Глава 9. О мафиозности

Глава 9. О мафиозности

Очень не хочется разочаровывать читателя, но придется. О мафии в мире карт того времени можно говорить с большой натяжкой. Не было ее, почти не было. Как, впрочем, и мафии вообще.

Нормальная профессиональная взаимовыручка, конечно, имела место. Но взаимопомощь, поддержка – общечеловеческие понятия. При чем тут мафия?

Если собираешься на гастроли в другой город, разумеется, запасаешься рекомендациями для тамошних «катал». Встретят, подсобят в игру войти, в случае чего – подстрахуют, то ли от своих, то ли от милиции отмажут.

Если к тебе от своих людей обратятся, разве ж не поможешь? И необязательно – за плату. Хотя те, кому гостеприимство оказал, наверняка долю выделят. И человечностью отплатят.

Негласные законы взаимовыручки существовали.

Как-то в Ч. присосался к игровой точке – часовой мастерской.

Хозяин – часовщик, невзрачный старикашка – клиентов имел немного, но пристроил к мастерской флигелек. Игра шла круглосуточно. Публика разная забредала, не бог весть какого уровня, но среднеденежная. И неискушенная.

Щипал ее помаленьку. Не шибко заботясь о том, как бы меня до времени не опознали.

Позаботиться не помешало бы. Опознать не опознали, но обеспокоились. Это заметил я поздно, в очередной игре. Трое азиатов-мандаринщиков, завсегдатаев мастерской, спустив наличные, вышли из игры. Но остались за спинами среди других многочисленных болельщиков.

Чувствую спиной, затылком: не та атмосфера. Флюиды опасности улавливаю. Кошусь, даже не кошусь – периферическим зрением замечаю, азиаты – то шепчутся, то выразительно зыркают друг на друга глазами – явно замышляют гадость. Понимаю, здесь – воздержатся, но когда выйду...

И обратиться не к кому. Каждый – и играющий, и болельщик – обиду на меня затаил. Справедливую обиду.

Играю. С оттенком паники в душе. Судорожно ищу выход. И использую явно бессмысленный шанс...

Когда-то Маэстро для общего развития преподал мне несколько международных «маяков». Универсальных сигналов, понятных всемирному братству аферистов.

К уроку я отнесся с иронией. Любопытно, конечно, было, но понимал: мне это ни к чему. Да и наверняка те, кто о «маяках» знает, перевелись. Уцелевшие экспонаты можно не учитывать.

Тут вдруг вспомнил урок. Не потому, что верил в шанс, а больше ничего не оставалось. Послал «маяк», означающий: «Помоги». И по сторонам взглядом. Никакой реакции.

И вдруг... Поначалу решил – это случайность, что хозяин-часовщик случайно ответный жест выдал. Обалдело смотрю – повторяет. «Маяк», означающий: «Отвали, я – сам». И, чуть погодя, в игру просится. Пустили, уважили старика. Я ему весь выигрыш и сплавил.

Азиаты шушукаться перестали, растерянно наблюдали за тем, как их денежки к хозяину перекочевывают. Кому я уже без денег был нужен?..

Вот тебе и экспонат.

Добычу со стариком поделили, конечно. Он выговор сделал: попадая в новую точку «воспитанный катала» представляется хозяину. Неприятно ему было меня, никого ни во что не ставящего, наблюдать. Посчитал выскочкой. Но когда мой «маяк» увидел – оттаял. Мало кто теперь их знает. Времена не те. Люди друг дружке помогать перестали.

С этим я согласился лишь отчасти.

Случалось, помогали и те, от кого поддержки ждать не следовало. Например, в прошлом обыгранные начальники, милиционеры. Странно, но если расставался с жертвами по-людски, без хамства, то те считали тебя своим – представителем единого клана одержимых картежников. И при случае помогали.

Но правильнее было рассчитывать на своих. Профессионалов.

Своих, к кому можно было в случае чего обратиться, слава богу, по всему Союзу хватало. Только надо было, чтобы тебя знали или знали, кто за тобой.

С теми, кто за мной, мне повезло. Как-то сразу, почти с начала карьеры.

Первым обратил внимание мастер Шахматист. Он был уже немолод, известен, уважаем, В юности корешевал с отцом Шурика.

– Сколько раз ты мне на колени напруживал, – поминал бугаю Шурику.

Шурик нас и познакомил. За знакомством ничего не последовало: Шахматист и к Шурику, и ко мне, его приятелю, относился как к ссыкунам.

Пока мы с ним не встретились у Рыжего, и последний привычно пожелал «приколоться» над уважаемым каталой.

– А, шпиливой! – это он случайно забредшему Шахматисту, своему давнему дружку. – Мы детеныша подобрали. Такое с колодой творит! Хочешь глянуть?

Шахматист без энтузиазма согласился глянуть...

В это же время в Одессе объявился Витька Барии, только освободившийся, отмотавший «восьмерик» «катала». До этого жил где-то в Донецке, у нас его и не знали. Объявился фамильярно: прибился к пляжнякам, вечером со всеми забрел в ресторан.

Там его, как новенького, приняв за фраера, и выдернули Стрелочник с Глухим. На ночную игру договорились. Многие в долю просились – не взяли. Сослались на финансовые сложности.

Наутро оснований для ссылки имели значительно больше. Барин обыграл тандем. Чем ввел остальную игровую братию в замешательство.

Вот на Барина мне Шахматист и указал, когда в ближайшее время мы вместе оказались в том же ресторане:

– Цепляй его.

– Какой смысл? Не подарок же. Стрелочника с Глухим...

– Цепляй, говорю. Слушай старших.

Я и цепанул. И обыграл. Ненамного – на тыщонку за ночь. Но по тем временам и в связи с репутацией новенького...

После экзамена Шахматист и представил меня человеку, которого можно считать Крестным отцом одесских «катал».

Это было в парке, в том самом, где Маэстро обыграл когда-то азера.

Голосом тихим, нежным почти, манерами мягкими, авторитетом Крестный отец очень походил на своего прототипа из одноименного фильма. Внешность совершенно неприметная: скользнешь взглядом и не споткнешься. Если, конечно, не блеснет, не ослепит огромным бриллиантом перстень.

Только с теплом вспоминаю Крестного.

Все это байки для холеных, что мафия пьет кровь из своих же, что пожизненно держит в лапах. От человека этого я имел только хорошее.

При представлении он не полез с расспросами. Вежливо, интеллигентно к при этом как-то по-свойски стал сетовать на нынешние нравы. Делился проблемами, связанными с вырождением фраеров, с утерей традиций.

– Люди пошли... Не хотят деньги отдавать, что ты скажешь! – сокрушался. – Вчера один «Волгу» купил, второй этаж строит. А говорит – пустой. Как так можно? Ну, набили его, – кому это нужно? Эх, люди, люди...

Я сочувствующе молчал.

– Мотя тоже... Мотю знаешь?

Я кивнул.

– Не хочет никого в долго брать. А я ему в свое время помог. Сильный игрок – кто спорит, но как не стыдно... Маэстро тоже знаешь?

– Мой учитель, – может быть и преждевременно, признался я.

Он без удивления, понимающе покивал головой, продолжил:

– Руки – золотые, теперь таких нет. Но связался с уголовниками. Дружки освобождаются, он и пригревает. Хорошее, конечно, дело. Но дружки – все воры да наркоманы... А кто нас греть будет? – Он тяжело вздохнул. Спросил:

– Поиграешь?

Я растерялся отсутствии перехода, глянул на Шахматиста. Тот кивнул. Но и я сам не собирался отказываться.

– Можно.

– А вот и Яша. Не ахти какой игрок. Но пойдем, может, не забоится.

Я был уверен, что забоится. Вид у Яши – весьма немужественный. Пожилой благообразный мужчина, нечто среднее между рекламным агентом и ответственным партийным работником. В плаще, из которого выглядывали белая рубашка и галстук, в шляпе, с портфелем.

Несколько прямолинейное, на мой взгляд, предложение Крестного сыграть со мной не вызвало у Яши никаких эмоций. Устроил портфель у столика, одного из многих. За таким же вокруг кучковались играющие. Молча, аккуратно выложил на столик колоду, карандаш, вынул из папки лист бумаги.

– Почем? – спросил я.

– По соточке, – сообщил Крестный. И мне: – Яша меньше не играет. – Потом Шахматисту: – Пойдем, Игорек. Не будем мешать. Посмотрим, как у людей дела.

– Они отошли, направились в обход между столиками.

Я бы рекомендовал Яше играть рубля по три. В счастливые дни – по пятерке, не больше. Первое впечатление оказалось верным: рекламный агент ничего из себя не представлял. При этом норовил дурить. Настырно пробовал повторять одни и те же обезвреживаемые мной трюки.

– Ну хватит, хватит, – услышал добродушно ворчащий голос Крестного, после того как я выиграл пять партий. – Надо иметь уважение к пожилым людям. – И к сердитому Яше: – Как молодежь?

– Ты привел? – спросил тот у Шахматиста.

Шахматист не ответил.

– Кто его растил? – спросил Яша тогда у Крестного.

– Маэстро.

– И ты мне его подсунул?

– Деньги надо вернуть, – вежливо сообщил мне Крестный.

Сообщение мне не понравилось, но я не спорил. Протянул Яше выигранные пятьсот.

– Это Маэстро тебя учил выигрывать по пять партий кряду? Совсем стыд потеряли... – пробурчал Яша, пряча деньги.

– Ну что ж, будем трудиться, – заговорил Крестный, когда мы отошли от расстроенного Яши. – Есть у меня одна точка...

Точек у него оказалось множество. Во всех бескрайних просторах нашей Родины. Разных и по географическому положению, и по содержанию. От стоянок дальнобойщиков до подпольных столичных казино.

Крестный обеспечивал своих сотрудников не только игрой, но и деньгами, и прикрытием. Он был гарантией того, что к тебе отнесутся с уважением, что любая сумма будет получена. У кого бы она ни была выиграна. И весь этот сервис с его стороны осуществлялся за вполне разумную долю.

Не могу сказать, что регулярно работал от него. Но он не обижался – относился ко мне, как к любимчику. Уж не знаю за что.

Опека Крестного дала больше веса, значимости, чем денег.

Старались обходиться силами и возможностями своей корпорации. Шахматист стал ее четвертым соучредителем. И все же долго еще припоминал Шурику, а заодно почему-то и мне свои замоченные брюки.