ГЛАВА 81

ГЛАВА 81

Еще раз тот напев! Он словно замер![374]

Эдмунда Шекспира похоронили в последний день 1607 года. Стояли почти невыносимые холода. К середине декабря Темза замерзла настолько, что «люди доходили по льду до середины реки, а к тридцатому декабря многие… переправлялись пешком через Темзу в различных местах». На льду раскинулся небольшой палаточный городок: здесь проводили состязания борцов и футбольные матчи, работали цирюльники и открывали двери харчевни; притихшая неподвижная река приятно разнообразила жизнь горожан.

Тридцать первого декабря тело Эдмунда Шекспира привезли в церковь на южном берегу Темзы. В похоронной книге церкви Спасителя отмечено: «31 декабря 1607 г. Эдмунд Шекспир, актер». Дальше следует запись могильщика: «31 декабря 1607 г. Эдмунд Шекспир, актер, похоронен в церкви под утренний звон большого колокола, 20 шиллингов». Колокольный звон, без сомнения, оплачивал брат, который в жестокий холод сопровождал гроб к месту захоронения. Возможно и даже вполне вероятно, что Эдмунд умер от чумы. Не прошло и шести месяцев, как он последовал за своим маленьким сыном.

Весной 1608 года в реестре гильдии типографов и издателей появилась пьеса, которая, в противоположность «Антонию и Клеопатре» стала невероятно популярной еще при жизни Шекспира. В печатном издании 1609 года говорится, что «Перикл» «много раз и в разное время исполнялся «Слугами Его Величества» в «Глобусе» на Бэнксайде». Таким образом, его, наверное, играли в этом театре весной 1608 года, потому что после этого театры закрылись на восемнадцать месяцев. Венецианский посол привел с собой на представление французского посла; венецианец тогда заметил, что «все послы, приезжавшие в Англию, ходили на эту пьесу». Один стихотворец сравнил лондонские толпы «джентльменов вперемешку со слугами» с театралами, жаждущими увидеть «Перикла». Его издание в кварто допечатывалось пять раз. Пьесу непрерывно цитировали; она даже удостоилась критики Бена Джонсона, назвавшего ее «заплесневелой историей». Разумеется, она имела куда больший успех, чем любая из пьес самого Джонсона.

Существуют разногласия по поводу формы и содержания «Перикла», как и других поздних пьес, в которых особенно сильно проявился неизменный интерес автора к зрелищу и музыке. К ним вполне применим термин «романтические», так как в этот период в литературе возрождалось то, что можно назвать культом романтизма. Старшего сына короля, Генри, сравнивали с легендарным Артуром; возникла мода на рыцарские и легендарные приключения по образцу Мэлори и Спенсера. Конечно, все это способствовало созданию «Перикла» но не было определяющим фактором. Согласно театральной традиции, для постановок охотно заимствовались средневековые сюжеты, но средневековый контекст «Перикла» шире, чем просто изображение рыцарей и битв.

Многие исследователи полагали, что с «Перикла» в творчестве Шекспира началась «экспериментальная» фаза, впрочем, он сам этого не осознавал. Было бы также ошибочно применять к нему принципы или стандарты, которые позднее назвали бы «эстетическими». Он вообще не имел «эстетического» взгляда на театральное действо, у него было к нему лишь практическое и эмпирическое отношение. «Перикл» может служить тому примером. Это пьеса о крайностях, о беде и радости, тесно связанных между собой. Здесь соседствуют самая грубая и непристойная проза и самый звучный шекспировский стих, и они чудесным образом переплетаются между собой. Великий плач, обращенный к морским глубинам, сменяется сценой с проститутками, которые «от непрерывной работы совсем износились»[375].

Пьеса свидетельствует о том, что Шекспир сохранил любовь к религиозным действам своего детства. Последний цикл мистерий играли в Ковентри не позднее 1579 года, так что юный Шекспир мог присутствовать на представлениях. Вероятно, он даже не видел этих пьес — хотя в годы стратфордского детства, может быть, и видел, — важно, что его воспитала культура, в которой они занимали центральное место. В них в том числе выражался дух места.

Такие парадигматические понятия, как «страдание» или «предательство», часто перекочевывают у Шекспира из одной пьесы в другую; в фантастическом мире «Перикла» ярко проявляют себя неземные силы, и возвышенный герой должен много претерпеть, прежде чем очистится от страданий. Привычное явление Девы Марии здесь заменено явлением богини Дианы, но значение этого события неизменно. В самом деле, пьеса о святой Марии Магдалине, найденная в рукописи Дигби, содержит много параллелей с шекспировской пьесой: тут и рождение ребенка на море во время шторма, и чудесное выздоровление несчастной матери. Записи свидетельствуют, что актеры-католики, игравшие в домах Йоркшира, где сочувствовали старой вере, включали «Перикла» в свой репертуар и что пьеса была в списке книг английского колледжа иезуитов в Сент-Омере во Франции. Она, по всей видимости, соответствовала настроению приверженцев старой религии.

Кажется, что Шекспир намеренно воскрешает тон и атмосферу ранней романтической литературы Средневековья, преследуя простую практическую цель — произвести ошеломляющее впечатление на зрителей. Лонгин писал об «Одиссее»: «Пример Гомера показывает, что, когда отступает дух, старость склоняется к романтике»[376]. Шекспировский романтизм может свидетельствовать о приближении старости, но никак не об упадке вдохновения. Его поздние пьесы уникальны для елизаветинского театра. Они сочетают в себе музыку, зрелищность и богатство изобразительных средств, удовлетворяют всем условиям старой драмы и вместе с тем представляют живой интерес для современников благодаря захватывающему сюжету и приключениям героев. Средневековая атмосфера в «Перикле» создается при помощи фигуры поэта четырнадцатого века Джона Гауэра, который выступает в роли Хора в начале каждого акта. Появление Гауэра придает пьесе церемониальный характер, то есть производит то впечатление, какого автор и добивался. Обрядовость — еще одна составная часть колдовского мира романтической литературы.

После смерти Шекспира товарищи-актеры не включили «Перикла» в собрание 1623 года. Похоже, что они считали эту пьесу плодом совместного труда и потому не хотели издавать ее под именем драматурга. Многие историки и текстологи единодушны в том, что большая часть пьесы написана другим автором, но в ней есть сцены и куски, которые бесспорно и несомненно принадлежат Шекспиру. Личность второго автора вызывала множество предположений, но одно имя возобладало над остальными. В 1608 году драматург лет тридцати с небольшим Джордж Уилкинс опубликовал прозаический вариант пьесы, озаглавленный «Полные невзгод приключения Перикла, принца Тирского». Это повествование так схоже с пьесой, что большинство исследователей признало Уилкинса тем самым соавтором Шекспира. Уилкинс писал свою повесть «по памяти», его «бумаги» были собственностью «Слуг короля»; вероятно, пьеса стала так популярна весной 1608 года, что Уилкинс поспешил издать свое произведение, прежде чем театры откроются снова.

Между 1604 и 1608 годами Уилкинс создал другие произведения на популярные темы, среди них пьесы и прозаические тексты. В 1607 году «Слуги короля» ставили его пьесу «Невзгоды брака поневоле», так что контакт с Шекспиром уже явно наладился. Уилкинс написал первые части «Перикла» и фрагменты других актов, а Шекспир доделал остальное. «Перикла» часто относят к католическим пьесам, в связи с чем следует заметить, что сам Уилкинс был католиком.

Можно выразить удивление, почему старший и гораздо более известный драматург снизошел до совместной работы с новичком. Но Шекспир был человеком театра. Сведущий и практичный, он, несомненно, был готов работать с любым драматургом, лишь бы это принесло пользу компании. Отсюда вовсе не следует, что перед началом работы над «Периклом» соавторы сидели вместе над источниками — «Исповедью влюбленного» Гауэра и «Книгой о приключениях, полных невзгод» Лоренса Твайна. Гораздо более вероятно, что Уилкинс предложил идею и сам разработал сюжет. Он уже работал сравнительно успешно со «Слугами короля» и пробовал себя в романтической прозе. Труппа, вероятно, считала его многообещающим драматургом. Однако, написав первый вариант пьесы, он обнаружил, что не справляется с задачей. Возможно, у него возникли неприятности с властями или даже он ненадолго попал в тюрьму. Или просто не имел возможности работать. И тогда Шекспир закончил за него пьесу: иногда он служил «главным врачом» и спасал пьесу, собирая воедино темы и линии сюжета. Действительно, такое впечатление, что воображение автора пробуждается ближе к финалу и становится исключительно важным излечение Марины и воссоединение потерянной семьи. Шекспир внес существенные добавления в эти сцены, а начало предпочел оставить в прежнем виде. По тому, сколь популярна была пьеса, можно судить, что он принял верное решение.

Предположение об аресте или заключении Уилкинса — не плод фантазии биографов. Джордж Уилкинс содержал таверну и бордель на углу Тернмилл-стрит и Кау-Кросс-стрит. Сейчас, в начале двадцать первого века, на этом месте по-прежнему находится весьма посещаемый паб. У Уилкинса была скверная репутация, его имя часто упоминалось на заседаниях суда Мидлсекса, особенно в связи с оскорблением молодых проституток, работавших у него. Например, однажды его обвинили в «нанесении побоев в живот женщине, носящей ребенка». Одним из поручителей Уилкинса тогда выступил Генри Госсон из Сент-Лоренс-Паунтни; тот же самый Госсон издал в кварто «Перикла». Вполне вероятно, что Уилкинс взял пьесу у «Слуг короля» и передал ее Госсону для публикации. Уилкинс полагал, что имеет на нее все права, поскольку он написал большую часть текста. Можно добавить, что позднее Уилкинса осудили за воровство, а также за укрывательство преступников в его гостинице.

Шекспир, возможно, знал отца Уилкинса, поэта и известного в Лондоне человека, умершего от чумы пятью годами ранее. Вероятно также, что Шекспира познакомили с Уилкинсом супруги Маунтджой: когда их дочь вышла за одного из подмастерьев, Стивена Белотта, молодая пара снимала жилье у Уилкинса, в его гостинице на углу Тернмилл-стрит. Сам Белотт был близко знаком с Уилкинсом и столовался в его заведении. Этот лондонский квартал, с его борделями и дешевыми тавернами, пользовался самой дурной славой, но он был одним из самых интересных в городе. В таком странном мирке Шекспир и встретил своего соавтора. Не было ничего удивительного в том, что Шекспир оказался в таком «низком» обществе, — ему и раньше случалось принимать участие в скандалах в Саутуорке. Даже став богатым и успешным человеком, он прекрасно приспосабливался к любой компании.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.