Мы едем, едем, едем…

Мы едем, едем, едем…

Существовало совершенно самостоятельное учреждение – Гастрольбюро, со своим планом эстрадных концертов и гастрольных поездок по всему Советскому Союзу – от Мурманска до Дальнего Востока. В план Гастрольбюро включались все гастролеры с именами, не только от эстрады, но и от театров, от филармонии. Составленный план согласовывался с местными филармониями и утверждался министерством на целый год. Таким образом, актер, которого распределили «между двумя столами», в это время, как выяснялось впоследствии, уже давно работал в Средней Азии, в Алма-Ате.

Все выезды – и далекие, и близкие – были нелегкими для актеров. Плохо было с гостиницами, жить приходилось в частных комнатах, иногда – в проходных, иногда – с клопами, спать – на ужасных колченогих кроватях. Как говорила одна актриса, ложась на такую койку: «Только бы не заснуть!»

Рестораны и столовые были даже хуже, чем сейчас. Например, я уж не говорю, что у меня от подобного питания обострялась язвенная болезнь, но было совершенно невозможно утром получить стакан чаю, если ты не возил с собой чайник и плитку (я не возила). Иногда чай бывал в вокзальном буфете, и я ехала туда. Потом там тоже стали предлагать по утрам только водку.

Я выходила из этого положения так. Садилась за столик в кафе или ресторане и просила официантку:

– Пожалуйста, мне стакан чаю и жалобную книгу.

Тетка-официантка таращила глаза и спрашивала:

– А жалобную книгу зачем?

Я смотрела ей прямо в лицо:

– А стакан чаю вы мне дадите?

– Чаю нет.

– Ну, вот об этом я и напишу.

– Уж лучше я вам чай вскипячу.

Относясь серьезно к работе на эстрадной сцене, я должна была в соответствии с планом выезжать в поездки по Союзу несколько раз в год.

Все было всегда сложно и трудно: сроки моих гастрольных выступлений (то театр не пускает, то съемки), состав артистов в концерте, реклама, маршрут. Ну что об этом толковать. Это надо рассказывать подробно, вникая во все тонкости и детали. Нет, проще совсем не говорить о подробностях деловой стороны, существовавшей кроме творческой.

Но зато я объездила весь Союз и старалась преодолевать иногда чувство страха и даже трусость. Ведь надо было, например, лететь не только в Астрахань или в Архангельск, а долго-долго добираться до Сахалина, который бывает не только Южный, но и Северный. Умные люди старались избегать подобных маршрутов. Но большинство выполняло их. Ведь все время надо помнить – телевизоров-то еще не было. Да и сегодня людям все-таки нужно живое общение с искусством.

А разве актеру не нужно быть везде, где живут люди, которые хотят его видеть, встречаться с теми, кто приходит на концерт смотреть именно тебя? В Ашхабаде или в Хабаровске ты видишь: люди идут в зал филармонии днем, берут билеты, платят деньги; вечером, придя на концерт, будут тратить свое время. Они идут сегодня смотреть тебя. И такое чувство благодарности и тепла охватывает твою бедную душу, которая боится: а вдруг не придут люди, а вдруг ты им не понравишься? Милые мои товарищи – все, кому знакомы эти чувства!

Конечно, актерам театра все это также понятно. Но сам Театр защищает актера от добавочных тревог: все заранее подготовлено, привезены декорации, ждет помещение, гостиницы, транспорт и помощь (ведь чемоданы и инструменты тоже нужно нести). Само имя Театра уже защищает тебя. А тут? Батюшки мои!

Вот невероятный случай конца 60-х годов, мне рассказывали о нем мои товарищи. Однажды группу никто не встретил на вокзале в чужом городе, и актеры, зная, что концерт назначен на сегодня, тревожась, что выступление может сорваться, отправились на трамвае, не зная ни города, ни адреса и твердо помня только одно – надо прибыть на место. Их взялись проводить и помочь им добраться добровольцы-зрители, ехавшие с ними в одном трамвае. И все-таки концерт состоялся. Этот случай экстраординарный, как говорят сегодня – ЧП, когда были допущены все недопустимые административные ошибки и промахи.

Наши тогдашние гастроли были не увеселительные поездки, а трудные, бесконечные дороги. Например, ездили на Сахалин через Дальний Восток. Десять суток в поезде, а потом еще самолетом. Укачивает меня всегда. Бывало, что выносят из самолета замертво. А ведь надо приехать и тут же вечером работать. И главное – никому не объяснишь, как ты сюда добирался.

Не скажу, что я такая уж любознательная или умная, но я не могу, приехав бог знает куда, немедленно лечь спать только потому, что не спала ночью – летела или ехала. А вообще актеры, как правило, приехав куда-либо, долго сидят в номере или ложатся спать, особенно дамы. И это разумно: нужно восстановить силы. Но я почему-то поступаю не так. Если тем более дадут какую-нибудь еду или чай, я немедленно привожу себя в порядок и отправляюсь куда глаза глядят. В Алма-Ате – на Медео, в Северо-Сахалинске – в баню.

Может быть, теперь там, в Северо-Сахалинске, все иначе. А было так. Деревянные тротуары на столбах над черной нефтяной топью. На дороге пыль летом устроена так, что, как только проедет машина, пыль поднимается над крышами невысоких домов и домиков, и, едва она осядет на дорогу, новый транспорт поднимает ее аккуратно на ту же высоту. А пешеходу деваться некуда – ты идешь по деревянному настилу, ты беззащитен. Пыли все равно, на кого садиться, и она ровным слоем ляжет на твою башку, на лицо, так что можно быть чистым только в ту минуту, когда ты спустился из бани по деревянным ступенькам на деревянный тротуар.

Ну и что? А я завтра опять пойду в баню.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.