Глава 21. ФИЛИППИНСКАЯ КАМПАНИЯ И ПЕРЕЕЗД НА ГУАМ

Глава 21. ФИЛИППИНСКАЯ КАМПАНИЯ И ПЕРЕЕЗД НА ГУАМ

Чем больше сведений о противнике получал адмирал Нимиц от разведки, тем больше он убеждался в правильности заявления адмирала Хэлси, что японский флот был «побежден, рассеян и сломлен». Стало очевидным, что битва за залив Лейте была последним крупным морским сражением Второй Мировой войны. Тем не менее военно-морскому флоту США предстояло еще немало сделать для помощи морским пехотинцам, сухопутным частям и военно-воздушным силам при выполнении их задач в тихоокеанском регионе.

После вынужденной передышки и пополнения на Улити 38-е оперативное соединение получило Задание присоединиться к рейду на Токио, осуществляемому 21-ой бригадой бомбардировщиков В-29. Авианосцы Хэлси должны были обеспечить сопровождение, что позволило бы бомбардировщикам, базирующимся на авианосцах, повысить точность своих ударов за счет бомбардировок с низкой высоты, главной целью которых должны были стать авиазаводы. Эту задачу, которая была очень по душе Хэлси, пришлось отменить, поскольку в поддержке 38-й оперативной группы крайне нуждались силы генерала Макартура на острове Лейте.

После битвы в заливе Лейте Макартур приказал находящимся под командованием генерала Кенни частями Дальневосточных ВВС освободить авианосцы Седьмого флота, подвергавшиеся сильному обстрелу, от ответственности за поддержку сухопутных сил. Но эта задача оказалась непосильной для базировавшихся на земле самолетов генерала Кенни, поскольку Таклобан, единственный аэродром на острове Лейте, не мог обслуживать достаточное для решения этой задачи число самолетов. Инженеры армии США пытались увеличить размеры аэродрома в Таклобане и построить другие, но их усилия потерпели неудачу из-за муссонов с их проливными дождями и неподходящего грунта. Японцы между тем перебрасывали самолеты из Японии через Формозу на всепогодные аэродромы на острове Лусон. И результате они получили такое большое преимущество в небе над Лейте, что генерал Макартур был вынужден обратиться за помощью. Нимиц приказал Хэлси нанести удары по аэродромам на Лусоне и другими действиями поддерживать американские войска на Лейте. В то же время он потребовал от Макартура «освободить силы Третьего флота, как только ситуация позволит:>то сделать». Вице-адмирал «Слью» Маккейн заменил па посту командующего 38-м оперативным соединением вице-адмирала «Пита» Митшера, который улетел в Соединенные Штаты в необходимый для него отпуск.

Летчики 38-го оперативного соединения поддерживали войска Макартура в течение месяца. За это время они уничтожили около 700 самолетов, потопили 3 крейсера, 10 эсминцев, много транспортных и вспомогательных судов. Они отправили на дно целый конвой, отправлявшийся к Лейте, утопив при этом 10 ООО японцев. Однако американцам не удалось восстановить полное превосходство в небе над Лейте. Камикадзе повредили

7 авианосцев из оперативной группы, а из состава Седьмого флота подбили 2 линкора, 2 крейсера, 2 транспортных судна и 7 эсминцев. Один из эсминцев затонул. После особенно жестокого рейда летчиков-самоубийц, произведенного 25 ноября, 38-е оперативное соединение было выведена на базу на Улити. Оно находилась в море и участвовало в сражениях почти непрерывно в течение трех месяцев.

В конце ноября 1944 адмирал Нимиц и члены его штаба встретились в Сан-Франциско с адмиралом Кингом и делегацией офицеров из Вашингтона и других мест. Кинг и Нимиц согласились, что Хелси и его подчиненные нуждаются в продолжительном отпуске. Нимиц сказал, что планирует вернуть флот обратно Спрюэнсу, как только 38-е оперативное соединение и десантная группа Третьего флота будут освобождены от поддержки Макартура. Операция продлилась дольше ожидаемого, поскольку превосходство японцев в воздухе и плохая погода на Лейте заставили генерала передвинуть намеченную дату вторжения на Лусон с 20 декабря 1944 на 9 января 1945. Этот сдвиг означал, что планируемая дата вторжения на Иводзиму должна быть перенесена с 20 января на 19 февраля, а дата для Окинавы — с 1 марта на 1 апреля. Любая дополнительная задержка сдвигала бы операцию по взятию Окинавы на сезон тайфунов, а это подвергало бы опасности флот, участвующий в ее поддержке.

Армия планировала начать вторжение на Кюсю осенью, после операции на Окинаве. Кинг и Нимиц полагали, что вторжение на Окинаву, за которое придется заплатить многими жизнями, на самом деле может оказаться необязательным. Они были убеждены, что японцы потерпят поражение в результате блокады и бомбежек, а для этих операций желательно иметь базу на китайском побережье напротив Японии. Нимиц предложил вторгнуться в Китай в районе залива Ханькоу, к югу от Шанхая.

На совещании было отмечено резкое сокращение числа летчиков-истребителей, служащих на авианосцах. Это явилось результатом несвоевременных реформ в программах обучения летчиков, а также непредвиденного возрастания потребности в истребителях для поддержки войск, сопровождения бомбардировщиков и защиты авианосцев от атак с воздуха, особенно со стороны камикадзе. На совещании было одобрено предложение приписать к быстроходным авианосцам самолеты «Корсар» с ускоренным взлетом и летчиков-истребителей из состава морской пехоты.

Адмирал Кинг объявил, что британский флот, в составе которого были авианосцы, прибудет в Тихий океан в

1945 году, чтобы принять участие в войне против Японии. Предполагалось, что главнокомандующий британским флотом сэр Брюс Фрейзер будет осуществлять административное управление, но оперативные приказы будет отдавать Нимиц. Британцы должны были разместиться на американских базах на Манусе, Лейте и Улити, но ожидалось, что они будут самостоятельно обеспечиваться. Они должны были принять американские правила тактики и связи, но поскольку британцы не имели опыта боевых операций с участием большого числа авианосцев, Кинг предложил, чтобы они действовали преимущественно самостоятельно, а не во взаимодействии с американскими кораблями.

В это время британский флот был уже на пути к Тихому океану. 10 декабря адмирал Фрейзер основал штаб-квартиру в Сиднее. Из Лондона и Сиднея в штаб-квартиру главнокомандующего Тихоокеанским флотом поступала лавина сверхсекретных донесений. В них содержались запросы о проведении совещания между адмиралами Фрейзером и Нимицем, а позднее было объявлено о приезде Фрейзера и его штаба в Перл-Харбор. Нимиц писал Кингу: «Я не нуждаюсь в том, чтобы Поль Ривер с его тремя фонарями рассказывал мне, о том, что прибывает британский флот. Прилагающийся пересказ шести совершенно секретных донесений выглядит как приказ для оккупационных сил. Возможно, что их и рассматривают как оккупационные войска».

Фрейзер со своим штабом прибыл в Перл-Харбор 16 декабря. Нимиц и британский адмирал возобновили свое знакомство. Нимиц пригласил Фрейзера к себе домой. Они встречались за десять лет до этого, когда Нимиц командовал «Огастой» на дальневосточной станции. Тогда они оба были кэптенами.

Британский Тихоокеанский флот состоял из 4 авианосцев, 2 линкоров, 5 крейсеров и 15 эсминцев. Его силы были примерно такими же, как у одного только 38-го оперативного соединения. Хотя водоизмещение британских авианосцев было такое же, как и у американских, они могли обслуживать вдвое меньше самолетов, а их закрытые ангары замедляли выполнение операций и могли оказаться неудобными в тропических водах. Их преимуществом были бронированные взлетные палубы, что делало их менее уязвимыми для атак камикадзе по сравнению с американскими, на которых были деревянные взлетные палубы и бронированные палубы с ангарами.

На первом англо-американском совещании адмирал Нимиц изучил проблему, которая больше всего его волновала: сколько времени британский флот может пробыть в море. Ему сообщили, что у флота есть свой «обоз», включающий танкеры, но что хотя британцы могут осуществлять дозаправку в море, они не владеют методикой быстрой дозаправки на ходу, которой пользовались американцы. Адмирал Нимиц попросил дать конкретные цифры. Фрейзер оценил, что в течение месяца его флот может находиться в море восемь дней. Нимиц сказал, что его это совершенно не устраивает. Впоследствии он так описывал эту встречу: «Адмирал Фрейзер и я долго спорили… Он полагал, что сможет действовать восемь дней в месяц, сошлись мы на двадцати».

К британскому флоту прикомандировали опытных американских командиров авианосцев и небольшие бригады связи. Адмирал Фрейзер предложил заменить Гарольда Гопкинса, который год служил офицером связи в штабе Нимица, на вице-адмирала.

— А что не так с Гопкинсом? — спросил Нимиц, которому нравился этот молодой человек и от которого он ожидал хорошей работы.

Адмирал Фрейзер объяснил, что после того, как к театру боевых действий прибудет британский флот, на взгляд Адмиралтейства, уместно было бы назначить офицера более высокого звания.

— Так сделайте Гопкинса адмиралом, — предложил Нимиц.

Адмиралтейство пошло на компромисс. Они сделали Гопкинса кэптеном и оставили его при главнокомандующем Тихоокеанским флотом еще на шесть месяцев.

Нимиц отказался дать британцам какие-либо обещания относительно проведения операций. Он предложил им нанести удар по Нефтяным установкам на острове Суматра, контролируемым японцами, и заметил, что, когда придет время, лучший вклад, который мог бы внести британский флот — это присоединиться к Седьмому флоту под командованием Кинкейда для проведения операций в юго-западной части Тихого океана.

Это было совсем не то, на что рассчитывали британцы. Когда они стали возражать, Нимиц сказал, что мог бы использовать их флот в связи с планируемой высадкой на Окинаву. Он отправил британцев к адмиралу Спрюэнсу, чтобы тот со своим штабом рассмотрел этот вопрос.

11 декабря американский Сенат утвердил постановление палаты представителей о возведении четырех адмиралов флота и четырех генералов армии в ранг пятизвездных. Предполагалось, что это позволит американским старшим офицерам более эффективно работать с пятизвездочными британскими офицерами. Президент выдвинул от армии генералов Маршалла, Макартура, Эйзенхауэра и Арнольда, а от флота адмиралов Леги, Кинга и Нимица. 15 декабря Сенат одобрил эти назначения.

Многие, включая конгрессменов, были удивлены, что Хэлси не стал четвертым адмиралом, возведенным в новый ранг. Первоначально это планировалось, но Кинг, не желая, чтобы Хелси был повышен, а Спрюэнс — нет, решил сделать отсрочку в выдаче рекомендаций. Он тем не менее рекомендовал возвести Кинкейда в чин четырехзвездного адмирала, чтобы он был в одном чине с Хэлси, Спрюэнсом и другими командующими флотами в Тихом океане.

Когда 19 декабря Нимиц принес присягу как адмирал флота, он был приятно удивлен, узнав, что для него уже изготовлены новые знаки отличия. Старые звездочки были удалены, а на их месте по кругу располагались пять новых.

Новости с Филиппин были как хорошие, так и очень плохие. 15 декабря войска Макартура осуществили успешное вторжение на остров Миндоро, для того чтобы оборудовать новые аэродромы в западной части Филиппин недалеко от Лусона, но вне пояса муссонных дождей. Во время вторжения на Миндоро и прохождения конвоя через пролив Суригао, моря Минданао и Сулу 38-е оперативное соединение удерживало свои истребители над аэродромами на Лусоне, чтобы предотвратить вылет самолетов противника. Никто из камикадзе не достиг быстроходных авианосцев, потому что Маккейн сильно изменил соотношение истребителей и бомбардировщиков и создал завесу из оснащенных радарами эсминцев, чтобы иметь возможность раннего оповещения о приближающейся авиации противника. Американские самолеты, возвращавшиеся с задания, должны были облетать вокруг завесы из эсминцев для того, чтобы камикадзе, использующие возвращающиеся самолеты для определения местоположения авианосца, могли быть сбиты собственными силами кораблей.

Конвой на Миндоро, не обладавший такой системой защиты, был атакован камикадзе с центральных Филиппин. Наиболее пострадал флагман конвоя «Нэшвил», который, потеряв 133 убитыми и 190 ранеными, был вынужден повернуть обратно. 38-е соединение, успешно защитившее себя от нападения со стороны людей, стало жертвой погоды. 18 декабря на авианосцы со всей своей силой обрушился тайфун. В результате шторма три эсминца были опрокинуты и затонули. Еще семь кораблей получили тяжелые повреждения; 186 самолетов были сброшены за борт или сорваны с креплений и разбиты, погибло около 800 офицеров и матросов. Адмирал Нимиц писал: «Это были самые большие потери в Тихом океане со времени первой битвы у острова Саво, причем без какой-либо компенсации».

Поскольку погода продолжала ухудшаться, 38-е соединение было отправлено обратно на Улити, куда и прибыло 24 декабря. На следующий день прилетел адмирал Нимиц. Он уже назначил комиссию по расследованию, но хотел сам разобраться, почему флот позволил захватить себя тайфуну. Нимиц захватил с собой наряженную елку для кают-компании на «Нью-Джерси» и был немного задет, заметив, что корабельные офицеры больше гордились елкой, наряд которого состоял из орехов, болтов и обломков металла.

Комиссия по расследованию под председательством вице-адмирала Джона Хувера большую часть вины за то, что флот был захвачен штормом, возложила на адмирала Хэлси. Результаты расследования подтвердили в какой-то мере правоту некоторых офицеров, которые утверждали, что Хэлси не хватило мастерства, чтобы управлять таким большим объединением кораблей, как Третий флот. Его склонность к импульсивным методам и внезапному изменению планов была хорошо известна. Это не имело большого значения в 1942 году, когда он командовал небольшой группой авианосцев, но в 1944 году, когда под его командованием оказалось огромное число кораблей, его неожиданные импровизации имели печальные последствия.

Хувер придерживался мнения, что Хэлси должен предстать перед военным судом, но Нимиц и Кинг полагали, что он уже достаточно наказан тем, что на него возложена основная вина за последствия встречи с тайфуном. Нимиц в своей записке комиссии писал, что ошибки Хэлси были «неверными решениями, принятыми в состоянии стресса, вызванного проводимой военной операцией, и проистекали из похвального желания действовать в соответствии с поставленной задачей». Кинг сделал эту записку более мягкой, заменив «похвальное желание» на «твердую решимость», а также добавив после слов «неверными решениями» фразу «в условиях нехватки информации».

Нимиц разослал приказ, в котором говорилось, что любой командир, чей корабль оказывается в опасном положении, должен немедленно нарушить радиомолчание и связаться с главнокомандующим Тихоокеанским флотом. Он также распространил по флоту письмо с советами, как следует действовать во время сильного шторма. «Сто лет назад, — писал он, — выживание корабля зависело почти исключительно от мастерства капитана и его постоянного внимания к мельчайшим изменениям погоды». Нимиц сравнивал положение парусников, моряки которых имели очень скудные метеорологические сведения, с положением современных моряков, знающих прогноз погоды на море. «За безопасность корабля, — указывал он, — всегда отвечает командующий, но эту ответственность также разделяют и его непосредственные начальники». Нимиц продолжал:

«Совершенно определенно, что в числе прочего старшие офицеры обязаны думать о самых мелких кораблях и самых неопытных командующих, находящихся у них в подчинении. Он не может считать само собой разумеющимся, что они смогут выполнить поставленные задачи в любую погоду, как это может сделать его большой корабль. Он не должен рассчитывать, что его подчиненные окажутся достаточно мудры, чтобы правильно оценить, когда следует отказаться от выполнения задачи с целью спасения корабля…

Подытоживая, заметим, что и старшие и младшие офицеры должны понимать, что в плохую погоду, как и в большинстве других случаев, безопасность и фатальный поворот событий не отделены друг от друга резкой чертой, а постепенно переходят друг в друга. Нет красного света, который бы информировал командующего кораблем или вышестоящих начальников о том, что имеет место крайняя опасность от погодных. условий и что попыткам выполнения поставленной задачи следует предпочесть меры по спасению корабля. Понять, когда наступил такой момент, всегда будет задачей человека. Естественно, ни один командующий не захочет перейти тонкую грань между сохранением плавучести и кораблекрушением, но можно, того не желая, незаметно подойти к опасной точке, даже, если корабль еще не in extremis [т. е. не в крайней ситуации]. Корабли, которые продолжают путь, пока ветер еще не достиг той силы, чтобы опрокинуть их или разломить надвое, могут оказаться беспомощными и не суметь избежать катастрофы, если погода будет становиться хуже. Тогда они могут оказаться не в состоянии поддерживать курс, из строя могут выйти рулевое управление, освещение, средства связи, может отказать двигатель. Может оказаться невозможным сохранять то, что находится на палубе, возможно будет необходимо сбросить лишний груз. Меры по спасению корабля требуют времени. Ничто не может быть более опасным для моряка, чем неохотно принимаемые меры предосторожности, даже, если они окажутся необязательными. Тысячи лет безопасность на море держится на психологии, в точности противоположной этой».

С Улити Нимиц полетел на Лейте, чтобы обсудить с Макартуром вопросы, связанные с поддержкой 38-м соединением предстоящего вторжения на Лусон. Генерал был в веселом настроении, только что объявив об окончании организованного сопротивления японцев на Лейте. Однако веселость мгновенно исчезла, когда он заметил, что Нимиц носит знаки различия с пятью звездочками, а у него таких пока нет. В тот же вечер он отдал приказ изготовить их к утру.

28 декабря по дороге в Перл-Харбор Нимиц снова остановился на Улити, чтобы передать Хэлси соглашение, которого они достигли с Макартуром. Хэлси попросил разрешения вести 38-е соединение группу в Южно-Китайское море для того, чтобы, во-первых, атаковать японские авианосцы-линкоры «Исе» и «Хьюга», которые спаслись в битве в заливе Лейте, во-вторых, чтобы обезопасить трассу снабжения на Лусон в заливе Лингайен. Нимиц согласился, но поставил условие, что Хэлси не осуществит свой набег на Филиппины, пока быстрые авианосцы не закончат поддержку высадки в заливе Лингайен.

Хэлси обратил внимание Нимица на незаконную и дезориентирующую приписку в конце послания главнокомандующего: «Где 34-е оперативное соединение?» Во время битвы в заливе Лейте она заставила Хелси сильно переживать. Нимиц был потрясен и обещал разобраться, кто виноват, и принять соответствующие меры. Согласно автобиографии Хэлси, «Честер вышел из себя, когда я ему об этом сказал, он вычислил того негодяя и разорвал его на части». На самом деле все было несколько иначе. По возвращении в Перл Харбор Нимиц дал указание Джеку Редмену разобраться в ситуации и доложить. Когда выяснилось, что автором этой оскорбительной приписки был один лейтенант, Нимиц сказал Редмену: «Если этот лейтенант не может держать свои мысли при себе, в стороне от важных депеш, вам лучше было бы перевести его на то место, где он будет менее чувствительным». И лейтенант был переведен.

30 декабря 38-е оперативное соединение покинуло Улити, чтобы поддерживать приближавшуюся высадку в заливе Лингайен ударами по аэродромам на Лусоне и Формозе. Камикадзе жестоко атаковали готовящиеся к наступлению силы Макартура, передовыми частями которых были корабли адмирала Олдендорфа и группы минных тральщиков шедшие из залива Лейте. К этому времени к месту высадки уже приближались десантные силы под командованием Барби и Уилкинсона, а совместные удары с легких авианосцев Третьего флота, эскортных авианосцев Седьмого флота и самолетов армейских ВВС сделали аэродромы на Лусоне практически бездействующими. Начиная с 7 января войска, готовящиеся к вторжению, больше не подвергались организованным воздушным атакам, хотя отдельным пилотам удавалось наносить удары по кораблям союзников. За 10 дней японская авиация, преимущественно камикадзе, повредили 43 корабля союзников, из них 18 серьезно, 5 кораблей было потоплено, включая эскортный авианосец, было убито 738 человек и ранено около 1400. Тем не менее 9 января штурмовые части осуществили намеченную высадку, не встретив практически никакого сопротивления.

Этой ночью Хэлси провел 38-е оперативное соединение через пролив Лусон, к северу от острова Лусон, в Южно-китайское море. Японские корабли «Исе» и «Хьюга» предусмотрительно отошли на юг, но размещенные на авианосцах самолеты находили немало других целей для атак. Они совершили налеты на побережье Индокитая южнее Формозы и район Гонконга, потопили 44 корабля и уничтожили большое число самолетов противника. Когда 21 января оперативная группа назначения проходила пролив Лусон, ее самолеты снова атаковали Формозу. На этот раз камикадзе нанесли ответный удар, повредив два авианосца и эсминец.

25 января 38-ое оперативное соединение вошло в лагуну Улити. Их ожидал адмирал Спрюэнс со своим штабом, чтобы принять командование. Офицеры Третьего флота, который готовился снова стать Пятым флотом, относились к переменам со смешанными чувствами. Капитан Джордж К. Дайер, командовавший легким крейсером «Астория», так изложил их взгляды:

— Мои чувства можно охарактеризовать так: при Спрюэнсе — уверенность, при Хэлси — озабоченность… Когда вы переходите из под командования Хэлси под командование Спрюэнса… вы покидаете область, где никогда не знаете, что вы будете делать в ближайшие пять минут и как вы будете это делать, поскольку письменные инструкции всегда приходили с опозданием… Он ничего не делал дважды одним способом. Когда вы переходите под командование Спрюэнса, все письменные инструкции поступают своевременно, и вы действуете, руководствуясь ими.

Адмирал Хэлси, несмотря на свои недостатки, которых по сравнению с его достоинствами было мало, был любим и уважаем всеми служащими во флоте. Всегда доступный, всегда внимательный, всегда бесстрашный. Стиль его действий был не «Вперед!», а «За мной!» Он никогда не требовал, чтобы люди подвергали себя опасности, перед какой не смог бы предстать сам. Он никогда не уклонялся от ответственности и не сваливал ее на другого. Умеющий ценить других, он никогда не заканчивал кампанию без слов благодарности или похвалы в адрес своих подчиненных. Большинство офицеров и рядовых никогда не забудут содержание его прощального послания на Улити:

— Я так горд за вас, что никакие слова не могут выразить мои чувства. Это была тяжелая операция. Порою вам приходилось действовать почти за гранью того, что может вынести человек. Но ставки были высоки, враг был изможден так же, как и вы, а жизни многих американцев, которые будут участвовать в последующем наступлении, могли быть спасены, если бы мы хорошо сделали свою работу. Мы изгнали противника с моря, заставили перейти его к обороне собственной территории. Это было сделано превосходно!

После операций в заливе Лингайен силы Центральной и Южной группировки разделились. В то время, как первая двинулась на север к Иводзима и Окинаве, а возможно, и к побережью Китая, генерал Макартур и его Южная группировка двинулась на юг для захвата Манилы, затем оставшейся части Филиппин и, наконец, крупных портов на Борнео.

Выход из боя и последующее разделение Тихоокеанского флота Нимица и Седьмого флота Макартура было непростой операцией. Нимиц в течение нескольких дней пытался получить обратно корабли, которые он передал Макартуру. Они были нужны ему для создания Пятого флота, который в скором времени должен был атаковать Иводзиму и Окинаву. Со своей стороны адмирал Кинкейд ощущал потребность в этих кораблях для защиты сообщения через залив Лингайен.

Нимиц указывал на то, что у японцев безусловно недостаточно сил, чтобы угрожать Филиппинам и одновременно защищаться от предстоящего наступления Тихоокеанского флота, которое несло угрозу уже для самой Японии. И если для обороны Филиппин, которые уже были защищены авиацией наземного базирования, выделить еще и флот, способный противостоять всем тяжелым кораблям, остававшимся в японском флоте, то на неопределенный период пришлось бы забыть о наступлении союзников в Тихом океане.

В конце концов Нимиц согласился на то, чтобы у Кинкейда осталось четыре старых линкора, но запросил обратно «Нью-Мексико» и «Калифорнию», которые нуждались в серьезном ремонте после атак камикадзе. Он также согласился, чтобы в Седьмом флоте временно оставались 2 тяжелых крейсера и 22 эсминца из состава Тихоокеанского флота. Он был готов, хотя и неохотно, обойтись без этих судов, потому что с Европейского театра военных действий недавно прибыли военные корабли, среди которых было четыре старых линкора. Тон депеш, которыми обменивались Макартур, представлявший Кинкейда, и Нимиц, хотя и был иногда настойчивым, все же оставался достаточно сдержанным и вежливым, и переписка поэтому не оставила горького осадка.

Примерно в это время Нимиц получил приятное известие, которое не было для него неожиданным. Офицер Джеймс Лей послал Кейт, дочери Нимица, кольцо с объявлением помолвки. С тех пор как Джим служил под командованием Нимица на «Огасте», адмирал и миссис Нимиц проявляли к нему интерес и с одобрением относились к крепнущей дружбе между ним и Кейт. Поскольку Джим провел большую часть войны в Тихом океане, последние три года молодая пара встречалась не часто, но поддерживала постоянную переписку. Нимиц послал им сердечное благословение.

Нимиц в течение определенного времени готовился отправиться на Гуам. Заявленной причиной переезда (и без сомнения она являлась главной) было желание перенести штаб-квартиру поближе к району боевых действий. С некоторой натяжкой в качестве второй причины можно было назвать желание вырваться из Макалапы, с ее рутиной, связанной с обслуживанием постоянно растущих вооруженных сил, и где становилось все более многолюдно. Над штаб-квартирой главнокомандующего был даже надстроен дополнительный этаж, но здание еще больше заполнилось столами и людьми, выполняющими занудную работу, от которой не мог избавиться и сам главнокомандующий.

Нимиц брал с собой лишь небольшой штаб, т. к. он предпочитал, чтобы он занимались исключительно планированием боевых операций и управлением ими. Штаб, остававшийся на прежнем месте, должен был заниматься в основном административной работой. Его возглавил отчаянно сопротивлявшийся этому заместитель Нимица, адмирал Тауэрс, который хотел быть в составе боевых частей. Оставлен был также и генерал Ричардсон, который должен был отвечать за боевую подготовку военнослужащих и текущие дела армии.

Из-за того что Гуам подвергался бомбардировкам, и в результате последующего сражения немногочисленные города и поселки на острове были превращены в груды камней, штаб-квартиру главнокомандующего и связанные с ней структуры пришлось обустраивать с нуля. Во время своего визита на Гуам в августе предыдущего года Нимиц подобрал место для новой штаб-квартиры на вершине утеса, который впоследствии получил название Холма Главнокомандующего. Как только командование дало зеленый свет на перенос штаб-квартиры, бульдозеры начали выравнивать площадку для строительства комплекса.

Нимиц отклонил несколько проектов передовой штаб-квартиры, а затем подготовил свой, который и был реализован. Штаб-квартира представляла собой двухэтажное деревянное здание, не имевшее ничего общего с крепостью в Макалапе, защищенной от бомбежек. Неподалеку размещались коттеджи для адмиралов и генералов, а также приезжающих с визитом важных должностных лиц. Нимиц, адмирал Макморрис и доктор Андерсон занимали дощатый белый дом с четырьмя спальнями, большой гостиной-столовой и верандой, с которой открывался вид на гавань Лганья. По соседству размещался большой коттедж, где жили адмирал Шерман и другие штабные офицеры. Первое время остальные офицеры и рядовые жили в сборных домах из гофрированного железа, но со временем передовая штаб-квартира расширилась и офицеры поселились в двухэтажном доме в квартирах для несемейных.

В процессе подготовки к переезду главнокомандующий приказал сделать копии всех важных документов и в огромных ящиках отправить их за 3500 миль кораблем на Гуам. В январе 1945 года выбранные главнокомандующим люди были разбиты на пять групп, и по одной группе начали самолетами отправляться на Гуам. Нимиц прибыл в новую штаб-квартиру 27-го числа, как только Спрюэнс принял командование Пятым флотом на Улити.

Для Нимица повседневная рутина осталась почти такой же, как в Перл-Харборе, однако отношения на новом месте были более свободными. Галстуки, обязательные в Перл-Харборе, на Гуаме не носили вовсе, а вскоре после прибытия Нимиц объявил шорты приемлемой формой одежды и стал носить их сам. Капитан Гарольд Гопкинс, который 2 февраля прибыл с визитом из Сиднея, застал большую часть штаба главнокомандующего в шортах. «Для меня это стало сюрпризом, — писал он своей жене. — Никто, кроме меня, не носил чулок, и волосатые ноги в коротких носках либо забавляли, либо вызывали отвращение, в зависимости от состояния здоровья их обладателя».

Адмирал Нимиц привез с собой своего шнауцера Макалапу, известного всем как Мак. Перекормленный Мак был как всегда суров и лаял на всех, кроме хозяина и еще одного-двух человек. Он много гулял, а на Гуаме научился и полюбил плавать. С точки зрения Нимица, любое существо, которое любит гулять и плавать, не может быть совсем плохим. В любом случае для него было немыслимо не иметь собаки.

Иногда по утрам Нимиц совмещал упражнения и солнечные ванны, совершая пробежки по дороге в шортах и без рубашки. В Макалапе он никогда не позволял себе такую бесцеремонность, из-за женщин, которые работали служащими и машинистками в офисе главнокомандующего. К тому же пробежка без рубашки выглядела бы неуместной среди деревьев и кустарников, которые создавали впечатление, что вы находитесь в окрестности респектабельной усадьбы. На грубом холмистом Гуаме такая пробежка вполне соответствовала обстановке, хотя однажды адмирал флота едва не попал из-за нее в довольно курьезную ситуацию.

Однажды рано утром из флотского госпиталя сбежал психически неуравновешенный пациент. Он вышел в одних трусах и перелез через ограду. Когда его видели в последний раз, он бежал в направлении Аганьи. Роберт Шваб, отвечающий за нейропсихиатрическое отделение, взял двух служащих госпиталя и в сопровождении вооруженных морских пехотинцев — на Гуаме все еще встречались потерявшиеся японские солдаты — отправился в погоню. Вскоре они выследили человека, который в одних шортах бежал по дороге. Они уже были готовы его схватить, когда из-за поворота появился джип с морскими пехотинцами. На борту джипа были пять звездочек.

— Наш отряд внимательно посмотрел на пять звездочек и тихо удалился, — вспоминал доктор Шваб. — Если бы в этот момент не появился джип, то человека в шортах бесцеремонно схватили бы и доставили в барак для психически больных. И если бы он заявил, что он Честер Нимиц, мы были бы уверены, что это и есть наш пропавший пациент.

Адмирал Нимиц, разумеется, все время находился под охраной. Отряд его телохранителей состоял из восьми сержантов морской пехоты. Они находились при нем и днем и ночью, когда он был за пределами своего дома, сопровождая его на разумном расстоянии. Такие меры были необходимы, поскольку японские солдаты бродили в джунглях Гуама до конца войны и даже после ее окончания. Однажды ночью японский солдат, вероятно, в поисках пищи, зашел в передний двор дома Нимица. Он был замечен караулом, но, несмотря на шквальный огонь, сумел скрыться.

Возможно, что некоторые рассказы о японцах на Гуаме были придуманы позднее, но точно установлено, что однажды вечером моряки, пришедшие на просмотр фильма с Дороти Леймор, неожиданно обнаружили за экраном японцев, смотрящих фильм. Моряки попытались задержать чужаков, было много беспорядочной стрельбы и безрезультатных стычек. Гопкинс писал своей жене: «Здесь рассказывают о японце, который раздобыл форму морского пехотинца, регулярно приходил и пристраивался в очередь за едой. Он прожил неплохо несколько недель, пока однажды не был задержан. Я не знаю, правда ли это, но очень даже может быть».

Передовая штаб-квартира Тихоокеанского флота постоянно взаимодействовала с основной, находящейся в Перл-Харборе. Между двумя штаб-квартирами часто проводились конференции, в которых радиосвязь сочеталась с криптографией. На одной стороне оператор набирал на клавиатуре вопрос или ответ, а за 3500 миль другой оператор мгновенно принимал его сообщение. Скорость обмена информацией, таким образом, могла быть почти такой же, как при обычном разговоре. Слова автоматически зашифровывались и расшифровывались с помощью одинаковых у обеих сторон одноразовых лент. Благодаря этому радиопослания не подлежали криптографическому анализу.

Нимиц поддерживал особые отношения с двумя американскими командующими, которые находились на Марианских островах, — вице-адмиралом Хувером и генерал-майором Куртисом Е. Лемэем. Оба были весьма жесткими и авторитарными офицерами, имели репутацию людей тяжелых в общении, но действующих эффективно. Ими, Хувером и Лемэем, управлялись все воздушные операции с Марианских островов.

Хувер, командовавший авиацией наземного базирования, на своем флагмане «Кертисс» переехал с Эниветока на Сайпан вскоре после того, как тот был освобожден. На управляемых США Марианских островах он командовал не только авиацией наземного базирования, но и вспомогательными службами. Будучи перфекционистом [т. е. стремящимся во всем достигать совершенства], человеком жестким и требовательным, он был известен на Тихом океане как «Гениальный Джон». Спокойным, почти шелковым голосом он мог резко раскритиковать любого подчиненного, который не сумел в точности соответствовать его стандартам. К неудовольствию генерала Ричардсона, этот морской офицер иногда обрушивался на генерал-майора Уиллиса Хейла и находящиеся под его командованием воздушные силы Седьмого флота. Нимиц, осознавая, что Хувер своей неблагодарной работой добивается почти выдающихся результатов, защитил его от нападок Ричардсона.

Генерал армейской авиации Лемэй был единственным из числа генералов и адмиралов на Тихом океане, кто не был в подчинении Нимица. Лемэй возглавлял независимую 21-ю группу бомбардировщиков. Этот отряд вместе с базировавшимся в Китае 20-й группой образовывали Двенадцатую воздушную армию, которая управляла бомбардировщиками В-29 и подчинялась непосредственно Объединенному штабу генерала Арнольда. Хотя 21-я группа являлся как бы независимым королевством в империи главнокомандующего Тихоокеанским флотом, директива Объединенного штаба давала Нимицу право на непосредственное использование базировавшихся на Марианских островах бомбардировщиков В-29 в случае тактической или стратегической необходимости. Однако реализация этого права могла вызвать взрывную реакцию со стороны такого упрямого и горячего офицера, как Лемэй.

Нимиц хотел избежать взрыва эмоций и установить хорошие отношения между офицерами, приглашая их время от времени на обеды или дружеские вечерние беседы. Он надеялся углубить взаимодействие, помогая сторонам узнать друг друга и понять чужие проблемы.

Многим людям, приезжавшим на Марианские острова официально или частным образом, понравилось гостеприимство Нимица. Одним из заметных гостей был архиепископ Фрэнсис Спеллмен из Нью-Йорка, который в качестве викария апостольской церкви пришел в американскую армию. Офицер Ламар, который встречал его на аэродроме, проводил в дом для гостей и помог снять куртку, был поражен, что в такую жару, какая стояла на Гуаме, архиепископ настолько тепло одет, что его рубашка окрасилась от пурпурного жилета.

— Ваше превосходительство, — сказал Лаймар, — вам нельзя так одеваться на Гуаме. Позвольте предложить вам что-нибудь из хаки.

— Замечательно, — ответил Спеллмен.

Вечером на веселом обеде в квартире Нимица архиепископ был одет как все офицеры, только не имел знаков отличия.

Спеллмен спросил Нимица, может ли он чем-нибудь ему помочь. На следующее утро Нймиц объяснил архиепископу, чем он может быть полезен. В декабре 1941 года перед самым приходом японцев епископ Гуама бежал в Австралию, оставив молодого гуамского священника в качестве единственного представителя церковной власти и духовного наставника на острове. Нимиц много слышал об атом сбежавшем священнике, который был во многих отношениях достойным человеком, но оказался плохим работником и никудышным администратором. Нимиц пришел к мысли, что этот человек не должен возвращаться.

В период неразберихи, последовавший за освобождением Гуама, епископ вернулся, и Нимиц хотел его сместить. Требовался человек не только ревностный в делах веры, но и являвшийся хорошим организатором. Жители Гуама, большинство из которых было ревностными католиками, строили свою жизнь вокруг церкви. Теперь на Гуаме навряд ли осталась хоть одна церковь, и религиозная организация была в упадке. Аганья, место, где размещалось правительство, когда-то был городом, насчитывавшим 12 ООО жителей. Бомбежки превратили его в руины. Генерал-майор Генри Л. Ларсен сделал немало для восстановления городов и реабилитации населения, но он нуждался в сильном человеке, представляющим церковь.

Архиепископ Спеллмен оценил ситуацию и быстро понял проблему. Он позвонил епископу. После разговора он пришел к тому же выводу, что и адмирал Нимиц: это был не тот человек, который мог выполнить поставленную задачу. Тогда Спеллмен достал небольшую книжку, подготовил закодированное сообщение и попросил послать его римскому Папе. Система связи флота приняла этот вызов. Закодированное сообщение Спеллмена было передано в Вашингтон, оттуда военно-морскому атташе в американском посольстве в Риме, и американский посол доставил его в Ватикан. Неделю спустя адмиралу Нимицу сообщили, что прежний епископ отстранен, а на Гуам направлен епископ из Рочестера, штат Нью-Йорк.

На следующий вечер после визита архиепископа Спеллмена на обеде у адмирала Нимица был его старый друг по дням, проведенным в Вашингтоне, кэптен Джордж Бауэрншмидт. За столом и после еды адмирал рассказывал одну смешную историю за другой, и гости не переставали смеяться. Уходя, Бауэрншмидт отметил огромный запас смешных историй, необычно большой даже для Нимица.

— О! Это не мои. Прошлой ночью я рассказывал свои архиепископу Спеллмену, а это те, что рассказал мне он.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.