[На Севере]
[На Севере]
Павильон Крайнего Севера
…В опере «Лакме», где пела Ван-Зандт, кто-то поставил на сцену голубой столик с красными ножками, очень яркий. Я увидел его на спектакле и в огорчении говорю Савве Ивановичу [Мамонтову]:
— Откуда взялся этот столик? Он не в тон. Его так видно. Он убивает Ван-Зандт.
— Это настоящий индусский, — говорит Савва Иванович. — Прахов привез, просил поставить на сцену.
— Ужасно.
Я так огорчился, что почувствовал себя несчастным и уехал домой. Говорю своей собаке:
— Польтрон, милый. Никто ничего не понимает, уедем, Польтрон. Уедем далеко в Сибирь, забуду я театр, будем жить в лесу, охотиться, построим избушку.
При слове «охотиться» собака оживилась и смотрела на меня пристально, махая хвостом.
Я собрал краски, холсты и написал Савве Ивановичу письмо, что больше не могу, уезжаю в деревню. Он прислал за мною артиста Малинина. Я с ним поехал к Мамонтову.
В столовой, как сейчас помню, сидели Поленов, Васнецов, Серов, профессор Прахов. Столовая была большая, в романском стиле. Громадный каменный камин, по бокам висели щиты из кожи и красные древки, пики киргизов, а по стенам — отличные панно, картины В. М. Васнецова «Ковер-самолет» и «Витязи».
— Мы собрались судить вас, — сказал Савва Иванович, смеясь.
— Да, этот столик — настоящий, — объявил профессор Прахов.
— Может быть, и настоящий, но не в тон.
— Константин прав, — сказал Серов, — вероятно, не в тон, портит ему всю гамму.
— Это ужас, — говорю я. — Хотя бы дали его перекрасить, но и по форме он ерунда, мелко, понимаете, мелко… И в театре не должно быть ничего настоящего. Все, что принадлежит глазу зрителя — весь цвет, форма, — есть создание художника.
— Верно, — сказал Васнецов и, видя, что я расстроен, обнял меня и кротко сказал: — Такая доля наша, всегда будете страдать за правду, вы еще молоды, а будете страдать всегда.
— Но все же, — заметил Савва Иванович, — мы вас приговорили в Сибирь, в ссылку. Вот что: в Нижнем будет Всероссийская выставка, мы решили предложить вам сделать проект павильона отдела «Крайний Север», и вы должны поехать на Мурман. Вот и Антон Серов хочет ехать с вами. Покуда Архангельская дорога еще строится, вы поедете от Вологды по Сухоне, Северной Двине, а там на пароходе «Ломоносов» по Ледовитому океану. Я уже говорил с Витте, и он сочувствует моей затее построить этот отдел на выставке.
— Мой сын поедет с вами, — сказал Прахов. — Он будет собирать разные сведения об улове рыбы, составлять статистику[394].
— Ну, Константин, — сказал Серов, — сдавайся, значит, мы в эскимосы с тобой поступаем.
— Интересно. И я бы поехал, — сказал Поленов. — Полярное солнце, океан, северное сияние, олени, киты, белые медведи…
Все как-то задумались, смотря на большую карту, которую Савва Иванович развернул на столе.
— Вот тут, — В. М. Васнецов указал на карту, — какое искусство было прежде — удивление, иконы какие, диво дивное. Теперь не очень-то поймут все величие искусства этого края… <…>
Данный текст является ознакомительным фрагментом.