Екатерина II (1729–1796) царствовала с 1762 г

Екатерина II

(1729–1796)

царствовала с 1762 г

Екатерине II был представлен адмирал В. Я. Чичагов, который только что одержал блистательную победу в очередном морском сражении. Екатерина попросила его рассказать о подробностях этой баталии. Адмирал начал рассказ, но, по мере того как увлекался и распалялся все более, стал пересказывать свои команды и обращения к матросам, перемежая их такой бранью, что все слушавшие его рассказ оцепенели от страха, не зная, как отнесется к этому Екатерина. И вдруг по выражению лиц придворных адмирал понял, что он наделал, и, встав на колени перед императрицей, стал просить у нее прощения.

– Продолжайте, пожалуйста, дальше ваш весьма интересный рассказ, – спокойно и ласково проговорила Екатерина, – я этих морских названий и слов все равно не понимаю.

Екатерина II имела плохой слух, не понимала музыки, но любила ее слушать и приказывала князю Зубову устраивать у нее камерные концерты. Прослушав однажды концерт Гайдна, она подозвала Зубова и сказала ему на ухо:

– Когда кто-то играет соло, то я знаю, когда надо аплодировать, но в квартете я теряюсь и боюсь похвалить некстати. Пожалуйста, взгляни на меня, когда игра или сочинение требует похвалы.

* * *

Однажды на обеде в Зимнем дворце, где присутствовали Екатерина II со своим фаворитом Зубовым, а также цесаревич Павел Петрович с семейством, императрица, желая вовлечь в разговор своего сына, спросила у него мнение по вопросу, который как раз обсуждался.

– Мое мнение совпадает с мнением князя Платона Александровича Зубова, – ответил Павел.

– Разве я сказал какую-то глупость? – нагло спросил Зубов.

* * *

Один из татарских мулл по имени Мурад объявил себя новым пророком. Об этом донесли властям, а те по инстанции известили о том Екатерину. Ознакомившись с делом новоявленного пророка, императрица учинила следующую резолюцию: «Нового татарского пророка и с сообщниками его, кои содерживаются в Оренбурге скованны, прикажите везти сюда, и как выедут из жилищ татарских, то прикажите их расковать, ибо я лиха за ними не вижу, а много дурачества, которое он почерпал из разных фанатических сект разных пророков. Итак, он инако не виновен, как потому, что он родился с горячим воображением, за что наказания никто не достоин, ибо сам себя никто не сотворит».

* * *

Екатерина II считала всех врачей обманщиками. Однако это не помешало Екатерине осенью 1768 года отдать себя в руки известного врача барона Димсдаля и сделать прививку оспы себе и наследнику. Августейшей пациенткой двигала не вера в науку, а политика. Шум, поднявшийся в Европе при известии о прививке императрицы «варварской России», компенсировал риск заболеть. Екатерина рискнула – и выиграла. А после снисходительно писала по поводу смерти Людовика XV: «По-моему, стыдно королю Франции в XVIII столетии умереть от оспы, это варварство».

* * *

У Екатерины II среди ее фрейлин была особенно доверенная персона, Мария Саввишна Перекусихина. Екатерина доверяла ей выполнение особенно деликатных поручений интимного свойства. Однажды Екатерина сильно заболела, и одновременно с нею заболела и ее фрейлина Перекусихина. Императрица, не чая поправиться, написала завещание, но смерть ее миновала. Выздоровев, она сама навестила больную. А когда приехала к ней домой, то вручила фрейлине 25 тысяч рублей.

Перекусихина спросила, за что ей такая награда.

– Это я приготовила было тебе после моей смерти, но так как, слава Богу, я выздоровела, то ты и пользуйся моим завещанием, – ответила императрица.

* * *

Любимая камер-юнгфера Екатерины II Марья Савишна Перекусихина рекомендовала императрице одного человека в качестве слуги. Раз государыня прогуливалась в Царскосельском саду в сопровождении этого человека. Найдя червяка, Екатерина положила его себе на ладонь, стараясь оживить его, но насекомое не подавало признаков жизни. Императрица обратилась к спутнику с вопросом: не знает ли он, как привести червяка в движение?

– Знаю, ваше величество, – отвечал слуга, – нужно просто… – и он плюнул на червяка.

Червяк действительно ожил, а слуга даже не заподозрил, что допустил страшную оплошность. Императрица вытерла руку, не показав ни малейшего неудовольствия. Но после государыня заметила Марье Савишне, что она доставила ей прислугу не слишком вежливую.

Ериксен В. Екатерина II

* * *

Санкт-Петербургский обер-полицеймейстер Рылеев доложил императрице Екатерине II, что им перехвачена бумага, в которой один молодой человек поносит имя ее величества.

– Подайте мне бумагу, – велела государыня.

– Не могу, государыня: в ней такие выражения, которые и меня заставляют краснеть.

– Подайте, говорю я, – чего не может читать женщина, должна читать императрица.

Екатерина прочитала бумагу и в гневе заходила по зале.

– Ничтожный, как он дерзнул так меня оскорблять? Разве он не знает, какая участь его за это ждет?

Императрица еще долго возмущалась и наконец успокоилась. Обер-полицеймейстер осмелился спросить:

– Какое же будет решение вашего величества?

– Вот мое решение! – сказала Екатерина и бросила бумагу в огонь.

Так дерзкий молодой человек избежал страшного наказания, которое наверняка бы ждало его, если бы не милосердие правительницы.

* * *

Однажды придворный книготорговец Вайтбрехт получил из Парижа несколько сотен экземпляров пасквилей на императрицу. Вайтбрехт передал экземпляр обер-полицеймейстеру, просил его донести о происшедшем государыне и посоветовать, что делать с товаром. На следующий день обер-полицеймейстер приехал к книготорговцу.

– Скажи, какая стоимость назначена присланным книжкам, и по какой цене ты мог бы продавать их? – спросил обер-полицеймейстер.

Вайтбрехт определил цену каждой книжке в тридцать копеек ассигнациями.

– В таком случае, императрица приказывает продавать их по пяти копеек, а недостающие затем деньги будут тебе переданы из придворной конторы.

* * *

Однажды, находясь в Казанском соборе на службе, императрица Екатерина заметила, как одна женщина, судя по всему, небогатая дворянка, пала на колени пред образом Божией Матери, зачитывая перед ним какую-то бумагу. Заинтересовавшись таким случаем, императрица потребовала подать ей этот листок. К удивлению государыни, бумага оказалось жалобой Пресвятой Деве на несправедливое решение суда, утвержденное Екатериной, из-за которого просительница становится совершенно нищей. «Богородица, – писалось в жалобе, – просвети и вразуми милосердную нашу монархиню, да судит суд правый». Екатерина не рассердилась, а приказала просительнице чрез три дня явиться к ней во дворец, а сама тем временем истребовала из Сената ее дело и изучила его с особым вниманием. Прошло три дня. Дама, пожаловавшаяся Царице Небесной на царицу земную, с трепетом явилась в кабинет к императрице.

– Вы правы, – сказала Екатерина, – я виновата; простите меня: один Бог совершенен; и я ведь человек, но я поправлю мою ошибку: имение ваше вам возвращается.

И вручила просительнице драгоценный подарок.

* * *

Популярная певица Катерина Габриелли как-то запросила у Екатерины II пять тысяч дукатов за два месяца выступлений в Петербурге.

– Помилуйте! Да я своим фельдмаршалам плачу меньше, – возмутилась императрица.

– Что ж, пусть ваши фельдмаршалы сами и поют, – ответила певица.

Делать нечего, пришлось императрице уплатить ей пять тысяч дукатов.

* * *

Однажды Екатерина играла вечером с графом А. С. Строгановым в карты по полуимпериалу. Строганов проигрывался, сердился, нервничал, наконец в гневе бросил карты на стол, вскочил со стула и заходил по зале.

– С вами совершенно нельзя играть, вам легко проигрывать, а мне каково, подумайте! – кричал он императрице.

Присутствовавший при этой сцене обер-полицмейстер Н. П. Архаров испугался такой дерзости.

– Не пугайтесь, Николай Петрович, – спокойно сказала ему царица, – уже пятьдесят лет все та же история, я привыкла.

Походив немного и охладев, Строганов опять сел, и игра продолжалась как ни в чем не бывало.

Басин П. В. Екатерина II утверждает план Академии художеств

* * *

Однажды Екатерине II донесли, что у одной из ее любимиц, госпожи де-Рибас, очень трудные роды. Императрица не мешкая, как была, в капоте и без чепца, села в первую попавшуюся карету и помчалась к больной. Там она встретила акушера и осведомилась, каково состояние роженицы. Акушер отвечал, что положение довольно серьезное и необходимо тотчас же принять безотлагательные меры для облегчения страдающей. Услышав это, государыня взяла лежавший на столе передник, быстро подвязала его и направилась в комнату роженицы:

– Пойдем вместе помогать ей; мы здесь теперь не что иное, как люди, обязанные помочь ближнему!

Благодаря стараниям акушера и заботам императрицы госпожа де-Рибас была спасена от смерти.

* * *

Один сенатский регистратор по рассеянности разорвал вместе с другими ненужными бумагами указ, подписанный императрицей Екатериной. Заметив свою ошибку, он пришел в ужас и в отчаянии даже хотел свести счеты с жизнью. Но, одумавшись, регистратор решил отправиться в Царское Село, где находилась тогда императрица. Там он забрался в дворцовый сад и, засев в кустах, с замиранием сердца ожидал появления государыни. Прошло несколько томительных часов, пока громкий лай двух ливреток не возвестил несчастному чиновнику о приближении Екатерины. Регистратор вышел из своей засады на дорожку и стал на колени.

– Кто ты такой? – спросила его императрица.

– Я погибший человек, государыня, – отвечал он, – и только вы одна можете спасти меня.

– Расскажи, что у тебя произошло?

Регистратор подал ей разорванные куски указа и честно сознался в своей рассеянности и неосторожности.

– Ступай сейчас домой, – сказала царица, – и будь завтра на этом месте в этот же самый час.

Вечностью показалось чиновнику время до назначенного срока. Он заранее пришел в сад. Наконец появилась Екатерина. Она подошла к несчастному и протянула ему бумагу:

– Возьми, вот тебе другой указ; беда твоя миновала; отправляйся скорее в типографию, – сказала Екатерина. – Да смотри, никому не сказывай об этом происшествии, иначе тебе достанется от обер-прокурора.

* * *

Екатерина II терпеть не могла шутов, но держала около себя одну женщину, частично исполнявшую эту функцию. Ее звали Матрена Даниловна, она жила во дворце на полном довольствии, имела право в любое время входить к государыне, называла ее сестрицей, передавала царице городские новости и слухи. Иногда Екатерина прислушивалась к ее мнению. Однажды Матрена Даниловна начала плохо отзываться об обер-полицеймейстере Рылееве.

– Знаешь ли, сестрица, – внушала она императрице, – все им недовольны; говорят, он большой взяточник.

На другой день Екатерина сказала Рылееву:

– Никита Иванович! Пошли-ка Матрене Даниловне что-нибудь из зимних запасов твоих; право, только не говори, что это я присоветовала.

Рылеев не понял, для чего это нужно, но совет исполнил и отправил к Матрене Даниловне несколько свиных туш, индеек, гусей и прочей снеди. Все это было принято очень даже благосклонно. Через некоторое время императрица сама начала в присутствии Матрены Даниловны дурно отзываться о Рылееве и даже выразила намерение сменить его.

– Ах, нет, сестрица, – поспешила возразить Матрена Даниловна, – зря я на него наговаривала: все уверяют, что он человек добрый и честный.

– Понятно, – ответила императрица с улыбкой, – тебе, должно быть, нашептали это его гуси и утки. Помни же, я не люблю, чтобы при мне порочили людей без основания. Прошу вперед быть осторожнее.

* * *

Однажды статс-секретарь Козицкий был с докладом у Екатерины II. Вдруг из соседней комнаты раздался сильный шум – там придворные вздумали играть в волан, да так шумно, что своим криком и смехом заглушали слова докладчика.

– Государыня, не прикажете ли прекратить шум? – спросил Козицкий.

– Нет, не нужно, – отвечала Екатерина, – мы здесь судим о делах, а там забавляются, не будем нарушать их удовольствия. Читайте только громче.

Лампи-старший И. Б. Екатерина II

* * *

Однажды, занимаясь, как обычно, после обеда делами, Екатерине понадобилась какая-то справка. Она позвонила в колокольчик, но на призыв ее никто не явился. Государыня встала, вышла в комнату, в которой всегда находились дежурные чиновники, и увидела, что они играют в карты и даже не замечают появления государыни.

– Сделай одолжение, – сказала она одному из играющих, – сходи справиться по этой записке, а я между тем поиграю за тебя, чтобы не расстроить вашей игры.

Императрица села на место этого чиновника и продолжала за него игру, пока тот ходил по ее поручению.

* * *

– Никогда не могла понять, какая разница между пушкою и единорогом, – сказала как-то Екатерина II какому-то генералу для поддержания разговора.

– Разница большая, сейчас доложу вашему величеству. Вот, извольте видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе, – объяснил бравый генерал.

– А, теперь понимаю, – сказала тактично императрица.

* * *

Екатерина не скупилась на приветливые слова для окружающих. Однажды она по рассеянности трижды спросила у одного и того же старого моряка: «Какая нынче погода? Кажется, сегодня довольно холодно». И тот трижды ответил: «Никак нет! Тепло, Ваше Величество!», необыкновенно гордясь тем, что трижды подряд возразил самой императрице, а после хвастал:

– Уж как вам угодно, но я за правду стою насмерть!

* * *

Однажды графу Александру Николаевичу Самойлову, награжденному орденом Георгия 1-й степени за особое мужество, пришлось по какому-то делу приехать во дворец и ждать выхода Екатерины II. Однако там его оттеснила толпа придворных и генералов, впереди которых ему, полковнику, стоять было не по чину. Когда Екатерина наконец вышла и заметила Самойлова, она, обращаясь к нему, сказала:

– А, граф Александр Николаевич! Проходите ближе! Ваше место – здесь, впереди, как и на войне!

* * *

Старый генерал Федор Михайлович Шестаков за 40 лет службы так ни разу и не был в Петербурге и приехал туда впервые уже после отставки, за получением необходимых для пенсии документов. Секретарь Екатерины II представил Шестакова императрице, которая любила награждать заслуженных чиновников и военных. Увидев впервые Шестакова, Екатерина удивилась, так как полагала, что знает всех своих генералов, и заметила:

– Как же так случилось, Федор Михайлович, что я до сих пор ни разу вас не видала?

– Да ведь и я, матушка-царица, тоже вас не знал, – сказал старик.

– Ну, меня-то, бедную вдову, где же знать! А вы, Федор Михайлович, все же генерал! – отвечала с улыбкой государыня.

* * *

Графиня Браницкая заметила, что Екатерина II берет нюхательный табак левой рукой, и спросила:

– А отчего же не правой, ваше величество?

На это Екатерина ей ответила:

– Я как царь-баба, часто даю целовать правую руку и нахожу непристойным всех душить табаком.

* * *

Когда Екатерина, будучи еще невестой Петра Федоровича, направлялась в Петербург, по пути остановилась в Риге, где ее уже ожидал посланный Елизаветой Петровной генерал-майор Юрий Юрьевич фон Броун. Пятнадцатилетняя Екатерина милостиво приняла его и попросила беспристрастно и открыто описать умы, достоинства, пороки, характеры и связи всех известных Броуну придворных, обещая за то вечное свое расположение. Броун честно все рассказал и действительно до конца своих дней пользовался расположением императрицы.

* * *

Екатерина II была очень храброй женщиной. Сама о себе она однажды сказала: «Если бы я была мужчиной, то была бы убита, не дослужась и до капитанского чина».

Аргунов И. П. Екатерина II

* * *

Императрица Екатерина II была недовольна некоторыми недружественными высказываниями против России в британском парламенте. В это время английский посол просил у нее аудиенции. Екатерина согласилась. Когда посланник вошел в царский кабинет, собачка императрицы с сильным лаем бросилась на него.

– Не бойтесь, милорд, – сказала императрица, – собака, которая лает, обычно не способна укусить и потому неопасна.

* * *

27 февраля 1782 года игумен Никольского монастыря, расположенного во Владимирском наместничестве вблизи уездного города Шуя, сообщил императрице Екатерине, что крестьянин Федор Васильев с женой за 40 лет брака родили 69 детей – 16 двойняшек, 7 тройняшек и 4 четверни. Особо примечательно, что только двое из 69 детей умерли в детстве, остальные были крепкими и здоровыми. Екатерина очень заинтересовалась таким чадообильным семейством, приняла Васильевых во дворце, щедро их одарила и впоследствии принимала участие в их судьбе.

* * *

Французский просветитель Дени Дидро, который в 1773–1774 годах по приглашению Екатерины II жил в Петербурге, как-то в беседе с императрицей восхищался ее глубокими знаниями по разным предметам. На это Екатерина ответила:

– И это не удивительно: у меня были хорошие учителя – несчастье и одиночество.

* * *

В одной из своих лекций В. О. Ключевский говорил, что Екатерина II была образованной женщиной, но при этом никак не могла сладить с русским языком. Она могла в одном русском слове, состоящем из трех букв, сделать четыре ошибки: вместо «еще» государыня писала «исчо».

* * *

Однажды камердинер Попов, которого императрица Екатерины особенно ценила за честность, сказал ей, что крестьяне одной из деревень собрали шестнадцать тысяч рублей для того, чтобы он смог купить всю деревню вместе с мужиками у одного помещика.

– Ты мне напомни, когда станешь покупать деревню, – сказала Попову Екатерина, желая помочь ему в этом деле.

Через некоторое время она спросила Попова:

– Что же твоя деревня?

И он ответил, что дело оказалось спорным, и судьи пока не знают, чью сторону следует принять.

– Раз так, – сказала Екатерина, – то я запрещаю тебе производить тяжбу, потому что судьям известно, что ты один из моих приближенных, и поэтому дело, скорее всего, решат в твою пользу.

* * *

Екатерина II часто награждала и благодарила многих военных и статских, причем любила делать это публично.

– Ваше Величество, – заметил ей однажды бельгийский принц Шарль Жозеф де Линь, – кажется, вы всегда довольны своими подданными?

– Нет, принц, – ответила Екатерина, – я далеко не всегда бываю ими довольна. Но я хвалю обычно вслух, а браню потихоньку и с глазу на глаз.

* * *

В эпоху Екатерины II внешнеполитическое положение Российской империи заметно укрепилось, успехи России закрепили за ней статус мировой державы. Иностранные аналитики ломали голову, кто на самом деле управляет Россией и как велик кабинет этих правителей. Принц де Линь, хорошо знавший российскую действительность, говорил об этом так: «Петербургский кабинет совсем не так огромен, как заключает о нем Европа, он весь помещается в одной голове Екатерины».

* * *

Как-то раз русский посол при дворе Фридриха Великого доложил Екатерине, что прусский король рассказывает всем о нездоровье императрицы. Тогда Екатерина прокомментировала это так: «Мне уже давно известно, что прусскому королю очень нравится выдавать меня за больную, и это ясно доказывает, что он сам очень болен, потому что здоровый человек никогда не интересуется и не занимается болезнями другого».

Эриксен В. Портрет Екатерины II в кокошнике

* * *

Екатерина II закрывала глаза на воровство среди ее челяди. Сенатор, действительный камергер, обер-шенк Александр Александрович Нарышкин рассказывал своим друзьям историю, как один знакомый донимал его просьбами пристроить в дворцовую прислугу, все равно куда, хоть за канарейкой смотреть. На недоумение камергера проситель отвечал: «Пусть невелика должность, но будет чем прокормить и себя, и семейство».

* * *

Как-то раз Екатерина позвонила, но никто из ее прислуги не явился. Императрица направилась из кабинета в уборную, прошла дальше и в одной из задних комнат заметила, что истопник торопливо увязывает толстый узел. Увидев Екатерину, он оробел и упал перед нею на колени.

– Что это ты тут делаешь? – спросила она.

– Не губите, матушка-государыня, простите меня! Я отдежурил мою неделю и собрался домой. Да решил прихватить добро из дворца вашего величества. Тут и жаркое, и пирожное, несколько бутылок пивца и несколько фунтиков конфет для моих ребятишек.

– А как же ты собирался отсюда выйти?

– Так вот здесь, по этой лестнице.

– Нет, здесь не ходи, тут стоит охрана, и я боюсь, что детям твоим ничего не достанется. Возьми-ка свой узел и иди за мною.

И Екатерина вывела вора через залы на другую лестницу, сама отворила дверь и сказала:

– Ну, теперь ступай с Богом к своим ребятишкам!

* * *

Однажды, будучи в Царском Селе, императрица проснулась ранее обыкновенного, вышла на дворцовую галерею и увидела, как поспешно грузят на телегу казенные съестные припасы. Екатерина долго наблюдала эту работу, незамеченная служителями. Наконец императрица крикнула им:

– Что вы делаете? Вы, кажется, нагружаете вашу телегу казенными припасами?

– Виноваты, Ваше Величество, – отвечали слуги в страхе, падая ниц.

– Чтоб это было в последний раз, – сказала императрица строго, – а теперь уезжайте скорее, чтобы вас не увидел обер-гофмаршал, а то вам будет несдобровать.

* * *

В другой раз, гуляя по саду, Екатерина увидела, что лакеи несут из дворца на фарфоровых блюдах фрукты. Чтобы не встретиться с ними, императрица повернула в сторону, а сопровождающим ее придворным сказала:

– Хоть бы блюда мне оставили.

* * *

После воцарения Екатерины II Херасковы и Трубецкие оказались в опале и переехали подальше от столицы – в московскую усадьбу. Там два семейства жили долгие годы в одном доме, при этом главы семей были сводными братьями и добрыми приятелями. По этому поводу императрица Екатерина крайне изумлялась и не раз говаривала публично:

– Не удивляюсь, что братья между собою дружны, но вот что для меня удивительно, как бабы столь долгое время уживаются между собою.

* * *

Один очень пожилой сенатор, князь Василий Иванович Жуков, мечтал получить «голубую кавалерию», как тогда называли орден св. апостола Андрея Первозванного, и очень просил об этом Екатерину. Императрица не отказала. После получения ордена и представления Екатерине князя спросили, что сказала ему государыня.

– Очень хорошо меня приняла и милостиво отнеслась, сказав: «Вот, Василий Иванович, только живи, до всего доживешь», – гордо отвечал князь.

* * *

При императрице Екатерине в эрмитажных собраньях завели специальный ящик, куда собирались штрафы за вранье. Всякий изобличенный врун обязан был опустить в ящик 10 копеек медью. Казначеем этой копилки был князь Безбородко, который собранные деньги раздавал бедным. В Эрмитаж часто приходил один придворный – ужасный лгун. Казначей был начеку и после каждой произнесенной небылицы подходил к этому придворному за штрафом. Однажды Безбородко сказал императрице:

– Матушка-государыня, этого господина не надобно бы пускать в Эрмитаж, а то он скоро совсем разорится.

– Пусть приезжает, – возразила Екатерина, – мне дороги такие люди; после твоих докладов и после докладов твоих товарищей я имею надобность в отдыхе; мне приятно изредка послушать и вранье.

– О, матушка-императрица, – сказал Безбородко, – если тебе это приятно, то пожалуй к нам в первый департамент правительствующего Сената: там то ли ты услышишь!

Левицкий Д. Г. Екатерина II Алексеевна в виде законодательницы в храме Богини Правосудия.

* * *

Л. А. Нарышкин и А. С. Строганов жили на широкую ногу: у них чуть ли не каждый день устраивались праздники, фейерверки, концерты, в их домах собирались богатые коллекции картин, посуды, редких книг. При этом вельможи всегда раздавали щедрую милостыню, поддерживали нуждающихся, выплачивали многим бедным семьям пансионы. Императрица Екатерина II в шутку часто говорила: «Два человека у меня делают все возможное, чтоб разориться, и никак не могут!»

* * *

Елагин Иван Перфильевич был известен не только как автор сочинения «Опыт повествования о России до 1389 года» и директор придворного театра, но и как большой любитель прекрасного полу. Будучи уже в летах, Иван Перфильевич в гостях у любимой артистки вздумал делать пируэты перед зеркалом и повредил себе ногу. Об этом была информирована государыня Екатерина. Она позволила Елагину приезжать во дворец с тростью и даже сидеть в ее присутствии. Однажды на торжественном приеме во дворце в честь Суворова виновник торжества обратил внимание на то, что в то время, как все стоят, один Елагин продолжает сидеть.

– Не удивляйтесь, граф – сказала Екатерина полководцу, – что Иван Перфильевич встречает вас сидя: он ранен, только не на войне, а у актрисы, делая прыжки!

* * *

В 1793 году Яков Борисович Княжнин за трагедию «Вадим Новгородский» выслан был из Петербурга. Вскоре обер-полицмейстер Никита Иванович Рылеев, докладывая Екатерине о прибывших в столицу, назвал в их числе Княжнина.

– Вот как исполняются мои повеления! – рассердилась императрица. – Ступай, узнай поточнее.

После проверки императрице доложили, что, оказывается, в город прибыл не Княжнин, а бригадир Князев. С тех пор, встречая Рылеева, Екатерина часто повторяла:

– Как же так, Никита Иванович, ты не мог отличить князя от княжны?

* * *

У императрицы Екатерины скончалась любимая собака по кличке Томсон. Она велела графу Брюсу распорядиться, чтобы с собаки содрали шкуру и сделали чучело. Граф Брюс приказал об этом обер-полицмейстеру Никите Ивановичу Рылееву. Рылеев, будучи не очень сообразительным, отправился к богатому и известному в то время банкиру по фамилии Томпсон и передал ему волю императрицы, заверив, что сам лично никаких претензий к нему не имеет, но, мол, приказ есть приказ. Банкир, естественно, не согласился и потребовал от Рылеева более подробных объяснений. Рылеев вернулся к императрице, чтобы уточнить ее распоряжение, и только тогда все, к счастью, выяснилось.

* * *

Как-то раз императрица Екатерина, выезжая из Петербурга в Царское Село, приказала обер-полицмейстеру Рылееву, чтобы он в случае чрезвычайных ситуаций в столице приезжал к ней с докладом. Однажды Рылеев ночью поднял любимицу императрицы Марьи Перекусихину с требованием немедленно разбудить государыню, потому как он должен доложить ей о важнейшем государственном деле. Рылеева допустили в спальню, где он бойко доложил о случившемся на одной из отдаленных улиц Петербурга пожаре, где сгорело три мещанских дома ценою 1000, 500 и 200 рублей. Екатерина усмехнулась и сказала:

– Как вы глупы, однако. Идите и не мешайте мне спать.

* * *

Английский посланник лорд Витворт подарил Екатерине II огромный телескоп, которым она очень заинтересовалась. Допущенные к телескопу придворные, желая угодить государыне, стали наводить прибор на небо и наперебой уверять, что довольно ясно различают на Луне горы.

– А я не только вижу горы, но даже лес, – сказал генерал С. Л. Львов, когда очередь дошла до него.

– Вы меня интригуете, – произнесла Екатерина, поднимаясь с кресел.

– Торопитесь, государыня, – продолжал Львов, – уже начали рубить лес; вы не успеете подойти, а его и не станет.

Левицкий Д. Г. Екатерина II

* * *

Однажды в присутствии Екатерины Павел Петрович читал депеши из революционной Франции. В негодовании он воскликнул:

– Я бы давно все прекратил пушками!

– Ты кровожадный дурак! Разве ты не понимаешь, что пушки не могут воевать с идеями? – спокойно отвечала императрица.

* * *

Как-то раз, когда Екатерина II с Екатериной Дашковой и императорской свитой ехала по Петергофской дороге, одна из запряженных в царскую карету лошадей потеряла подкову. Суеверная императрица тут же распорядилась построить для своей фаворитки особняк в форме подковы – символа счастья. Здание было построено и стало называться «Дачей Дашковой». А в 1975 году в этом доме открылся Дворец бракосочетаний и регистрации рождений.

* * *

Когда знаменитый «Медный всадник» находился еще в мастерской, к Фальконе пришел известный актер Бахтурин с друзьями. Памятник Петру Великому произвел на гостей огромное впечатление. Бахтурин произнес: «Подлинно, братцы, можно сказать, что богиня богу посвящает». Фальконе запомнил эту мысль и предложил сделать на памятнике такую надпись: «Петру Первому воздвигла Екатерина Вторая». Екатерина вычеркнула слово «воздвигла», оставив лаконичное: «Петру Первому – Екатерина Вторая». Тем самым императрица подчеркнула свое непосредственное преемство дела Петра и вычеркнула из истории всех «промежуточных» российских правителей.

* * *

Барон Александр Иванович Черкасов был приближенным Екатерины, в Царском Селе для него имелись специальные комнаты. Черкасов был большим любителем музыки и держал в этих комнатах инструменты и ноты. Однажды Черкасов приказал обрубить ветви деревьев, которые сильно разрослись и мешали солнечному свету. Его пожелание исполнили. Заметив обрубленные ветви, Екатерина сильно рассердилась. Когда барон приехал в Царское Село в следующий раз, он застал все свои инструменты расстроенными, а ноты – перепутанными. Черкасов был очень раздосадованным и сказал об этом Екатерине. Екатерина со смехом объяснила барону:

– Теперь вы понимаете, как досадно видеть беспорядок в любимых вещах, и научитесь быть осмотрительней.

* * *

В 1875 году, спустя почти 80 лет после кончины Екатерины, исследователи литовско-польской нити генеалогии русских царей выяснили, что по материнской линии Екатерина II происходила от брата Александра Невского Ярослава Ярославовича Тверского. Видимо, не случайно бывшая ангальт-цербстская принцесса Фике чувствовала себя русской, верой и правдой служила своей новой Родине, считала себя членом династии Романовых и преемницей Петра Великого, а своей бабкой называла не Альбертину Фредерику Баден-Дурлахскую, а Екатерину I.

* * *

12 октября 1779 года в Эрмитажном театре давали комедию Мольера. Когда героиня воскликнула: «Что женщина в тридцать лет может быть влюбленною, пусть! Но в шестьдесят?! Это нетерпимо!», присутствовавшая в театре Екатерина II вскочила с места со словами «Эта вещь глупа, скучна!» и выбежала из зала. Настроение пятидесятилетней императрицы, по-прежнему окружающей себя молодыми фаворитами, на некоторое время было испорчено.

* * *

Екатерина II внимательно следила за развитием революционных событий во Франции и покровительствовала французским эмигрантам. Императрица говорила по этому поводу:

«Знаете ли, что будет во Франции, если удастся сделать из нее республику? Все будут желать монархического правления! Верьте мне, никому так не мила придворная жизнь, как республиканцам!»

Шибанов М. Екатерина II в дорожном костюме

* * *

Однажды, гуляя по Царскосельскому парку, Екатерина II заметила белую розу удивительной красоты. Императрице решила подарить ее любимому внуку Александру, когда он приедет навестить бабку. Чтобы цветок никто не срезал, императрица распорядилась поставить у куста часового. Вскоре Екатерина совершенно забыла о розе, но начальник караула на всякий случай сделал пост у розового куста постоянным. Время шло, ушли из жизни и Екатерина, и Александр, а пост оставался. Только при Николае I он был отменен за ненадобностью.

* * *

Екатерина II, будучи великой княгиней, часто приезжала вместе с мужем Петром Федоровичем в имение А. Г. Разумовского Гостилицы. Здесь летом они чуть не погибли. После ужина супруги отправилась ночевать в специально отведенный для них «Чайный домик». Ночью домик рухнул, задавив всю ночевавшую на первом этаже челядь и придворных. Великокняжескую чету спас сержант гвардии Левашов, случайно оказавшийся неподалеку. Увидев, что дом рушится, он бросился на второй этаж, выломал двери и буквально на руках вынес будущую императрицу. Как оказалось, причиной обрушения были недостатки конструкции и обычное русское головотяпство. Домик строили наскоро, и в сенях вместо балок для поддержания второго этажа использовали двенадцать бревен. Управляющий, узнав, что в Гостилицы едет сам великий князь с супругой, велел бревна убрать, дабы они не портили внешний вид. Разумовский был в отчаянии и даже хотел застрелиться, но, как иронически заметила Екатерина, «вероятно, ему помешали».

* * *

В 1788 году шведский король Густав III начал войну против России в очень неблагоприятный для нее момент. Русская армия вела бои на юге, и столица оказалась слабо защищенной. Генеральное сражение на море произошло недалеко от Петербурга, у острова Гогланд. В Зимнем дворце слышны были пушечные выстрелы. В письмах Потемкину Екатерина называла себя человеком, понюхавшим пороху. Потемкин, восхищаясь «неустрашимой твердостью» Екатерины, услышал в ответ:

– Русская императрица, у которой за спиной шестнадцать тысяч верст и войска, в продолжение целого столетия привыкшие побеждать, не может, без унижения своего достоинства, не выказывать неустрашимой твердости.

* * *

В 1787 году императрица Екатерина II, возвращаясь в Петербург из путешествия на юг, проезжала через Тулу. В это время в связи с неурожаем в Тульской губернии были чрезвычайно высокие цены на хлеб, и народ сильно бедствовал. Тогдашний тульский наместник, генерал Кречетников, решил скрыть от императрицы реальную обстановку во вверенном ему крае. Он распорядился собрать со всей губернии стада скота и табуны лошадей, расставив их по пути следования императрицы, а жителям окрестных деревень встречать государыню с песнями, в праздничных одеждах, с хлебом и солью. Екатерина осталась очень довольна и поблагодарила Кречетникова за службу.

– Спасибо вам, Михаил Никитич; я нашла в Тульской губернии то, что желала бы найти и в других.

Однако Кречетников был не в ладах с обер-шталмейстером Л. А. Нарышкиным, который сопровождал императрицу и пользовался особым ее расположением. На следующий день по приезде государыни в Тулу Нарышкин явился к ней рано утром с ковригой хлеба, воткнутой на палку, и двумя утками, купленными им на рынке. Изумленная Екатерина спросила его:

– Зачем вы это принесли, Лев Александрович?

– Я принес вашему величеству тульский ржаной хлеб и двух уток, которых вы жалуете, – отвечал Нарышкин.

Императрица, догадавшись, в чем дело, спросила: почем за фунт покупал он этот хлеб?

Нарышкин доложил, что платил за каждый фунт по четыре копейки.

– Быть не может! Это неслыханная цена! Напротив, мне донесли, что в Туле печеный хлеб не дороже копейки.

– Нет, государыня, это неправда, – отвечал Нарышкин, – вам донесли ложно.

– Удивляюсь, – продолжала императрица, – как же меня уверяли, что в здешней губернии был обильный урожай в прошлом году? Значит, Михаило Никитич меня обманул.

Вызванный к императрице Кречетников честно сознался в обмане и искренне повинился.

Видя его раскаяние, Екатерина смягчилась и сказала:

– Надобно поскорее помочь этому горю, чтоб не случилось большой беды.

Она отказалась от бала, который в тот день готовило в честь нее тульское дворянство, сказав:

– Могу ли я принять участие в бале, когда, может быть, многие здешние жители терпят недостаток в хлебе.

Государыня немедленно распорядилась принять меры по обеспечению народного продовольствия в Тульской губернии и пожертвовала значительную сумму денег.

Боровиковский В. Л. Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке

* * *

Однажды Екатерине II подано было прошение одного флотского капитана разрешить ему брак с негритянкой. Екатерина разрешила, но это ее позволение вызвало осуждение среди многих православных, считавших такое бракосочетание греховным. Тогда Екатерина ответила на это так:

– Сие есть не более чем честолюбивый политический замысел против Турции: я хотела этим торжественно ознаменовать бракосочетание русского флота с Черным морем.

* * *

Однажды Суворов был приглашен к обеду во дворец. Граф оживленно беседовал, но при этом не касался ни одного блюда. Заметив это, Екатерина поинтересовалась о причине отсутствия у него аппетита.

– Он у нас, матушка-государыня, великий постник, – отвечает за Суворова Потемкин, – ведь сегодня сочельник, он до звезды есть не станет.

Императрица понимающе улыбнулась и, подозвав пажа, пошептала ему что-то на ухо. Паж ушел и через минуту вернулся с небольшим футляром.

– Примите, граф, за службу, – сказала императрица, достала из футляра бриллиантовую орденскую звезду и вручила ее Суворову, прибавив:

– Надеюсь, теперь вы уже сможете разделить с нами трапезу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.