ХАНТСВИЛЛ

Сонни продолжал думать о поступлении в колледж. Была некоторая вероятность получения стипендии во флоридском A & M, одном из прекрасных музыкальных учебных заведений Юга. Некоторые участники его ансамбля хотели вместе пойти в Бишоп-Колледж в Далласе, и мать одного из музыкантов (Уильяма Рида) предприняла усилия, чтобы обеспечить им стипендии, но у них не было денег даже на дорогу. Тогда Сонни попросил, чтобы его характеристику послали в Алабамский Государственный Сельскохозяйственный Механический Институт для Негров. Барабанщик Мелвин Касуэлл (уже учившийся на втором курсе в A & M), вспоминал, что один его сосед — доктор Сэм Ф. Харрис — слышал их репетицию и был так впечатлён, что убедил декана в A & M в том, что училищу нужен танцевальный оркестр, после чего декан дал десятерым участникам бирмингемского ансамбля стипендии. В обмен на выступления на вечерах они получали обучение (30 долларов в год), три доллара в месяц на музыкальные уроки и 17 долларов на жильё и питание в год.

Однако Сонни вспоминал всё это иначе. Для него колледж был способом убежать из группы. Но группа всё равно последовала за ним, и когда он сошёл с поезда в Хантсвилле и увидел их там, то пожаловался декану колледжа. Ему было не очень приятно, когда декан дал всем стипендии, форму и автобус и назначил их официальным оркестром колледжа. «Так что они всё-таки были со мной. Я не мог от них отделаться. Казалось, что тут вмешалась судьба или что-то в этом роде. Я пытался избежать этого, но опять попал в музыку.» Как бы то ни было, в конце первого семестра в списке класса новичков 1935-36 гг. значились ещё только три участника группы — трубач Чарльз МакКлер, саксофонист Джон Рид и Айва Уильямс.

A & M представлял собой двухгодичный колледж профессионального обучения с фермой в 250 акров и своими начальной и средней школами. В нём одновременно учились 224 студента под руководством 25-ти преподавателей. Сонни поступил на курс подготовки учителей, т.к. таким образом «можно было получить специализацию во всём… большинство ребят из группы предпочли гуманитарные курсы. Но я пошёл на педагогический, потому что на протяжении всей школы я получал хорошие отметки. Получив педагогическое образование, я мог заниматься всем, чем угодно. Можно было преподавать везде — начиная с первого класса. Нужно было уметь кратко и сжато излагать темы — это у меня хорошо получалось. Так что я могу учить людей. Мне неважно, насколько трудно это кажется другим — я могу учить людей разным вещам, потому что я учился этому.»

В первый день он зарегистрировался как Герман С. Блаунт и получил место в комнате с девятью сожителями в Лэнгстон-Холле, временном общежитии, где также были кухня и столовая. Такая обстановка была Сонни совсем не по душе — негде было упражняться, не было своего уголка для одевания и сна, не было тихого места для учёбы. Так что немалую часть первого курса он провёл в библиотеке или репетиционных залах.

Он записался на курсы английской литературной композиции, общественных наук, биологии, рисования и живописи, музыковедения, музыкальной нотации и истории музыки («Я, наверное, изучал все предметы в школе, кроме сельского хозяйства»). В конце первого семестра он вошёл в список отличников со средним баллом 3,14 и занял восьмое место в классе новичков.

Сонни также начал своё первое формальное изучение фортепиано под руководством профессора Лулы Хопкинс Рэндалл, пианистки, закончившей Чикагский Музыкальный Колледж, которая кроме того обучала вокалу, дирижировала хором и вёла все музыкальные и музыкально-педагогические курсы. На частных уроках под её руководством он работал над композициями Баха, Гайдна, Моцарта, Бетховена, Мендельсона, Шумана, Шопена и Сэмюэла Коулридж-Тейлора. Однажды, когда профессор Рэндалл пришла на урок, её поразило то, что Сонни транскрибировал музыку с пластинки. Она спросила его, не согласится ли он помогать ей в её теоретическом курсе («Она была очень милая женщина, во время её уроков ученики занимались разговорами. Когда она поставила за кафедру меня, они перестали разговаривать и стали слушать.»). Хотя в учебной программе акцент делался на европейской классической музыке, студенты также получали представление о современных афроамериканских композиторах — таких, как Натаниэел Детт и Уилл Мэрион Кук. Несмотря на классическую программу и отсутствие у Сонни формальной подготовки, Рэндалл посоветовала ему не ограничиваться программой — он должен был найти свой собственный путь, обнаружить в себе уникальные черты, развить их и проявить в своих выступлениях. На её курсе музыковедения «я изучал Шопена, Рахманинова, Скрябина, Шёнберга, Шостаковича…»