Читайте также
ИЗ МОЕГО ОКНА
Моя кровать стоит как раз у окна. Точнее – вдоль окна.Проснувшись, я тут же встаю в кровати на колени, упираюсь локтями в подоконник, подбородок – в ладони, и так могу провести сколько угодно времени – пока бабушка не позовёт завтракать.Это моё любимое
«Когда и дрема и покой…»
Когда и дрема и покой
В ночном чаду истратятся
И разговор, как шар пустой
Отскакивая, катится
И шелуху огней в слова
Перетирают жернова…
И нет возможности понять
(В который раз — не сосчитать)
Глухого утра за ночной
Белесоватой пеленой
И
Пиджак с чужого плеча
На плечах памятника Дзержинскому, исписанного проклятиями и ругательствами, сидел подвыпивший парень в джинсовке, не без сладострастия прилаживая петлю из металлического троса на позеленевшей бронзовой шее этого романтизированного
II. Год моего рождения
До основанья, а затем…
(«Интернационал»)
Тогда начиналась Россия снова.
Но обугленные черепа домов
не ломались,
ступенями скалясь
в полынную завязь,
и в пустых глазницах
вороны смеялись.
И лестницы без этажей
поднимались
в никуда,
в небо,
еще
Пиджак с чужого плеча
На плечах памятника Дзержинскому, исписанного проклятиями и ругательствами, сидел подвыпивший парень в джинсовке, не без сладострастия прилаживая петлю из металлического троса на позеленевшей бронзовой шее этого романтизированного
Глава вторая
«ДУША КОСНУЛАСЬ БЕСКОНЕЧНОСТИ…»
Мечту стать поэтом не убили ни трагические переживания, связанные с попыткой самоубийства, ни тяжело пережитая неудача с первой книгой стихов. Он твердо решил осуществить эту мечту и находился в необычайном творческом
О Петербурге моего детства
Петербург-Ленинград — город трагической красоты, единственный в мире. Если этого не понимать — нельзя полюбить Петербург. Петропавловская крепость — символ трагедий, Зимний дворец на другом берегу — символ плененной красоты.Петербург и
Глава 13. Письмо моего деда Золтана Партоша Иосифу Сталину: «О, вождь мой, возьми в руки будущее моего народа!»
О своем деде – венгерском революционере, детском враче, поэте Золтане Партоше и его судьбе после приезда в 1922 году из Венгрии в Советскую Россию я написал в книге
«Не было плеча, на котором я могла бы выплакаться»
Без даты«...Сижу возле кровати взрослого сына. Он крутится, стонет, скрипит зубами. Темно.«Как тебе помочь, детонька моя... Что болит?..» В сердце — материнская боль, как и тогда, как и метался маленьким в жару при
Со всего плеча
— Ну как? — спросил генерал.— Ничего не видно, — ответил летчик.— Прекрасно, — облегченно вздохнул генерал. Сегодня же перебросить на правый берег еще несколько десятков орудий. Если свой летчик с бреющего полета в названных заранее местах не заметил