1. Реформация, католическая реакция и янсенизм
1. Реформация, католическая реакция и янсенизм
1. Спасение и оправдание верующих перед богом достигается не путем «добрых дел» и заслуг через посредство церкви, но исключительно sola fide (только верою) в искупительную миссию Иисуса Христа. Это кредо было выдвинуто Лютером против порочной практики церкви классифицировать как заслуги перед богом прежде всего то, что было выгодно ей самой и способствовало обогащению ее служителей, как это было, например, в случае очень прибыльной для церкви торговли индульгенциями.
2. Отношение человека к богу приобретает интимно-личностный характер на основе индивидуального опыта каждого. Бог — это не только творец мира и порядка в нем, но заинтересованный в судьбах людских учитель, живой, личный бог, в которого верят сердцем, а не разумом, бог любви и утешения. Почти всякое значение теряют элементы внешней религиозности (соблюдение постов, культ «святых», безбрачие и т. д.), которые и отменяются во имя религиозности внутренней, душевной, сердечной. Из семи религиозных «таинств» сохраняются только два: крещение и причастие, а в кальвинизме — лишь крещение. В связи с этим богослужение чрезвычайно упрощается. По мысли Энгельса, церковь протестантов — «это дешевое устройство устраняло монахов, прелатов, римскую курию — словом, все, что в церкви было дорогостоящим». Секрет «дешевой церкви», как и «мирского аскетизма» у протестантов, «состоит в буржуазной бережливости» (1, 7, 361–362; 378).
3. Католическая церковь и ее служители (от священника до папы римского) лишаются высокой привилегии быть необходимыми посредниками между богом и верующими.
4. Исчезает существенное различие между священнослужителями и мирянами, которое есть в католицизме, и провозглашается тезис о «всеобщем священстве» верующих.
5. Человеческая природа после грехопадения считается абсолютно испорченной, в силу чего человек не способен своими естественными силами достигнуть совершенства, оправдаться перед богом, а следовательно, и заслужить спасение.
6. Отрицается свобода воли человека.
7. Бог заранее предопределил одних к спасению, других — к вечной погибели. Божественная благодать дана не всем людям, но только избранным.
8. Поскольку никто не знает воли бога и того, к какой участи он ею предопределен, постольку каждый может надеяться на спасение и стараться быть достойным его. Мирское призвание есть в конце концов предначертание самого бога, так что успех в мирской деятельности является некоторым показателем предызбранности к спасению. Таким образом, оправдывалась перед богом и даже поощрялась активная буржуазная деятельность.
9. Из идеи жесткого предопределения к спасению лишь избранных следует, что Иисус Христос пролил свою кровь не за всех людей.
10. Во всех вопросах веры необходимо опираться на Священное писание, т. е. Библию, а не на Священное предание (авторитет отцов церкви, постановления церковных соборов, папские декреты). Переворот, осуществленный Лютером в христианском вероучении, ярко и глубоко характеризует Маркс: «…Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека» (1, 1, 422–423). Реформация нанесла сильнейший удар не только по католической церкви, но и по феодализму, концентрированным идеологическим выражением которого был католицизм. Недаром Энгельс считал, что «реформация — лютеранская и кальвинистская — это буржуазная революция № 1 с Крестьянской войной в качестве критического эпизода» (там же, 21, 417).
Католическая церковь вместе с феодальными светскими властями жестоко обрушилась на «еретиков». В 1542 г. была реорганизована инквизиция — полицейско-судебное учреждение католицизма, действовавшее с XIII в. и ставившее своей целью преследование и осуждение инакомыслящих. В этом году папа Павел III учредил в Риме верховный инквизиционный трибунал, возглавляемый самим папой и имеющий многочисленные отделения «на местах», т. е. во всех католических странах. Инквизиция навечно покрыла себя позорной славой преследованием не только еретиков, но и ученых, писателей и всех представителей европейской культуры, чем-либо не угодивших римской курии. Начало XVII в. было зловеще озарено костром, на котором сожгли Джордано Бруно. В 1619 г. в Тулузе погиб на костре философ-пантеист и вольнодумец Джулио Ваники. Всемирно известен позорный процесс над Галилео Галилеем, на который Паскаль откликается в «Письмах к провинциалу» (письмо восемнадцатое), бросая вызов инквизиции и показывая ее бессилие перед прогрессом научного знания: «Напрасно вы добились в Риме декрета об осуждении мнения Галилея относительно движения Земли. Не этим будет доказано, что она стоит на месте, если бы имелись постоянные наблюдения, которые бы доказали, что именно она-то и вращается, то все люди в мире не помешали бы ей вращаться, как и себе — вращаться вместе с нею» (14, 467). Инквизиция, как в свое время и крестовые походы, дискредитировала христианство в глазах прогрессивно мыслящих людей и вызвала в их кругах активную оппозицию, в результате которой это беспрецедентное карательное учреждение церкви было уничтожено: в ряде стран Европы уже в XVIII в., позже в Португалии (1820), Испании (1834) и, наконец, в Папской области (1859). Некоторые контрольно-полицейские ее функции были переданы Конгрегации священной канцелярии (преобразованной в 1965 г. в Конгрегацию вероучения).
Паскаль принадлежал к тем верующим внутри римско-католической церкви, которые с не меньшей ненавистью, чем вольнодумцы и атеисты, клеймили инквизицию и осуждали религиозный фанатизм, доходящий до человеконенавистничества и жестокости по отношению к иноверцам и инакомыслящим. В своих «Письмах к провинциалу» Паскаль выступает против нелепой и варварской практики осуждения «еретических» книг, которые церковь с 1559 г. вносила в так называемый Индекс запрещенных книг. Под страхом отлучения от церкви инквизиция запрещала верующим читать эти книги, в число которых попали произведения Коперника, Дж. Бруно, Гоббса, Декарта, Паскаля, Вольтера, Дидро и многих других выдающихся представителей европейской культуры. Осужденные книги подвергались анафеме и подлежали публичному сожжению с соблюдением варварского ритуала. Этот дикий церковный обычай просуществовал во Франции вплоть до Великой французской революции.
Католическая реакция на Тридентском соборе (1545–1563) предала проклятию как еретическое учение протестантов и закрепила средневековые догматы веры, похоронив надежды либеральных католиков на обновление вероучения в соответствии с запросами нового времени. Его основные положения были противоположны протестантским и включали среди прочих «декреты» о непререкаемом посредничестве церкви со всей ее сложной иерархией в «деле спасения» верующих, преимущественном авторитете папы перед церковными соборами, признании наряду со Священным писанием и Священного предания, а также признании свободы воли, налагающей нравственную ответственность на мирян за их грехи и нравственное зло вообще в этом мире, и в целом сохранении внешней религиозности (культ богоматери, святых, мучеников, икон, реликвий, соблюдение постов и др.).
Особая миссия по спасению чистоты вероучения ортодоксального католицизма была возложена на Общество Иисуса (Societas Jesu), или орден иезуитов, монашескую организацию, основанную в Париже (1534) испанским дворянином Игнатием Лойолой и санкционированную папой Павлом III в 1540 г. Орден был создан специально для борьбы с протестантской ересью, имел широкие полномочия (генерал ордена, называемый «черным папой», подчинялся только самому папе и имел резиденцию в Риме) и привилегии (члены ордена были свободны от налогов, имели право носить светскую одежду, скрывать свою принадлежность к ордену, не выполнять ряд религиозных предписаний и др.). Все это должно было сохранять в тайне шпионскую деятельность ордена, быстро пустившего свои «щупальца» во все слои французской нации, начиная с простых мирян и кончая высшей знатью и королевским двором. Иезуиты распространили свое влияние на многие страны не только Европы (Испанию, Португалию, отчасти Россию и др.), но и на государства Азии, Африки, Южной Америки. Во Франции они были официально признанными представителями римско-католической церкви и мощной опорой королевского абсолютизма. Иезуит отец Анна был с 1654 г. духовником Людовика XIV, под влиянием которого король Солнце с юных лет ненавидел янсенистов, врагов иезуитов.
Иезуиты влияли на общество также и через воспитание детей в своих учебных заведениях — коллегиях (соответствующих гимназиям) и семинариях (соответствующих университетам). Их школы располагали добротными и удобными зданиями, многочисленными наставниками и учителями, знающими профессорами и маститыми по тому времени учеными (правда, чаще всего схоластического толка). Иезуиты давали своим воспитанникам солидное образование, в определенном смысле строгое воспитание и хорошую физическую подготовку, конечно, при обязательном религиозном настрое духа и мыслей. Высшим авторитетом в теологии они считали Фому Аквинского, а в философии — Аристотеля, разумеется, схоластизированного. Иезуиты воспитывали в своих учениках сдержанность, беспрекословное послушание старшим, мягкую и вкрадчивую манеру обращения. Заботливые родители, в том числе из высшего дворянства и даже протестанты, считали за честь отдать своих отпрысков в иезуитские школы. Так, Декарт воспитывался в иезуитской коллегии Ла-Флеш, а Вольтер — в иезуитской коллегии Ле-Гран. К концу XVII в. иезуиты имели 800 учебных заведений, в том числе 20 семинарий.
Но ряд положительных черт иезуитской методы воспитания и образования во многом стирался удушливой нравственной атмосферой в их школах. Ученики должны были взаимно шпионить и доносить друг на друга. В них воспитывалось честолюбие, тщеславие и карьеризм, поощрялось соперничество. В иезуитских школах дети были свидетелями методического и целенаправленного издевательства над человеческим достоинством провинившихся или не угодивших чем-либо «начальству» учеников (позорные наказания, обидные клички и т. д.). Эта система воспитания подрывала в детях веру в людей, разрушала солидарность и товарищество между ними, убивала сострадание и готовность помогать другому бескорыстно и само отверженно, — делала из них ловких и беззастенчивых приспособленцев, бездушных лицемеров. Особенно ярко вся порочность педагогики и низкое корыстолюбие иезуитов проявились в основанном ими в XVII в. так называемом иезуитском государстве в Парагвае (1610–1768). население которого — индейцы гуарани — было обращено практически в их рабов, эксплуатация которых ежегодно приносила ордену доход в 3 млн. долларов — это при монашеском-то обете нестяжания! К 1760 г. орден был уже миллиардером, владевшим разного рода материальными ценностями (см. 23, 337–339. 46, 197–207).
В добавление ко всему иезуиты охотно прибегали к услугам инквизиции, что обеспечивало им не только реальную силу и власть в абсолютистском государстве, но и довольно зловещую славу. Их боялись, и это было их ахиллесовой пятой. Широкое движение против иезуитов началось в XVII в. и было возглавлено янсенистами.
Янсенизм как религиозное течение возник в 30—40-х годах в ответ на иезуитизм и под лозунгом возвращения к истокам католицизма — Священному писанию и ригористической раннехристианской доктрине Августина. Основатель янсенизма — Корнелий Янсений (1585–1638) выразил свои взгляды в труде «Августин, или Учение св. Августина о здравии, недуге и врачевании человеческого естества, против пелагиан и массилийцев», изданном после его смерти в 1640 г. Главные вопросы, по которым Янсений выступил против иезуитов, касались понимания человеческой природы, свободы воли, благодати, предопределения, а также их нравственно-религиозного учения. Янсений обвинил иезуитов в возврате к ереси Пелагия, в борьбе с которой отчасти оформилась доктрина Августина, принятая церковью и господствовавшая в католицизме до XIII в.
Пелагий (360–418), раннехристианский богослов, отрицал преемственность первородного греха, признавал свободу воли человека, способного к нравственному совершенствованию без содействия божественной благодати. Этому оптимистическому взгляду на естественные силы человека противостояло суровое и пессимистическое учение Августина, считавшего, что в «падшем состоянии» человек не обладает свободой воли в том смысле, чтобы он мог выбирать между грехом и добродетелью: он не может не грешить. За великий грех прародитель человечества, по Августину, «наказан со всем потомством, которое в нем коренилось, так что от этого справедливого и заслуженного наказания никто не освобождается иначе, как милосердною и незаслуженною благодатью; и род человеческий распределяется таким образом, что на некоторых открывается вся сила благодати, на остальных же — вся сила правосудного отмщения» (52, 6, 276). При этом благодать дается избранным через искупительную миссию Иисуса Христа, верой в которую и оправдывается человек перед богом, одной верой, а не добрыми делами своими и заслугами.
В «испорченном» человеке все доброе — только от бога[2], убежден Августин, зато все зло — от его «поврежденной» воли. Получается парадоксальная и в общем унизительная для человека картина: в добре нет человеческой заслуги, а значит, и свободы, но в зле — вся вина его в силу признания за ним свободы воли (см. там же, 7, 15; 22). Это фундаментальное противоречие между свободой человека и божественной благодатью, несмотря на все попытки теологов, никогда не было устранено в католицизме[3]. Пьер Бейль не без сарказма сравнивает «вопросы благодати» с «Мессинским маяком, находясь возле которого пребываешь в постоянной опасности наскочить на подводный камень при попытке обойти другой…» (22, 2, 139), ибо предопределение и благодать исключают свободу воли, а отрицание свободы исключает и грех, и вину человека. Правда, надо добавить, что Августин отрицал заслугу человека перед богом, но перед церковью ее признавал.
К этому учению в высшей степени относится определение Марксом религии как «вздоха угнетенной твари», настолько власть бога над человеком признается Августином абсолютной.
В дальнейшем католицизм попытался несколько «эмансипировать» человека перед богом, выдвинув идею «сотрудничества» свободной воли человека с божественной благодатью, отделываясь по сути дела от жестокой мысли Августина о предопределении и признавая значение добрых дел и заслуг человека перед богом. Фома Аквинский оформил этот новый комплекс идей в своем учении о гармонии веры и разума, откуда следовала гармония божественной благодати и воли бога, с одной стороны, и «естественного закона» человека и его свободы воли — с другой. Но Фома еще не столь далек от августиновской трактовки благодати, ибо и у него в конце концов свобода воли человека зависит от воли бога, а спасение человека — от благодати. Значительно дальше отстоит от доктрины Августина тридентское исповедание веры, хотя собор формально высказался за почитание авторитета Августина. Пьер Бейль так и говорит, что «Тридентский собор, осудив учение Кальвина о свободе воли, тем самым с необходимостью осудил и учение святого Августина…» (там же, 1, 65–66).
Иезуиты следовали за Аквинатом в понимании спасения, но значительно упростили его, исключив из него августинианские «мотивы» (сердечную привязанность к богу, внутреннюю веру в искупительную миссию Христа, необходимость благодати). Нет, они не отвергали их прямо, но фактически свели веру к внешней религиозности, за что против них и выступает Паскаль. Отношения между богом и человеком они свели к формально-юридическому элементу: человек свободно «сотрудничает» с богом, получая воздаяние по своим делам и заслугам. Здесь все ясно для разума человеческого: что заслужил, то и получил — рай или ад — не то, что в августинианском учении о предопределении. Недаром Паскаль в «Мыслях» отметит позже, что «иезуиты имеют некоторые истинные принципы, но злоупотребляют ими…» (14, 617, фр. 906). Признание и свободы человека, и его заслуг, и разума было велением Нового времени, что нашло отражение и в католицизме.
Но иезуиты настолько извратили роль и значение этих понятий, что религия стала рассадником всяческого нравственного нечестия, против которого выступил Янсений, нашедший многочисленных последователей у себя на родине и во Франции. Во Франции прибежищем янсенизма стало аббатство Пор-Рояль, главой которого с 1636 г. был аббат Сен-Сиран, друг и единомышленник Янсения, сумевший увлечь общину Пор-Рояля на путь янсенизма. Сочувствовали янсенизму и были друзьями Пор-Рояля многие светские люди: герцоги де Лианкур, де Люин, де Лонгвиль, маркиза де Сабле, мадам де Севинье и др.
Противоядием для истребления иезуитского религиозного ханжества и нравственной распущенности Янсений считал восстановление в первозданном виде сурового учения Августина. Но к нему же обратились и реформаторы, порвавшие полностью с римско-католической церковью и объявленные ею еретиками. Янсений — в отличие от протестантов — отнюдь не имел намерения порывать ни с официальной церковью, ни с католицизмом, сохраняя в своем учении многие положения этого последнего: о посредствующей роли церкви, Священном предании, элементах внешней религиозности и др. Более того, Янсений в памфлете «Галльский Марс» осудил кардинала Ришелье и иезуитов за союз с протестантскими государствами в Тридцатилетней войне. В свою очередь иезуиты обвинили Янсения в кальвинистской ереси, извлекли из его книги пять положений и добились их осуждения как еретических в специальной булле папы Иннокентия X (1653).
По свидетельству Ж. Б. Боссюэ, положения были выбраны весьма удачно, ибо в них заключена «душа всей книги». Они в самом деле были близки протестантизму в трактовке предопределения, благодати и свободы воли (см. 10, XI–XII). Но янсенисты утверждали, что в том виде, как они сформулированы иезуитами и осуждены папою, этих положений нет в книге Янсения, и не считали доктрину своего учителя, равно как и свои собственные взгляды, отлученными от церкви. Тогда иезуиты добились от папы осуждения всех сочинений в защиту Янсения (1654). Иезуиты, на стороне которых был королевский двор, стали преследовать непокорных янсенистов вплоть до ареста некоторых из них. Оппозиционный Пор-Рояль давно раздражал кардинала Ришелье, еще в 1638 г. он заточил в Венсенскую крепость аббата Сен-Сирана, который провел в ней четыре года и был выпущен лишь после смерти Ришелье.
Но не только идейная борьба подогревала ненависть иезуитов к Пор-Роялю. Янсенисты оказались их конкурентами в деле школьного образования, что приносило иезуитам большой материальный ущерб. С 1643 г. в Пор-Рояле начали открываться янсенистские «маленькие школы», в которых на каждого учителя приходилось не более 5–6 детей. Поэтому дети в них получали хорошее индивидуальное образование и воспитание, сознательно основанное на принципах, противоположных иезуитским. Янсенисты были поборниками новых и прогрессивных методов воспитания, предложенных выдающимся педагогом того времени Яном Амосом Коменским (1592–1670), который выступил против схоластических норм воспитания (формализма, авторитаризма, казуистики и др., широко используемых иезуитами), за демократическую реформу школы (совместное обучение детей всех сословий, учет индивидуальных особенностей и культуры воспитуемых, опора на опыт и наглядность при обучении и др.). В противовес иезуитам, насаждавшим в своих школах догматизм и начетничество, янсенисты старались развивать в детях способность к самостоятельному и творческому мышлению. Атмосфере карьеризма и соперничества в иезуитских школах они противопоставили дух солидарности и взаимопомощи, «ослабленной морали» иезуитов — строгую нравственность (правда, не без сектантской узости), которая, по мысли янсенистов, должна была сдерживать от дурных побуждений «греховную» от рождения природу человека. Над учебниками для «маленьких школ» трудились многие ученые Пор-Рояля (А. Арно, Б. Паскаль, П. Николь, К. Лансело и др.), издававшие их здесь же, в монастырской типографии. Все это не могло не привлечь внимание образованных слоев французского общества, представители которого стали охотно отдавать своих детей в янсенистские школы. Во времена Паскаля в них учился Жан Расин, ставший впоследствии знаменитым драматургом-классицистом и первым историографом Пор-Рояля.
Удобным поводом для расправы над янсенистами монастыря иезуиты сочли два памфлета А. Арно («Письмо к знатной особе» и «Второе письмо к пэру Франции»), направленные против их коварной политики. 14 января 1656 г. они устроили позорное судилище в Сорбонне, в результате которого исключили Арно из состава богословского факультета за признание им якобы пяти положений Янсения. Тогда в Пор-Рояле посоветовали Арно защищаться в печати, привлекая к предмету спора общественное мнение Франции.
Но то, что написал сам Арно, отвергли его соратники из-за суховатого и академического стиля, которым отличался «великий Арно». Эту задачу взял на себя Паскаль и блестяще выполнил ее в своих знаменитых «Письмах к провинциалу».
Осуждение Арно было заранее санкционировано королевской властью, от имени которой на всех заседаниях в Сорбонне присутствовал канцлер Сегье с коварным поручением осудить Арно наверняка, но с видимым соблюдением законности и, главное, без лишнего шума и огласки. Так что «Письма…» Паскаля были направлены против политики не только иезуитов, но и центральной власти, что было вдвойне опасно. Но там, где речь шла об истине, в которой Паскаль был убежден и сердцем, и умом, его ничто и никто не мог ни устрашить, ни остановить. В работе над «Письмами…» проявились не только талант полемиста, зоркое нравственное чутье, глубокий диалектический ум Паскаля, но и мужественный характер, несокрушимая воля стойкого борца.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.