ПАУЗА

ПАУЗА

Работа закончена, тексты отпечатаны и сданы. Больше от меня ничего не зависит, Теперь можно придумать что-нибудь для души, без последующих подгонок под придуманные не тобой стандарты. Можно поупражняться в словоблудии.

Ты бросил школу,

Стал модным ди-джеем,

Мамаша лезет на стену,

Мамка просто звереет,

У нее новый муж,

По счету сто первый,

Ей надо выглядеть

Розовым пупсом,

Ты портишь ей нервы…

Твой папаша —

любитель жизни, как ты,

Весь в ярких тату:

Рожки, сиськи, хвосты,

Он играет в рок-группе,

Матерится по ходу,

Дед пел в хоре церковном,

Знай нашу породу!

Твои поганки-подружки

На тоненьких ножках,

Дуют пиво в подъездах,

Вопят, как сексуальные кошки.

Твои приятель Димон

Вышел вон из окна,

Но орел из него получился —

Беда…

Кто-то в танке сгорел,

Кто-то сгинул в подвале,

Кто-то налысо бреется —

Его в нацисты позвали,

А у тебя дядьки в черном

Выдувают мозги,

Мозги местным жителям не нужны,

 Дядьки в черных плащах,

В плотных черных перчатках

Режут скальпелем

Тонкие нити украдкой.

Это нити-антенны,

Это связь с космодромом,

Который

Пока

Ты зовешь «космодремом» —

Оттуда идеи летят звездным комом.

Без этой нитки, что идет от макушки,

Ты станешь сыном обычной кукушки,

Ты станешь мясом для чокнутой пушки,

Ты станешь мышью в поганой ловушке,

Ты станешь простым пожирателем пива,

Который занят процессом

Залива и слива

Под каждым кустом, за мусорным баком.

Ты станешь болваном под кличкой «Вакуум»,

На радость умным бродячим собакам.

Дядек, которые перерезают нить, связывающую тебя с космосом, вообще-то втолкнул в мой мир безумный Стивен Кинг. Еще он изобрел термин «низкие люди» и одел этих людей в желтые плащи. Всегда жалко, когда кто-то за минуту до тебя успевает придумать что-то классное. Иногда читаешь книгу и чертыхаешься: «Обскакали, да как классно обе какали! А я все — потом, потом, потом да потом… Нет чтобы сейчас!», И вместе с сожалением накатывает волной совершенно другое настроение.

Я открываю новое — тебя,

Придуманного вечером не мною.

Быть просто рядом — горькая судьба,

Ноя довольна горькою судьбою.

Чем ближе, тем известнее все то,

Что лучше бы оставить неизвестным,

Быть просто рядом — гордо и светло,

А горечь убаюкать можно песней.

Я открываю новое — тебя,

Ты можешь стать в последнем приближенье

Похожим на стареющего пса,

Которому не выдали печенье…

Но во время паузы разрешается сольное исполнение и совсем других пьес. Например, глядя на какого-нибудь пижона, затянутого в 40-градусную жару в фирменную кожу с ног до головы, с сережками и колечками во всех видимых и невидимых местах на бледном теле, можно быстро-быстро продекламировать:

Идешь себе по дороге,

Солнцем палимый,

Такой великан — весь в коже,

Крутой и непобедимый,

Висят на носу капли пота,

От пота под курткой — болото,

В сапогах ручной работы

Ноги сопрели.

Жара, как в Лесото —

А это Африка!

О, это Африка!

Аф-ри-ка!

Или при виде дурашливого прыщавого детины, который обижает бездомных нюхальщиков клея, можно проорать:

Эй, ты! В кожаной куртке!

Что за привычка отнимать

У карапузов окурки?

Что за привычка воровать

Ништяки

У такой же бездомной братвы,

Как ты?

Все люди — братья,

Даже если нет дома,

Все братья и сестры,

Даже те, кто живет вне закона.

Сегодня ты — здесь,

А завтра ты — там,

Где можно

спьяну получить

по зубам,

Где можно

запросто съехать с ума,

Не успев

послать всю эту братию

на.

Проорав, насладившись видом испуганной тетки, торгующей молдавскими помидорами по цене испанских апельсинов, имею полное право расслабиться и насочинять пару душещипательных медляков по просьбе сентиментального тренера по футболу, черной своей шевелюрой слегка смахивающего на знаменитого аргентинца Диего Марадону периода буйного марадоновского расцвета. Даже мелькает предательская мыслишка — не предложить ли спеть эти, с позволения сказать, романсы Кипелычу и не выпустить ли их на сингле? «Нет, — твердо отвечает Валерий Александрович на мое гнусное предложение, — пусть романсы поет Носков, а я бы спел что-нибудь блатное… Нет, скорее лагерное, но серьезно».

Музыку к стихам сочиняет все тот же футбольный тренер, и пропевает их с должным надрывом и тоской. На кухне.

РOMAHC 1

Ты странная сегодня и чужая,

Не плачешь, не смеешься, а молчишь,

Молчишь все утро, с интересом наблюдая,

Как снег летит на землю с белых крыш.

Я словно вычеркнут тобой из этой жизни,

Ты слышишь звук совсем других шагов —

Он шел к тебе по мокрым грустным листьям

С букетом неизвестных мне цветов.

Тишина…

Ах, какая вокруг тишина!

Между нами — стена не стена,

Тишина.,

Во сне прочитано тобою снова имя,

Которое шептала столько раз,

Мы странные сегодня и чужие

На фоне падающего с крыши серебра.

Тишина…

Ах, какая вокруг тишина!

Между нами — стена не стена,

Тишина…

РОМАНС 2

Никто не может нам с тобой помочь,

Никто не скажет вслух такого слова,

Чтоб перестала причитать над нами ночь,

Набросившая на сердца свои оковы,

Никто не может нам с тобой помочь…

Никто не может нам смотреть в глаза —

Боятся утонуть в чужой печали.

Мы оказались тоньше хрупкого стекла,

А все считали — мы из равнодушной стали,

Никто не может нам смотреть в глаза.

Никто во всей Вселенной не спасет,

Никто во всей Вселенной не поможет,

Я поклонюсь тебе, благодаря за все,

Благодарю за все… Но все же…

Никто во всей Вселенной не спасет!

Никто не сможет нас остановить,

Мы разбросали камни и собрали,

Не надо сладких песен о большой любви,

Ни друг, ни враг ее в лицо не знают!

Никто не может нас остановить…

…а я врубаю на полную мощь «Yellow River» старой и доброй группы «Christie».

…Жила-была в нашей старенькой больной всякими напастями стране другая страна. Ну, как матрешка в матрешке… И звали эту самую внутреннюю страну-матрешку Попсоголией. Жители, соответственно, значились в налоговых инспекциях как «попсоголики, попсоголички и попсогольцы». Одевались жители очень ярко, модно, и волосы красили ярко, модно, и выражались они тоже ярко, модно — громко так матерились. И все свободное от неработы время пели разнообразные «тру-ля-ля» и вертели во все стороны света аппетитными попками. Как те самые последние кубинцы-кубаши, которые со своего Острова Недоеденных Сокровищ все никак не доплывут на автомобильных покрышках до позеленевшей от статуйной свободы рогатой тетки с FUCK-елом в натруженных руках.

А в аккурат через центр этой самой Попсоголии проходит изгородь из колючей проволоки и разделяет территорию на две неравные части. Чистокровным попсогольцам отошла при разделе земельной туши та часть, что побольше, а ту часть, что поменьше, отвели под выпас остатков некогда великой рок-нации, которые никак не желали кидаться в кислотный чан и мутировать в радужных тру-ля-листов. Равно-правие и чистейшей пепси-колы демократия царит в Попсоголии благодаря Ее Главной Направляющей Силе — всегда облаченной в бронежилет, зеленые очки для подводного плавания и ботинки на настоящем гусеничном ходу. С периодически постреливающими горохом атомными пушечками.

Остатками же некогда великой рок-нации и не пытается управлять здоровенный детина — жилетка на голое зататуированное до невозможности тело, вонючие от долгого ношения джинсы, побитый сединой хаер до пупа — с продетым в пуп алюминиевым колечком для штор… Детина как подойдет по весне к колючей ограде, как начнет колотить в волосатую грудь натруженными музыкой кулачищами, как заорет дурным от гормонов голосом: «Girls!!! Дым над водою!!! Огонь в небесах!». Несовершеннолетние попсоголички — в ярких шортиках, наманикюренные, напудренные, причепуренные — шнырк!.. к ограде и строят детине глазки: «Ну, блин, дядя, вы и крутой!». А за спиной у детины земля родная ходуном ходит, гвозди каленые из нее веером вылетают, настоящие мужики в настоящих портках, как настоящие опята, вылезают из настоящих землянок, настоящими чужими черепами на конопляных веревочках крутят… И, кажется, контакт между мирами уже налаживается, вот-вот вместе песню о пожаре в небесах затянут, исторический сейшен устроят и исполнят Великий Танец Положенной Ориентации, сметая постылый забор… Не тут-то было! Этаким гарпуном из штаба по охране попсогольского порядка выскакивает Главная Направляющая Сила и кричит так, что вроде бы с уже горящих небес штукатурка сыпется: «Стоять!!! Говнорок — на конюшню!!! Старперов — на мыло!!! Черепа — на пепельницы!!! Волосенки — на парики!!! Кто продвинутый — брысь от проволоки!!!». Матерясь потихоньку и вихляя попками, боясь уронить высокое звание попсоголическои продвинутости, малолетки уныло плетутся по домам. Пялиться на двух рекомендованных свыше козлов: эмтивишных Бивиса с Батхэдом, учиться у них положенным теперь нормам русского разговорного языка, ставить минусы и плюсы указанным модным танцам… И втайне мечтать о крепких объятьях колоритных старперов да о душевном говно-роке, под который отменно идет клюквенная настойка с исконно русским названием «Мороз»…

Детина с вверенными ему мужиками по ту сторону проволочного ограждения идут к себе в кузницу. И куют там, и куют. Качественный мужской тяжеляк. Куют… А нация Попсоголии стареет. Нация вымирает…