Глава III. Метод

Глава III. Метод

Весьма важное место в философском учении Гоббса занимает проблема метода. Как и другие передовые мыслители XVII в. (Бэкон, Декарт, Спиноза), Гоббс считал выработку нового метода научно-философского познания столь же необходимой и неотложной задачей, как и определение предмета философии. Решительно отвергнув схоластическое умозрение, а также аристотелевскую силлогистику, превращенную схоластикой в единственно возможный метод познания, Гоббс приступил к обоснованию своей методологии. При этом он опирался, с одной стороны, на идеи основоположника эмпирикоиндуктивного метода — Бэкона, а с другой — на «правила для руководства ума» Декарта, являвшегося родоначальником дедуктивно-рационалистического метода. Вместе с тем Гоббс воспринял некоторые методологические принципы творца нового естествознания Галилея.

Итальянскому ученому принадлежала, в частности, заслуга разработки экспериментального метода исследования природы. Философско-методологические же идеи Галилея состояли в указании на существование двух дополняющих друг друга методов познания: резолютивного, или аналитического, и композитивного, или синтетического. Первый призван разложить изучаемое явление на простейшие составные элементы, которые должны быть затем исследованы экспериментальным путем, чтобы можно было определить их количественное значение. В задачу второго метода входит объединение ранее разложенных первичных элементов, а также подтверждение или опровержение эмпирически установленных данных посредством логических рассуждений.

Сходным образом решается проблема метода и у Гоббса. Аналитический, или разделительный, метод состоит «в разложении предмета на его основные элементы» (3, I, 105). Соединение же последних осуществляется посредством синтетического, или соединительного, метода. Соответственно разнообразию подлежащих исследованию вещей приходится применять то аналитический, то синтетический метод, а то и оба этих метода вместе. Если же говорить более конкретно, то «выведение принципов из чувственных восприятий осуществляется посредством аналитического метода, а все остальное — посредством метода синтетического» (там же, 111).

Как же мыслил Гоббс применение названных методов в процессе научно-философского исследования? Начнем с аналитического метода.

Первое начало всякого знания — образы восприятия или воображения. (Согласно терминологии Гоббса, воображение — это воспоминание, оставшееся после восприятия предмета). Но при познании посредством органов чувств вещь в целом оказывается знакома нам больше, чем любая ее часть. «Под частями я понимаю тут,— уточнял Гоббс,— не части самой вещи, а части ее природы» (3, I, 105). Так, под частями человека следует понимать не его голову, плечи, руки и т. д., а его фигуру, рост, движения, чувства, разум и т. п., «т. е. все те акциденции, совокупность которых конституирует природу человека» (там же).

Таким образом, чувственное восприятие дает нам знание о том, что нечто существует (например, человек), но ничего не говорит нам о его «природе». Природа же вещей познается не посредством органов чувств, а посредством разума. Чтобы познать природу какой-нибудь вещи, разум должен предварительно разложить (разделить) ее на составные части, точнее, части ее природы. Это и достигается путем анализа. В результате мы получим общие и существенные свойства, составляющие природу единичных вещей.

Вот как Гоббс демонстрирует использование аналитического метода при исследовании отдельных вещей. Возьмем, например, квадрат. «Этот квадрат следует разложить на его составные элементы, представив его как плоскость, ограниченную определенным числом рапных линий и прямыми углами. Посредством такого разложения мы получим в качестве общих свойств, или того, что присуще всякой материи, линию, плоскость (в которой содержится поверхность), ограничение, угол, прямоугольность, прямолинейность, равенство; и, будучи в состоянии установить причины или способы возникновения этих свойств, мы сможем составить из всех их причину квадрата» (3, I, 107). Другой конкретный пример — это пример с золотом. Путем анализа мы выделяем такие его свойства, как «твердое», «тяжелое» и т. п., которые являются более общими понятиями, чем понятие «золото», и которые можно в свою очередь подвергнуть анализу, продолжая его до тех пор, пока мы дойдем до наиболее общих понятий (универсалий). Посредством такого постоянного анализа, отмечал Гоббс, мы узнаем те скрытые от чувственного восприятия общие свойства отдельных вещей, которые выражают их сущность и зафиксированы в соответствующих общих понятиях. «Отсюда мы заключаем, что метод исследования общих понятий вещей есть метод чисто аналитический» (там же).

Но этим не исчерпывается характеристика аналитического метода. Согласно Гоббсу, аналитический метод представляет собой также метод восхождения «от явлений, или действий, к возможным причинам» (3, I, 184). Рассматривая под этим углом зрения аналитический метод, Гоббс подчеркивал его гипотетический, вероятностный характер, поскольку знание следствий (действий) не дает и не может дать вполне достоверного знания о причинах, которые вызвали эти следствия (действия)[6]. Этим аналитический метод отличается от синтетического метода, позволяющего на основании знания причин прийти к познанию их следствий и обеспечивающего достоверное, истинное знание. Но прежде чем переходить к рассмотрению синтетического метода, выясним сначала, какова сфера применения аналитического метода у Гоббса.

Аналитический метод применяется прежде всего в естествознании, поскольку именно там мы восходим «от чувственных данных к первым принципам» (3, I, 104), от явлений, или следствий, к возможным причинам этих явлений. В первую очередь это относится к физике, которая исследует, по Гоббсу, чувственно воспринимаемые качества (свет, цвет, теплоту, холод и т. п.). Причем наши знания в этой области носят как раз предположительный гипотетический характер.

Существует, однако, еще одна сфера, где находит свое применение аналитический метод. Это — сфера политики и морали, составляющая предмет философии государства, а также этики. Правда, обе эти науки пользуются обычно синтетическим методом, но нельзя исключать возможность применения аналитического метода для исследования государства, права и нравственности. Причина этого заключается, по Гоббсу, в том, что мы можем дойти до познания «первых принципов» политики и морали также эмпирическим путем, исходя из собственного жизненного опыта, исследуя, так сказать, свою душу. В этом случае мы придем в конечном итоге к тому же выводу, к которому приходят мыслители, использующие синтетический метод и исходящие «из первых начал философии», а именно к тому, что «страсти и душевные движения людей должны быть удерживаемы в известных границах какой-нибудь властью, ибо иначе люди вечно пребывали бы в состоянии войны друг с другом» (3, I, 111).

Перейдем к рассмотрению синтетического метода.

Он начинается с того, чем заканчивается аналитический метод — с общих понятий, или «первых принципов». В качестве таковых могут выступать, согласно Гоббсу, только определения (дефиниции). Английский философ придавал огромное значение определению понятий. «...Всякое предложение, имеющее всеобщую значимость, либо является определением или частью определения, либо приобретает свою очевидность из определений» (3, I, 101).

Определения, выполняющие важную гносеологическую и методологическую функцию, противопоставлялись Гоббсом догматическим положениям, которыми оперировала схоластика: природа боится пустоты, природа ничего не делает напрасно и т. п. Гоббс отмечал, что подобные высказывания не имеют никакой научной ценности, что они не обладают непосредственной очевидностью и в то же время не могут быть доказаны, да и, вообще говоря, чаще всего бывают ложными. Главную беду схоластики, выдвинувшей немало бессмысленных, абсурдных утверждений, Гоббс усматривал именно в том, что она игнорировала определения, не начинала с установления значения своих понятий. Необходимость установления дефиниций Гоббс выдвигал в качестве важнейшего требования своего метода и научно-философского познания вообще. «...Во всех отраслях науки определения должны стоять на первом месте, чтобы сделать возможным истинное доказательство» (3, I, 121).

Образцом строго доказательной науки, основанной на синтетическом методе, Гоббс считает геометрию, ибо именно в геометрии «люди начинают с установления значения своих слов, которое они называют дефинициями» (3, II, 70). Синтетический метод находит также свое применение в «первой философии». Здесь он является единственно возможным, поскольку первая философия призвана «логически обосновать вещи, которые непосредственно следуют из самых общих определений» (3, I, 122). Исходя из этих определений, являющихся, согласно Гоббсу, первыми принципами познания, первая философия выводит синтетическим путем знания о пространстве, времени, теле, его акциденциях. Используется синтетический метод и в философии государства, а также в философии морали, но только в том случае, если мы исходим из предварительно сформулированных нами общих принципов, которые служат масштабом при исследовании того, что является справедливым или несправедливым, добром или злом. Когда же мы приходим к познанию этих общих принципов, опираясь на собственный опыт, то в этом случае, как отмечалось выше, используется аналитический метод.

Итак, синтетический метод состоит в том, что «мы при помощи основных определений создаем принципы всех умозаключений, истинность которых находит обоснование в существующем между нами согласии относительно названий вещей» (3, I, 184). Это высказывание Гоббса примечательно не только тем, что в нем раскрывается сущность синтетического метода, но и тем, что английский философ связывает здесь характеристику названного метода со своей теорией языка. Обратим внимание и на то, что синтетический метод, если подходить к нему под углом зрения исследования причинно-следственных связей, это метод восхождения от известных причин к предполагаемым следствиям (действиям).

Если аналитический метод носит вероятностно-гипотетический характер, то синтетический обеспечивает, как уже говорилось, истинное, достоверное знание. Это достигается, по Гоббсу, тем, что в последнем случае мы дедуцируем из общих принципов, которые нами же самими постулируются, такие положения, которые не могут не быть истинными, если мы рассуждаем правильно, т. е. строго логически. Но, как известно, правильное заключение предполагает не только соблюдение правил умозаключения, но и истинность посылок. И это относится в первую очередь к исходной посылке, в роли которой призваны выступать, согласно Гоббсу, общие принципы.

Вопрос об отношении аналитического и синтетического методов решается Гоббсом достаточно определенно. Из приведенных выше высказываний философа видно, что связь между анализом и синтезом была ему вполне ясна. Характеризуя процесс исследования причин какого-нибудь явления (например, света), Гоббс указывает, что для этого приходится пользоваться отчасти аналитическим, а отчасти синтетическим методам. «Аналитическим методом мы пользуемся для установления отдельных предпосылок следствия, синтетическим же методом — для определения совокупного результата всего того, что производится каждой отдельно взятой предпосылкой» (3, I, 115). Мы выделили это место потому, что здесь наиболее отчетливо выражена идея связи анализа и синтеза, их единства. Правда, это единство не всегда понимается Гоббсом как внутренняя органическая взаимосвязь аналитического и синтетического методов познания. Чаще они рассматриваются философом лишь как сопутствующие друг другу или дополняющие друг друга пути исследования причинных связей. Но временами Гоббс приближается и к более глубокому пониманию соотношения этих двух методов познавательной деятельности, используемых наукой.

То, что синтетический метод есть метод логической дедукции, не вызывает никаких сомнений. Об этом убедительно свидетельствуют многочисленные высказывания Гоббса. Синтетический метод, будучи одним из методов исследования, служит вместе с тем, согласно Гоббсу, единственно возможным методом доказательства (демонстрации). В ходе доказательства, отмечает Гоббс, «мы применяем целиком синтетический метод, а именно исходим из первых, или наиболее общих предложений, которые сами собой разумеются, а затем, последовательно образуя из суждений силлогизмы, продолжаем операции до тех пор, пока, наконец, обучающийся не убедится в истинности заключения» (3, I, 116). Как видно, Гоббс и здесь фактически отождествляет свой синтетический метод с дедукцией. Однако в данном высказывании явственно выступает существенная особенность синтетического метода. Речь идет у Гоббса о том, что, применяя названный метод, мы исходим из общих принципов, «которые сами собой разумеются», т. е. самоочевидны. То, что это именно так, подтверждает следующее замечание Гоббса: «Причины общих свойств... сами по себе очевидны или (как обычно говорят) известны от природы, так что для их познания вообще нет нужды ни в каком методе» (там же, 107).

Можно ли считать, что Гоббс имел здесь в виду не что иное, как декартовскую интуицию? Или, быть может, он подразумевал тот «естественный разум», который отождествлял с философским сознанием и считал врожденным даром каждого человека? Четкий ответ на эти вопросы нам вряд ли удастся дать, и причина этого заключается в том, что у самого Гоббса не было полной ясности в понимании происхождения и природы тех «общих принципов», с которых призван был начинать его синтетически-дедуктивный путь познания. С одной стороны, явно тяготея к рационалистическому истолкованию синтетического метода, Гоббс характеризует его как «демонстративное познание a priori» (3, I, 236). В этой связи самоочевидность общих принципов может быть истолкована в духе естественного разума, т. е. чисто рационалистически. С другой стороны, говоря о самоочевидности общих принципов, Гоббс подчеркивает: «Их единственной и всеобщей причиной является движение» (там же, 107). Движение, и только движение порождает, по Гоббсу, разнообразие всяких форм и свойств, служит источником многообразия чувственно воспринимаемых качеств и причиной всяких изменений. В этом случае общие принципы, которые так или иначе вытекают из движения, теряют свой априорный характер и становятся результатом чувственного опыта.

Таким образом, синтетический метод выступает у Гоббса как метод научной дедукции. Но при этом остается не ясным, выводятся ли исходные общие принципы, подвергаемые логическому определению, априорным путем или же они являются результатом выведения из чувственных восприятий посредством аналитического метода. Гоббс, видимо, допускал оба варианта, и поэтому правильнее будет считать, что он лишь пытался выяснить внутреннее единство анализа и синтеза, а также их связь с индукцией и дедукцией. Но разрешить до конца эту задачу он не смог в силу метафизической ограниченности своей методологии. Примечательно, что Гоббс сам был вынужден констатировать тот разрыв между анализом и синтезом, индукцией и дедукцией, который имел место в его методологии и который он безуспешно пытался преодолеть[7]. В посвящении ко второй части своей философской системы — сочинению «О человеке» — он писал: «Получилось так, что в данный раздел вошли две части, совсем непохожие друг на друга. Ибо одна из них очень трудна, а другая очень легка; одна опирается на дедуктивные выводы, а другая — на опыт; одну смогут понять лишь немногие, а другую — все. Следовательно, между этими частями как бы простирается бездна. Но этого нельзя было избежать, ибо таково было требование метода, которому я следовал во всем своем труде» (3, I, 217).

И все же Гоббс склонялся скорее к рационалистическому, чем к опытно-индуктивному толкованию происхождения и природы общих принципов.

Образцом строго логического и вместе с тем достоверного знания Гоббс объявляет геометрию. Это обусловлено тем обстоятельством, что мы сами создаем геометрические фигуры. Поскольку начертание фигур зависит, таким образом, «от нашей воли», постольку «для познания любого свойства фигуры требуется лишь, чтобы мы сделали все выводы из той конструкции, которую сами построили при начертании фигуры» (3, I, 236).

Как видно, истинность геометрических аксиом представляется Гоббсу чем-то само собой разумеющимся, не нуждающимся ни в каком опытном доказательстве. Более того, геометрические знания он изображает как нечто субъективное, зависящее целиком от воли и сознания человека. Все это явилось неизбежным результатом отрыва логического мышления от предметной деятельности, от практики.

Что касается аналитического метода Гоббса, то его обычно интерпретируют как опытно-индуктивный метод (см. 32; 41; 46; 68), и для этого имеются веские основания. Ведь сам Гоббс недвусмысленно провозглашает связь аналитического метода с опытным исследованием природы. Но нельзя игнорировать и то, что аналитический метод в понимании Гоббса существенно отличается от индуктивного метода, разработанного Бэконом.

Последний мыслил индукцию как метод открытия сущности вещей, или «форм», посредством научно-теоретического обобщения эмпирического материала. Бэконовская индукция опиралась, естественно, на аналитический метод, поскольку, прежде чем исследовать форму вещей, необходимо разложить эти вещи на их «простые свойства», выделить из них их «природу». Но индукция в том виде, который придал ей Бэкон, не сводилась к аналитическому методу, а лишь включала его, равным образом как и другие логические операции (например, аналогию), как свою составную часть. Главное же в бэконовской индукции составлял именно переход от единичного к общему, от опытных данных к понятиям и суждениям, раскрывающим причину и сущность исследуемых явлений.

Иное дело у Гоббса. Во-первых, аналитический метод требует разложения тел не на такие «простые свойства», как, например, плотность, теплота, цвет, тяжесть и т. п., на которых останавливался Бэкон, а на «бескачественные» элементы — линии, плоскости, фигуры, движение и т. п. В конечном итоге все должно быть сведено, согласно Гоббсу, к геометрическим и механическим свойствам, которые и выступают в его методологии как «общие свойства» и служат «первыми принципами познания... вещей» (3, I, 108). Если у Бэкона, писал в этой связи Маркс, «материализм таит ещё в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития», то в дальнейшем, в частности у Гоббса, «материализм становится односторонним». «Чувственность теряет свои яркие краски и превращается в абстрактную чувственность геометра. Физическое движение приносится в жертву механическому или математическому движению; геометрия провозглашается главной наукой» (1, II, 142—143).

Во-вторых, аналитический метод Гоббса, хотя и опирается на опыт (не случайно поэтому Гоббс называл его в отличие от априорного синтетического метода методом a posteriori), сводится по существу к логическому анализу чувственных данных и не идет дальше этого. В нем отсутствует то, что составляло сущность и специфику бэконовской индукции, а именно обобщение эмпирического материала, осуществляемое посредством ряда логических операций. Во всяком случае «такая форма индукции, которая производила бы в опыте разделение и отбор и путем должных исключений и отбрасываний делала бы необходимые выводы» (17, I, 75), осталась вне поля зрения Гоббса.

Что касается той интерпретации аналитического метода, в которой он характеризуется Гоббсом как метод восхождения от знания следствий к познанию их возможных причин, то, как уже отмечалось, в этой форме он выступает фактически в качестве гипотетическо-дедуктивного метода. Интересно отметить, что и сам Гоббс, рассматривая в этом плане аналитический метод, называет его одним из видов дедукции. Так, сопоставляя синтетический и аналитический методы, он указывает, что «первый вид дедукции» является более ценным в познавательном отношении, так как для нас более важно знать «имеющиеся в наличии причины», чем делать заключение о возможной истинности предполагаемых причин (см. 3, I, 236).

Из сказанного становится ясным, почему Гоббс испытывал (в отличие от Бэкона) несомненный пиетет к силлогистике. «...Конечной целью всякого знания, — подчеркивал он, — является познание причин и способа возникновения вещей, запечатленное в форме последовательной цепи силлогизмов» (3, I, 118). Не случайно также, что силлогизму посвящена специальная глава в сочинении Гоббса «О теле». Однако Гоббсу были видны пороки схоластической логики, которая использовала силлогистику в целях, не имевших ничего общего с потребностями науки и практики. Отмечая и выделяя роль и значение силлогизма и дедуктивного умозаключения вообще в процессе познания, Гоббс подчеркивал в то же время, что силлогизм является лишь «первым шагом к философии» и что искусству разумного, теоретического мышления лучше всего обучаться не при помощи правил силлогистики, а на практике (см. там же, 103).

Испытав на себе значительное влияние опытно-индуктивного метода Бэкона и рационалистическо-дедуктивного метода Декарта, Гоббс попытался синтезировать их в своей методологии. Но эта попытка Гоббса не привела и не могла привести в силу метафизической ограниченности воззрений английского мыслителя к выяснению диалектической взаимосвязи анализа и синтеза, индукции и дедукции.

Вместо единства анализа и синтеза, эмпирического и рационального методов познания у Гоббса получается их «внешнее параллельное существование» (32, 116), имеет место своеобразный «методологический дуализм» (46, 27). При этом аналитический метод выступает у него как опытный, апостериорный метод познания, имеющий лишь гипотетический характер. Синтетический же метод трактуется как дедуктивный, рациональный метод, приводящий к истинному знанию, но опирающийся на априорные «первые принципы», на постулируемые нами понятия и определения.

Однако Гоббс достаточно последовательно данную точку зрения не проводил и допускал иную интерпретацию анализа и синтеза. В этой интерпретации намечались, но только намечались, единство и связь аналитического и синтетического методов познания, эмпирического и логического путей исследования природы и общества.