1973

1973

5 января

Любимов:

— Говорят, ты пишешь рассказы?

Власова:

— Да, я читала, мне понравилось.

Любимов:

— Я не читал.

— Ну зачем? Если вы согласитесь потерять немного времени, я принесу вам полный текст, не исправленный цензурой…

Любимов:

— Куда-то все не туда пошли… Я начал писать стихи…

— Я знаю. Мне по секрету сказал Володя.

Любимов:

— Читал Слуцкому. Ему понравилось. Говорит — надо вставить в Брехта.

— Ну что же — вот и заработок. Театр — чистое искусство, не приносящее доходов.

12 января

Вознесенский зовет с собой в Томск на несколько выступлений во Дворце спорта. Высоцкий не советует:

— Зачем ты будешь при ком-то, кто бы это ни был? Не надо! Ты сам — Валерий Сергеевич.

25 января

Распевка. Приехал шеф. Я впервые, кажется, соскучился по нему чисто по-человечески, «физически». После распевки у меня садится голос. Не своим пою, наверное. Высоцкий не ходит на эти занятия. И меня спрашивает:

— А зачем ты ходишь? Тебе разве не хочется вместо этого сесть за стол и привести в порядок кое-что из своих записей?

27 января

Что тут было? День рождения Володи. Были у него. Марина привезла пленку с записями своими. Ну, хорошо. Утром проснулся с французскими туфлями.

28 января

25-го, когда я выходил, вылетал из театра на аэродром, ко мне подошел парень… с бородой…

— Вы Витю Свиригина знаете? Из Ленинграда?

— Витю?.. Нет, не помню… но это не важно, в чем дело? Я тороплюсь. Билеты?

— Нет. Он вас хорошо знал, и я привез вам фотографии, что он снимал. Он погиб… а я не люблю, чтобы после смерти оставались фотографии незнакомых людей… Тут даже написано на пакете «Золотухину»… Вас просто найти… А вот Никиту Гаранина? Они дружили. Мне нужен адрес его, чтобы сообщить ему.

Я смотрю на фотографии — Кузькин… Я помню: ко мне подходил в Ленинграде очень милый парень и передавал мне две фотографии. Я был рад: хоть что-то от Кузькина. Но я не мог вспомнить лица этого парня, которого вот уже нет в живых.

— А что случилось?

— Витя мечтал на яхте обойти вокруг света… В Азовском море попал в шторм. Два дня он держался, на третий день это произошло. Он очень любил Высоцкого… Незадолго сделал себе его большой портрет. Может быть, даже с собой он у него был… Передайте ему тоже вот эти фотографии. Мне к нему подходить было неудобно…

I февраля

Володя:

— Я ужасно устаю на этих репетициях. Я нахожусь постоянно в жутчайшем раздражении ко всему… Я все время в антагонизме ко всему, что происходит… Меня раздражает шеф, меня раздражают артисты, мне их всех безумно жалко, я раздражаюсь на себя — ну, на все. И дико устаю… Я ведь действительно сегодня уснул в возке… Давай я тебе устрою 15 концертов в Новокузнецке. Надо зарабатывать, Валера, пока есть имя и силы… пока ты интересен… Лечу в Новокузнецк на три дня — 19 выступлений… Как я выдержу?.. У них горит театр. Ушли три ведущих артиста, театр встал на репетиционный период… Их управление культуры выбило меня, чтобы выполнить план и выдать зарплату труппе…

9 февраля

Накануне вывесили приказ об установлении нам со Славиной ставки на 165 руб., а Высоцкому — 150.

10 февраля

Володя спорит с шефом:

— Зачем такие обидные монологи?

— Не вам это говорить. Вы бы помолчали… Вы больше меня обижали…

II февраля

Два выездных. Володя приехал с большого похмелья, искал Антипова…

На спектакле мы обложили его, отбирали у всех деньги, кого он посылал за шампанским… Сыграл прилично… врезал в туалете с рабочим, уложили его спать на моем полушубке… С Венькой решали, чего делать, если не проспится и не найдут Антипова. Решили: буду 4 часа, пока спит, учить текст Чаплина — Гитлера. Выучил, но, слава Богу, приехал Антипов. Мы разбудили Вовку, убедили его ехать тотчас в больницу, в Склифосовского.

— Воскресенье, меня не примут… Но попытаюсь.

Уходя, Веньке сказал:

— Уступаю вам дорогу… — И мне: — Прощайте, братцы, надолго.

12 февраля

Нигде его нет. Никому никто не звонил. В Склифосовского он не поступал. Заменили завтрашнего «Галилея» «Кожей». Нашли его дома в ужасном виде…

Шеф утром произнес краткую речь:

— Дело не в Высоцком, и не в нем одном… Дело глубже. Театр стареет… и надо, очевидно, хирургическим путем какие-то вещи восстанавливать. Я буду думать, что мне делать. Высоцкого я освобождаю от «Пушкина». Давайте разбросаем текст между оставшимися Пушкиными…

13 февраля

Шеф:

— Не надейтесь, что я верну Высоцкого. В этом спектакле он играть не будет. Может, хоть это его образумит.

А Высоцкий и пошел на это, чтобы выйти из игры. Ему активно не хочется быть впятером и прыгать из возка в возок.

Любимов:

— Что происходит в театре — процесс сложный, неоднозначный… Наверное, произошло старение театра и требуются меры хирургические. Обо всем я буду думать, что мне делать. Каждый человек в отдельности переживает кризисы какие-то… Дело далеко не в Высоцком… Ушел прекрасный актер Губенко — театр продолжает жить… У некоторых людей сместились понятия об этом театре, об этике… Спектакль, выпуск спектакля во многом, очень во многом задерживается по вине актеров… В конце февраля я прогоню весь спектакль расширенному худсовету, и мы посмотрим, кто из нас лучше работает: Я или ВЫ… И кто сколько вложил из актеров в спектакль, в свои роли… А роли здесь в большинстве своем отличные. Меня вы этим не удивите, таким отношением… При создании театра я не такое видал, когда ломал здесь все… И самое печальное, что старожилы театра, «кирпичи», во многом являются инициаторами безобразий…

15 февраля

Шеф сказал Володе, что он его зарезал тем, что выходит из спектакля, что он поступает точно как Губенко, и т. д. Весь арсенал на него выпустил. Но Володя устоял. Шеф думал, что он станет просить прощения, захочет вернуться в «Пушкина»… но Володя давно замыслил побег из этого спектакля. И шеф в отчаянии, у него все-таки была надежда…

2 марта

Высоцкий оформляет документы во Францию. Боже! Помоги моему другу. Это было бы прекрасно, какие бы песни он написал! Ни к кому другому нет у меня такой нежности и теплоты, как к Вовке В.

5 марта

Целиковская встретила на улице:

— Валерий, я должна вам сказать, что вы очень хорошо играете. Вы знаете, я человек злой, но вы мне очень, по-настоящему понравились… Как вы слушаете, говорите… ваши глаза… Просто поздравляю вас.

Левиной она звонила, хвалила меня:

— И я сказала Юре, как он только освободится от «Пушкина», пусть порепетирует с Валерием Гамлета!!! — Вы слышите, господа присяжные заседатели!!! — Спектакль зазвучит по-другому, неожиданно…

29 апреля

Звонил из Парижа Высоцкий. Он еще не соскучился по нам. Счастлив. Везде его водят, кормят, все его знают. А главное, от чего он обалдел, — весь Париж говорит на русском языке. Я думаю, это заслуга Марины. Четыре года всего ей понадобилось агитации к приезду мужа из России, чтобы весь Париж перещёл на русское изъяснение.

19 мая

Приехала из Парижа Галя Евтушенко[164]. Все газеты напечатали огромные портреты Володи в смокинге и с Мариной на открытии Каннского фестиваля. Сегодня он звонил Дупаку, просил день отсрочки, боится — не успеет на машине.

22 мая

«Спеться» (почти в том же смысле, что спиться) — вот чего я боюсь. Я боюсь утратить свое значение как Актер, как исполнитель ролей драматических. Я боюсь, что про меня будут говорить, да уже и говорят: «А, это тот, что песенки поет?» Боюсь превратиться в Трошина, в Анофриева и пр. Даже в Высоцкого. Потому что его слава как певца-барда гораздо выше его славы актерской. Хотя ведь это никто не мерил; и почему плохо, когда артист поет?!

Вчера мы смотрели восстановленную копию «Интервенции». Боже мой!!! Проплакал весь фильм. Он выиграл от времени. Все фильмы после него — Юткевича, Митты, «Бумбараш» — только сыграли на него, несмотря на то что многое разворовано по самым естественным причинам — время продиктовало иную эстетику экрана, доселе не существовавшую, вернее, не допускавшуюся на наши совэкраны. Женька — моя лучшая роль. Я боялся каждого кадра, каждого произнесенного слова и радовался, что ничего — славно. Более того, я расстроился… что переменился нынешний… Я некоторые вещи уже не могу так сыграть теперь… Венька меня успокоил: «Все от режиссуры зависит». Нет, такую смелость позволить, такую открытую страсть, не боясь наигрыша… ох, как хорошо. И молодой я, какой молодой — и мастер. Не очень ли я себя сегодня хвалю? И весь фильм — чудо. Столько энергии в нем, столько выдумки — откуда? Как из рога? И Митта еще осмелился сказать, что «фильм, несмотря на все богатство, не сложился». Мне не очень нравится «Тюрьма»[165]… и Юля[166], и Володя… оперность некоторая… От этого и смысл теряется, и драматизм уходит.

Неужели это не увидит света?!

11 июня

Сегодня разговаривали между собой поэты… Андрей Вознесенский и Володя:

— Володя, приезжай ко мне 14-го на дачу.

— Обязательно, Андрей. Мне тебе нужно много почитать, чтобы ты отобрал для печати, что считаешь… Вот послушай два… Я все равно должен у тебя отобрать полчаса…

И Володя долго читал. А я хохотал. Потому что Андрей слушал и думал о своем. Он звал к себе на дачу, чтоб подумать о 500-м спектакле «Антимиров». А Володя — о своем. А я — о своем. Позвонил в журнал: поехать на банкет «Юности» не могу, играю за Бортника, которого, кажется, уволили.

21 июня

Высоцкий поехал на суд. С него будут взимать 900 руб. за всякие левые дела, за переплату на концертах.

— В нашей стране деньги добыть можно только преступным путем… Взять и сказать — не брал, докажите… и всё…

23 июня

Ну, значит, так… Вчера могло меня не стать. Два раза был чуть не под колесами самосвалов. Так кружилась голова, когда увидел журнал… развернул… «На Исток-речушку, к детству моему»… Сначала в издательстве «Правда» скупил оставшиеся 6 экземпляров, потом в «Юности» 10… и с этой ношей двинулся по улице Горького с пл. Маяковского до Центрального телеграфа. Что происходило у меня в голове?.. Я никого и ничего не замечал, шел странный и дикий… Все заглядывал в журнал — не пропустили ли это место… а как расположилась эта фраза, а с большой ли буквы — Ларионыч… сохранена ли кардиограмма… песни… и т. д. Портфель был ужасно тяжелый, но… я даже не реагировал на его вес, до того он хрустален был и священен…

Хвастал журналом. Надписал Володе и Веньке. Васильев не мог пережить, все-таки кольнул…

— Говорят, хороший роман Васильева[167].

— Да уж, конечно, получше тебя-то…

— Как это ты так сразу, ты почитай сначала…

— Да что там?! Про тебя все известно…

И это без юмора, зло, неприятно. Мне захотелось плакать даже. Ну зачем такая неприязнь… я и не претендую. Я все знаю про себя, что чего стоит. Но ведь безотносительно достоинств моей вещи можно порадоваться факту появления… Обидно. А Высоцкий подпрыгнул аж:

— Смотрите… с кем работаете…

Севка Абдулов читал тут же:

— Несмотря на злобные выпады твоих товарищей, несмотря на то что они пытались помешать мне, я получил колоссальное удовольствие, спасибо…

Разные люди, по-разному реагируют…

25 июня

«Я горжусь, что твои гениальные песни вот таким образом аккумулировались в моей башке. «Рвусь из сил и из всех сухожилий…» Рвут кони вены и сухожилья свои… Я верю, «уж близко, близко время», когда я буду держать в руках книжку твоих стихов, и я буду такой же счастливый, как сейчас». Так я написал Владимиру на обложке журнала «Юность».

27 июля

Венька предлагает «Воспитание чувств» Флобера, главную роль, две серии для телевидения. Весь аж дрожит, так увлечен. Съемки с 3 по 14 ноября.

— Такой роли ты никогда не играл. Это нужно, Валерик. В прекрасном смокинге, шикарный мужчина… То, что у тебя есть в «Интервенции», стремление к призрачному идеалу… Это нужно сделать к декабрю, к приезду Помпиду… Высоцкого мне не разрешили. Остаешься ты, Валюха. Давай, и никаких…

16 сентября

С Высоцким мы сейчас много говорим «о проблемах литературы, о путях ее и людях» и пр. Он обиделся кровно, когда кто-то, желая польстить мне при нем, сказал, что я пишу «ну вот… как Аксенов…».

— Что? — сказал Володя. — Да вы что, офигели? Аксенову не снилось так писать…

17 сентября

Вчера Назаров на спектакле сказал: «Не надо, Валера, не траться, не надрывайся, не рви себя». Но не могу жалеть себя, когда вижу, как вокруг — Володя и Зина — работают на разрыв.

27 сентября. Алма-Ата

Перед концертами нас завезли в бассейн, отличнейший. Выдали плавки. Хмельницкий гонялся в воде за Любимовым: «Не выйдете из воды сухим, если не уеду в Югославию». А Высоцкий плавал с поднятой рукой: «Чур, первый на пост главного режиссера».

Ночевали с Высоцким в одном номере.

На ужине наши молодые плясали вовсю, играл наш оркестр, и Володька пел отчаянно. Борька[168] «Цыганочку» под пение Володи отмачивал лихо, ух как здорово, аж слюнки текли у меня…

6 октября

Вовку не отпустили. Он хотел мотануть завтра в Москву, не играя последние «10 дней», но обещается начальство посетить. Но Кунаева[169] не будет — это же ясно.

20 декабря

Вечер, после хороших концертов. С Володей ездили, с Венькой — втроем, по старой дружбе. Сегодня Володя на концерте:

— Валерий, как мы постарели. Нам все грустно… в глазах видно… Нас ничто не радует, мы ничему не удивляемся…

21 декабря

Сегодня читка по второму разу Бакланова — Любимова[170]. Я получил Писателя, Володя — Режиссера. Думаю, с нами будет наиболее кровавый вариант работы — автобиография авторов.

23 декабря

Я не записал спора между Золотухиным — Высоцким, с одной стороны, и Любимовым — Баклановым — с другой, касательно ролей Писателя и Режиссера. Нам они не понравились. Ходульны, одинаковы, бесконечные байки с пошлятинкой. Два умствующих балбеса… Какой крик поднялся. Шеф обиделся. Ведь это он писал. И резюмировал тогда уж Бакланов:

— А что? Может, в возражениях Золотухина, Высоцкого что-то есть, может быть, подумать и какой-то иной поворот найти…

— Да ничего там нет… им больше нравятся другие роли. Каждый артист думает только о себе… о своем пупе, куске… Конечно, это не Кузькин…

— Плохо вы знаете своих артистов.

— Я говорю вообще обо всех артистах.

29 декабря

Выступали в МГУ. Высоцкий не советовал нам ездить к студентам: за ними надзор. Так и было. Заинтересовались органы. Нас провели каким-то иным, обходным путем. Ждем неприятностей и позора. Венька дергается…