Геноссе Завадский

Геноссе Завадский

В Театре Моссовета, где Фаина Георгиевна проработала последние годы жизни, у нее шла непрекращающаяся словесная баталия с главным режиссером Юрием Александровичем Завадским. И тут Раневская давала волю своему неиссякаемому острословию. Она открыто подсмеивалась над знаменитым худруком, видимо, не считая его особо талантливым. Завадского за живое задевало такое отношение, и он немало сделал для того, чтобы его театр стал для Раневской не самым комфортным местом на свете. Режиссер «за глаза» называл ее «Фуфой». Она, в свою очередь, долговязого худрука дразнила «лилипутом, вытянутым в длину».

Вместе с тем парадокс: портрет «презренного» Ю. А. Завадского висел у Фаины Георгиевны на почетном месте дома, а в своих письмах к режиссеру она признавалась в своей искренней любви и уважении к нему. Чтобы не быть голословными, приведем такую цитату:

«Дорогой Юрий Александрович, Вы — тот художник, с которым я мечтала соединить остаток моей жизни на сцене…

…Примите мои добрые пожелания. Горячо Вас любящая Ф. Раневская».

Это еще раз красноречиво говорит о великой противоречивости характера великой актрисы.

Вместе с тем из-за сложных взаимоотношений с Завадским, Фаина Георгиевна не раз лишилась ролей, для которых, казалось бы, была рождена. Скажем, какая бы великолепная из нее получилась Мамаша Кураж! Сам Бертольд Брехт называл Раневскую «ходячим эффектом отчуждения». Она, пожалуй, лучше всех смогла бы на сцене донести до зрителей его драматургическую идею.

Когда в Москву снова приехал на гастроли из Германии театр Брехта, Елена Вейгель — ведущая артистка, исполнительница главной роли в пьесе «Мамаша Кураж и ее дети», встретившись с Раневской, удивилась тому, что Завадский, обещавший поставить эту пьесу специально для Фаины Георгиевны, как просил об этом Брехт, не выполнил обещания. Раневская промолчала тогда и лишь записала: «У геноссе Завадского оказалась плохая память».

* * *

Однажды во время репетиции Юрий Александрович, раздраженный непониманием актеров, не сдержавшись, выбежал из зала. Он хлопнул дверью и в сердцах прокричал: «Пойду, повешусь!» Все были подавлены. Нагнетенную неожиданным бегством режиссера тяжкую атмосферу в зале вдруг разрядил непередаваемый бас Раневской: «Не б-беспокойтесь, наш гений вернется живым и здоровым. Просто в это время Юрий Александрович обычно ходит в с-сортир».

* * *

Замечание режиссера Завадского на репетиции: «Фаина Георгиевна, говорите четче, у вас как будто что-то во рту!», Раневская парировала так: «А вы разве не знаете, что у меня полный рот д-дерьма».