Глава шестьдесят четвертая

Глава шестьдесят четвертая

Победа как начало нового предвоенного периода. Покушение на Гитлера. «С американцами у нас не клеится». Почему англичане устранили генерала Сикорского. Новая идея Сталина: союз славянских государств

После Ялты историческое время убыстряется. События нахлестываются одно на другое. Немецкие войска отступают, Красная армия несется неудержимо. Она овладела Померанией и Будапештом. В Румынии, Югославии, Чехословакии теперь новые правительства. 5 апреля СССР денонсировал советско-японский договор о нейтралитете.

В это время Г. Гиммлер инициировал ряд контактов с представителями США и возможными посредниками. О некоторых контактах Москве стало известно, о других — нет. Но это мало что меняет.

Сепаратные переговоры достигли своего пика 25 апреля, через две недели после кончины Рузвельта (12 апреля).

Двадцать третьего апреля Гиммлер заявил руководителю шведского Красного Креста графу Бернадоту: «Мы, немцы, должны объявить, что считаем себя побежденными западными державами, и я прошу Вас сообщить это при посредстве шведского правительства генералу Эйзенхауэру, чтобы прекратить дальнейшее кровопролитие. Капитулировать, однако, перед русскими для нас, немцев, невозможно, в особенности для меня. Против них мы будем бороться дальше, пока фронт западных держав не заменит немецкий фронт»⁵⁰⁶.

На следующий день шведы довели содержание этой беседы до союзников. Черчилль мгновенно связался с Эйзенхауэром, убеждал принять предложения Гиммлера.

Эйзенхауэр, понимая, что подобное приведет к разрыву с Москвой, возразил, что у германского правительства «есть только один путь — безоговорочная капитуляция перед всеми союзниками».

Двадцать пятого апреля Черчилль связался с новым президентом США Трумэном и настаивал принять немецкое предложение. Президент отказался нарушить договоренности Ялты. И только после этого Черчилль проинформировал Москву о предложениях Гиммлера и отрицательной реакции на них.

Потом последует еще ряд подобных инициатив Шпеера, Бормана, гросс-адмирала Дёница. Но будет уже поздно.

Конечно, это тоже мало что меняло. Исторический поворот вот-вот должен был быть пройден. Формула будущего уже создана. План действий Запада выглядел так:

«Уничтожение военной мощи Германии повлекло за собой коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывавшим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видели и не ставили предела своему предвидению и стремлению к окончательному господству.

Решающие практические вопросы стратегии и политики, о которых будет идти речь в этом повествовании, сводились к тому, что:

во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира;

во-вторых, надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения;

в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на Восток;

в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин;

в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение;

в-шестых, Вена, и по существу вся Австрия, должна управляться западными державами, по крайней мере, на равной основе с русскими Советами;

в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания маршала Тито в отношении Италии;

наконец — и это главное — урегулирование между Западом и Востоком по всем основным вопросам, касающимся Европы, должно быть достигнуто до того, как армии демократии уйдут или западные союзники уступят какую-либо часть германской территории, которую они завоевали, или, как об этом вскоре можно будет писать, освободили от тоталитарной тирании»⁵⁰⁷.

Что это, если не диспозиция будущих военных действий?

В это время по Европе рыскали американские и советские группы в поисках заводов и лабораторий по производству компонентов атомного оружия.

По постановлению ГКО в марте 1945 года был начат вывоз в СССР промышленного оборудования, сырья, продовольствия и скота из Германии. Был создан особый комитет ГКО, а вывозимые товары решили считать авансом в счет предстоящих репараций.[39]

Еще Германия не капитулировала, а союзники уже примерялись к новому положению.

Англия, в отличие от США, понесла значительные потери и выходила из войны ослабленной. Уже не могло быть и речи о соперничестве с Америкой. Поэтому Черчилль жаждал найти в Европе хоть какую-нибудь зацепку для выравнивания баланса сил на континенте. Его взгляд устремлялся то на Францию, то на Польшу, то на Германию. И ничего отрадного!

Но Черчилль не знал важной вещи. Не умри Рузвельт 12 апреля, проживи хоть сколько угодно лет, все равно фантастически выросшая за годы войны Америка с атомным оружием в руках не стала бы особо церемониться с Москвой.

В конце 1944 года военный министр Стимсон после встречи с Рузвельтом записал в дневнике: «Необходимо органически ввести Россию в лоно христианской цивилизации… Возможно использование „С-1“ в этих целях»⁵⁰⁸. «С-1» — это кодовое название атомной бомбы.

Двадцать восьмого марта 1945 года в Екатерининском зале Кремля был дан обед в честь президента Чехословакии Э. Бенеша. Бенеш не признал раздела и оккупации своей страны по результатам Мюнхенского соглашения, во время войны возглавлял эмигрантское правительство в Англии и вот сейчас должен был снова возглавить освобожденную Чехословакию. С Москвой у него были хорошие связи, а в 1938 году советский резидент в Праге Зубов даже выдал ему 10 тысяч долларов для организации побега.[40]

На приеме Сталин выступал дважды. Оба выступления известны по двум записям, дополняющим друг друга. Одна принадлежала наркому танкостроения Малышеву, вторая — секретарю Молотова Б. Д. Подцеробу.

В первом выступлении, сделанном после ряда тостов за Красную армию, Сталин неожиданно охладил энтузиазм гостей, сказав: «Все хвалят нашу Красную Армию. Да, она это заслужила. Но я хотел бы, чтобы наши гости, будучи очарованы Красной Армией, не разочаровались бы потом.

Дело в том, что сейчас в Красной Армии находится около 12 миллионов человек. Эти люди далеко не ангелы. Эти люди огрубели во время войны. Многие из них прошли в боях 2000 километров: от Сталинграда до середины Чехословакии. Они видели на своем пути много горя и зверств. Поэтому не удивляйтесь, если некоторые наши люди в вашей стране будут держать себя не так, как нужно. Мы знаем, что некоторые, малосознательные солдаты пристают и оскорбляют девушек и женщин, безобразничают. Пусть наши друзья-чехословаки знают это сейчас, для того, чтобы очарование нашей Красной Армией не сменилось бы разочарованием»⁵⁰⁹.

Но другая версия более психологична. Согласно ей, Сталин еще сказал, что «он хочет, чтобы чехословаки поняли психологию, поняли душу рядового бойца Красной Армии, чтобы они поняли его переживания, что он, рискуя все время жизнью, прошел большой и тяжелый путь». Сталин поднял тост, «чтобы чехословаки поняли и извинили бойцов Красной Армии».

Это было что-то новое. Сталин редко извинялся, а тут на международном приеме это было вдвойне неожиданно. Но он не следовал спонтанным движениям чувств, и за его словами стояла какая-то прагматическая мысль.

Вскоре загадка раскрылась. Сталин высказал формулу нового политического союза: он предложил образовать союз славянских государств.

После III Интернационала, Коминтерна, антигитлеровской коалиции — неославянофильство. Почему? Сталин начал свое второе выступление с ответа на этот вопрос, затем углубил тему: «Теперь много говорят о славянофильстве и славянофилах. Нас зачастую сравнивают со старыми славянофилами царских времен. Это неправильно.

Старые славянофилы, например, Аксаков и другие, требовали объединения всех славян под русским царем. Они не понимали того, что это вредная идея и невыполнимая. Славянские народы имеют различные общественно-бытовые и этнографические уклады, имеют разный культурный уровень и различное общественно-политическое устройство. Географическое положение славянских народов также мешает объединению.

Мы, новые славянофилы-ленинцы, славянофилы-большевики, коммунисты, стоим не за объединение, а за союз славянских народов. Мы считаем, что независимо от разницы в политическом и социальном положении, независимо от бытовых и этнографических различий все славяне должны быть в союзе друг с другом против нашего общего врага — немцев.

Вся история жизни славян учит, что этот союз нам необходим для защиты славянства.

Вот возьмите хотя бы две последние мировые войны. Из-за чего они начались? Из-за славян. Немцы хотели поработить славян. Кто больше всех пострадал от этих войн? Как в Первую, так и во Вторую мировую войну больше всех пострадали славянские народы: Россия, Украина, белорусы, сербы, чехи, словаки, поляки.

Разве в этой войне не то же самое? Разве Франция больше пострадала? Нет. Французы открыли фронт немцам. Немцы слегка оккупировали северную часть Франции, а южную даже не тронули. А Бельгия и Голландия сразу подняли лапки кверху и легли перед немцами. Англия отделалась небольшими разрушениями. А возьмите, как серьезно пострадали Украина, Белоруссия, Россия, Югославия, Чехословакия. Одна Болгария, которая хотела увильнуть, сманеврировать, и та попалась. Значит, больше всех страдали от немцев славяне. Сейчас мы сильно бьем немцев, и многим кажется, что немцы никогда не сумеют нам угрожать. Нет, это не так.

Я ненавижу немцев. Но ненависть не должна мешать нам объективно оценивать немцев. Немцы — великий народ. Очень хорошие техники и организаторы. Хорошие, прирожденные храбрые солдаты. Уничтожить немцев нельзя, они останутся»⁵¹⁰.

Теперь возникал вопрос: ради чего объединяться?

Он предвидел новую войну против Германии и конфронтацию с Западом.

«Мы бьем немцев, и дело идет к концу. Но надо иметь в виду, что союзники постараются спасти немцев и сговориться с ними. Мы будем беспощадны к немцам, а союзники постараются обойтись с ними помягче. Поэтому мы, славяне, должны быть готовы к тому, что немцы могут вновь подняться на ноги и выступить против славян. Поэтому мы, новые славянофилы-ленинцы, так настойчиво призываем к союзу славянских народов.

Есть разговоры, что мы хотим навязать советский строй славянским народам. Это пустые разговоры. Мы этого не хотим, так как знаем, что советский строй не вывозится по желанию за границу, для этого требуются соответствующие условия.

Мы могли бы в Болгарии установить советский строй, там этого хотели. Но мы не пошли на это. В дружественных нам славянских странах мы хотим иметь подлинно демократические правительства».

«После поражения, которое они потерпят в этой войне, они попытаются возродиться в течение ближайших 15 лет.

Тов. Калинин воскликнул: „Реванш!“

Тов. Сталин сказал, что да, немцы попытаются взять реванш. Тов. Сталин сказал, что просчитаются те, которые думают, что немцы этого не смогут сделать. Некоторые англичане опять говорят о равновесии сил. Если англичане будут полудрузьями Германии, то они просчитаются и проиграют на этом. Мы сейчас бьем немцев, побьем их и тогда, если и когда они вздумают поднять и развязать новую войну. Но чтобы немцам не дать подняться и затеять новую войну, нужен союз славянских народов»⁵¹¹.

В заключение Сталин поднял тост «за союз и дружбу независимых славянских народов, больших и малых».

Из всего этого можно сделать вывод, что Сталин только нащупывал путь в будущее и искал, как использовать присутствие Красной армии в Восточной Европе.

Впрочем, созданный в годы войны Славянский комитет был малоавторитетной организацией, в которую входили в основном эмигранты-коммунисты из славянских стран. «Идеи всеславянской солидарности были им совершенно чужды» (М. Джилас).

Показательно, что в июне 1944 года Сталин, принимая югославскую делегацию, глядя на карту мира, где СССР выделялся красным цветом, заметил: «Никогда они не смирятся с тем, чтобы такое пространство было красным — никогда, никогда!»⁵¹²

В начале апреля 1945 года славянская тема получила дальнейшее развитие, в Москву прибыла югославская делегация во главе с Иосипом Броз Тито.

Сталин повторил свой тезис и даже усилил его: «„Революция нужна теперь не повсюду. Тут недавно у меня была делегация британских лейбористов и мы говорили как раз об этом. Да, есть много нового. Да, даже и при английском короле возможен социализм…“

В какой-то момент он встал, подтянул брюки, как бы готовясь к борьбе или к кулачному бою, и почти в упоении воскликнул:

— Война скоро кончится, через пятнадцать—двадцать лет мы оправимся, а затем — снова!

Что-то жуткое было в его словах: ужасная война все еще шла. Но импонировала его уверенность в выборе направления, по которому надо идти, сознание неизбежного будущего, которое предстоит миру, где он живет, и движению, которое он возглавляет»⁵¹³.

Но одновременно с этим Сталин вполне реалистично смотрел на процессы, происходившие в Югославии, где все ключевые посты занимали коммунисты. Член югославской делегации Джилас заметил, что у них, по сути, советская власть, но Сталин возразил: у вас не советская власть, а «нечто среднее между Францией де Голля и Советским Союзом».

Казалось, ему следовало развить идею укрепления советских принципов в Югославии, а вместо этого он подчеркнул различия. К тому же вождь заявил, что «сегодня социализм возможен и при английской монархии», что продемонстрировало новый взгляд на коммунистическую теорию. Это означало, что переход от капитализма к социализму мог состояться и без коммунистической диктатуры!

Что же произошло с нашим героем?

Он уточнил: «Если славяне будут объединены и солидарны — никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет! — повторял он, резко рассекая воздух указательным пальцем»⁵¹⁴.

Да, мир менялся. После «полусоциализма» Рузвельта в Америке, корпоративного социализма Муссолини и национал-социализма Гитлера должно было появиться что-то новое, основанное на чувстве национального освобождения, демократии, социальной справедливости. Ленинский лозунг «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны» не был универсальным. «Советскую власть», то есть государственное регулирование экономики и социальную поддержку населения, можно было получить и через демократические выборы.

Если развить эту сталинскую мысль, то легко можно дойти до выводов о возможности геополитического противостояния советского социализма, например, «социализму английского короля» и о необходимости нового объединяющего фактора, панславистского.

Но тут возникал неожиданный барьер в виде все тех же англичан: именно они (наряду с Москвой) поддерживали югославских партизан в борьбе против оккупантов; поэтому Тито, опиравшийся на собственные вооруженные силы, был весьма самостоятелен и мог балансировать между Востоком и Западом.

Казалось бы, новый тупик. Но изощренный ум вождя уже вынашивал небывалую комбинацию о реформировании Советского Союза, «о слиянии его с „народными демократиями“: Украины с Венгрией и Румынией, а Белоруссии с Польшей и Чехословакией, в то время как Балканские страны объединились бы с Россией!»⁵¹⁵.

Может быть, поэтому он ввел Украину и Белоруссию в ООН.

Даже с первого взгляда видно, что в каждом «слиянии» заложены противоречия. Однако столь же очевидно, что управлялись бы эти противоречия из Москвы, что дало бы Сталину роль незаменимого менеджера и гармонизатора. При этом Россия получила бы наконец бесспорный выход в Средиземное море и на Ближний Восток — и мир стал бы совсем иным!

Этот замысел даже в его общей дерзкой идее можно назвать грандиозным. Еще никому, даже Черчиллю, который обладал великим и оригинальным умом, не приходила в голову подобная комбинация. Сталинская масштабность поражает воображение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.