Глава семьдесят вторая

Глава семьдесят вторая

Маленков прощен. Экономический кризис Запада и новые надежды Сталина. «План Маршалла». Противостояние американского и советского патриотизма

Все последующие идеологические кампании вплоть до «мингрельского дела» и «дела вредителей-врачей» носили характер борьбы за лидерство самого Сталина и его «наследников».

Третьего октября 1946 года по предложению Сталина получила новое оформление правящая группировка. Согласно решению Политбюро, Комиссия по внешнеполитическим вопросам Политбюро стала заниматься и внутренними вопросами, пополнившись седьмым членом — Вознесенским. Теперь она выглядела так: Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский. Кузнецов же находился в шаге от того, чтобы стать восьмым. 2 августа 1946 года Маленков был прощен и восстановил свои полномочия, став заместителем председателя Совета министров (с курированием министерств электропромышленности; промышленных средств связи; связи).

Баланс сил в ЦК обеспечивали второй секретарь ЦК Жданов, который соперничал с земляком-ленинградцем Кузнецовым, а с ними, в свою очередь, — Маленков. Кузнецов был тесно связан с министром госбезопасности Абакумовым, а Маленков — с Берией. Молотов и Микоян были наособицу, а амбициозный Вознесенский — выдвиженец Жданова — теперь замыкался прямо на Сталина.

Наиболее близкие отношение у Сталина сложились со Ждановым. К группе Жданова относился и первый секретарь МК и МГК партии, секретарь ЦК Г. М. Попов. Назвать всех дружным коллективом было бы большой натяжкой. Соратники понимали, что вождь стареет и рано или поздно кто-то из них займет его место.

Микоян очень тепло отзывался о Кузнецове, на дочери которого был женат его сын, и подчеркивал, что Жданов и Кузнецов хорошо относились друг к другу, «любили друг друга, как настоящие друзья».

«Кузнецов для Кремля был наивным человеком: он не понимал значения интриг в Политбюро и Секретариате ЦК — ведь кадры были раньше в руках у Маленкова. А МГБ традиционно контролировал Берия в качестве зампреда Совмина и члена Политбюро. Видно, Сталин тогда сделал выбор в пользу Жданова, как второго лица в партии, и Маленков упал в его глазах. А к Берия начинал проявлять то же отношение, что и к Ягоде и Ежову: слишком „много знал“, слишком крепко держал „безопасность“ в своих руках. Все же Кузнецову следовало отказаться от таких больших полномочий, как-то схитрить, уклониться. Но Жданов для него был главный советчик. Жданов же, наоборот, скорее всего, рекомендовал Сталину такое назначение, чтобы изолировать вообще Маленкова и Берия от важнейших вопросов»560.

Сталин хорошо помнил старый прогноз академика Варги о неизбежном кризисе Запада, и, думается, ожидание этого кризиса для него было подобно ожиданию отступающего перед армией Наполеона Кутузова, который выжидал, что растянутые коммуникации французов и морозы рано или поздно изменят соотношение сил.

Зимой 1946/47 года в Европе происходили потрясающие события, значение которых для будущего еще трудно было оценить. Зима была жестокая, в Англии, обогреваемой Гольфстримом, где в домах не существовало центрального отопления, река Темза замерзла до самого Виндзора. Казалось, природа извиняется перед Москвой за потери от засухи прошлого лета и теперь ослабляет соперников. Острая нехватка угля привела к энергетическому кризису.

«По всей Британии угля было настолько мало, что пришлось закрыть электростанции, а подача электроэнергии промышленности сильно сократилась либо прекратилась вообще. Безработица выросла в шесть раз, а британское промышленное производство на три недели практически остановилось — этого не могли добиться даже немецкие бомбежки.

Неожиданный дефицит энергии привел к осознанию предела нищеты, до которого опустилась Британия в результате войны. Ее имперская роль оказалась неподъемным грузом»561.

Во всей Европе не хватало продуктов питания, сырья, валютных запасов, чтобы импортировать необходимые товары. Европа застыла, и это могло привести к мировому экономическому кризису.

Великобритания, чтобы выжить, пошла на беспрецедентные шаги: она стала сбрасывать со своего государственного корабля неподъемные «имперские грузы». Студеным февралем 1947 года лейбористское правительство Эттли объявило, что предоставит независимость Индии, а проблему Палестины, где евреи и арабы вошли в неразрешимый конфликт, передаст на рассмотрение ООН. Также было сообщено в Вашингтон, что больше нет возможности поддерживать экономику Греции и, следовательно, на США ложится ответственность и за Средиземноморье, Ближний и Средний Восток. Сжатие Британской империи приводило Америку в зоны бывшего английского влияния и делало еще обширнее соприкосновение двух мировых гигантов.

Это проявилось и в Иране, нефтепромыслы которого были главным украшением Англо-Иранской нефтяной компании. После ухода отсюда советских войск прокоммунистическая партия ТУДЕ организовала массовые политические акции для давления на тегеранское правительство; во время всеобщей забастовки и демонстрации на английском нефтеперерабатывающем комплексе в Абадане были убиты несколько человек. Англия никак не хотела уйти отсюда, но и удержаться вряд ли могла.

Однако Великобритания предпочла и здесь поделиться и извернулась, пригласив в Иран американские компании «Джерси» и «Сокони». Пробоина, которая могла потопить корабль, была закрыта.

Правда, это еще не ликвидировало европейскую экономическую катастрофу.

Двадцать шестого февраля 1947 года Сталин попросился в отставку с поста министра вооруженных сил. «Очень перегружен я. Товарищи, прошу не возражать. К тому же и возраст сказывается»562.

Министром стал Булганин, никакой не военный (хотя вскоре ему было присвоено звание маршала), а политический назначенец.

Совпадение по времени европейского коллапса и сталинской отставки симптоматично. Внимание вождя было приковано к Европе.

Еще одно совпадение: публичная критика новой книги академика Варги «Изменение в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны». Академик утверждал, что Запад избежит мировых кризисов, так как научился планировать свое развитие. Но это явно противоречило устоявшимся взглядам Сталина: он по-прежнему был уверен в неизбежном крахе империализма.

Вознесенский в своей монографии (1947) высказался так: «Жалкие попытки „планировать“ экономику в США терпят крах, как только они выходят за рамки содействия монополистам в получении прибыли»563.

Отказ Варги от идеи непрерывных кризисов капитализма разоружал советское руководство. Академику не поверили.

Однако «хищники с Уолл-стрит» придумали гениальный способ остановить кризис и тем самым перечеркнули все надежды Сталина. Суть метода в июне 1947 года изложил государственный секретарь США Джордж Маршалл на церемонии присуждения ученых степеней в Гарвардском университете. Он предложил кредитовать Западную Европу и тем самым решить сразу несколько проблем: остановить распад, обеспечить сбыт американских товаров и услуг, ослабить коммунистическое влияние. США приобретали Западную Европу точно так же, как только что приобрели Англию.

Эта идея получила название «план Маршалла». В процессе реализации она привела еще и к падению роли прокоммунистических шахтерских профсоюзов, так как дефицит угля был восполнен дешевой нефтью. Хорошо организованные шахтеры, способные угрожать правительствам, были отодвинуты на обочину политики. Постепенно основанная на угле европейская экономика переходила на нефть. И с этого момента, после синхронизации европейской потребности в нефти и подъема добычи нефти на Ближнем и Среднем Востоке, на Западе начался новый отсчет времени.

Для Сталина и Советского Союза это создавало неисчислимые угрозы.

Обратимся к хронике важнейших событий начального периода противостояния СССР и США.

В январе 1947 года американская и английская оккупационные зоны в Германии были объединены в единую экономическую территорию «Бизония». Советское правительство протестовало.

Семнадцатого февраля 1947 года на русском языке на территорию СССР начала вещание американская радиостанция «Голос Америки».[42]

Восемнадцатого марта 1947 года была обнародована «доктрина Трумэна». Выступая в конгрессе США, президент сказал, что над Грецией и Турцией нависла коммунистическая опасность.[43] Трумэн призвал конгресс выделить на военную помощь этим странам 250 и 150 миллионов долларов соответственно. Теперь главной целью внешней политики Вашингтона становилась защита свободы и демократии. Трумэн, кроме того, сказал, что страны Восточной Европы «захвачены» СССР.

Москва действительно в этих странах стала резко выруливать в свою сторону, сметая с пути демократическую оппозицию, которую еще вчера воспринимала спокойно. В Польше, Болгарии, Румынии, Венгрии оппозиция вытеснялась из правящих коалиций при помощи политического давления, шантажа, арестов. Линию на форсированную советизацию Восточной Европы, неожиданно взятую Москвой, надо связывать с благоприятным прогнозом Кремля в связи с экономическим кризисом.

Двадцать седьмого июня в Париже началось совещание министров иностранных дел Франции, Великобритании и СССР для обсуждения «плана Маршалла». Сначала Москва приняла идею американской помощи позитивно, но вскоре разобралась, что придется платить политическими уступками и отказом от Восточной Европы. (Советский разведчик Г. Бёрджесс сообщил в Москву, что приглашение СССР в «план Маршалла» носило чисто пропагандистский характер и не подразумевало выделения кредитов. К тому же план отменял репарации, важный источник советского восстановления.)

Девятого и 10 июля отказались от участия в Парижском экономическом совещании восемь стран, где советское влияние было доминирующим: Албания, Болгария, Румыния, Венгрия, Польша, Финляндия, Чехословакия, Югославия.

В сентябре был создан Коминформ (Информационное бюро коммунистических партий) для координации действий европейских компартий. Сталину ежедневно докладывали о ходе совещания, в работе которого участвовали Жданов, Маленков и Суслов. «План Маршалла» был назван «кабальным». Как говорилось в докладе Жданова, «компартии не должны бояться заявлять полным голосом, что они поддерживают миролюбивую и демократическую политику Москвы, не должны бояться заявлять, что политика Советского Союза соответствует интересам других миролюбивых народов»564.

Двадцать второго октября иранский меджлис отказался ратифицировать договор с СССР о разведке и добыче нефти. (В начале года в Иране были разгромлены организованные при советском содействии азербайджанская и курдская автономии, их руководители казнены.)

Двадцать девятого ноября решением Генеральной Ассамблеи ООН принята резолюция о прекращении британского мандата и создании на территории Палестины независимых арабского и еврейского государств. Все три делегации — СССР, УССР и БССР — проголосовали в ее поддержку.[44] Москва надеялась, что новое государство, против возникновения которого выступал Лондон, даст ей опору на Ближнем Востоке.

Итак, мир явно разделился на два лагеря. Неудивительно, что внутренняя жизнь СССР сделалась еще суровее. На двенадцатимиллиардную американскую помощь Европе (на четыре года) Советский Союз мог ответить только усилением идеологической и политической борьбы.

Кстати, и за океаном уже 20 марта 1947 года заработала Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, своего рода Особое совещание по «охоте на ведьм».

Сразу, как только начала работу эта комиссия, вышло постановление Политбюро (от 28 марта). Стали организовываться «суды чести» в центральных министерствах и ведомствах. Проект постановления по поручению Сталина подготовил Жданов. «Суды чести» были задуманы как инструмент общественного воздействия, для «рассмотрения антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершенных руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти поступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке»565. В своей основе замысел «судов чести» опирался на желание Сталина и Жданова подключить к борьбе рядовых граждан против элиты. Эти суды имели право вынести общественный выговор либо передать дело в прокуратуру для проведения следствия.

В «Плане мероприятий по пропаганде среди населения идей советского патриотизма», подготовленном Управлением пропаганды и агитации ЦК (18 апреля 1947 года), в частности, говорилось, что «пламенная любовь к социалистической родине не может быть совместима с преклонением перед эксплуататорской буржуазной культурой». Преклонение означало признание «духовной зависимости от капитализма».

Девятого июня 1947 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за разглашение государственной тайны и утрату документов, содержащих государственную тайну».

Создав примерно равноценные структуры по искоренению антипатриотизма в своих странах, Вашингтон и Москва начали тотальную войну.

Было опубликовано «Закрытое письмо ЦК ВКП(б)». Озабоченность «серьезным неблагополучием в морально-политическом состоянии некоторых слоев нашей интеллигенции, особенно работающей в области культуры», сквозила в каждом его абзаце. Сталин просто заболел темой патриотизма. Он словно отдавал новый приказ № 227 «Стоять насмерть!».

Поэтому всякие проявления либерализма, соглашательства, национализма, кастовости вызывали у него желание расправиться с их носителями. Как вскоре мы увидим, под удар попадут Еврейский антифашистский комитет, группа «эстетствующих» театральных критиков, руководство Управления пропаганды и агитации ЦК, академик Варга и его сотрудники, сын Жданова, украинские и грузинские «националисты», а также ближайшие соратники. Это была подлинная диктатура государственности, универсальная в отношении как народов, так и структур, в отдельных проявлениях носившая признаки антиамериканизма, антисемитизма, антирусизма, антигрузинизма, антиукраинизма, антиюгославизма и т. п. Но главным же для Сталина являлось укрепление государства, его духа, экономической и оборонной мощи.

История ЕАК многогранна, так как в ней отражается и мировая революция, и борьба с фашизмом, и геополитика, и трагедии отдельных людей, сначала вознесенных к вершинам мировой истории и вдруг опрокинутых во мрак.

Предыстория ЕАК — в процессе развития социалистического движения в Европе, Америке и России, в которой активную роль сыграли евреи. После Октября и Гражданской войны советская разведка по директиве Дзержинского стала разрабатывать и внедряться в сионистские организации США, Западной Европы и Палестины. Как указывает Судоплатов, именно советская разведка, где работало немало первоклассных специалистов-евреев, предложила Кремлю использовать связи советской еврейской интеллигенции для получения «через сионистские круги» финансовой помощи. То есть с самого начала ЕАК служил прикрытием для специальных операций, в нем работали агенты НКВД, ему предоставлялись особые полномочия. Природа ЕАК была двойственна: с одной стороны, это было государственное учреждение, с другой — национальная организация, отстаивающая и пропагандирующая интересы только евреев. Если учесть значительную прослойку евреев в советской элите и даже в Политбюро, то неожиданно ЕАК превратился в очень влиятельную организацию, «наркомат евреев». Вряд ли Сталин и Берия предполагали подобное влияние, но в годы войны на него можно было не обращать внимания.

Проблема оказалась не столь простой, как казалось вначале. Вызванное войной обострение национальных чувств коснулось не только евреев. К этому надо добавить бытовой антисемитизм части населения. Не случайно, с одной стороны, заявление Ильи Эренбурга о главной задаче ЕАК — борьбе с антисемитизмом в СССР, а с другой — внимание, проявляемое ЦК и НКВД к национальному составу советских учреждений, организаций культуры, средств массовой информации и т. п.566

Отношение Сталина к евреям не базировалось на антисемитизме, как бы ни старались его критики упростить анализ и представить нашего многогрешного героя законченным ненавистником всех евреев. Человек с подобными взглядами просто не смог бы хоть как-то возвыситься в ленинском ЦК, где интернационализм был одной из главных идей. Но вместе с тем надо признать, что в постленинский период после идейного размежевания по водоразделу «мировая революция — построение социализма в одной стране» интернационалисты, среди которых было немало евреев, фактически пошли на раскол. Национального содержания это явление не имело: на стороне Сталина тоже осталось очень много евреев.

Сталин никогда не мыслил одноходовыми комбинациями. Его вряд ли интересовали евреи как таковые. Он постоянно помнил, что СССР — многонациональная страна и, сделав комплимент «великому русскому народу», не собирался давать РСФСР равных с другими республиками прав. Зато когда на Украине стал острее проявляться национализм, а в западных областях не утихало вооруженное сопротивление, в Киев первым секретарем ЦК КПУ был направлен испытанный борец с украинским национализмом Лазарь Каганович. При Кагановиче велась борьба и с еврейским национализмом, перекрывались каналы эмиграции в Палестину.

С окончанием союзнических отношений с Америкой надежды на кредиты по «еврейской линии» угасли. Советская разведка продолжала борьбу в Палестине, но внутри страны в «наркомате по делам евреев» уже не было никакой нужды. В январе 1946 года начальник УПиА Александров и начальник Отдела внешней политики Суслов предложили распустить ЕАК, а его пропагандистские функции возложить на Совинформбюро, а также распустить Антифашистский комитет советских ученых.

В записке говорилось, что ЕАК «сыграл известную положительную роль, содействуя мобилизации зарубежного еврейского населения на борьбу с немецким фашизмом. С окончанием войны деятельность Комитета приобретала все более националистический, сионистский характер, она объективно способствует усилению еврейского реакционного, буржуазного националистического движения за границей и подогреванию националистических, сионистских настроений среди части еврейского населения»567.

Далее указывалось, что ЕАК «явочным порядком организует работу среди еврейского населения СССР», принимает множество писем и жалоб, выступает ходатаем, просит материальную помощь и т. д., «выступает в роли посредника» между еврейским населением и властью.

Ранее, в сентябре 1946 года, Суслов уже направлял «семерке» предложение о ликвидации ЕАК по той же причине и отмечал, что его деятельность не только перестала быть положительной, «но и становится политически вредной».

Однако в Кремле не стали принимать санкций. 16 апреля 1947 года С. М. Михоэлс и И. С. Фефер обратились с письмом к Молотову с просьбой принять их. Передала письмо жена Молотова, Полина Жемчужина, с которой Михоэлс поддерживал дружеские отношения. И хотя встреча члена Политбюро с руководителями ЕАК не состоялась, их оставили в покое. Вскоре в УПиА были намечены границы допустимого в деятельности ЕАК: не работать с еврейским населением СССР и решительно бороться «против попыток международной реакции и ее сионистских агентов использовать еврейское движение за рубежом в антисоветских и антидемократических целях».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.