7. «Чинзано» Виктюка (окончание)
7. «Чинзано» Виктюка (окончание)
А спустя какое-то время меня пригласили в ЦДРИ.
Настали новейшие времена.
Виктюк после долгого перерыва показывал запрещенный спектакль «Чинзано» и «День рождения Смирновой».
Небольшой зал был забит под завязку.
В спектакле, однако, оказалась одна привнесенная только что и не известная мне маленькая деталь — все актеры работали полураздетыми. Девочки до комбинаций, мальчики без верхней одежды, только в нижней, в штанах. И то у актера Саши Берды поползла на джинсах, расстегнулась молния.
Она ползла, ползла… Я сидела, опустивши свою бедную голову. Зрители замерли. Уже никому не был важен текст. Свалятся ли джинсы?
В перерыве я подошла к Виктюку. Он выглядел смущенно-довольным, как при большом успехе.
На мой вопрос он дьявольски-весело поднял бровки:
— Люсянетчка! Ну сломалась эта штутчетчка… на молнии что-то…
Я поняла, что это его новый прием.
Что так теперь будет всегда.
Затем до меня дошли сведения, что новый руководитель Театра им. Ермоловой, Валерий Фокин, покупает «Чинзано» для показа в своем театре.
Я позвонила ему. Фокин был со мной нелюбезен. Изначально раздражен. Конечно, кому понравится, когда автор просит поправить какие-то несущественные детали в костюмах! Молнию в штанах, еще чего! Да еще в спектакле, за который деньги заплачены! Куплен-то спектакль!
— Знаете, — жестко сказал он. — Вы имеете право только на название, оно не изменилось? Нет. На собственное имя, так? Оно ваше? И на текст. Все остальное! Все остальное это собственность режиссера!
— Ну тогда я закрою спектакль, — ответила я.
Он положил трубку.
Видимо, я позвонила ему в неудачную минуту.
Потом я обращалась к разным людям. Никто толком мне ничего не мог посоветовать. Смешно даже, автор требует застегнуть штаны актера! На это нет его авторских прав!
Потом мне сказали обратиться к Иону Друцэ. Этот замечательный писатель перед тем запретил свой собственный спектакль во МХАТе. Мне сказали, что ему это удалось.
Он действительно отозвался и сказал, что для этого надо сделать. Послать телеграммы в театр, в Управление культуры и т. д., что я прошу снять свою фамилию с афиши.
— Но у вас ведь есть свое собственное оружие, — заметил он. — Вы же писатель. Напишите об этом статью.
Я тут же села и написала. Я предположила, что это идет «Ревизор». И что Хлестаков входит в свой нумер и видит, что Осип лежит в его кровати. Далее Хлестаков говорит (к примеру). Текст пока что мой, надо свериться с Гоголем.
Он говорит нараспев (а сам в это время стаскивает сапоги):
— Оийй… Ну че ж это такой-я… Оийй. Ну кто же тебе позволил валяться на барской кроватииа… Дурачо-ок какой…
Снимает носки.
— Ну оийй… Праа-тивнай. Кто разрешил прям не знаю-уу…
Сбрасывает сюртук.
Осип солидно гудит из-под одеяла:
— Нешто я дурак, валяться… Мы не валялися… Ни на какой вашей, барин, кроватиии…
— Раб есть раб, — поет Хлестаков, снимая штаны, — обманывать, ну как не стыднааа… (В нос.) — Че лежишь-тааа… Подвиньси-и…
— Да не валялися мы… Ой, не валя…
Писк. Хлестаков ныряет под одеяло к Осипу.
Дальнейший разговор идет из-под одеяла.
Текст не меняется.
Итак: название соблюдено. Фамилия Гоголь есть. Слова Гоголя (мои так, в виде рыбы).
Известно, что Николай Васильевич Гоголь уже давно перевернулся в гробу.
Я послала телеграммы с просьбой снять мое имя с афиши. Театру Фокина я гордо написала в конце: «Нам с вами не по пути».
Так и закончилось «Чинзано» Виктюка. Говорят, они играли, но без особенного резонанса. Несколько раз.