Глава 7: Роб Бенуа

Глава 7: Роб Бенуа

Один из важнейших навыков профессионального реслера это умение принимать бампы, или попросту говоря падать. Существуют задние, боковые и передние бампы (вспомните, как любит плюхаться Рик Флэр) (наивный Кристофер не догадывается о существовании БАМПОВ НА ШЕЮ - прим. Дарклайта). Один чувак, из нашей группы в Лагере, упал на живот, сполз с ринга, и ушёл. Мы его больше никогда не видели. Необходимо было падать снова и снова, множество раз, что, конечно, не могло не приводить к болезненным ощущениям на утро. Поднимаясь с кровати, я очень осторожно опускал на пол сначала одну ногу, потом другую и медленной вставал. Я не чувствовал себя 19-летним парнем, скорей 60-летним стариком. Мне пришлось стать пионером в области использования мешочка с косметическими шариками в штанах для непосредственной защиты, повреждённой задницы. Еще у меня постоянно болели пятки, потому что при падении они ловили удар в первую очередь. Пятки все время ныли, порой было очень сложно ходить - времени на восстановление практически не было. Однако о том чтобы сдаваться не было и речи, так что я как мог, зализывал раны и продолжал тренировки на следующий день.

Несколько недель спустя мы наконец-то научились правильно отталкиваться от канатов. Секрет был в том, чтобы, рассчитав пересечь ринг в четыре шага, повернутся на левой ноге, правой рукой ухватиться за канат, опереться спиной и оттолкнуться от него с поднятой правой ногой. Мы продолжали практиковаться, пока спины абсолютно всех участников не покрывались сочными синяками. Мы делали кувырки из одного угла в другой, чтобы прочувствовать ринг. Все это очень помогло нам получить первоначальное представление о том, как нужно выстраивать матч. Тем не менее, в будущем я встретил кучу реслеров, у которых это представление отсутствовало напрочь.

Экшн Центр стал убежищем для безработных реслеров, которые считали себя дерьмом, только потому, что выходили на ринг пару раз. Меня эти парни не впечатлили совершенно - раньше я о них никогда не слышал, к тому же подавляющее большинство из них пребывало в ужасной физической форме, как собственно и многие ребята из моей группы.

Однажды вечером в зал зашел парень, которого я сначала принял за уборщика. Популярную, на то время, причёску дополняли очки, с очень толстыми линзами, усы (такие обычно бывают у порно-актеров) и достаточно внушительный пивной мамон. Я был неприятно удивлен, когда Эд подозвал меня и Лэнса и сообщил, что этого парня зовут Боб Паппетс, он реслер, промоутер, и мы будем работать под его руководством.

Промоутер? Этот мужик с внешними данными Марка Борчардта (американский независимый режиссер - прим. S_A), собравшегося на церковный пикник был промоутером??? Мое воображение заработало с бешеной скоростью, прикидывая все потенциальные места, в которые он может меня отправить выступать. Я спросил его, где он проводит свои шоу, и с тревогой ожидал, что сейчас он ответит "Эдмонтон", или "Ванкувер", или "Москва", или...

- Иннисфэйл

Иннисфэйл? Иннисфэйл был богом забытой крошечной фермой в двух часах езды от Калгари. Я почувствовал запах пива в его дыхании, а он продолжал. "Я регулярно организовываю шоу, и хотел бы использовать вас парни". Затем он повернул свои очки в мою сторону и произнес: "Ты похож на Криса Бенуа. Я хочу представить тебя как его брата, Роба Бенуа".

Мне понравилось то, что я напомнил ему Криса Бенуа, потому как я был в восторге от того, как этот парень боролся в Стэмпиде. Поэтому я собирался выжать из Роба Бенуа всё, что только можно было в данной ситуации.

Постепенно начали показываться остальные реслеры, работавшие на Паппетса. Тут был парень по имени Ли Бэрекай (произнесите это быстро), который отыгрывал гиммик гея-пианиста и обладал как будто специально подобранным под этот образ телом. Я встретил Брета Комо выступавшего за WFWA в Виннипеге. Мне казалось, что любой, кому удается пробиться на национальное ТВ, становится богатой суперзвездой, так что моментально зауважал Брета. Однако я заметил, что практически все у Паппетса от Комо до Брэда Янга были маленькими. Очень вдохновлял тот факт, что многие из этих опытных реслеров были размером с меня. Все те слова, которые я слышал, когда люди мне говорили "Ты слишком мал, чтобы стать реслером" были разбиты в пух и прах.

Август 1990. Поднял Ленса на Горилла Пресс Слем. Деб за этим наблюдает и думает про мандарины.

Несмотря на советы от профессионалов, человеком, у которого я больше всего учился, был Лэнс. Он был великолепным атлетом и таким же большим фанатом реслинга как я. Поэтому мы ежедневно в поте лица трудились на тренировках. Кроме того, он был моей полной противоположностью в характере. Я был шумным и дружелюбным, в то время как Лэнс - молчаливым одиночкой. Однако мы прекрасно ладили во многом еще и потому, что практически все остальные парни по сравнению с нами жутко лажали. Мы были единственными, кто прогрессировал и рос в мастерстве. Мы поняли, что если бы одного из нас не было в наборе, другой не смог бы достичь успеха в дальнейшем.

Эд прекрасно понимал, что мы были его лучшими студентами. Он ужинал с нами, рассказывал о предстоящих шоу, которые должны были состояться в этих краях, и даже давал нам одним тренироваться на ринге. Вот с этого момента мы по-настоящему начали расти, потому что спокойно могли отрабатывать самые разные вещи без остальных студентов, которые нас только тормозили.

У меня было преимущество перед всеми в самом начале, потому что я уже знал, как правильно проводить бодислэмы и суплексы, делая их в BTWF. Однако Лэнс все схватывал на лету и очень быстро меня нагнал. Пока все остальные по-прежнему практиковались в базовых армдрагах, Лэнс и я уже вовсю проводили друг другу приемы, вроде "Ножниц головы" и "Франкенштайнеров".

Лэнс помогал мне не только физически, но и ментально. Он был настолько хорош, что меня просто бесило, когда он делал что-то лучше. Если он стоял на ринге, а потом сходу запрыгивал на третий канат, это как бы означало, что я тоже должен так сделать. Я был в ярости, когда попробовал и облажался. Он мог сделать идеальный лег-дроп с первого дня пребывания в Лагере, в то время как у меня это не получается по сей день. Каждый раз, когда я пытался это сделать, Лэнс одаривал меня такой презрительной усмешкой, что мне хотелось бросить все, подойти к нему и снести ему челюсть в район затылка. Не было сомнения насчет того, кто был лучшим студентом в классе, и меня это серьёзно задевало.

Примерно через месяц пребывания в школе меня приехал навестить отец. Он понимал, что значит бросить все ради заветной мечты, потому как сам так сделал в 19 лет ради хоккея.

Неважно, что произойдет, я всегда знал - отец на 100% на моей стороне. Я не знаю, что он думал, когда Эд и Брэд растягивали мне промежность, а я вопил как резаный, но он в любом случае уважал мое решение.

Посмотрев на нашу тренировку, он сказал: "Тебе так повезло что Лэнс тоже здесь". Он также считал, что мы были лучшими студентами набора, но ему еще очень нравился Вик, особенно когда тот начал появляться в халате со стетоскопом и отыгрывать гиммик Доктора Любовь.

Когда мы начали отрабатывать короткие матчи с остальными студентами, Лэнс и я красовались, как могли. Лэнс решил, что будет злобным русским, одетым в черную майку с надписью СССР на лямках. Я щеголял в серых гимнастических шортах. Мы погрузились в отработку приемов для "продвинутых студентов". Правда, в основном все движения были позаимствованы у Шона Майклса и Оуэна Харта. Оставшиеся ребята же до сих пор не могли принять простой хип-тосс.

Эд очень много работал с нами над матчами, и если вы когда-нибудь слышали о теории, что некоторые люди гораздо лучше учат, чем выступают, то это точно было про него. Он выходил на ринг как Горный Дикарь Гото, одетый в меховые сапоги и такую же жилетку. Вместе это выглядело так, как будто было сделано из материала, которым накрывают унитазы в туалете. Все что он делал, сопровождалось криком "Хьяяяя!!". Однажды мы провели Доктору Любовь хип-тосс, и когда тот крикнул "Хьяяя!!" у него изо рта вылетел зубной протез. Nuff Said.

"Хьяяя!!!"

В свободное от тренировок время мы с Лэнсом проводили кучу времени за просмотром видео в его комнате. Он притащил в гостинницу Вилли из Онтарио свою коллекцию записей и видеомагнитофон. Он был большим фанатом NWA, в отличие от меня. Однако, очень скоро, я как следует познакомился с работой Рика Флэра, Стинга и Лекса Люгера. Тогда же я заметил разницу между двумя компаниями. NWA предпочитали во главу угла ставить реслинг, в то время как WWF больший упор делали в сторону шоу. Это также хорошая аналогия, если посмотреть на то, как по-разному складывались наши с Лэнсом карьерные пути.

Когда цикл тренировок подошел к концу, Эд и Брэд собрали нас и толкнули речь похожую на ту, что мне выдал Кэтфиш Чарли. От Брэда я услышал новую для себя вещь - на ринге очень многое зависит от более опытного реслера. Он должен решать как будет проходить матч, и что и когда должно быть сделано. Некоторые из наших коротышек отреагировали на эту речь с таким же негативом, как я, когда узнал что реслинг - это не настоящее соревнование.

После собрания мы с Лэнсом отработали десятиминутный матч, который закончился "Бродвеем" (ничьей) на десятой минуте. Чуть позже я случайно подслушал, как Деб сказала с разочарованным взглядом: "Я думала Лэнс выиграет. Он намного лучше Криса". Даже спустя восемь недель тренировок её Ай Кью остался на уровне мандарина. Однако, так или иначе, её слова меня задели, и я продолжал завидовать Лэнсу.

Наш выпуск Лагеря Хартов ничем особо не выделялся. Те, кто дошли до конца, и закончили обучение остались без церемонии, диплома и квадратной шляпы. Им достались только идиотские поздравления и гарантированное туманное будущее. Я гордился тем, что прошел через все это. Теперь пора искать работу.

Часть 3: Вичита и другие интересные места

Я очень переживал по поводу своего будущего, и пока планировал остаться в Калгари и постараться найти здесь работу. К счастью, Эд развеял некоторую неопределенность, разрешив мне, Лэнсу и Виктору продолжать тренироваться в Экшн центре совершенно бесплатно.

Теперь я мог спокойно тренироваться дальше, но это не решало моих финансовых проблем - деньги постепенно заканчивались. У меня была далёкая родня в Окотоксе. От них я узнал о существовании Бев Палко и ее мужа Джерри. Семья Палко жила за городом и искала человека, который мог бы покрасить им забор на заднем дворе. Это, конечно, не самая захватывающая работа в мире, но я был рад и такой возможности и принял предложение.

На следующий день на выезде из Окотокса я увидел нехилый загородный дом-ферму, окруженный чем-то, предположительно напоминающим забор миль в пять длиной. Это был не только дом Палко, но также и ЗАБОР Палко. Вместо того чтобы заняться покраской небольшого заборчика пожилой леди мне предстояло побелить Великую Альбертскую Стену.

Бев встретила меня у дверей и оказалась одной из самых дружелюбных людей, которых я когда-либо видел. Ей было уже за сорок, она обладала заразительным смехом и понравилась мне с самого начала. Она отвела меня в гараж, забитый краской и кистями-роллерами и велела загружаться.

После того как я набил багажник, мне понадобилось пять минут, чтобы переехать поле. Машина тряслась и подскакивала на камнях и норах кротов. У стогов сена паслись коровы, совсем рядом противно ржали лошади, и малютка Крис вдруг осознал, что он больше не в Виннипеге.

Я добрался до конца поля, врубил новый альбом Anthrax и начал красить, красить, красить. Четыре часа спустя я был выжат как лимон, а похвастаться мог только семью футами покрашенного забора. Я только что завершил самый сложный двухмесячный курс тренировок в своей жизни, и теперь меня разжаловали до этого?

Тем не менее, плюсы в покраске забора Палко тоже были. Учитывая тот факт, что практически всё лето я питался в Петро-Кэн (расплачиваясь за еду карточкой своего отца), то когда миссис Палко прокричала что обед готов, мой желудок просто подпрыгнул от радости. Разносолов не было, но в то же время это был один из лучших обедов в моей жизни. Сэндвич с толстым куском ветчины из домашнего хлеба, свежее с пылу-жару хрустящее шоколадное печенье и стакан холодного молока. Это было настолько божественно, что могло с тем же успехом быть приготовлено в Ватикане. Ну или это просто мне так казалось после восьми недель проведенных на бурито и твинки (слоеные пирожные со взбитыми сливками, популярные в США - прим. S_A).

В семье Палко было два сына: Брэд - также очень дружелюбный парень, которого я встретил за обедом и Тайлер, который впоследствии стал для меня как брат. Вы бы так ни за что не подумали, когда мы встретились в первый раз. Ему никто не сказал, что я буду заниматься покраской забора, поэтому паренек очень удивился, когда какой-то непонятный длинноволосый чувак на зеленом драндулете появился на их отдаленной ферме и начал рыться в их гараже.

- Ты должно быть Тайлер - выдал я. После этого мы уставились друг на друга в полнейшей тишине. Это продолжалось, наверное, целую вечность. Наконец он ответил "Угу", а потом вышел за дверь, чтобы спросить своего отца, какого хрена я тут делаю и кто я вообще такой.

Палко воспитывали приемных детей годами, и когда услышали мою историю и поняли, что больше всего на свете я хочу свалить из Вилли, тут же предложили мне свободную комнату в их доме. В обмен на покраску забора разумеется. Я переехал к ним, собираясь остаться месяца на четыре, но в итоге прожил там четыре года. Они стали для меня второй семьей. Неважно насколько туманны были мои профессиональные перспективы - мне всегда было куда вернуться. Оплата не была проблемой, поскольку мне всего лишь надо было платить десять баксов в день и заниматься хозяйственными работами. Поскольку это была ферма, эти работы включали в себя спасение коров отправившихся в путешествие по шоссе, охота на сусликов в поле и закидывание сена в сарай - ничтожная плата за любовь и доброту этих людей, которая помогла мне добиться успеха, и я всегда буду им за это благодарен.

К сожалению, не все в моей жизни продвигалось так же хорошо как ситуация с крышей над головой. В неудачной, во всех смыслах, попытке походить на одного из близнецов Нельсон (на какого именно - Ганнера или Мэттью, точно не знал), я купил упаковку дешевой краски для волос. В итоге моя голова напоминала зажаренную живьем канарейку. Но самому худшему еще предстояло случиться.

Мой друг по имени Шейн Лэновей переехал с семьей в Калгари в то же время, что и я. Переночевав у него, я, в знак благодарности, согласился покосить лужайку, когда мама Шейна вышла из дома и сказала, что мне звонит отец.

Я очень испугался - папа понятия не имел, где я нахожусь. Должно быть, произошло что-то очень плохое, раз ему пришлось так срочно меня разыскивать.

Взяв трубку, серьезный голос отца заставил мое сердце сжаться еще сильней. "Ты должен вернуться домой, немедленно. С мамой произошел несчастный случай". Мое сердце выпрыгивало из груди, когда я спросил, умерла ли она. "Нет, но ты должен приехать прямо сейчас. Она в реанимации и может не дотянуть до завтра".

Отец встретил меня в аэропорту Виннипега, и рассказал, что произошло. Три года назад, после того как мои родители разошлись, мама начала встречаться с новым мужчиной. Как и положено бунтующему подростку, я встретил его очень холодно. Когда он приходил к нам в дом, я всегда старался отделиться от них, так как еще не отошел от потери старой семьи, и не горел желанием обретать новую. Я не мог спокойно смотреть на то, как они встречаются и после нескольких громких ссор с мамой, она, наконец, сказала: "Я не заставляю принимать тебя всё, так как оно есть, но у меня тоже есть личная жизнь, ты должен смирится. Я хочу быть счастлива и надеюсь, что ты тоже этого хочешь".

Я отвозил ее к ее приятелю Дэнни каждую пятницу, и на все выходные машина и дом были в моем полном распоряжении. Неплохая компенсация для подростка, живущего в расколовшейся семье, не правда ли?

Мама попала в реанимацию после ссоры с Дэнни. Все происходило на лужайке перед домом. Она набросилась на него в ярости и неудачно упала прямо на голову. Ее моментально парализовало. Она сказала Дэнни, что не может двигаться, но он не осознал того, что действительно произошло. Денни отнёс её в дом, положил на кровать и ушёл. Только несколько часов спустя он понял, насколько всё серьёзно и наконец-то вызвал скорую помощь.

В последний раз я видел маму, когда она провожала меня в Лагерь Хартов. Это был солнечный июньский день, я отчетливо помню запах летних цветов. В следующий раз я встретился с ней в реанимации, две недели спустя окончания курса. Теперь это был пасмурный день в середине сентября, единственным запахом был отвратительный смрад больничного дезинфицирующего средства. С тех пор каждый раз, когда я оказываюсь в больнице и чувствую его, я мысленно возвращаюсь в тот день.

Я зашел в двери, и, не узнав лежащего человека с распухшим лицом, решил, что попал не в ту палату. Потом я понял, что это лицо моей матери. На нем появилось жалкое подобие улыбки и меня как будто чем-то придавило. Вся тяжелая работа, все пройденные трудности, все мечты стать звездой WWF немедленно испарились, как только я увидел ее на больничной койке. Теперь главным была моя мама, и ничто в мире меня больше не волновало. Я искренне надеюсь, что вам никогда не придется пережить это чувство и увидеть одного из самых близких людей неподвижно лежащих в больничной кровати с медицинским ореолом вокруг головы, затянутым так туго, что можно видеть капельки плазмы (не крови), скатывающиеся по влажному лбу.

Я провел рукой по ее щеке. Это было единственное место, которое она хоть как-то чувствовала. Она посмотрела на меня с еще одной слабой улыбкой. Однако это не помогало скрыть ужас, читавшийся в глазах.

Я вышел из палаты, чтобы немного придти в себя и решить, как же именно я прикончу Дэнни. Я хотел убить его и его детей и это не преувеличение. В коридоре ждал полицейский. Взглянув мне в глаза, он прочитал мысли и остановил меня. Это был огромный мужик с толстыми усами, и я понял, что грубить ему не стоит. Еще я понял, что он хочет мне помочь.

Перед тем как заговорить он долго не думал: "Я сожалею о том, что случилось с твоей матерью, но если ты тронешь этого парня, то отправишься в тюрягу. Если ты сделаешь то, о чем думаешь, то это будет конец сразу трех жизней: его, твоей и твоей матери".

Я не слушал. Он так говорил, как будто есть выбор, но выбора на самом деле не было. Я должен был остановить его. "Закон...". Я перебил полицейского: "На х*й закон. Я убью его". То, что он ответил, возможно, спасло жизнь Дэнни... как и мне.

"Если убьёшь, то попадешь за решетку, и всё. Хочешь загреметь в тюрягу в 19 лет? Подумай, как следует, оно того не стоит. Твоя жизнь закончится, даже не начавшись, и это сделает жизнь твоей матери еще сложнее и несчастнее, чем сейчас".

Где-то в затылке моей головы постепенно начал шевелиться червяк, отвечающий за рациональное мышление. Коп всё сказал правильно. Как бы я не желал организовать небольшую вечеринку с ангелами смерти, это ничего не изменило бы. Мама по-прежнему была бы парализована, а моя жизнь оборвалась бы в самом зародыше. Как я собирался ей помочь, находясь за решеткой? Я прекрасно понимал, что высшие силы от меня также этого не хотят.

Несколько дней спустя до меня наконец-то дошла реальность ситуации. Я был напуган тем, что она может умереть, но потом начал думать каково ей будет, если она выживет. Я надеялся, что мама постепенно начнет двигать руками, ногами, пальцами, хоть чем-нибудь. Каждый вечер перед сном я молился, чтобы случилось чудо, но каждое утро, когда я просыпался, ничего не происходило.

Я каждый день навещал её - мама вела себя мужественно и никогда не позволяла себе выглядеть отчаявшейся в моем присутствии. Её настрой передался мне и я перестал сходить с ума рядом с ней, как раньше. Вот такая и была ситуация: никаких изменений и с этим надо было смириться. Поначалу у меня случались приступы отчаяния, но они заканчивались очень быстро, как только я замечал, как здорово держалась мама.

В голове у меня, тем не менее, царил бардак. Я только что получил подтверждение того, что у меня назначен первый матч в Альберте через пару недель. Но пока не было и речи о том, чтобы оставить маму.

Я уже собирался возвращаться в Виннипег. Но как только у мамы появились силы для того, чтобы разговаривать, она сразу сказала: "Я не хочу, чтобы ты что-то менял. Я хочу, чтобы ты продолжал делать то, что ты делаешь. У тебя есть мечта и ты так близок к ее осуществлению. Я не твоя обязанность".

Когда я начал возражать она ответила: "Ты слишком много трудился, чтобы вот так всё бросить. Я горжусь тобой и не хочу тебя подводить. Я хочу, чтобы ты осуществил свою мечту и был в этом лучшим!"

Насколько слабым было её тело, настолько силен был её дух. Если бы она попросила меня, я бы переехал обратно в ту же секунду, ни говоря ни слова. Но она этого не хотела.

Притом, что мой папа был твердоносым НХЛовским мордоворотом, духовную силу я все же унаследовал от мамы. Она прожила паралитиком 15 лет и все это время - никогда не сдавалась и продолжала бороться. Когда она благословила меня на продолжение занятий реслингом, последним, о чем я вообще мог подумать, так это о том чтобы подвести ее. Ее железная воля передалась мне. Теперь вариант облажаться даже не рассматривался.

Я должен был добиться успеха для нее.