Глава двадцать девятая

Глава двадцать девятая

Виды на Мекку. Посольство Абу Софиана. Результаты посольства.

Магомет силою и своего оружия, и красноречия добился наконец господства над многими арабскими племенами. Под его начальством было теперь несколько тысяч воинов, сынов пустыни, привыкших к голоду, жажде и палящим лучам солнца, для которых война была скорее развлечением, чем трудом. Он укротил их необузданность, упорядочил их храбрость и подчинил их закону. Неоднократные победы внушили им веру в себя и в своего вождя, под знаменем которого они шли в сознании воинской дисциплины и с фанатизмом последователей пророка.

Планы Магомета расширялись по мере увеличения его средств, и теперь в уме его зародилась мысль о великом предприятии. Мекка, его родной город, место, где жили несколько поколений его рода, где протекли и его счастливые годы, все еще находилась в руках его непримиримых врагов. Кааба, объект поклонения и цель, куда все сыны Измаила стекались на богомолье, в котором он молился с детства, все еще осквернялась изображениями и обрядами идолопоклонства. Водрузить знамя правоверия на стенах родного города, очистить священное место от богохульства, восстановить его для поклонения единому истинному Богу и сделать священным центром для сторонников ислама – вот что составляло теперь главную цель его честолюбия.

Мирный договор с курайшитами служил препятствием, из-за которого военное предприятие было немыслимо. Несколько случайных столкновений и стычек дали, однако, повод к обвинению их в нарушении условия договора. Курайшиты между тем научились ценить и бояться быстро возрастающего могущества мусульман и старались уладить ссоры и загладить проступки некоторых неосторожных лиц. Они даже убедили вождя своего, Абу Софиана, отправиться в Медину для мирных переговоров в надежде, что он может иметь некоторое влияние на пророка при посредстве дочери своей, Омм-Хабибы.

Для высокомерного вождя было тяжелым испытанием явиться в качестве едва ли не просителя к человеку, над которым он смеялся как над обманщиком и к которому относился с закоренелой злобой; но гордой душе его суждено было испытать еще большее оскорбление, так как Магомет, видя в этом посольстве доказательство слабости враждебной ему партии и тайно замышляя войну, не удостоил его даже ответом.

Подавив в себе ярость, Абу Софиан искал посредничества у Абу Бакра, Омара и Али, но и они все грубо оттолкнули его, зная тайные желания Магомета. После этого он стал домогаться расположения Фатимы, дочери Магомета и жены Али, льстя ее материнскому самолюбию просьбой дозволить ее сыну, Хасану, шестилетнему мальчику, быть его заступником; но Фатима высокомерно ответила: «Сын мой слишком мал, чтобы покровительствовать, да и всякое покровительство бессильно против воли пророка Божия». Даже дочь его, Омм-Хабиба, жена Магомета, на влияние которой он рассчитывал, только прибавила лишнюю каплю огорчения, когда на выраженное им желание сесть на циновку в ее жилище она поспешно сложила ее, воскликнув: «Это – постель пророка Божия и слишком священна, чтобы служить сиденьем идолопоклоннику!».

Чаша унижения переполнилась, и Абу Софиан в озлоблении проклял свою дочь. Затем он снова вернулся к Али, умоляя его дать ему совет в его отчаянном положении.

– Вот лучший мой совет, – сказал Али, – обещай в качестве главы курайшитов продолжение мирного договора и затем возвращайся домой.

– Но будет ли мое обещание иметь какое-нибудь значение?

– Не думаю, – отвечал Али, – но я не уверен в противном.

Следуя этому совету, Абу Софиан явился в мечеть и публично заявил от имени курайшитов, что мирный договор будет свято соблюдаться ими; затем он вернулся в Мекку, глубоко униженный неудачным результатом своего посольства. Курайшиты только смеялись над ним, замечая, что его провозглашение мира не имеет никакого значения без соответствующего заявления со стороны Магомета.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.