2. Vis et vir (сила и мужество)
2. Vis et vir (сила и мужество)
С сильным не борись,
С богатым не судись,
С коммунистом не спорь.
Народная мудрость
"Единым Патриаршим словом Вы в силах прекратить беззаконие"[57].
— Так ли?
— Выступи! Протестуй!
Протест есть лояльная форма политической борьбы. Первый ее шаг. Протест предполагает стоящую за его спиной силу. Пятьсот "серьезных предупреждений" Китая вызывают смех.
Первый шаг имеет смысл, если собираешься идти дальше. Одиночные протесты раздавались не раз, но принципиальных последствий для дела не имели. Советское государство, не вслушиваясь в содержание, карало авторов. Выступили два московских священника. Указали на грубые нарушения советских законов советским правительством. С тех пор прошло десять лет. Оба московских священника лишены права служить. А советское правительство продолжает нарушать законы о религиозных культах с прежней настойчивостью. Выступил архиепископ Ермоген с присущим тактом и твердостью. Заточили в монастырь руками архиереев, и эхо смолкло. Любое возражение Советское государство рассматривает как враждебный выпад. Любое заявление о неправомерных действиях центральной или местной власти и даже простая констатация такого факта квалифицируется как клевета на советский строй. Во время процесса над священником Адельгеймом в Ташкенте судья Любанова спросила:
— Подсудимый, Вы разделяете мнение авторов "Письма" о том, что в период 1960—1964 гг. Советская власть закрывала храмы и семинарии?
— В 1959 году я закончил Киевскую Духовную Семинарию. Сейчас она закрыта.
— Секретарь, запишите: подсудимый разделяет клеветнические измышления авторов "Письма".
При такой постановке вопроса любое несогласие квалифицируется как преступление по ст. 190 Прим. УК. Это диалог с глухонемым. Ты ему доводы, а он мычит.
Инициативу, которая исходит сверху, легко погасить. Если патриарх заявит протест от своего лица, протест ничего не изменит. Если патриарх захочет круто повернуть курс церковной политики административной властью, он может натолкнуться на открытое неповиновение архиереев. Его низложат, поставят сговорчивого.
Система управления на каком?то этапе становится саморегулирующейся, наделенной волей и собственным характером. В ней нет духа, нет личности. Она порабощает и заставляет личности, связанные с ней, выражать ее волю и характер. Система опрокидывает, растаптывает и извергает все противящееся ей: "государство есть машина для угнетения", — констатирует основатель Советского государства. Один человек не способен изменить ход машины. Как бы высоко он ни стоял, машина сомнет его. Патриарх — только звено системы, называемой "Московская патриархия".
Голос Патриарха авторитетнее любого голоса, который раздавался до сих пор. Но Советская власть с ним справится. Справились с Венгрией и ГДР. Справились с Чехословакией и Польшей. С суверенными государствами поступили как с бунтовщиками. И Запада не постеснялись. Да и не может Запад оказать никакой помощи. Только посочувствовать. Международное право не позволяет ни одному государству вмешиваться во внутреннюю жизнь другого. Конечно, мы не прочь вильнуть либеральным хвостиком перед Западом. Но авторитет внушаем оскаленной пастью. Если голос Патриарха не станет голосом всей Церкви, его ждет участь мыльного пузыря.