БРАЗИЛИЯ

БРАЗИЛИЯ

Британия — не свободная страна. В этом специальном расследовании «Rapid Eye» расскажет тебе, почему.

«ЧЕЛОВЕК РОЖДАЕТСЯ СВОБОДНЫМ. ЭТО ЕГО ЕСТЕСТВЕННОЕ СОСТОЯНИЕ. ПРАВО ДАННОЕ ЕМУ БОГОМ. НИГДЕ ЭТА ТРАДИЦИЯ НЕ УКОРЕНИЛАСЬ ТАК ГЛУБОКО, КАК В БРИТАНИИ. ЗАЧАСТУЮ, В НАШЕЙ ДОЛГОЙ ИСТОРИИ, МЫ ОСТАВАЛИСЬ ОДНИ ПЕРЕД ЛИЦОМ САМЫХ МОГУЩЕСТВЕННЫХ АРМИЙ МИРА, ЗАЩИЩАЯ НАШУ СВОБОДУ, ПОДЧАС ПРИНОСЯ ОГРОМНЫЕ ЖЕРТВЫ, НО НИ НА СЕКУДУ НЕ СОМНЕВАЯСЬ, ЧТО ЭТО ЦЕНА, КОТОРУЮ СТОИТ ПЛАТИТЬ. СВОБОДА БЫЛА НАШЕЙ СИЛОЙ И НАШИМ ДЕВИЗОМ. МЫ ГОРДАЯ НАЦИЯ ИНДИВИДУАЛИСТОВ. МЫ ПРОЦВЕТАЕМ В СВОБОДЕ».

Избирательная компания «тори», май 1987 года

«Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе»

Джон Донн (1610)

«От имени века запретов, от имени века тайн, от имени века лжи — приветствуем вас!»

Джордж Оруэлл (1948)

Спросите людей, какое главное преимущество жизни в Британии и, без вариантов, всплывет одно слово: «Свобода».

Большинству из нас нравится думать, что мы живем в обществе с более высоким уровнем личной свободы, чем где-либо еще. Все наши промахи и ошибки мы считаем неотъемлемой частью этой свободы, и уверены, что Британия — «великая».

Это абсурдная идея. Несмотря на то, что твердит «Ньюсвик» с подачи «Саатачи&Саатачи», британцы не свободны. Мы никогда не были свободны. И что еще более важно, те немногие свободы, которым мы традиционно радовались в прошлом, теперь сократились до тревожного уровня. Под завесой государственной секретности осуществляются циничные политические маневры, медиа-контроль и социальный контроль общественной апатии.

Посягательства государства на частную, личную жизнь человека, как правило, очень искусны и — вследствие наших условий — просто воспринимались как некая назойливость. Если рассматривать каждое вторжение в отдельности, то создается впечатление, что это не повод для беспокойства, просто небольшое раздражение, которое можно стерпеть без особых мучений. Так это воспринимается д> тех пор, пока личность не отклоняется от принятой обществом линии поведения, если же это происходит, тогда ей придется столкнуться с реальностью и станет очевидно, что общая сумма незначительных вмешательств, несовершенных законов и коррупции представляет собой устрашающее целое. В реальности, лабиринт общественных и законодательных отступлений окружает зерно Личной Свободы, которая, как мы считаем, обходится очень дорого.

Поскольку большинство людей гордо считают себя «нормальными» членами некоего неопределенного большинства, проблемы Свободы — не слишком популярный вопрос для серьезных раздумий. Для большинства он является скорее риторическим. Таким образом, посягательства на гражданские свободы не встречают возражений со стороны большинства. Иногда, посредством ловкого использ>вания новостных СМИ, они как это ни странно, даже превозносятся, их преподносят публикеРкак неотъемлемую часть законов, Рделающих наше общество более безопаснымЬ более здоровым и подходящим для жизни. Такие изощренные приемы контроля являются следствием обширной практики. В этой области лишь очень немногие нации столь же опытны или столь же искушены, как британцы. И эта возможность — возможность поддерживать угнетение людей боле? выигрышна, чем предоставление людям большей свободы, вот, что на самом деле делает Британию «великой».

В Британии никогда не было полномасштабной революции, лишь некая умело созданная смесь из хитростей и убеждений, приправленная либеральными словечками, такими как «Демократия», «Правосудие» и «Патриотизм» — контроль государства представлялся, как практическая необходимость. Попросту говоря, здесь никогда не было ничего достаточно осязаемого, против чего можно было бы восстать. В этом веке в стране не было ни откровенной диктатуры или коррупции, как например, в случаях с Гитлером, Сталиным, Маркосом, то, что могло бы ассоциироваться с угнетением и стать мишенью, на которую можно было бы направить революционные действия (хотя, любопытно отметить, что единственным премьер-министром в мирное время, на которого было совершено серьезное покушение, была Маргарет Тэтчер). В Британии государственная машина лучше смазана и работает более бесшумно. Здесь в роли врагов свободы чаще выступают некие абстрактные безликие бюрократы, безразличные учреждения и двуличные политики.

В любом обществе считается, что драгоценная идея Свободы Личности должна быть ограничена различными мнениями и компромиссами. Следует приносить жертвы во имя «высшего добра». Формально «свобода» (считающаяся скорее некоей концепцией, а не реальностью) — это просто вопрос общественного положения, и в демократическом обществе уровень свободы личности якобы диктуется большинством.

Если отдельного члена этого большинства поощряют оставаться в неведении относительно ограничений его свободы, то он будет не в состоянии расширить эти свободы в своей частной жизни. Его выбор, таким образом, будет контролироваться. Если он пожелает выбрать совершенно иную линию поведения, то он обнаружит, что как таковых альтернатив в рамках его общества не существует. Сделав неконтролируемый выбор он незамедлительно в какой-то степени станет общественным изгоем. Его заклеймят как эгоцентрика, ниспровергателя общественных устоев, преступника или безумца.

В стране, которая противостояла радикальным переменам и подавляла мятежи, даже слово «революция» (столь любимое во многих странах) приравнивается к насилию, псевдо-интеллектуализму и эксцентричности. Слова, являющиеся антитезой имиджу Британии. Революция, даже если она мирно осуществляется в фильмах, литературе или сознании (предпочтительнее, чем на улицах) может рассматриваться как акт измены. И ничего удивительного в том, что измена остается самым ужасным преступлением и единственным, в теории, по крайней мере, которое карается смертью.

В обществе, столь слепом по отношению к повседневным фактам, и ослепленным древним мифом, даже если ты обращаешься к теме Свободе Личности таким вот образом, то ты неизбежно вызываешь недоумение и навлекаешь на себя критику. К тому же эти потенциальные критики, которые заявляют о своей озабоченности вопросами Закона и Порядка, Свободы и Правосудия, Мира и Счастья и так далее, должны быть наиболее заинтересованными в гарантии того, что люди этой «великой» страны управляются согласно законам, которые должным образом соблюдаются в человеческом обществе. Обществе, которое не просто лицемерно разглагольствует о служении идеалам демократии, равенства и личной свободы, на роль защитника которых оно претендует.

В «альтернативной» культуре крайне модно, даже необходимо, заявлять, что «система» настолько не имеет никакой ценности, что не стоит даже думать о ней; что все политики — эго-маньяки; в полиции одни коррупционеры и фашисты; все журналисты — лжецы и тому подобное, до тошноты. Подобной критикой занимаются люди, никогда в жизни не издававшие свой журнал, никогда не снимавшие подрывное видео, никогда ничего не делавшие ничего реального, а просто потребляющие продукцию, которую производит и одобряет Государство. Прыщавые юнцы с тридцатифунтовыми стрижками стремятся, точно лемминги, к вовлечению в конфликт поколений, созданный чередой глупых молодых (и не очень молодых) людей в кожаных пиджаках, чья щедрость, черпаемая из этой бездонной бочки (золотые диски, кокаин, неограниченное количество пенициллина) служит главным мотивом санитарной формы бунта. И не случайно, что рок-н-ролл сейчас разрешен в России, Китае и других странах, с жесткой системой контроля. Вопреки мифам, распространяемым многочисленными идиотами в 1960-х и конце 1970-х, если бы даже музыка и могла использоваться для выражения и улучшения определенной позиции, как революционное оружие или информационный канал, как правило, она оказывается столь же полезна, как электрическая лампочка для Стиви Уандера.

В общественных терминах, поп-плацебо — хороший способ сохранения кажущегося здоровья общества, превращающий разочарование и подлинное социальное беспокойство из Проблемы в Выгоду. Государственным контроль и рок-н-ролл находится в руках умных людей. Чувство отчуждения, вызванное подавлением, поглощено и превращено в эскапизм, побег в страну Развлечений. Поколению кока-колы социальная реальность кажется скучной. Информация о том, как все обстоит на самом деле, подается как нечто крайне неинтересное. Здесь, тем не менее, мы намерены представить дробинку информации — смертоносную пулю для гедониста — набитую тупыми фактами. Лишь используя диалект «Контроля», язык Закона и жесткое регламентирование Информации, можем ли мы надеяться представить текущую ситуацию, как она есть на самом деле. Или, по крайней мере, зайти настолько далеко, насколько позволяют официальные документы, «Хэнсард», «Таймс», Би-Би-Си и тому подобные. Факты говорят сами за себя. Вот как мы живем в этой свободной стране в конце восьмидесятых.

Всякий сомневающийся в правдивости событий и фактов, изложенных здесь, может проверить их и составить независимое суждение. Сделав это, они поймут, что этот информационный коллаж представляет собой лишь каплю в море. Все, что мы пытаемся здесь сделать — это передать ощущение полной, ужасающей правды.

Хотя право на жесткий контроль, осуществляемый в настоящее время, не может принадлежать какой-либо одной политической партии; хотя «система» явно дала трещину, и явно нуждается в согласовании прав личности с предполагаемыми желаниями большинства, кризис в современной Британии (я намеренно использую это слово), отчасти вызван позицией теперешнего правительства. Правительства, являющегося отражением века, в котором мы живем. Века, в котором «свобода» была подкорректирована и ограничена, изменен даже смысл этого слова, это — «свобода» личностей и компаний, которые теперь должны более безжалостно соперничать друг с другом исключительно на экономическом уровне.

Надо отдать должное, при теперешнем режиме мы получили новые права. Право на личное владение телефоном, но не право выражать чувства, умаляющие доминирующую идеологию Государства. Право покупать муниципальные дома, но не право на труд. Право покупать акции «Бритиш Эйруэйс», но не право на бесплатное образование…

Настали смутные времена. Отчасти это связано с социальными и экономическими ошибками государства, сделанными после войны. В этой атмосфере многие, лишенные воображения, люди на политической арене были убеждены, что следует оставить притязания на возможность достижения согласия в политике. Освобождаясь от необходимости дебатов, свободы информации и признания равноправия, которые идут рука об руку с подобными старомодными идеями.

Видимо, британцы старательно убеждали, что грехи отцов их — относительный либерализм и чрезмерная мягкость 50-х и 60-х годов пали на них, детей. Проблемы с электричеством, дефицит и забастовки 70-х, плюс массовая безработица, протесты и новые болезни 80-х укрепляли их веру в то, что нам необходимы «сильные» лидеры, запрещающие законы, для того, чтобы бороться с опасностями и подняться по некоей дороге «из желтого кирпича» к возрождению, восстановлению, подъему. Чувство вины и расплаты за грехи. Следует проглотить лекарство доктора Бенвея, если ты хочешь сохранить эту работу, эту страховку, эту видимость успеха. Стало быть, мы, покладистое большинство, должны подчиниться диктатуре очень незначительного меньшинства с железным кулаком в бархатной перчатке. Ботинки-то, может быть, и от «Гуччи», но они точно так же отпечатываются на наших лицах.

В этом безмолвном, покорном веке, создается впечатление, что общественное сопротивление уменьшается, в то время как угнетение нарастает. Наша толерантность становится все выше и выше, поднимаясь по нескончаемой спирали. Так что с каждой пулей, выпущенной из полицейского пистолета, слышится все меньше шума. Потому что чем больше пуль выпущено, чем больше ограничивающих законов принято, чем чаще повторяются репрессивные акты — старые, как мир, тем менее заинтересованными и озабоченными мы становимся. И наше воспитание, в котором главное место отводилось нашему давнему принятию таких нелепостей, как Торговля по воскресеньям и Лицензионные законы, делает нас беспомощными перед лицом нынешних нападок на либертарианизм и гражданские права.

Перед лицом нарастающего противостояния левого и правого политического крыла, цивилизованное, разумное, спокойное и социально-защищенное существование, желанное для молчаливого большинства кажется все менее и менее достижимым. В то время как организационный аппарат грохочет как танк, не обращая внимания на любые предписания, исходящие не с Даунинг-стрит. Все было бы иначе, если бы в Британии существовали такие же гарантии, как в других странах.

НЕДОРАЗУМЕНИЕ С «БИЛЛЕМ О ПРАВАХ»

В 1215 году король Джон подписал «Великую хартию вольностей», документ, дававший каждому англичанину право на честный суд и защиту от произвола властей. Таким образом, концепция «свободы личности» была заложена в основе того, что, как показывает история, должно было стать самой передовой социальной структурой на планете. С тех самых пор, как было сказано ранее, эта смутная мысль о Свободе плескалась близ нейрологических заводей британского коллективного бессознательного, ее использовали, ею злоупотребляли последующие поколения.

Нацистская Германия боролась, казалось, против всего того, за что стояла Британия. Нацисты были против свободы, против демократии и против Христа. Вместе с тем, те же самые доводы приводились позже для поношения нашего союзника в борьбе против нацистов, СССР. И соответственно, предвыборная кампания 1979 года — через 764 года после «Великой хартии вольностей» — этой древней движущей силы свободы, к этому времени ставшей сродни легендам о короле Артуре, была вызвана черной магией пиар-менеджеров, нанятых тори (как это было и 1983 и в 1987 годах).

Игриво завернувшись в «юнион-джек», современная Боадицея стала главным порождением «иерусалимской» школы английской мысли, стоявшей на платформе «Свободы личности» и противопоставляла себя тому, что именуется «социалистической платформой» «государственного вмешательства». Она обещала людям свободу выбора работы (Arbeit Macht Frei) и «сделать Британию достаточно сильной, чтобы каждый гражданин имел больше свободы выбора». Взывавшая к едва ли не врожденному инстинкту (как Франко и Гитлер), Маргарет Тэтчер была избрана премьер-министром 3-го мая 1979 года. Британия, как нас уверили, теперь стала свободной.

Ни для кого не сюрприз, что политики лгут. Реальность не соответствует предвыборной риторике. С тех пор как тэтчеровская администрация пришла к власти, избранная 11 миллионами из 56 488 000 человек, живущих в Соединенном Королевстве, в нынешней практике предоставления большей свободы личности наблюдаются некоторые несоответствия, которые мы намерены здесь рассмотреть.

Что Тэтчер не объяснила, так это то, что ее представление о «свободе» крайне избирательно, и сводится к предоставлению больших экономических свобод богатым, для того, чтобы они становились богаче, а моральная сторона вопроса никого не заботит. С тех пор как рыночные силы получили свободу, началось неизбежное падение. «Лузерами» в этой новой системе оказываются те, кто не пытается вести конкурентную борьбу, общество о них больше не заботиться. Права на социальное обеспечение отошли на задний план, поэтому общественный конфликт, социальная поляризация, неудовлетворенность и даже преступность всячески поощряются. Поэтому сильный дисциплинарный режим сопровождается необходимостью, когда кто-то входит в эру Свободного Рынка. Государство меньше вмешивается в финансовые вопросы (людям предоставляется возможность тонуть или выплывать самостоятельно), но гораздо сильнее вмешивается в другие сферы.

С тех пор как «тори» пришли к власти, Британия стала свидетелем введения выборочных полицейских проверок на дорогах, незаконных обысков в женских тюрьмах, ликвидации права на суд присяжных, запретов на право протестовать, ограничений деятельности профсоюзов и их прав на забастовки и пикеты, отмены демократических выборов в муниципальные советы, усиления цензуры, избытка новых законов о средствах массовой информации, чудовищного усиления власти полиции и судов, Налогов и Акцизов, чиновников Службы социального обеспечения, выискивающих и вынюхивающих без законных на то оснований, заключения в тюрьмы и больницы ни в чем не повинных, не нарушавших законы людей.

Требования ввести соответствующий «Закон о Свободе информации», провести подлинной реформы «Закона о Государственных тайнах» и необходимости «Билля о правах» постоянно игнорируются, либо не выполняются должным образом.

Как видите, список выходит длинным. На деле же он гораздо длиннее. Единственной гарантией против этой малоприятной тенденции может стать конституция. У Британии нет Конституции, защищающей или признающей права Личности.

Конституционный «Билль о Правах» — неизменная хартия, во многих странах более важная, нежели любой из временных законов или правительств. Его единственная цель — признание Личности и ее прав, как человеческого существа и защита этих основных прав от злоупотреблений государственной власти, будь то левоэкстремистские или правые правительства, их полиция и суды, или Монархия. У Британии нет и никогда не было «Билля о Правах». В свободном мире, мы в этом смысле, — исключение. (Даже страны, у которых не было конституции, когда они находились под властью Британии, создали ее, после того как обрели независимость. Последней страной Содружества, принявшей Конституцию, стала Канада, в 1982 году. Если Австралия станет республикой, а к этому все идет, то почти наверняка первым конституционным изменением станет подписание «Билля о Правах». Вместе с освобождением от того, что бывшие частью Империи государства, считали британским игом, для новых, независимых государств естественный шаг — создание собственной конституции, отделяющей их от прошлых веков. Британцы, к несчастью, не могут использовать этот путь, поскольку мы одна из сравнительно немногих стран, не являющихся Республикой. То, что когда-то было настоящим игом Британской Империи, теперь превратилось в британское конституционное иго, подавляющее самих британцев. Мы, граждане Британии, наказаны нашей собственной историей).

«Билль о Правах Человека» для британского народа был представлен на рассмотрение в 1986 году королевским адвокатом сэром Эдвардом Гарднером. Он прошел палату Лордов при поддержке лордов Скармена, Хейлшема и Броксборна. Хотя наиболее активная часть реакционных членов парламента и государственных чиновников выступили против него, Правительство не стало официально выступать против Билля. Но и, тем не менее, они не оказали ему официальной поддержки. Билль прошел и через Парламентские процедуры, голосование по Биллю состоялось в пятницу днем (30-го января 1987 года). Стратегическое время, когда большинство парламентариев возвращались в свои широко разбросанные округа после обычных парламентских заседаний. Это показывает истинное отношение Правительства и приоритеты всех политических партий, — ни одна партия (в отличие от тех случаев, когда проводилось голосование по «важному» Биллю) не присутствовала при процедуре. Члены парламента, таким образом, были освобождены своими партиями от присутствия в Палате общин при зачитывании Билля.

Хотя впервые политикам дали возможность сделать британцев более осязаемо, законно «свободными», чем когда-либо в истории, лишь ничтожные двадцать процентов из них нашли возможность проголосовать. Некоторые из явившихся проголосовали против Билля, но и это не имело никакого значения. С таким незначительным количеством проголосовавших Билль не прошел даже Второе чтение, необходимое для того, чтобы он стал законом. Если бы Билль прошел Второе чтение, все бы думали, что правительство каким-то образом препятствует ему, хотя это сложный вопрос. Несмотря на то, что миллионы британских солдат на протяжении многих лет умирали за абстрактное понятие Свободы, когда наступил реальный поворот, политики просто не проявили никакого интереса.

Поэтому в сложившейся ситуации британцы не защищены от злоупотреблений властей, что является незаконным в таких странах, как скажем Франция или США. Мы — жертвы пуританского правительства, тирании местных властей и дряхлого судопроизводства.

Наше единственное прибежище, как европейцев, обращаться с любыми жалобами в Страсбургский Суд по Правам Человека, что означает астрономически дорогой и бесконечный по времени процесс.

Вопреки распространенному мнению, Европейский Суд в настоящее время мало готов к тому, чтобы обвинять отдельных членов правительств, применяя Европейскую Конвенцию по Правам Человека и выносить решение в пользу истца, как в случае с Британией, являющейся наиболее частым ответчиком на процессах в Европейском Суде; страна, в которой наименее распространено «европейское» мировоззрение; к тому же она является вторым крупнейшим финансовым источником для бюджета сообщества.

Поэтому, в свете сложившегося положения, любое Британское Правительство, пришедшее к власти вследствие существующей вопиюще несправедливой системы выборов, действующей в нашей стране, выдает себе «мандат» от лица всего населения, и может делать все, что ему заблагорассудится. После того, как они обеспечат себе большинство в Парламенте, их уже ничто не остановит, они могут принимать любые судьбоносные законы, какие только пожелают. Теперешнее правительство настолько вольно интерпретирует народный «мандат доверия», создавая многочисленные законы, чуждые британскому образу жизни.

Разумеется, не все действия правительства ограничивают Свободу Личности, но создание «Билля о Правах» обеспечило бы нас всеобъемлющими, основополагающими установленными правами, которые могли бы остановить несправедливость, вершащуюся над миллионами людей по всей стране. Такой Билль, несомненно, получит одобрение со стороны британцев, так почему же политики продолжают игнорировать необходимость такого закона? Чего же именно они боятся?

СВОБОДА СЛОВА

«Оксфордский Словарь Английского языка» неожиданно лаконичен и беспомощен в определении слова «Цензура», он отражает общую уверенность в том, что цензура и контроль в Британии не являются предметом для обсуждения. Цензор, в их представлении, это, либо человек, занимавшийся в Древнем Риме сбором сведений, либо в наши дни — это официальное лицо, ответственное за то, чтобы «ни книги, ни журналы, ни пьесы и тому подобное не содержали ничего аморального, еретического или оскорбительного для правительства».

В умудренном, высокообразованном, предположительно «свободном» обществе, необходимость цензуры кажется чем-то крайне сомнительным. Но, тем не менее, цензура в Британии остается крайне распространенным явлением, и в наши дни она лишь усиливается.

Контроль самосохраняется, потому что даже когда практическая надобность в осуществлении контроля исчезает или становится под сомнение, стремление получить контроль и находится под контролем, сохраняются. Поэтому любая форма Власти, по сути своей, насколько бы она не была устаревшей, бесполезной или коррумпированной, должна вводить ограничения, чтобы защитить себя. Защитить свой авторитет. В противном случае она перестанет существовать. Цензура — это бюрократическая версия инстинкта самосохранения.

Как и во всех формах бюрократии, в ней царит полная неразбериха, бесконечные оправдания и обманы. Считается, что на то имеются многочисленные причины. На деле же понять, что такое цензура довольно легко. Это всего лишь политика лишения личности права выражать определенные взгляды, идеи, желания, концепции и порывы, которые, как считает Государство, могут подорвать его авторитет. Его власть. (По-видимому, в Британии считается, что если власть прекрасна, то абсолютная власть — абсолютно прекрасна).

Ключевое слово цензуры — информация. Если вы тщательно ограничиваете и регулируете ее сбор, представление и распространение, отредактированная и искаженная информация, которую вы насаждаете в системы обмена ею СМИ, становится подлинной валютой. В стране, находящейся под властью прессы, такая информация становится правдой. Истиной.

Помни. Информация — это власть. Если ты обладаешь информацией, значит, обладаешь властью.

В этом свете концепция цензуры в свободном демократическом обществе просто не выдерживает проверки. Практика цензуры в несвободном, недемократическом обществе, однако, является, ключевым моментом. В такой стране, как Британия, цензура, возможно, менее назойлива, чем в более откровенно диктаторских государствах (отчасти потому, что мы находим идею цензуры вполне естественной и приемлемой), но не стоит заблуждаться, наша система требует использования цензуры, для того чтобы продолжать существовать в своей теперешней форме. Это практическая необходимость. Если бы не это, наше правительство, якобы стремящееся снизить расходы, уменьшить бюрократический аппарат и снять нагрузку с судов, могло бы отменить дорогостоящие и громоздкие законодательные акты, на которых держится цензура. Так ведь?

Изоляция, неудовлетворенность и преступность нарастают, если личность или группы меньшинств не получают доступа к правам, которыми обладает большинство. Это основа основ свободы — каждая личность должна иметь допуск к информации и образованию, развлечениям и поощрениям, в любом современном обществе, которое со всей ответственностью называет себя «свободным». В таком обществе люди имеют право читать опубликованные книги, способные каким-либо образом обогатить их существование и право формировать свое собственное мнение, основанное на таких трудах, плюс право выражать свое мнение в избранном ими стиле жизни. В равной степени, люди, причисляющие себя к группам, которые обладают сходным с ними взглядом на жизнь, в свободной стране должны иметь возможность изучать историю, культуру и опыт своей группы.

В таком случае каждый должен забыть «новоязовое» определение «свободы» и отбросить мелочные предрассудки. Свобода должна рассматриваться как признание прав людей, включая, что немаловажно, и право на ошибку. Право выбора. Это, по вполне понятным причинам, наиболее неприятное определение свободы с точки зрения правительства.

Тот факт, что представления «меньшинств» о жизни не согласуются с теми, которых придерживается большинство, не должен влиять на основные права человека. Особенно на право на поиски счастья. Простая справедливость требует того, чтобы люди, выражая свои взгляды, не отрицали равных прав других личностей, каждый должен идти своим путем.

В Британии в основу государственной системы заложены сомнительная «христианские» мораль и традиции (несмотря на то, что лишь четыре процента населения регулярно посещают христианскую церковь и на деле, сами являются меньшинством). Эти крайне извращенные псевдо-христианские ценности, в той форме, в какой они трактуются Государством, допускают вмешательство на любом уровни в личную, частную жизнь тех, кто не желает придерживаться узких моральных норм некоего мифического большинства.

Наиболее очевидная постоянная мишень «морального» большинства — гомосексуалы, и особенно, в ориентированном на мужчин обществе, гомосексуальные мужчины. Несмотря на сравнительно недавно (в 1967 году) обретенное ими легальное положение и, в общем и целом, общественную терпимость, Британское Государство, по всей видимости, не вполне готово признать их права на самовыражение, равно как и права любого признанного «меньшинства».

Иначе почему полицейские совершают рейды на «Toshanex Ltd.» и изымают гей-книги и издания, такие как «Джанки» Уильяма Берроуза, «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» Хантера Томпсона и произведения таких писателей, как Том Вулф, которые в настоящее время изучаются в университетах?

Во время недавних рейдов столь же суровым образом были зачищены книжные магазины и в других регионах страны. В результате многие люди были поставлены вне закона и попали под суд за ряд нарушений, что безо всякой логики происходит то в одной, то в другой части страны. Например, судьи в Ноттингеме постановили, что ряд изданий представленных полицией в суде, не являются непристойными, в то время как в Лондоне полиция продолжает удерживать под замком экземпляры тех же самых книг, изъятых во время рейдов в центральной части города, согласно Закону о непристойных публикациях.

В этот список были включены издания, опубликованные такими солидными издательствами, как «Pan», «Corgi», «Penguin», «Granada» и «Harvard University Press», но, интересно отметить, что никто из этих респектабельных издателей под суд не попал. Более мелкие компании, которые не в состоянии позволить себе содержать штат адвокатов, и чье судебное преследование не привлечет такого внимания публики, такие как «Airflit Books» были обвинены в «публикации непристойных изданий с целью извлечения прибыли». Они так же были обвинены в «умышленном подстрекательстве к правонарушениям», согласно неверной трактовке «Закона о наркотических веществах», за хранение таких книг, как вышеупомянутое издание Берроуза. И это несмотря на то, что многие из этих книг открыто продаются в магазинах «Хай-стрит» по всей стране, а информацию, связанную с наркотиками, можно найти в любой публичной библиотеке. Попытка увязать эти нападки с борьбой против наркотиков была, скорее всего, как считали многие, прикрытием охоты за реальной целью — эротической литературой.

Как и во многих странах, доступ к такой литературе в Британии разрешен только людям соответствующего возраста. В этой стране могут свободно вступать в сексуальные отношения с 16 лет, но не имеют права читать о сексе до 18 лет. В отличие от большинства европейских стран, в Британии разрешены секс-шопы. В отличие от большинства европейских стран, весь ассортимент этих магазинов, где взрослые потребители могут легально приобрести такие книги, подвергается строгой цензуре. Годовая плата за лицензию для магазина, специализирующегося на продаже литературы, связанной с сексом, составляет 12 500 фунтов в год. (И, несмотря на то, что полиция заявляет, что треть дорожных аварий и примерно половина жестоких преступлений совершаются людьми в состоянии алкогольного опьянения, обычная плата за лицензию на паб составляет 10 фунтами, сравните эти цифры). Многие считают, что непомерная плата, требуемая за лицензию на секс-шоп, означает неофициальный запрет на материалы связанные с сексом, несмотря на то, что эти материалы уже и без того подвергнуты жесткой цензуре и доступны только взрослым потребителям.

В июне 1984 года 120 наименований изданий Феминистской книжной Ярмарки были задержаны чиновниками таможенно-акцизной службы Ее Величества. Книги стоимостью свыше 1600 фунтов, высланные «Гей-компании почтовых заказов» также были изъяты, а компанию вынудили закрыться. Часть книг, заказанных крупным книжным магазином «Бэлхам Фуд энд Бук Ко-Оп» также была задержана. Две тысячи книг изъяли из книжного магазина «Мир геев», а восемь директоров компании попали под суд. У «Lavender Menace Ltd.» было изъято две партии гей-литературы, также были конфискованы материалы у магазинов «London Peace» и «Housmans». Список можно продолжать до бесконечности. Единственный в Британии лицензированный книжный магазин для геев «Zipper» так же был подвергнут проверке.

Со стороны общественности не последовало никаких жалоб относительно серии рейдов на книги и книжные магазины. Никаких данных не было опубликовано относительно числа полицейских и таможенников, привлеченных к операциям, ни подробностей, сколько времени в суде и денег налогоплательщиков ушло на подобные мероприятия за последние годы. Каковы бы ни были эти данные, им бы следовало принять во внимание увеличение количества уличных преступлений, перегруженные работой суды и жалобы полиции и таможни на то, что они испытывают серьезный недостаток в рабочей силе, необходимой, в частности, для борьбы против контрабанды тяжелых наркотиков, которая, как все заявляют, является приоритетной сферой.

В октябре 1986 года, в то время как новые статистические данные показали рост числа героино-зависимых наркоманов, полиция занималась облавами в офисах журнала «Skin Two» и конфискацией тиража последнего номера журнала в газетных киосках столицы. Несмотря на то, что журнал главным образом писал о моде и содержал весьма незначительное количество эротических материалов, столичная полиция решила, что их следует привлечь за садо-мазохистские намеки (фотографии моделей на высоких каблуках, в кожаных юбках и тому подобное. Сравните это с положением дел в Амстердаме, где местный садо-мазохистский секс-клуб является уважаемым членом городской Торговой Палаты).

Интересно отметить, что с тех пор, как теперешняя администрация тори пришла к власти, для преследования книжных магазинов власть использует не «Закон о непристойных публикациях», а более невразумительный «Закон об укреплении таможенных правил», закон, принятый 111 лет назад. В отличие от «Закона о непристойных публикациях», согласно этому ?акону, — Ни одна книга не может защищаться в суде на основании ?е художественной или литературной ценности. (О?ень удобно). Некоторые книжные компании были обвинены на основании более привычного «Закона о непристойных публикациях». Соглас?о этому закону любую книгу можно обвинить в том, что она «может?развратить или разложить» простого члена общества. Обвинение, от которого невозможно защититься. Бывали, однако, странные случаи, когда отдельных книготорговцев обвинили и признали виновными, согласно этому закону, в публикации книг, «не содержащих каких бы то ни было жестоких или эротических сцен», что на деле означает, что рамки «Закона о непристойных публикациях» весьма вольно трактуются Правительством и Судом, давая полиции широкие полномочия для арестов без предварительных консультаций с общественностью и Палатой Общин.

Многие понимают, что способ, которым нынешнее правительство воскрешает древние законы и поощряет суды перетолковывать и расширять их значение — типичный неафишируемKй, закулисный метод уничтожения свободы личности без обсуждения, публичности и шансов на протест.

Другие новые законы, подавляющие свободу личности, тем не менее, навлекают наРсебя общественную критику, несмотря на все попытки сбить с толку или отвлечь печатные издания правительственной паблисити-машиной, в то время как подобные законы проводятся через Парламент и вступают в силу.

Согласно печально известному «Закону о Видеозаписях», все фильмы, записанные на видео, теперь должны быть представлены на рассмотрение Британскому Совету киноцензоров для новой классификации. (Это означает, что каждый фильм, показанный в кинотеатре и вышедший на видео, должен быть классифицирован дважды). В среднем сертификация цензорами одного фильма обходится в 500 фунтов. В новую цензурную паутину попали даже мультики про Дональда Дака. Сотни обычных видеопрокатов были запрещены полицией. Тысячи кассет конфискованы и не возвращены владельцам, многие фильмы, демонстрировавшиеся широкой публике в кинотеатрах, были классифицированы Британским Советом киноцензоров, как «только для взрослых».

В сложившейся ситуации следует помнить, что несмотря на безосновательные заявления (в популярной прессе и псевдо-«феминистских» журналах) об обратном, не получено никаких заслуживающих доверия научных доказательств того, что сексуальное насилие как-то связано с просмотром видеофильмов. Закон основывается на псевдо-исследовании привычки к просмотру видео у детей и ее воздействии на «членов семьи» (заказанном неправительственной экстремистской христианской организацией), данные которого впоследствии были признаны сфабрикованными и изрядно преувеличенным. Исследование настолько незаконное и необъективное, что от него публично открестились даже католическая и методистские церкви. Несмотря на это, Билль, пролоббированный «Фестивалем Света» (выступившим под псевдонимом) сохранил закон, напрямую затронувший всех владельцев видеомагнитофонов (свыше половины всех семей Британии), притесняющий и ставящий вне закона честных предпринимателей, занимавшихся прокатом и производством вполне обычных видеофильмов.

Хотя лишь немногие преступники, пытаясь смягчить наказание, заявили, что на них повлияли их видео-пристрастия, это крошечное меньшинство — меньшинство, получившее чрезмерное паблисити в прессе, стремящихся сотворить сенсацию и поддержанных могущественным и громогласным правым меньшинством. Неудивительно, что газеты, посвятившие первые полосы этой теме — «Сан» и «Санди Таймс». В результате (как указывал доктор Теренс ДюКесне в предыдущем номере «Rapid Eye»), в теперешней Британии у человека очевидный выбор между поиском поддержки в «Семье/Законе и Порядке/Благочестии» или поиском поддержки в «Моральном распаде / Преступлении / Грехе». Как и в большинстве тоталитарных режимов, здесь нет середины, нет «серой зоны» и возможности обсуждения. Выбор, как всегда, ограничен. Не удивительно, что при таком шантаже и давлении, большинство людей, занимающих общественное положение или обладающих властью, таких как, например, члены парламента, несмотря на личные замечания, хотят быть на стороне «добра» и без возражений позволяют проходить подобным законопроектам. К тому же попытки активного введения законопроектов, которые отменили бы старые законы, такие как «Закон о непристойных публикациях» или «Закон об укреплении таможенной службы», будут рассматриваться как пропорнографические действия.

Вследствие этого Британия сегодня выступает против либеральных тенденций активнее всех государств на Земле.

Например, многие «католические страны», которые в Британии снисходительно считаются излишне суровыми и в чем-то старомодными, не имеют кино и видео- цензуры. В Южной Америке, пост-хунтовая Аргентина вошла в ХХ-й век после того, как отменила все цензурные законы против кино, в то же самое время, когда праздничная, победная, счастливая и славная, «свободная» Британия усилила свои законы и власть судов и полиции. В Италии, пристанище Ватикана, имеется несколько порнографических телеканалов. В Голландии разрешена демонстрация всех форм сексуальных отношений между взрослыми, в книгах и на видео, при этом уровень жестоких преступлений там ниже, чем в Соединенном Королевстве. В Японии, где самые жестокие в мире телевидение и кинематограф, всего 1,9 ограблений на 100 000 жителей в год. В Соединенном Королевстве более чем в двадцать раз жестких преступлений на душу населения и почти в восемьдесят раз больше изнасилований. (Совпадение, с принятием новых цензурных законов количество изнасилований выросло гораздо больше, чем любых других преступлений).

В 1975 году Западная Германия ослабила все свои цензурные законы. С тех пор количество изнасилований и надругательств над детьми существенно сократилось, притом возросло количество иных тяжких преступлений.

Правительство говорит нам, что, несмотря на эту тревожную (и неафишируемую) статистику, большая часть населения на самом деле желает усиления цензуры. И это, очевидно, не случайно.

В ходе опроса, проведенного «Центром изучения общественного мнения», было установлено, что лишь 23 % хотят, чтобы «Секс и богохульство» были запрещены к показу на телевидении. Только 18 % за запрет демонстрации обнаженного тела. 66 % считают, показ сексуальных актов допустим, а 57 % высказались за разрешение богохульства на телевидении.

Результаты подобных опросов общественного мнения игнорируются политиками, стремящимися подогнать общественное мнение под свои установки.

В то время как другие страны (даже Россия) задаются вопросом о причинах и истинных мотивах цензурного лобби и выражают сомнения в праве Государства вмешиваться в частную жизнь граждан, Британия — самая «свободная» страна в мире, остается среди незначительного числа государств, наряду с исламистским Иран и Сингапуром Ли Кван Ю, которые придерживаются этого курса, вопреки желаниям молчаливого большинства населения.

Одним из главных защитников цензуры является Мэри Уайтхаус, самоназначенный глашатай и основатель помпезно названной «Ассоциации Зрителей и Слушателей». Уайтхаус не только поддерживает право государства вмешиваться в индивидуальные сексуальные и культурные пристрастия личности, но также считает, что цензуре на телевидении должны подвергаться даже новости. (Она ссылается, в качестве подкрепления своей позиции, на беспорядки 1984/86 годов, которые по ее словам были вызваны показом восстания в Южной Африке по «ITN», по ее мнению, этого показывать не следовало).

Разумеется, новости в Британии и без того уже подвергаются цензуре. Классический пример — постановление Палаты Лордов от 30 июля 1987 года, запретившее журналистам рассказывать о деле Питера Райта. На следующее утро из новостного выпуска радиостанции Би-Би-Си были вырезаны слова — «мы не можем сообщить, что было дальше в связи с новыми ограничениями…». Для журналистов, которые возмущались, когда им пришлось сдать в архив репортажи из Южной Африки во время чрезвычайного положения, наступили печальные времена. Редактор «Санди Таймс» Эндрю Нейл сказал: «Мы живем в тоталитарном государстве. Прямо как в России».

В декабре 1987 года Правительство выпустило предписание, запрещающее выпускать в эфир программу Радио 4 Би-Би-Си — «Моя стран: Права или нет». Передача угрожала разоблачить действия агентов секретной службы, нарушающих законы и решения Парламента. Предписание так же запретило журналистам и дикторам упоминать имена людей, вовлеченных в деятельность разведуправления.

Странные действия Правительства имели ряд серьезных последствий, доходивших подчас до редкостного идиотизма. Например, через день после введения запрета, «Би-Би-Си Радио Эссекс» было закрыто за упоминание имен Райта, Филби, Берджесса и Маклина в рекламе интервью с восходящей музыкальной звездой, играющей в Бэзилдоне, в мюзикле под названием «Филби, Берджесс и Маклин». Пораженных слушателей вместо него потчевали какой-то музыкальной подборкой. (Видимо, Закон был принят для того, чтобы правительство выставило себя полными придурками).

К подобным публичным запретам, тем не менее, прибегали редко. Как правило, правительство предпочитало закулисную цензуру.

Когда Би-Би-Си в 1985 году запланировало программу, посвященную Северной Ирландии — «На краю Союза», Леон Бриттен, Министр внутренних дел, написал руководству Би-Би-Си и попросил их отменить показ программы. Позже Бриттен заявил, что его Правительство не подвергает цензуре Би-Би-Си, а он написал им просто как «небезразличный гражданин». Тот факт, что, будучи Министром внутренних дел, он имеет право запрещать программы и к тому же устанавливать размер платы за лицензию на вещание Би-Би-Си не имеет к этому никакого отношения. (Фильм запретили).

В начале 1988 года, в Гибралтаре командой спецподразделения САС были расстреляны трое невооруженных террористов. Несмотря на давление со стороны Правительства, «Ай-Би-Эй» отказалось запрещать передачу коммерческого телевидения «Смерть на скале», в которой разоблачались некоторые неприглядные факты об этих убийствах (Правительство отказалось сотрудничать с «Эмнисти Интернешнл» в расследовании этих убийств). Спустя несколько дней правительство представило новую группу телевизионных цензоров (третью по счету), Тэтчер лично выбрала нового Председателя группы, ее страстного почитателя — сэра Уильяма Рис-Могга, бывшего редактора малотиражной газеты «Таймс» и известного поборника цензуры. (Если Рис-Могг был назначен, как уверяло правительство, чтобы отражать вкусы общественности, то почему он вообще был назначен? «Таймс» под его руководством была одной из наименее продаваемых ежедневных газет в стране. Если кому-нибудь пришло бы в голову действительно отразить вкусы публики, то почему Тэтчер не назначила на этот пост редактора «Сан» или «Миррор» — самых популярных газет?).

«Национальная Ассоциация слушателей и зрителей», которая, по идее, должна быть заинтересована в праве зрителей на информацию, никак не прокомментировала предписание Палаты Лордов, равно как и все последующие запреты и гонения, Уайтхаус и компанию куда более занимал подсчет того, сколько раз Билли Коннолли во время передачи употребляет слово «проклятый». Пылким почитателем этой омерзительной дамочки Уайтхаус является член парламента Уинстон Черчилль. Его «Билль (поправка) о непристойных публикациях» предлагал предоставить Директору публичных преследований больше власти в преследовании телевизионных продюсеров по обвинению в «непристойности». Телеоператоры и режиссеры, в случае признания их виновными в выпуске программы, которая каким-то образом оскорбляет Уайтхаус, Черчилля и им подобных, должны быть осуждены на трехлетний срок в тэтчеровской «новой, свободной Британии».

Кинорежиссер Майкл Уиннер высказался, что при широком толковании Билля оскорбительным можно счесть даже постановку, например, шекспировского «Короля Лира», доводом в пользу цензуры может послужить сцена, где Глочестер вырывает себе глаз, ведь создатели программы, таким образом, могут спровоцировать зрителей на подобные действия. (Что уж говорить о «Царе Эдипе» или киноверсии распятия?).