Восемь на двенадцать

Восемь на двенадцать

Дима не был в «Крестах» в привилегированных условиях, как казалось многим. Его держали в камере, где находились от восьми до двенадцати человек одновременно, причем народ постоянно менялся. В «Крестах» тоже своя иерархия. Можно оказаться в камере на нижнем этаже, где всегда сырость, а можно попасть «на солнечную сторону», куда, кроме яркого электрического света заглядывает живой теплый лучик…

Летом температура в восьмиметровой камере доходила до 50 градусов. В этой удушающей атмосфере не горела спичка — не хватало кислорода. Чтобы закурить, надо было подойти к окну, точнее, к щели, сквозь которую просачивалась тонюсенькая струйка воздуха. В эту щель и выдыхался дым от сигарет.

Двенадцать взрослых мужчин на восьми квадратных метрах. Спят, едят, справляют естественные надобности. Все превращается в проблему. Человеку, привыкшему следить за собой, выжить в таких условиях трудно. Смрад от испарений немытых тел, резкий запах пота, к которому примешивается букет ароматов тюремной кухни и параши.

Чтобы вымыться, приходилось прибегать к немыслимым ухищрениям. Существовало два способа мытья. Со стен обдирался цемент, который с помощью кипятка разводился в мягкую кашицу. Из этого раствора, в свою очередь, выкладывался на полу кантик высотой с сигарету — подобие короба. Таким образом, вода не растекалась по камере. Человек вставал в этот квадрат и поливал себя водой.

Грязную воду убирал шнырь. Это была задача не из легких. Из пластиковой бутылки изготавливался совок, которым вычерпывали воду, затем пол насухо протирался тряпочкой.

Второй способ мытья был ещё изощреннее. Если попадался шланг, его прикрепляли к крану с холодной водой. Затем из целлофана сшивали мешок без дна и без верха. Мешок складывался гармошкой. Человек становился на унитаз, мешок натягивался, и кто-то придерживал его сверху. Таким образом, вода стекала прямо в унитаз.

Тюремная баланда — особая тема. Если жрать то, что дают, в лучшем случае кончишь тюремной больницей. В так называемом борще больше грязи, чем овощей. Попадаются даже подошвы. Сравнение с пойлом для свиней будет в пользу хрюшек, потому что ни одна хозяйка не положит в бадью того, что бросают в котлы тюремные повара.

Этот «борщ» приходится переваривать. Я имею в виду не пищеварительный процесс, а чисто кулинарный. Технология такова: сначала сливают воду, марлей отжимают гущу, которую затем тщательно перебирают, как гречку. Грязь, щепки, подметки — в одну сторону, овощи — в другую. Потом съедобные остатки кипятят в течение часа, потом бросают бульонный кубик и, наконец, едят. Если увлекаться бульонными кубиками, можно получить заворот кишок.

Первые полгода в «Крестах» Дима практически не получал передач. Тюремная еда, на которую он вначале и смотреть не мог, была единственной пищей. За эти полгода Дима похудел на восемнадцать килограммов, чему был несказанно рад. Избыточный вес — его вечная проблема, с которой он не может справиться. Теперь он шутит: «Чтобы похудеть, надо заказывать еду из тюремной кухни!»

…Кормушка, через которую подают баланду, грязна, как канализационная труба, и омерзительно пахнет. Супы всякий раз выплескиваются, оставляя грязные, жирные потеки. Это не убирается годами, образуя отвратительные наросты.

Кормушка — это связь с тюремной администрацией. Через это грязное окошко в «мир» не только передают баланду, но и делают уколы. Арестант высовывает руку, медсестра втыкает шприц. Но уколы, как известно, делают не только в руку. Иногда, издеваясь, требуют просунуть в кормушку ягодицу, и бедный зек демонстрирует акробатические этюды, выполняя прихоть персонала…