МАШИНА СМЕРТИ

МАШИНА СМЕРТИ

(музыка С.Терентьева)

Думаю, эту песню в том виде, как она была записана для альбома «Химера», не услышит никто. В крайнем случае она появится на каком-нибудь сборнике. Скорее всего, Терентий творчески переработает ее, замедлит, пропустит через мясорубку своего внутреннего цензора, и — глянь-ка, дяденька! — на свет появится новый медлячок… Потом оказалось, что все случилось с точностью до наоборот: эта музыка «Машины…» уже была когда-то медляком, предназначенным чуть ли не для первого сольного терентьевского альбома. Автор-композитор ее убыстрил, и получил то, что мы теперь имеем в запасниках.

Когда все было записано, включая вокал, и сведено, музыканты прилепили на получившийся продукт ярлычок «Полька-дристушка», а Петрович заявил о своем бескомпромиссном пацифизме и о том, что тема войны в предложенном виде ему глубоко противна.

Если бы кого-нибудь интересовало мнение поэта (т. е. меня), бившегося (бившейся) за торжество ясной мысли в рамках предложенной мне рыбы, то поэт (т. е. я) сказал бы (сказала бы): «Подобная динамичная вещь необходима на этом альбоме!».

Но… Летел бы в этот момент по небу веселый молодой летчик в блестящем своем аэроплане, захотел бы прикурить, да и уронил бы случайно в окошко летающего домика зажигалку. Не одноразовую. Дорогую. Подарок любимой девушки-козочки.

Посмотрел бы красивый молодой летчик вниз, увидел бы пустыню и какую-то особу в клешеных джинсах, воздевающую к опупевшим от временного безделья небесам натруженные писанием руки, «А вот и глас вопиющей в пустыне», — равнодушно констатировал бы отличник, выпускник академии имени первого космонавта Земли Юрия Гагарина, и чиркнул бы обычной спичкой о ребристую подошву обычного американского летного ботинка. И закурил бы… И взорвался бы дорогой блестящий аэроплан к чертовой бабушке. Может, от искры какой-нибудь, может, от моего гласа.

Сюжет № 1

Терентьев пару раз менял предложенный им размер, но первоначальный вариант текста был таким:

НЕНАВИСТЬ

За сорок дней до сотворения любви

Явилась ненависть сюда,

Она одета просто, просто говорит,

Читает мысли без труда.

И с нею вырос мир.

В котором мы живем,

То на щите, то со щитом.

Как надоело умирать

На землю падать вниз лицом,

Свинцом изранив облака…

Как надоело убивать!

Как надоело умирать,

И бессловесным быть скотом,

Но знать, что ненависть — легка,

Как надоело убивать!

Нас приучили к виду крови на руках,

К ночам, истерзанным стрельбой,

Берет пусть ненависть любви ненужный прах —

Развеять утром над рекой.

Жестоким вырос мир,

В котором мы живем,

То на щите, то со щитом!

Особенно я гордилась в этом варианте первыми двумя строками «За сорок дней до появления любви явилась ненависть сюда».

Песня удивительно напоминала «Стрелу», даже по структуре, и в этом скрывалась «погибель ея».

Сюжет № 2

Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Неполноценен тот раб, который не мечтает превратить господина в своего раба, чтобы выдать ему по полной программе. Согласна, «раб» — словечко из старорежимного лексикона. Его можно убрать, но проблема останется. Даже бунт детей против своих родителей — это то же восстание рабов. Но восставшие точно так же превращаются в очередных поработителей. И тогда восстают их дети… Бесконечная цепочка, которую прервет только смерть всех и вся.

… Перед последней битвой Спартак приказывает распять плененного римлянина, чтобы устрашить своих солдат, показать, что их ждет, если они дрогнут. И победивший полководец Красе за одну единственную жизнь гражданина Вечного Города приказывает распять 6 тысяч восставших рабов. Шесть тысяч крестов вдоль дороги, шесть тысяч мертвых тел, двенадцать тысяч мертвых глаз, пытавшихся некогда увидеть свет… Самого Спартака в битве убивает не свободный человек, а такой же невольник…

ВПЕРЕД КОЛОННЫ!

(СПАРТАК)

Рабы громят за легионом легион,

Им точит меч сама Судьба,

И Вечный Город должен быть дотла сожжен

Рукою беглого раба —

И станут все равны,

Среди своих господ

Свободный раб раба найдет.

Вперед, колонны Спартака,

Свободой дышит неба свод,

Свобода ярости полна,

Вперед, колонны Спартака!

Вперед, колонны Спартака,

Свобода лучших отдает,

Их распинают на крестах,

Вперед, колонны Спартака,

Вперед, колонны!

Трибуны цирка чернью праздничной полны,

Всем слышен рев голодных львов,

Быть гладиаторами те обречены,

Кто обрекал на смерть рабов.

Опущен палеи, вниз —

Здесь милости не жди,

Ревет толпа, и сыты львы.

В том мире равных нет,

Где сила лишь права,

Спартак убит мечом раба…

Второй куплет основан на легенде, приведенной у столь любимого нами А.Камю.

Возьми «арийцы» этот текст, они вошли бы в историю футбольного клуба «Спартак» и его фэнов. В том случае, если красно-белые шли бы в бой с болельщиками других команд, вопя «Вперед, колонны Спартака, свободой дышит неба свод!», группе (помимо уже надоевшего всем обвинения в сатанизме) пришили бы обвинение в] разжигании вражды между объединениями футбольных фанатов.

Сюжет № 3

Написан в результате наблюдения за пацанами, которые постоянно мутузят друг друга, в которых столько энергии, что хватило бы для функционирования нескольких атомных станций. Такие обычно не могут откупиться в военкоматах от призыва, мастерски симулировать маниакально-депрессивный психоз, и отправляются во всякие «горячие» точки с улыбками обреченных.

МЫ БУДЕМ ДРАТЬСЯ

Под черной майкой играет кровь,

И в сердце — жажда побеждать,

Так дай нам дело, приказ готовь,

Пошли подальше воевать.

Придумай войну,

Придумай врага

И смерть, что рыщет в трех шагах.

Мы будем драться на земле,

Под солнцем и в кромешной тьме,

Мы будем драться в небесах,

Сверкая сталью в вышине.

Мы будем драться, чтобы мстить

За тех, кто первым был убит,

Пусть враг наш — призрак без лица,

Мы будем драться до конца,

Мы будем драться!

Машина смерти сошла сума,

Она летит, сметая всех,

Мы увернулись на этот раз,

Ушли по белой полосе,

Но все равно — воина,

И все равно — враги,

И битва с тенью — впереди…

Много совпадений было между текстами к «Стреле» и «Мы будем…». Оттуда — сюда и обратно кочевали, например, призраки и тени, но уж очень хотелось протащить эти образы. За кадром осталась давняя мысль, что у каждого поколения есть своя война, а у тех, кто не отправляется воевать, линия фронта проходит внутри.

Теря поменял запевы местами, изменил название на «Машину смерти», и… что было дальше, уже известно. «Кирдык», — как любит говорить демон КузЪмичЪ из радиопрограммы Маврика «Железный занавес».

Что бы почитать:

Рэй Брэдбери. «Детская комната»(дети против родителей)

А. Камю. «Бунтующий человек»,III — Исторический бунт

Р. Джованьолли. «Спартак», роман