Глава вторая. Штрихи к портрету

Глава вторая. Штрихи к портрету

(Василий Кудашев)

Глава вторая, где рассказывается о самом близком друге Шолохова, сыгравшем на жизненном пути автора «Тихого Дона» ключевую роль. Он – сочинитель большого романа, вышедшего в конце тридцатых годов, многих книг рассказов, повестей, хранящихся на полках фундаментальных библиотек, известных специалистам. Но в историю литературы войдет в первую очередь потому, что ближе всех стоял среди других друзей и товарищей к творцу великого романа.

В недавно изданном большом фотоальбоме «Шолохов» помещены двенадцать фотографий писателей, представленных в такой последовательности: Горький, Серафимович, Маяковский, Блок, Есенин, Бедный, Фурманов, Асеев, Тихонов… По всей вероятности, эти снимки классиков должны представлять литературное окружение, современников Шолохова, тех, кто каким-то образом оказал воздействие на формирование его как творца…

Возможно, кто-нибудь из этих лиц и повлиял как-то на молодого писателя. Читал он, по-видимому, не только Маяковского и Есенина, но и Асеева, и Тихонова, встречался с Горьким и Серафимовичем и с другими писателями. Но все дело в том, что все эти двенадцать не входили в непосредственное литературное окружение Шолохова, с ними он не сталкивался повседневно, не общался, не сидел за одним столом, не прогуливался по Москве, не обсуждал свои дела и проблемы… Серафимович узнал о «Тихом Доне», только когда автор появился в столице с рукописью первого тома. Горький познакомился с ним через несколько лет – в 1931 году.

Кто же входил в круг общения юного Шолохова, когда замышлялся роман, с кем он обсуждал замыслы, кто видел своими глазами рукопись? И тут всплывают из недр памяти современников, из истории литературы фамилии, образы совсем других людей, тех, кого нет в альбомах и хрестоматиях. Но именно они знали Мишу Шолохова, знали о его планах, видели его рукописи, слышали чтение романа с листа в исполнении автора «Тихого Дона».

В предыдущей главе первым из них я назвал Василия Кудашева. В этом ряду – Колосов, Шубин, Гришин, Величко, Сажин, Ряховский, Стальский, Молчанов… Их мало кто читает, знает… Их портретов в книгах о Шолохове нет, словно бы их не существовало в природе, словно не они составляли шолоховское окружение. Как раз они на том суде, где предъявляют писателю ничем не обоснованные обвинения, могли бы дать убедительные показания. Самый важный свидетель среди них – Кудашев.

Я уже упоминал, что по страницам книг о Шолохове кочует легенда: приехав в Москву, жил он у друга Василия Кудашева в Староконюшенном переулке в большой холостяцкой комнате.

Но Михаил Шолохов это опроверг: «Тогда в Староконюшенном переулке я не жил…».

Вот и решил я выяснить, где жил Василий Кудашев в Москве в 1923-м и последующих годах. Прежде чем ответить на этот вопрос, предстояло узнать подробности жизни этого писателя, чья судьба неразрывно связана с судьбой Михаила Шолохова. Что известно о Василии Кудашеве? В документальной повести московского писателя, бывшего ополченца Бориса Рунина под названием «Писательская рота» рассказывается о судьбе роты, сформированной в начале войны из членов Союза писателей СССР и входившей в состав стрелкового полка добровольцев Красной Пресни. В этой роте находился и Василий Михайлович Кудашев. Каждый писатель, уходя на фронт, положил в вещмешок любимые книги. В утомительных переходах каждый из бойцов вскоре почувствовал, как тяжелы тома, когда их носишь за плечами. Пришлось книги одну за другой оставлять на привалах, сохраняя только самые заветные…

«Вася Кудашев, близкий друг Шолохова, – пишет Борис Рунин, – нес весь «Тихий Дон», надеясь заново перечитать его целиком вместе с заключительным, недавно вышедшим четвертым томом».

Я держал в руках большеформатный том, изданный с замечательными иллюстрациями незадолго перед началом войны. Увесистый том, в нем несколько килограммов. Как ни тяжела ноша, как ни обременяла она солдатский мешок Василия Кудашева, я твердо знаю, он ее не облегчил. Не подарил кому-нибудь «Тихий Дон», не оставил его на привале на полях Подмосковья, где приняла последний и решительный бой писательская рота вместе с ротами московских ополченцев, телами прикрывших путь на Москву вымуштрованным полчищам фашистов.

Василий Кудашев пропал без вести осенью 41-го, защищая город, где родился замысел великого романа, состоялось его первое чтение в рукописи, издан «Тихий Дон». Многие события, связанные с жизнью Михаила Шолохова в Москве и с судьбой романа, прошли на глазах Василия Кудашева, бывшего среди тех, кто первым оценил его по достоинству и сделал все возможное для автора как друг, как литератор. В проезде Художественного театра, в комнате Василия Кудашева, где остановился приехавший с рукописью первого тома «Тихого Дона» автор, и состоялось публичное прочтение романа друзьям.

Вот почему Василий Кудашев взял на фронт роман, вот почему, я полагаю, не расставался с ним до конца жизни, хотя и сам был автором романа.

О Василии Кудашеве оставили воспоминания его друзья. Два очерка писателей Михаила Величко и Василия Ряховского помещены в сборнике «Строка, оборванная пулей», здесь же приведены шесть других источников: журналы и районные газеты, изданная в Воронеже библиографическая справка, где говорится о погибшем писателе. Приходится по крупицам собирать рассеянные в периодике и по разным книгам факты, дающие представление об отношениях Михаила Шолохова и Василия Кудашева.

Один из интересующих меня эпизодов описал Михаил Величко, слушавший чтение глав из «Тихого Дона» в исполнении мало кому еще известного автора.

«Шолохов, уехавший в станицу писать «Тихий Дон», время от времени наведывался в Москву и всякий раз останавливался у Кудашева. Вечерами в небольшую комнатушку нашего общего друга в таких случаях прибегали мы с Петей Сажиным – застенчивым тамбовским пареньком, тогда еще нигде не печатавшимся. Щедрый на угощение Василий Михайлович разливал крепко заваренный чай, выдавал по бутерброду на брата, а после чаепития начиналось главное, ради чего собрались. Шолохов, изредка попыхивая трубкой, читал нам первую книгу романа прямо с рукописи, написанной на листах линованной бумаги четким, аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Мы слушали, очарованные родниковой свежестью языка, картинами и событиями, которые разворачивались в повествовании.

Далеко за полночь чуть осипший от долгого чтения автор донской эпопеи прокашливался и, поглядывая на нас, спрашивал:

– Ну, как, хлопцы?

Высказывались мы восторженно».

Об этом же вспоминает Николай Стальский:

«В квартире Кудашева в Камергерском переулке – теперь проезд МХАТа – состоялась одна из первых читок первой части романа. Он всех захватил и взволновал. Такого никто из нас еще никогда не слыхал».

Чтение это происходило в Москве, в проезде Художественного театра, ныне это Камергерский переулок, в комнате, которую занимал в коммунальной квартире Василий Кудашев. Одна дверь на кухню, другая – в коридор. Плотник по просьбе жильца заделал одну дверь, что вела на кухню, приспособив дверной проем под книжную полку. Мебель составляли канцелярский стол, железная кровать, пара стульев. Посуда – эмалированный синий чайник, три стакана, тарелка, ложки – стояла на подоконнике, служившем буфетом. Михаил Шолохов, глядя на житье друга, однажды пошутил:

– Живешь ты, Вася, как буржуй.

У него тогда в Москве и этого не было…

Один из упоминаемых в мемуарах слушателей «Тихого Дона» Петя Сажин – московский писатель Петр Александрович Сажин – дополнил воспоминания М. Величко. Мне удалось поговорить с писателем, проживавшим зимой 1986 года в Переделкино, под Москвой.

«Приехал я в Москву осенью 1925 года, чтобы поступать учиться в Литературный институт, располагавшийся на Поварской, где сейчас находится Союз писателей СССР. Однако прибыл к тому дню, когда институт после смерти его основателя Валерия Брюсова ликвидировался, на моих глазах поэт Иван Приблудный выносил из дверей мебель…

Куда идти, чем заняться? Направился на Воздвиженку, в «Журнал крестьянской молодежи», где встретили меня как родного. Там на столах приходилось ночевать. А днем работать. По заданию Николая Тришина написал первую заметку, опубликованную под названием «Как подшивать валенки».

Михаил Шолохов жил тогда, как мне помнится, у Василия Кудашева, где и мне приходилось иногда ночевать на полу. Нам, знакомым Шолохова, конечно, не ясно было тогда, какая сила таилась в голове Михаила Александровича. Никто не представлял, что он напишет такой роман. Ничем внешне не обнаруживалось, что это великий писатель. Единственное, что его отличало, это собранность, воля, настойчивость, смелость. Однажды какой-то человек оскорбил на трамвайной остановке женщину, так он тут же дал ему затрещину, хотя сам был роста небольшого. Но крепкий.

Запомнилось мне особенно, как после выхода «Тихого Дона» Михаил Александрович решил отметить это событие. Мы зашли в проезде Художественного театра в магазин и вынесли оттуда корзину с продуктами и бутылками. Приехал в тот раз в Москву Михаил Александрович в сопровождении какого-то земляка, казака, фамилию которого не помню. Зашел Шолохов вместе с этим казаком и с нами в располагавшийся в том же проезде, где находился дом Василия Кудашева, магазин, торговавший изделиями, сделанными на Кавказе, насколько помню, назывался магазин «Кавказ». И купил там себе каракулевую кубанку, бурку, бешмет с газырями, сапоги, рубаху, застегивающуюся на множество пуговиц, несколько кинжалов и несколько поясов, отделанных серебром. Один такой поясок получил я в подарок. Казак тоже.

Потом мы все поднялись к Василию Кудашеву, и началось застолье, пригласили мы в нашу компанию соседку, приятную девушку, пели, танцевали, беседовали до утра…»

Носил ли Михаил Шолохов наряд, купленный в магазине «Кавказ»? Судя по всему, иногда надевал.

Во всяком случае, на обложке «Роман-газеты», где была напечатана в 1928 году третья часть романа «Тихий Дон» под названием «Казаки на войне», мы можем увидеть автора, снятого в рост, в экзотической одежде: рубашке кавказского образца, подпоясанной узким ремешком, отделанным серебром, с кубанкой на голове.

…Штрихи к портрету друга Михаила Шолохова Василия Кудашева разбросаны по разным источникам, и пройдет еще немало времени, прежде чем соберут их воедино, чтобы дополнить ту строчку, что высечена на мраморе Центрального Дома литераторов, где увековечены имена писателей, погибших в минувшую войну.

В вышедшей в Алма-Ате уже упоминавшейся книге «Михаил Шолохов – наш современник» казахстанского журналиста Петра Гавриленко я нашел несколько упоминаний о В.М. Кудашеве. В одну из первых встреч (состоявшихся в поселке Дарьинском в Западном Казахстане, куда Михаил Шолохов прибыл с фронта на побывку к находившейся там в эвакуации семье) Петр Гавриленко услышал впервые о его московском друге. Собравшаяся в полном составе семья и гости смотрели снятый до войны документальный фильм «Шолохов дома, на охоте и на рыбалке». Дети, Мария Петровна, ее сестры, Михаил Александрович и его секретарь смотрели, какой еще совсем недавно была мирная жизнь, как выглядел дом на Дону, куда докатилась война, не пощадив ни станицы, ни дома, ни книг и рукописей «Тихого Дона», неизданного второго тома «Поднятой целины» и других, уже навсегда утраченных сочинений…

«Ряд кадров, – пишет Петр Гавриленко, присутствовавший на той демонстрации, – показывает Михаила Александровича на балконе дома. По соседству с ним мужчина, показавшийся мне пожилым. Запомнились вихры и заметная лысина.

– Писатель Василий Кудашев, друг Михаила Александровича, в 1941 году погиб под Москвой, – дал объяснение литературный секретарь. – Он был страстным охотником…»

Имя это Петру Гавриленко показалось знакомым. В юности он послал однажды рассказ в Москву, в «Крестьянскую газету», и получил оттуда ответ литературного консультанта, подписавшегося – Василий Кудашев. В ответе советовалось:

«Старайтесь писать коротко, ясно, без длинных скучных рассуждений и поучений. Прочтите недавно напечатанные рассказы Шолохова. Это поможет Вам понять, как надо писать».

То письмо пришло в 1926 году, как раз тогда, когда вышли две первые книги Михаила Шолохова с «Донскими рассказами».

Уже тогда Василий Кудашев приводил сочинения друга в качестве литературного образца. И хотя казался Кудашев рядом с Шолоховым пожилым, успев рано полысеть, был он всего на три года старше. Слава, пришедшая к Шолохову, в отношениях не охладила пыла юности, не помешала им и дальше поддерживать дружеские отношения.

Кто из современников мог бы дополнить напечатанные строки о погибшем писателе, о его дружбе с Михаилом Шолоховым?

– Попробуйте связаться с женой писателя, Матильдой Емельяновной, несколько лет тому назад я с ней разговаривал по телефону: перед войной у Васи родилась дочь Наташа, может быть, она что-нибудь помнит, – посоветовал мне Юрий Борисович Лукин, не раз подсказывавший, в каком направлении вести поиск.

Запрашиваю «Мосгорсправку», а там сведений, к моему огорчению, ни на Матильду Емельяновну Кудашеву, ни на Наталью Васильевну не имеют. Еще раз запрашиваю – снова отрицательный ответ. Неужели эта нить оборвется? Пришлось идти окольным путем. У Ю. Б. Лукина сохранился старый домашний телефон Матильды Емельяновны. Помнил он и предвоенный адрес Кудашева – дом на углу Пушкинской улицы и проезда Художественного театра. Звоню в домоуправление, соседям: выясняется, что переехали мать и дочь в новый дом, что фамилия у Матильды Емельяновны сохранилась девичья, поэтому «Мосгорсправка» не могла дать мне ответ на неправильно поставленный вопрос. Запрашиваю третий раз. И получаю нужный адрес: улица Матвеевская… Шлю открытку – ответа почему-то нет. Пытаюсь связаться по телефону. Опять – невезение. «09» отвечает: не значится телефон ни за Матильдой Емельяновной, ни за Натальей Васильевной… Прибегнул еще раз к помощи всезнающего домоуправления. И узнаю желанный номер. А вскоре слышу в трубке голос Матильды Емельяновны, оказавшейся в полном здравии, получаю приглашение в гости.

К моему приходу на столе лежала папка с фотографиями, документами, вырезками из газет. Многое помнит и Матильда Емельяновна…

Разве забыть, хотя и прошло свыше сорока лет, тот дом, где встретила Василия Михайловича, комнату, где, выйдя за него замуж, прожила довоенные годы, потом всю войну и после нее много лет, пока не переехала с дочерью сюда, в отдельную квартиру…

Знают хорошо ее старый дом многие москвичи, потому что стоит он на видном месте и сам собой видный. Поскольку то здание – на углу улиц, то у Василия Кудашева было два адреса: первый – Пушкинская (ныне Б. Дмитровка), 7/5, кв.13. Второй адрес – проезд Художественного театра (ныне Камергерский переулок), 5/7, та же квартира.

И была комнатенка – тринадцать квадратных метров жилой площади, а не «большая комната». Ее получил Василий Кудашев задолго до женитьбы в 1930 году. В этой-то комнате и жил Михаил Шолохов в середине двадцатых годов, в ней не раз останавливался позднее, став известным писателем. Эта комната служила рабочим кабинетом Василию Кудашеву. А кроме нее, писатель получил в этом же доме еще одну большую комнату, но в другом подъезде, в квартире, где проживал известный актер МХАТа Н. Л. Хмелев.

Итак, еще один московский адрес Михаила Шолохова установлен. Но гораздо сложнее уточнить, когда и как долго жил в Камергерском на углу Большой Дмитровки автор «Тихого Дона».

Из написанной в 1933 году Василием Кудашевым автобиографии явствует: в Москву по путевке Центрального комитета комсомола он приехал учиться на рабфак в 1922 году. Как учащийся-рабфаковец, естественно, получить отдельную комнату он тогда не мог, даже маленькую. Жил рабфаковец Василий Кудашев в студенческом общежитии.

В том же 1922 году приехал с точно такой же мечтой – поступить на рабфак – и Михаил Шолохов, с той лишь разницей, что не было у него путевки ЦК на учебу…

Учился Василий Кудашев на рабфаке имени М. Покровского при Московском университете. Из адресно-справочной книги явствует: одно из общежитий этого рабфака находилось на Большой Молчановке, 6. Другое было в проезде Художественного театра, 3. Не исключено, что именно здесь при поступлении на рабфак и познакомились Василий Кудашев и Михаил Шолохов в 1922–1923 годах, а быт рабфаковцев, описанный в фельетоне под названием «Три», подсмотрел журналист «М. Шолох» в комнате, где жил его новый московский друг. Вполне возможно, что на свободной койке в общежитии Михаил Шолохов мог порой и заночевать у рабфаковцев.

Но когда мог остановиться Михаил Шолохов у Василия Кудашева в проезде Художественного театра? В автобиографии В. М. Кудашев датирует время начала своей службы 1924 годом – тогда Центральный комитет комсомола командировал его в «Журнал крестьянской молодежи», где до 1926 года включительно он заведовал селькоровским и литературно-художественным отделом. А это значит, что только в 1924 году и мог получить Василий Кудашев комнату, которую он, по всей видимости, подсмотрел себе по соседству с общежитием рабфака, где учился. Тогда такое практиковалось…

Василий Кудашев на три года старше Михаила Шолохова. Ему быстрее удалось стать профессиональным литератором, получить работу в журнале. И он все, что смог, сделал, чтобы облегчить путь в литературу своему другу: ввел его в писательскую группу «Молодая гвардия», членом которой состоял сам, помещал шолоховские рассказы в своем журнале, делился кровом… Из краткой автобиографии видно, что судьба В.М. Кудашева сложилась, как у многих крестьянских детей, вынужденных покинуть родительский дом в трудные годы разрухи. Приехал Василий в Москву в 1919 году, семнадцати лет, без специальности и образования, был чернорабочим, кочегаром на вокзале, вступил в комсомол, стал секретарем ячейки, а затем получил путевку на рабфак университета и несколько лет наверстывал упущенное, стремясь поступить на филологический факультет. Две первые маленькие книжки вышли в 1925 году. Одна называлась «Семка в отпуску», другая – «Будораги». Вышла книжка и на следующий год – под названием «Таракан в ноздре». И в том же 1926 году появились «Донские рассказы» Михаила Шолохова, а за этим сборником – другой, под названием «Лазоревая степь».

За пятнадцать лет перед войной Василий Кудашев успел выпустить свыше десяти малых и больших книг. И среди них первый и единственный роман «Последние мужики», посвященный коллективизации. Если Михаил Шолохов был очевидцем ее жестокостей на Дону, то Василий Кудашев попал в переплет на своей родине. А была она в селе Кудрявщино Данковского района бывшей Рязанской губернии, земли которой вошли в Липецкую область. Кудашев потерял тогда родительский дом, ставший правлением колхоза… Но обиды на земляков не таил – они часто появлялись у него в проезде Художественного театра. Василий Кудашев выступал ходатаем по их делам, спасал от «неумелых управителей».

В 1941 году в «Советском писателе» вышел сборник Василия Кудашева под названием «Большое поле», и в том же году появилась повесть «На поле Куликовом». Писатель, чувствуя приближавшуюся войну, обратился к исторической теме, описал сражение предков, отстоявших Москву в битве с ордами. Он знал, что вскоре ему самому придется идти на фронт.

Василий Кудашев оказался первым, кто сумел даже с близкого расстояния увидеть большое – талант друга, который стремительно набирал силу и высоту.

Сохранились письма Василия Кудашева 1927–1928 годов, хранящиеся в ЦГАЛИ – в Центральном государственном архиве литературы, где не раз упоминается имя мало кому известного тогда литератора…

«У меня сейчас живет Шолохов. Он написал очень удивительную вещь…» Это письмо 19 октября 1927 года.

…««Тихий Дон» будет гвоздем нашей литературы». Это письмо от 28 февраля 1928 года.

В октябре того же года Кудашев сообщает, что Шолохов был в Москве, а в открытке от 5 ноября снова упоминает о нем: «Завтра будет в Москве Михаил Шолохов…». Из этой переписки видно, как часто бывал тогда М. А. Шолохов в Москве…

Дружба писателей продолжалась и в тридцатые годы. Втроем с Артемом Веселым они отправились к Максиму Горькому в Италию и в долгом ожидании визы тогдашнего итальянского правительства жили три недели в Берлине.

Сохранился у Матильды Емельяновны фотоснимок, сделанный в московской фотографии Шалье. На нем вижу: стоят радом молодые писатели. На этом снимке четким разборчивым почерком они оставили свои автографы – М. Шолохов, В. Кудашев.

Теперь беру другую фотографию, сделанную Шолоховым в ателье Шварановича на Тверской. На обратной ее стороне длинная, по всему полю надпись красивым почерком, датированная 24 февраля 1930 года, где ясна каждая буква и знак – «Васеньке Кудашеву с надеждой, что попадет он ко мне на Тихом Дону…». На другой фотографии 1934 года еще одна надпись: «Скоро, Вася, стукнет мне 30 годков…».

На формирование, как вспоминает провожавшая мужа на фронт Матильда Емельяновна, пришел в школу на Собачьей площадке на Арбате. Отсюда рота ушла в сторону Ваганькова… Вначале, как и другие писатели, был рядовым бойцом, о чем пишет его однополчанин Борис Рунин, вскоре получил другое назначение, стал редактором газеты «Боевой путь».

Вести с фронта приходили до середины октября 1941 года до того, как наши армии, прикрывавшие путь на Москву, были отрезаны и приняли смертный бой в окружении, из которого мало кому удалось выйти живым.

В октябре 1941 года, будучи в Москве, Михаил Шолохов пришел в проезд Художественного театра, желая узнать новости от друга. Матильда Емельяновна помогала ему снарядиться на фронт. Тогда Шолохов торопливо написал карандашом несколько строк, полных дружеских чувств, на почтовой карточке-открытке.

На ее лицевой стороне Матильда Емельяновна надписала номер полевой почты, редактору газеты «Боевой путь»… Но не отправила, потому что успела получить с фронта извещение: муж пропал без вести. Армия, в которой он воевал, сражалась и погибла в окружении…

Михаил Шолохов писал:

«Дорогой друг! Судьба нас с тобой разноздрила, но все же когда-нибудь сведет нас вместе. Я сегодня уезжаю из Москвы, как только вернусь, сообщу тебе. Думаю, что увидимся в Москве, у меня есть к тебе дела… Пишу коротко, спешу… Надеюсь на скорую встречу. Крепко обнимаю, целую. Твой Шолохов».

Эта открытка не дошла до адресата.

Три года спустя Михаил Шолохов не терял надежду, что друг жив, и старался внушить эту веру его жене. Будучи в Камышине, куда из Западного Казахстана переехала семья, он писал в Москву письмо, копию которого мне переслала М. Кудашева. С небольшими сокращениями оно публикуется впервые:

«Камышин, 26 марта 44 г. Сталинградская обл… Набережная, 74.

…Думы о Васькиной судьбе меня не покидают… Недавно прочитал в мартовском номере «Британского союзника» (журнал, который издается в Москве британским посольством) вот эту заметку и решил послать ее тебе. А вдруг – ведь чем черт не шутит, когда спит, и наш Васька там, на Ближнем Востоке носит наплечную нашивку с буквами СССР и ждет, не дождется возвращения домой? Это, конечно, предел мечтаний, но осуществить такое – черт знает, как было бы хорошо!..

Желаю, чтоб Васька поскорее вернулся. Согласен на любой вариант: хоть с Ближнего Востока, хоть с Дальнего Запада, лишь бы вернулся, притопал».

К этому письму сделала приписку Мария Петровна: «…желаю здоровья, бодрости духа – а главное, скорейшего появления в Москве Василия Михайловича. Этот день будет для нас праздником».

Празднику этому не суждено было наступить. Больше друзья не увиделись, не сходили вместе на охоту, не порыбачили.

Но сколько бы лет ни прошло после окончания войны, Шолохов не забывал друга, вспоминал о нем, заботился о его семье.

«Заговорили о московских друзьях – Шолохов погрустнел, вспоминая своего близкого друга Василия Кудашева, погибшего на фронте». Это из книги М. Андриасова «На вешенской волне», вышедшей в 1969 году, спустя четверть века после окончания войны.

Другой автор, не раз беседовавший с М. А. Шолоховым, уже упоминавшийся Петр Гавриленко, на вопрос, который ему часто задавали читатели, много ли друзей у Шолохова, с кем он дружил раньше и теперь дружит, отвечал так:

– Назову несколько имен, о которых я от него слыхал: Александр Серафимович, Василий Кудашев…

Спустя пять лет после окончания войны Михаил Величко впервые встретил Михаила Шолохова, и первое, о чем они вспомнили, – это об общем друге Кудашеве.

«Жалко Васю, – грустно промолвил Михаил Александрович, – очень жалко. Он не успел сказать главного. А мог. Его «Вукол» рассказ – настоящий. Крутой».

Последнее свидетельство. Ростовский писатель Василий Воронов в августе 1983 года беседовал с Михаилом Шолоховым. И вот такими словами в книге «Юность Шолохова» излагает содержание той, очевидно, одной из последних, беседы, где речь шла о жизни в Москве.

«Более опытный и в литературных делах, он (Кудашев) помогал Михаилу Шолохову приобщиться к литературной жизни столицы, разобраться в сущности многочисленных литературных группировок, их бесконечных споров и стычек. Юношей объединяло чувство кровной привязанности к родной земле, к крестьянству. Бывало, ночи напролет они спорили и о написанном, о «настоящих» и «ненастоящих» писателях. Теплоту и сердечность этой юношеской дружбы Шолохов сохранил на всю жизнь… Михаил Александрович, отвечая на мой вопрос о начале литературной работы, вспомнил о тех годах, о Кудашеве:

– Молодость нас объединяла… Горячо жилось, и писалось горячо. Много было наивного, но школа «Молодой гвардии» запомнилась. Из молодых Кудашев был яркой личностью. И как человек, и как писатель. Были у него талантливые книги…»

Думаю, что эти слова будут интересны не только жене и дочери писателя. Книги В.М. Кудашева издаются в наши дни, роман «Последние мужики» выходил несколько раз, последний – в 1978 году. Да, талантливый человек был Василий Кудашев, который ушел защищать Москву, взяв на фронт «Тихий Дон»… Так мог поступить только настоящий друг.

…Было много других шолоховских автографов, писем к В. М. Кудашеву. Все они хранились в опустевшей после ухода хозяина на фронт комнате-квартире № 13 дома 5/7 в проезде Художественного театра. В дни войны в нее поселили временно одного полковника. Он и увез без разрешения эти документы. Точнее говоря – украл: понимал человек, какая это ценность. Быть может, поныне ворованные шолоховские автографы хранятся в частном архиве.

Михаил Шолохов на всю жизнь запомнил друга молодости, не забывал и его семью. И в том, что из проезда Художественного театра, из коммунальной квартиры, семья друга переехала в новый дом, отдельную квартиру, его заслуга.

* * *

Однако в этом новом доме писем Михаила Шолохова с Дона не было. А между тем, именно из них мы могли бы многое узнать о том, как шла работа над романом, как раз над первым и вторым томами. В отличие от всех других шолоховских друзей, Василий Кудашев стоял у истоков «Тихого Дона». Но, к сожалению, с войны он не вернулся, а шолоховские письма к нему похищены.

Если Василия Кудашева можно назвать другом номер один, то в следующей главе пойдет речь о друге номер два – Евгении Григорьевне Левицкой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.