Глава 27 Только хорошие умирают молодыми

Глава 27

Только хорошие умирают молодыми

Казалось совершенно естественным, что помещения в штаб-квартире «Стив Мэдден Шуз» были похожи на обувные коробки. Этих «коробок» было две. Мастерская размером тридцать на шестьдесят футов представляла собой крошечную фабрику, оборудованную старинными швейными обувными машинами, которыми управляла дюжина латиноамериканцев. У них была одна грин-карта на всех, и ни один из них не платил налогов.

Офис компании был приблизительно таких же размеров, что и мастерская. Большую часть административного персонала составляли девушки не старше двадцати с небольшим, с разноцветными волосами и пирсингом на всех открытых частях тела, который словно говорил: «Да-да, и клитор у меня тоже проколот. И соски, разумеется!»

Эти молодые глупышки гарцевали по офису, с трудом удерживая равновесие на своих шестидюймовых платформах, – все от Стива Мэддена, разумеется, – а кругом грохотал хип-хоп, в воздухе плавал дым марихуаны, одновременно звонили все телефоны, а облаченные в странные одежды подозрительные религиозные лидеры проводили странные обряды. Единственное, чего здесь не хватало, так это настоящего шамана вуду, но я был уверен, что и за ним дело не станет.

И в этом хаосе непрерывно рождались все новые модели обуви Стива.

В передней части упомянутой административной коробки была еще одна маленькая коробочка – десять на двадцать футов, не больше, – где Стив (все в офисе называли его просто Сапожник) устроил свой кабинет. Здесь же в течение четырех недель, с середины мая, был и мой кабинет тоже. Мы с Сапожником сидели по разные стороны черного рабочего стола со столешницей из огнеупорного пластика. Стол, как и все вокруг, был завален обувью.

Интересно, почему каждая девочка-подросток в Америке сходила с ума по этим туфлям, которые лично мне казались безобразными? Какой бы ни была причина, было ясно одно – это компания, которую определяет ее продукт. Обувь была повсюду, особенно много ее было в кабинете Стива: она была разбросана по полу, свисала с потолка и громоздилась на дешевых складных столах и покрытых белым пластиком полках, что делало ее еще уродливее.

На подоконнике позади Стива тоже лежала обувь. Она была сложена в такие высокие стопки, что сквозь заложенное ею окно едва можно было разглядеть неприветливого вида парковку, которая очень соответствовала этой угрюмой части Квинса.

Однако деньги есть деньги, и по какой-то необъяснимой причине эта крошечная компания вплотную приблизилась к тому, чтобы начать получать огромную прибыль. Именно здесь мы с Джанет собирались работать в обозримом будущем. Она сидела в небольшом кабинетике по соседству, дверь которого выходила в этот же коридор. И она тоже была завалена со всех сторон обувью.

В понедельник утром мы с Сапожником сидели в нашем загроможденном обувью кабинете и пили кофе. С нами был Гэри Делука, это был его первый рабочий день в качестве нового операционного директора. Он никого не заменил на этом посту, поскольку до этого момента компания работала как бы на автопилоте. В офисе был также Джон Базиле, давно работавший у Стива в должности начальника производства, совмещая ее с функциями начальника отдела реализации.

По тому, как мы были одеты, ни за что нельзя было догадаться, что мы создаем крупнейшую в мире компанию по производству женской обуви. Я выглядел как профессиональный игрок в гольф, Стив был одет как настоящий бомж, Гэри – как консервативный бизнесмен, а Джон Базиле, здоровяк тридцати с лишним лет, с носом картошкой, лысой головой и мясистым лицом, выглядел как разносчик пиццы – вытертые джинсы и мешковатая футболка. Джон мне очень нравился. Это был по-настоящему талантливый человек и, несмотря на то, что был католиком, являлся также воплощением протестантской этики, отлично умел видеть картину в целом и прогнозировать дальнейшие события.

Однако, увы, он брызгал слюной, когда говорил, да еще как! Если он был взволнован или же просто хотел доказать свою правоту, нужно было надевать дождевик или держаться подальше от его рта. Как правило, все это разбрызгивание слюны сопровождалось преувеличенной жестикуляцией, вызванной по большей части тем обстоятельством, что Сапожник вел себя как трусливый заяц и не хотел размещать на фабриках достаточно большие заказы.

Вот и теперь Джон вовсю старался отстоять свою точку зрения.

– Стив, как, черт побери, мы будем развивать эту компанию, если ты не разрешаешь мне размещать заказы на эту проклятую обувь? Джордан, скажи ему, ты же понимаешь, о чем я говорю! Как, черт возьми, я могу строить…

Проклятье!Согласный звук «Т» был самым смертоносным в смысле разбрызгивания слюны, и она попала мне прямо в лоб!

– … отношения с универмагами, когда мне нечего им поставлять?

Джон сделал паузу и вопросительно посмотрел на меня, потому что я закрыл лицо руками.

Поднявшись с места, я предусмотрительно зашел за спину Стиву в поисках защиты от брызг и сказал:

– Дело в том, что я могу понять обе точки зрения. Тут то же самое, что и в брокерском деле. Стив хочет вести дело консервативно и не держать на складах много обуви. Ты же хочешь воспользоваться случаем, чтобы действовать решительно и вырваться в мировые лидеры, но для этого нужен товар, которым можно торговать. Я все понял. И мой ответ такой: вы оба правы и одновременно неправы – в зависимости от того, насколько успешно продается обувь. Если успешно, значит, ты гений, и мы заработаем тонны баксов, но, если ты ошибся и ее мало кто покупает, мы все окажемся в заднице и будем сидеть на куче бесполезного дерьма, которое невозможно продать.

– А вот и неправда! – возразил Джон. – Мы всегда можем скинуть остатки в «Маршалз», «Ти-Джей Макс» или любую другую сеть дискаунтеров.

Стив резко крутанулся ко мне в своем вращающемся кресле и сказал:

– Джон не договаривает. Да, мы можем отдать хоть всю нашу обувь магазинам вроде «Маршалз» и «Ти-Джей Макс», но этим мы одновременно уничтожим наш бизнес с универмагами и специализированными магазинами. – Стив посмотрел в глаза Джону и добавил: – Мы должны защищать нашу торговую марку, Джон. Как ты этого не понимаешь!

– Очень даже понимаю, – возразил тот. – Но мы должны еще и развивать эту самую торговую марку! А как мы будем это делать, если наши клиенты приходят в магазин и не могут там найти нашу обувь? – Он прищурился и с легким презрением смерил Сапожника взглядом. – И если я оставлю решение на твое усмотрение, мы так и останемся навсегда мелким семейным бизнесом. Жалкие трэсы!

Он повернулся ко мне, и я поспешно прикрылся руками.

– Слушай, Джордан, – брызги слюны просвистели в опасной близости, – слава богу, хоть ты здесь, потому что этот парень труслив как заяц, и я уже сыт по горло его осторожничаньем. Мы делаем самую клевую женскую обувь в стране, а я не могу разместить достаточное количество заказов, потому что этот чертов трус не дает мне производить товар в нужном количестве! Прямо ни дать ни взять, греческая трагедия какая-то, черт бы ее побрал!

– Джон, ты знаешь, сколько компаний погорело, потому что они вели бизнес именно так, как ты предлагаешь? – спросил Стив. – Лучше перестраховаться, пока мы не откроем еще несколько собственных магазинов. Тогда мы сможем продавать уцененную обувь у себя, не подрывая репутации бренда. И тебе не убедить меня в обратном.

Джон недовольно сел на свое место. Надо признать, на меня произвело большое впечатление поведение Стива. И не только в тот день, но и в последние четыре недели. Да, Стив тоже был Волком в овечьей шкуре. Несмотря на свою внешность, он был прирожденным лидером, обладающим всеми природными способностями, и в особенности даром внушать чувство уважения и преданности своим сотрудникам. Как и в «Стрэттон», все сотрудники «Стив Мэдден Шуз» гордились тем, что они часть культа. Однако самой большой проблемой Сапожника было его упорное нежелание передавать кому-либо хоть часть своих полномочий. Его прозвали Сапожником, потому что в нем было что-то от старомодного ремесленника, и это было его самым большим плюсом и одновременно самым большим минусом. На тот момент компания делала всего пять миллионов долларов в год, и пока ему удавалось удерживать всю власть в своих руках. Но это должно было измениться. Всего год назад компания заработала лишь один миллион долларов, а уже в следующем году мы собирались сделать двадцать лимонов!

Именно на этом я сосредоточил свое внимание в последние четыре недели. Взять на работу Гэри Делуку – это был только первый шаг. Моей целью было надежно поставить компанию на ноги, так, чтобы дальше она работала и без нашего вмешательства. Нам со Стивом нужно было собрать первоклассную команду дизайнеров и управленцев. И чрезмерная спешка тут привела бы только к катастрофе. Кроме того, сначала нужно было организовать операционный контроль, которого, по сути, вообще не было.

Повернувшись к Гэри, я сказал:

– Я знаю, что сегодня твой первый рабочий день, но мне все же интересно было бы послушать, что ты об этом думаешь. Скажи честно – ты согласен со Стивом или нет?

Сапожник и Джон разом повернулись к новому операционному директору компании.

– Итак, я хочу сказать, что тоже понимаю точку зрения каждого из вас…

Ах, молодец! Весьма дипломатично.

– … но я смотрю на это в большей степени с операционной точки зрения. Я бы сказал, это вопрос валовой прибыли, – с учетом уценки, разумеется, – и ее соотношения с планом по обороту, – Гэри кивнул головой, кажется находясь под большим впечатлением от собственного здравомыслия. – Тут есть сложные вопросы по условиям и способам логистики, то есть о том, как и куда мы планируем поставлять наши товары. Так сказать, сколько у нас будет осей и спиц. Разумеется, мне потребуется провести всесторонний анализ себестоимости нашего товара, включая налоги и стоимость доставки, которые тоже надо учесть. Я намереваюсь приступить к этому немедленно, а затем построить подробный динамический график, который мы сможем посмотреть на следующем совещании, которое нужно будет провести в…

Боже мой!Какая белиберда! Мне всегда не хватало терпения с этими операционными ребятами и всей этой бессмысленной лабудой, которую они несли с самым серьезным видом. Подробности! Подробности!Я посмотрел на Стива. У него в таких вопросах было еще меньше терпения, и теперь он чуть не засыпал от скуки. Подбородок опустился на грудь, рот приоткрылся…

– … что более, чем что-либо другое, – разглагольствовал тем временем Гэри, – является функцией эффективности подготовительных и транспортных операций. Ключевой момент здесь…

Тут Джон не выдержал:

– Что за ахинею ты несешь? Я просто хочу торговать обувью! И мне плевать, как ты ее доставишь в магазины. И мне не нужно никаких там динамических графиков, чтобы понимать, что если шитье обуви обходится мне в двенадцать баксов пара, а продаю я ее за тридцать, то, значит, я делаю деньги, черт возьми!

Сделав два огромных шага, Джон приблизился ко мне. Краем глаза я видел, что Стив ухмыляется.

– Джордан, придется тебе принимать решение, – сказал Джон. – Стив послушает только тебя, – он остановился и вытер капли слюны с круглого подбородка. – Я хочу развивать эту компанию для вас, но у меня руки связаны за…

– Хорошо! – сказал я, обрывая Джона.

Потом повернулся к Гэри и сказал:

– Ступай скажи Джанет, пусть она дозвонится Эллиоту Лавиню. Он сейчас в Хэмптонз.

Потом повернулся к Стиву и сказал:

– Прежде чем принимать решение, я хочу выслушать мнение Эллиота на этот счет. Я знаю, из этой ситуации есть разумный выход, и если кто-то может его найти, то это Эллиот. Кроме того, пока мы будем ждать, когда Джанет дозвонится до Эллиота, у меня будет возможность еще раз рассказать мою героическую историю.

Увы, такой возможности мне не представилось. Гэри вернулся меньше чем через двадцать секунд, и еще через несколько секунд зазвонил телефон.

– Привет, дружище, как дела? – спросил Эллиот по громкой связи.

– Отлично, – ответил его Герой-Спаситель. – Сейчас важнее, как дела у тебя. Как твои ребра?

– Потихоньку выздоравливаю, – ответил Эллиот, не употреблявший наркотики уже шесть недель, что для него было равносильно мировому рекорду. – Надеюсь вернуться к работе через несколько недель. Что там у тебя?

Я быстро ознакомил его с ситуацией, намеренно не сказав, кто какого мнения придерживается, чтобы не создавать у него предвзятого мнения и не влиять на его решение. Впрочем, это было излишне. К тому времени, когда я закончил свою речь, он уже знал, что делать.

– Штука вот в чем, – сказал совершенно трезвый Элиот. – Все эти истории о том, что магазины распродаж убивают марку, – это выдумки. Все крупные бренды сливают свой «мертвый» товар через сеть дисконтных магазинов. Это неизбежно. Зайдите в любой «Ти-Джей Макс» или «Маршалз» и вы увидите там все известные имена – и Ральфа Лорена, и Кэлвина Кляйна, и Донну Каран, и Перри Эллис тоже… Невозможно обойтись без дисконта, если у вас нет собственных магазинов для продажи уцененных товаров. А у вас, парни, их пока еще не имеется.

Однако с дисконтными сетями надо вести себя осторожно. Это должны быть разовые продажи, на временной основе, потому что, если универмаги узнают, что вы постоянно сдаете товар в дискаунтер, у вас будут проблемы. В любом случае, Джон по большей части прав. Невозможно развиваться, если нечем торговать. Универмаги никогда не будут воспринимать вас всерьез, пока не убедятся в том, что вы можете стабильно поставлять товар. Каким бы модным ни был ваш продукт – а я знаю, что вы сейчас на пике моды, – закупщики не станут иметь с вами дело, пока не убедятся в том, что вы можете обеспечить поставки. Сейчас у вас противоположная репутация – вы не можете этого. С этим надо что-то делать, и как можно быстрее. Я знаю, это и есть одна из причин, по которым вы наняли Гэри, и это определенно шаг в нужном направлении.

Я посмотрел на Гэри, ожидая увидеть на его лице сияющую улыбку, но улыбки не было. Его лицо хранило неподвижное и бесстрастное выражение. Странные люди эти спецы по операционному управлению – всегда невозмутимы, действуют только по правилам и никогда не рискуют. Будь я таким, предпочел бы броситься на свой собственный меч.

Тем временем Эллиот продолжал:

– Предположим, вам удастся наладить поставки, но Джон все равно прав только наполовину. Стив должен заботиться о защите бренда. Не обманывайте себя, парни. В конечном счете бренд – это все. Если вы не примете это во внимание, вам конец. Могу привести дюжину примеров с известными брендами, которые когда-то были супермодными, а потом скомпрометировали себя постоянными продажами через дисконтные магазины. И теперь эти марки можно найти только на блошиных рынках.

Эллиот сделал паузу, чтобы сказанное дошло до сознания слушателей.

Я посмотрел на Стива – тот весь как-то осел в своем кресле. Одна только мысль о том, что марка «Стив Мэдден» – его собственное имя! – может ассоциироваться со словосочетанием «блошиный рынок», буквально вышибла из него дух. Я перевел взгляд на Джона. Тот сидел в кресле, подавшись вперед, словно изготовившись прыгнуть на Эллиота и задушить его. Потом я посмотрел на Гэри. Его лицо оставалось безучастным.

– Вашей конечной целью, – продолжал Эллиот, – должна стать патентная защита и лицензирование марки «Стив Мэдден». Тогда вы сможете вообще ничего не делать, а только получать роялти. В первую очередь вы должны лицензировать аксессуары – ремни и сумочки, потом спортивную одежду, джинсы и солнечные очки, потом все остальное… и наконец – духи. Вот уж где можно получить хорошую прибыль!

Но вы никогда этого не добьетесь, если Джон всегда все будет делать по-своему. Не обижайся, Джон, такова реальность. Ты мыслишь с позиций сегодняшнего дня, когда вы сверхпопулярны. Но популярность не вечна. В один прекрасный день продажи упадут, и окажется, что твои склады забиты никому не нужной обувью, которая вышла из моды и которую никто не хочет носить – разве что нищеброды, живущие в трейлерах.

Тут вмешался Стив:

– Именно об этом я и говорю, Эллиот. Если я позволю Джону сделать так, как он хочет, мы в конечном счете окажемся с забитыми складами и без единого цента на банковских счетах. Я не хочу стать банкротом.

– Все очень просто, – засмеялся Эллиот. – Даже не зная много о твоем бизнесе, я готов держать пари, что основную прибыль приносят три-четыре твоих модели. И это вовсе не те нелепые туфли на девятидюймовых каблуках, с металлическими шипами и застежками-молниями. Такая обувь разработана специально ради имиджа – дескать, ты молодой, классный и прочая ерунда. Но в реальности мало кто покупает такую (тут он употребил крепкое еврейское словечко) обувку, кроме, может быть, каких-то фриков из Гринвич-виллидж… ну, или из вашего собственного офиса. На чем вы реально делаете деньги, так это на нескольких основных моделях, таких как «Мэри Лу» и «Мэрилин», разве не так?

Я взглянул на Стива и Джона. Оба наклонили головы набок, поджали губы и широко раскрыли глаза. Спустя несколько секунд молчания Эллиот сказал:

– Я принимаю ваше молчание как знак согласия.

– Ты прав, Эллиот, – сказал наконец Стив. – Не так уж много мы продаем этой фриковой обуви, но именно ею мы славимся.

– Так и должно быть, – быстро отозвался Эллиот, который шесть недель назад не мог членораздельно произнести даже двух слов. – Это та же самая история, что и с одеждой. В Милане на подиумах можно увидеть самые безумные дизайнерские наряды, но их никто не покупает. Зато они создают нужный имидж.

Короче, мой ответ таков: начинайте увеличивать производство с консервативных моделей и только самых модных цветов. Я говорю о той обуви, которую вы наверняка быстро продадите, потому что уже успешно продаете ее сезон за сезоном. Но ни при каких обстоятельствах не следует делать серьезные вложения в экстравагантные модели, даже если вы, парни, сами без ума от них и даже если они дают хорошие результаты на пробных рынках. Если не уверен в стопроцентном успехе, лучше перестраховаться. Если вдруг взлетит спрос на какую-то модель, и вам не хватит товарных запасов на складе, это лишь подстегнет спрос. Поскольку вы шьете обувь в Мексике, вам не составит труда сделать повторный заказ и обойти конкурентов. В тех редких случаях, когда вы начнете расширенное производство какой-то модели, но ошибетесь, и обувь не будет успешно продаваться, вы отдадите ее в дисконтные магазины и компенсируете потери.

В этом бизнесе самая лучшая потеря – первая. Меньше всего вам нужно, чтобы ваш склад был забит «мертвым» товаром. Вам нужно также развивать партнерские отношения с универмагами. Пусть они знают, что, если ваша обувь не будет успешно продаваться, вы готовы снизить на нее цену. Тогда они выставят вашу обувь на распродажу и сохранят свою маржу. Сделайте так, и вы увидите, как универмаги станут вместо вас распродавать ваши остатки.

Отдельным пунктом хочу дать еще один совет: как можно скорее открывайте собственные фирменные магазины «Стив Мэдден». Сейчас вы только производители, а так в ваших руках окажется не только оптовая торговая наценка, но и розничная. К тому же лучший способ избавиться от ненужных остатков – выставить их на продажу в собственных магазинах. В этом случае вы не рискуете уронить бренд.

– Вот это и есть мой ответ, – заключил Эллиот. – Парни, вас ждет огромный успех. Следуйте моим советам, и вы не сможете не выиграть.

Я огляделся – все согласно кивали головами.

Собственно, почему бы им не согласиться? Кто мог бы поспорить с такой логикой? Печально, подумал я, что такой умный парень, как Элиот, портит свою жизнь наркотиками. Серьезно! Нет ничего печальнее, чем зарытый в землю талант, разве не так? Ну да, теперь-то Эллиот был трезв как огурчик, но я ничуть не сомневался в том, что, как только его ребра заживут, он вернется в прежнюю колею и подсядет на наркоту с новой силой. У таких, как Эллиот, всегда проблема с тем, чтобы признаться самому себе: наркотики взяли надо мной верх.

Но так или иначе, а у меня и без него хлопот хватало. Я все еще боролся с Виктором Вонгом, мне все еще приходилось следить за Дэнни, который так и норовил выйти из-под контроля; у меня были большие вопросы к Гэри Камински, который, как выяснилось недавно, зачем-то по полдня болтал по телефону с Сорелем. И был еще специальный агент Грегори Коулмэн, ходивший вокруг меня кругами и подбиравшийся все ближе. Поэтому заморачиваться с наркоманией Эллиота мне было просто некогда.

Вместо этого следовало срочно обсудить за ланчем несколько вопросов со Стивом, а потом успеть на вертолет, чтобы улететь в Хэмптонз, повидаться с Герцогиней и Чэндлер. В таких условиях самое время принять дозу кваалюда – как раз одну таблеточку. Если проглотить ее прямо сейчас, за тридцать минут до ланча, то кайфа будет в самый раз, чтобы усилить наслаждение от итальянской пасты, а Сапожник, вот уже пять лет не употреблявший, ничего и не заметит. Вот ведь зануда!

А потом, перед самым взлетом, я вынюхаю пару дорожек кокса. В конце концов, я всегда летал лучше как раз тогда, когда действие кваалюда уже сходило на нет, а вызванная кокаином параноидальная осторожность была в самом разгаре.

Ланч на одной таблетке! Слабый и безопасный кайф. Мы обедали в районе Корона на севере Куинса. Как в большинстве бывших итальянских кварталов, здесь имелся по крайней мере один мафиозный итальянский ресторан, владельцем которого был местный авторитет. В таких ресторанах неизменно подавали лучшие итальянские блюда на много миль вокруг. В Гарлеме это был ресторан «Рао», а здесь в Короне – «Парк-Сайд».

В отличие от «Рао», «Парк-Сайд» был просторным заведением со стенами, превосходно отделанными ореховым деревом, его украшали дымчатые зеркала, резное стекло и идеально ухоженные цветущие растения. У барной стойки сидели самые настоящие бандиты, а еда была такая, что за нее легко можно было отдать жизнь (в самом буквальном смысле).

Владельцем ресторана был Тони Федеричи – воистину человек авторитетный. О нем ходили разные слухи, но для меня это был всего лишь лучший хозяин ресторана во всех пяти округах Нью-Йорка. Как правило, Тони ходил по ресторану в фартуке шеф-повара, держа в одной руке кувшин домашнего кьянти, а в другой – поднос с жареными перцами.

Мы с Сапожником сидели за столиком среди сказочных зеленых растений и говорили о том, как ему стать моим главным подставнымвместо Эллиота.

– В принципе, у меня нет возражений, – говорил я алчному Сапожнику, который был просто одержим разными махинациями, – но у меня есть два вопроса. Первый: как, черт возьми, ты собираешься скидывать мне наличные, не оставляя следов в документах? Ведь это очень большие деньги, Сапожник.

И второй вопрос: ты ведь работаешь подставным для «Монро Паркер», а я вовсе не хочу наступать им на хвост, – я энергично покачал головой для большей убедительности. – Общий подставной на двоих – это очень тонкая штука, здесь крайне много личного, поэтому я хочу сначала прояснить этот вопрос с Аланом и Брайаном.

– Я понимаю, – кивнул Сапожник. – Но что касается передачи наличных, это не будет проблемой. Я могу сделать это через акции «Стив Мэдден Шуз». Всякий раз, продавая от твоего имени акции, я буду переплачивать тебе. По бумагам я должен тебе больше четырех миллионов долларов, поэтому у меня есть законная причина выписывать тебе чеки. И в конечном счете цифры будут такими большими, что никто не сможет их отследить, правильно?

Я подумал, что это неплохая идея, особенно если мы составим какое-нибудь соглашение об оказании консалтинговых услуг, согласно которому Стив будет ежегодно платить мне якобы за помощь в управлении компанией «Стив Мэдден Шуз». Однако тот факт, что Стив только формально владел полутора миллионами акций компании (на самом деле они принадлежали мне), порождал еще более тревожный вопрос – значит, у Стива практически нет акций его собственной фирмы? Этот вопрос нужно было обсудить как можно скорее: как только Стив сообразит, что я заколачиваю на его компании десятки миллионов, а он сам – жалкий лимон, неизбежны серьезные проблемы. Поэтому я улыбнулся и сказал:

– Ну, тут мы что-нибудь придумаем. Думаю, использовать твои акции —весьма неплохая идея, по крайней мере для начала. Но тут возникает более важная тема – у тебя слишком маленькая доля собственности в компании. Мы должны сделать так, чтобы у тебя было больше акций, пока все не затрещало по швам. Сейчас у тебя всего-навсего три сотни тысяч акций, так ведь?

Стив кивнул:

– И несколько тысяч опционов. Это все.

– Как твой главный партнер по махинациям настоятельно советую тебе подарить самому себе миллион опционов с пятидесятипроцентным дисконтом от текущего рынка. Это будет справедливо, особенно если принять во внимание, что мы с тобой разделим их пополам. Все они будут зарегистрированы на твое имя, так что Комиссия не наложит на сделку запрета. А когда придет время продавать, ты просто скинешь их мне вместе со всем остальным.

Сапожник улыбнулся и протянул мне руку:

– Крайне благодарен тебе, Джей Би. Я никогда ничего не говорил тебе, но меня эта тема определенно беспокоила. Но я знал, когда настанет время, мы что-нибудь придумаем.

Мы оба поднялись с мест и крепко обнялись – настоящие мафиози! Понятно, что в этомресторане наши объятия не вызвали ни одного косого или хотя бы любопытного взгляда.

Потом мы снова сели, и Стив сказал:

– Почему бы нам вместо миллиона не сделать полтора? Каждому по семьсот пятьдесят штук?

– Нет, – сказал я, ощущая приятное покалывание в кончиках пальцев. – Не люблю работать с нечетными числами, это к неудаче. Лучше округлим до двух лимонов. Так даже проще делить – по миллиону опционов у каждого.

– Идет! – согласился Сапожник. – И поскольку ты самый крупный акционер компании, нам даже не нужно созывать для этого заседание совета директоров! Все строго по закону, так?

– Ну, – я задумчиво почесал подбородок, – как твой главный партнер по махинациям настоятельно рекомендую тебе воздержаться от упоминания всуе понятия «закон». Ну, за исключением разве что уж самых запущенных случаев. Но, поскольку ты уже выпустил джинна из бутылки, я, пожалуй, рискну от всего сердца одобрить эту сделку. Кроме того, мы просто вынужденывсе это провернуть, так что нашей вины в этом нет. Запишем это как типичный пример честной игры.

– Согласен, – сказал довольный Сапожник, – это нам неподвластно. Здесь действуют странные силы – куда более мощные, чем скромный Сапожник и не такой уж скромный Волк с Уолл-стрит.

– Мне нравится ход твоих мыслей, Сапожник. Когда вернешься в офис, позвони своим юристам и вели им подписать задним числом протокол прошлого заседания совета директоров. Если они станут упираться, скажи, чтобы позвонили мне.

– Нет проблем, – кивнул Сапожник, только что разом увеличивший свою долю на сорок процентов. Потом он понизил голос и произнес заговорщическим тоном: – Послушай, если хочешь, можешь не говорить об этом Дэнни. – Он хитро улыбнулся. – А если он спросит меня, я скажу, что все они мои.

Боже! Он был готов интриговать за спиной друга и нанести ему удар в эту самую спину! Неужели он думал, что этим вызовет во мне уважение? Но вслух я говорить ничего не стал.

– По правде говоря, – сказал я, – я недоволен тем, как Дэнни ведет сейчас дела. Он становится словно Джон, едва речь заходит о товарных запасах. Когда я уходил из «Стрэттон», акций оставалось еще на пару миллионов долларов. Теперь практически ничего нет. Какой позор! – Я мрачно покачал головой. – Сейчас«Стрэттон» делает как никогда много денег, и так всегда бывает, если играешь на повышение. Зато теперь Дэнни уязвим, – я пожал плечами. – Ну, как бы там ни было, меня это больше не волнует. И все же я еще не могу порвать с ним окончательно.

– Не пойми меня неправильно, – осторожно начал Стив.

Ах, вот как? А как еще прикажешь понимать тебя, подлец ты эдакий?

– Просто мы с тобой вдвоем проведем ближайшие пять лет, развивая эту компанию. Ты же знаешь, Алана и Брайана тоже не слишком волнует Дэнни. Точно так же к нему относятся Левенштерн и Бронсон. Во всяком случае, именно так они мне рассказывали. Постепенно тебе придется отпустить своих парней, пусть идут своей дорогой. Они навсегда останутся верны тебе, но они хотят строить собственный бизнес, отдельно от Дэнни.

Тут я увидел, что к нам направляется Тони Федеричи в своем белом наряде шеф-повара и с кувшином кьянти в руке. Я поднялся, чтобы поприветствовать его.

– Привет, Тони! Как поживаешь?

Кого замочил в последнее время?

Потом сказал:

– Тони, хочу познакомить тебя с моим близким другом. Это Стив Мэдден. Мы партнеры по обувной компании в Вудсайде.

Стив тут же встал с места и с широкой улыбкой сказал:

– Привет, Крутой Тони! Тони Корона! Я много слышал о тебе. Я вырос на Лонг-Айленде, но даже там все знали о Крутом Тони. Приятно познакомиться!

С этими словами Стив протянул руку вновь обретенному другу, Крутому Тони Короне, которому очень не нравились оба этих прозвища.

Я подумал, что теперь можно ждать чего угодно. Может, на этот раз Тони проявит милость и не станет прямо сейчас отрывать Стиву яйца? Чтобы Сапожника могли хотя бы похоронить в целости.

Я смотрел на костлявую бледную руку Стива, повисшую в воздухе в ожидании рукопожатия, но Тони не торопился протягивать свою. Я взглянул на его лицо. Казалось, он улыбался, но это была улыбка садиста-тюремщика, адресованная заключенному из камеры смертников – словно он спрашивал его, что бы хотел приговоренный получить на последнюю трапезу перед казнью.

Наконец, Тони хоть и нехотя, но все-таки протянул руку.

– Приятно познакомиться, – бесстрастным тоном произнес он. Его темные брови были похожи на два смертоносных луча.

– И мне ужасно приятно познакомиться с тобой, Крутой Тони, – продолжал вести себя неправильно Сапожник. – Я слышал только самые лучшие отзывы об этом ресторане и собираюсь стать тут частым гостем. Если я позвоню, чтобы заказать столик, я так и скажу, что я друг Крутого Тони Короны! Можно?

– Да ладно тебе, – нервно улыбнулся я. – Давай лучше вернемся к делу, Стив.

Потом я повернулся к Тони и сказал:

– Спасибо, что подошел к нам поздороваться. Как всегда, приятно было поговорить с тобой.

При этом я закатил глаза и покачал головой, словно говоря: «Не обращай внимания на моего друга, он дурачок».

Тони закивал и отошел от нас. Возможно, отправился к стойке бара, чтобы «заказать» Стива.

Я сел на место и тоже покачал головой.

– Да что это с тобой, Сапожник, черт побери? Никто не смеет называть его Крутым Тони. Никто! Теперь тебе конец.

– О чем это ты? – спросил ни о чем не подозревавший Стив. – Разве я ему не понравился? – Он явно занервничал. – Или я ошибаюсь?

Тут к нам подошел Альфредо – здоровенный метрдотель.

– Вас просят к телефону, – сказала эта гора мышц. – Вы можете взять трубку на стойке. Там спокойно, никто вам не помешает.

И он улыбнулся.

О-хо-хо! Они возложили на меня вину за поведение моего друга. Я совершил серьезный проступок в глазах итальянских мафиози, хотя мне, еврею, недоступны были все тонкости. Суть в том, что, приведя Сапожника в этот ресторан, я как бы поручился за него, и вот теперь мне придется нести наказание за его дерзкое поведение. Я улыбнулся Альфредо и поблагодарил его. Потом вышел из-за стола и направился к бару – а может, и прямиком в морозильник, к мясным тушам.

Взяв трубку, я украдкой огляделся и сказал:

– Алло! – ожидая услышать в трубке гудок, а на горле почувствовать удавку.

– Привет, это я, – сказала Джанет. – У вас какой-то странный голос. Что случилось?

– Ничего, Джанет. Зачем ты звонишь?

Мой голос действительно звучал немного резче обычного. Наверное, действие кваалюда подходило к концу.

– Извините, что я до сих пор жива! – обиделась чувствительная Джанет.

– Ну что такое, Джанет? – вздохнул я. – У меня тут и без тебя проблемы.

– Вам звонит Виктор Вонг. Говорит, что у него срочное дело. Я сказала, что вы уехали обедать, но он заявил, что подождет, пока вы не вернетесь. Если хотите знать мое мнение, он полный идиот.

Черт побери, кому нужно знать твое мнение, Джанет?

– Ладно, соедини меня с ним, – сказал я, улыбаясь собственному отражению в дымчатом зеркале за стойкой. Я совсем не был похож на наркомана под кайфом. Впрочем, возможно, потому, что кайф уже закончился. Сунув руку в карман, я достал таблетку испанского кваалюда, посмотрел на нее и проглотил, не запивая.

Я ожидал услышать панический голос Испорченного Китайца. Вот уже почти неделю я планомерно шортил его, и теперь его «Дьюк-Секьюритиз» была просто по уши завалена акциями. Да, бумаги проливным дождем сыпались на голову Виктора, и он искал моей помощи. И я готов был предоставить ему… что-то вроде помощи.

В трубке раздался голос Китайца. Он тепло со мной поздоровался и стал объяснять, что у него уже больше акций одной компании, чем их вообще есть на рынке. Всего, насколько ему было известно, обращались полтора миллиона акций, но у него их уже был миллион шестьсот тысяч.

– И они продолжают поступать, – сказала Говорящая Панда, – но я не понимаю, как это может быть. Я понимаю, Дэнни меня трахнул, но даже у него уже не должно оставаться этих бумаг.

В голосе Китайца звучало подлинное смятение. Он не знал, что я открыл специальный счет в «Беа Штернз», который позволял мне продавать столько акций, сколько захочет моя левая нога, вне зависимости от того, владею я ими или нет, могу ли их позаимствовать где-нибудь или нет. Это был особый вид счета, так называемый первичный брокерский счет, который позволял мне проводить сделки через любую брокерскую фирму в мире. Китаец ни за что на свете не догадается, кто продает ему акции.

– Успокойся, – сказал я. – Если у тебя проблемы с деньгами, Вик, я готов тебе помочь. Если тебе нужно продать мне три-четыре сотни тысяч акций, только скажи.

Именно такое количество акций я мог у него купить – и продать потом ему же по более высокой цене. Если Виктор настолько глуп, что продаст мне эти бумаги, они скоро снова окажутся у него. И так снова и снова. Вскоре эти акции будут стоить гроши, а китаец пойдет лепить пельмени в Чайнатауне.

– Да, – сказала Говорящая Панда, – это было бы здорово. – Денег мне не хватает, а бумаги опустились уже ниже пяти долларов. Я не могу допустить, чтобы они опустились еще ниже.

– Нет проблем, Вик. Позвони Кенни Коку из «Мейерсона», он будет каждые несколько часов покупать у тебя пакет по пятьдесят тысяч акций.

Виктор поблагодарил меня, и я повесил трубку, но тут же набрал номер Кенни Кока. Его жена Филлис была подружкой невесты на моей свадьбе, и я сказал ему:

– Испорченный Китаец будет звонить тебе каждые несколько часов, чтобы продать тебе пакет в пятьдесят тысяч акций. Ты знаешь, каких, – я уже успел поделиться своими планами с Кенни, и он знал, что я веду тайную игру против китайца. – Так что продавай еще пятьдесят тысяч прямо сейчас, пока мы ничего у него не купили. Потом продолжай продавать пакеты акций по пятьдесят тысяч каждые полтора часа или около того. Веди продажи через анонимные счета, чтобы Виктор не понял, откуда ноги растут.

– Нет проблем, – ответил Кенни Кок, старший трейдер в «Эм-Эйч Мейерсон». Я только что поднял для него десять миллионов на IPO одной компании, так что у меня с ним право неограниченной торговли. – Что-нибудь еще?

– Нет, это все, – ответил я. – Продавай понемногу, пакетами по пять или десять тысяч. Я хочу, чтобы он думал, что это случайные продавцы. Кроме того, можешь сильно играть на понижение, потому что цена акций стремится, черт возьми, к нулю!

Повесив трубку, я направился вниз по лестнице в туалет, чтобы нюхнуть немного кокса. Несомненно, я заслужил эту награду, мою премию «Оскар» за исполнение роли Победителя Виктора. У меня не было ни малейшего чувства вины за взлет и падение «Дьюк Секьюритиз». В последние несколько месяцев Виктор полностью оправдал свою репутацию Испорченного Китайца. Он переманивал брокеров «Стрэттон» под предлогом, что те якобы не хотят больше работать на Лонг-Айленде; продал все принадлежавшие ему акции первичного размещения «Стрэттон» и, разумеется, отрицал это; открыто поливал грязью Дэнни, называя его «нелепым фигляром, неспособным управлять “Стрэттон”».

Так что он получил по заслугам.

В туалете я пробыл меньше минуты, успев за это время в четыре приема вынюхать четверть грамма кокса. Когда я поднимался по лестнице в обеденный зал, мое сердце колотилось как у кролика, давление подскочило как у гипертоника, но мне было так хорошо! Мозг лихорадочно работал, и все у меня было под контролем.

На верхней ступеньке лестницы я чуть не уткнулся головой в широченную грудь Альфредо.

– Вас снова к телефону.

– Да? – я изо всех сил старался не скрипеть зубами.

– Думаю, это ваша жена.

О боже! Герцогиня! Как это ей удается? Кажется, она всегда знает, когда я замышляю что-то нехорошее!

Впрочем, поскольку нехорошее я замышлял постоянно, закон больших чисел говорил: когда бы она ни позвонила, это всегда будет неподходящее время.

Понурившись, я снова подошел к стойке и снова взял трубку. Придется притворяться.

– Алло? – сказал я.

– Привет, милый! У тебя все в порядке?

В порядке? Какой точный вопрос! Какая хитрая у меня Герцогиня…

– Да, все хорошо, моя сладкая. Мы со Стивом обедаем. Что-нибудь случилось?

Глубоко вздохнув, Герцогиня сказала:

– У меня плохие новости. Только что умерла тетя Патриция.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.