ГВАДАЛАХАРА

ГВАДАЛАХАРА

К весне 1937 года республиканская армия представляла уже грозную силу. И не случайно мятежники готовились теперь нанести удар по Мадриду силами вновь прибывшего итальянского экспедиционного корпуса. На него возлагались большие надежды при разработке ответственной операции на Гвадалахарском направлении.

По данным пленных итальянских офицеров и захваченным в их штабах документам было установлено, что формирование частей экспедиционного корпуса началось еще в октябре 1936 года в Италии. В корпус входили четыре дивизии. Дивизия «Литторио» была укомплектована солдатами и офицерами кадровой итальянской армии. Она имела новейшее вооружение и была полностью моторизована. Остальные три дивизии, названные для видимости «волонтерскими» — 1-я («Божья воля»), 2-я («Черное пламя») и 3-я («Черные перья») были менее моторизованы и имели на автотяге только артиллерию, часть пулеметов и тыловые подразделения. Кроме того, в составе корпуса находились две смешанные итало-испанские бригады, каждая из них по своему численному составу равнялась дивизии. Корпус имел также артиллерийскую группу, мотопулеметную роту и две огнеметно-химические роты, многочисленный автотранспорт — до 1300 автомашин и 150 мотоциклов. Авиация насчитывала 100—120 самолетов.

Формирование отдельных батальонов происходило в Италии, затем группы батальонов отправлялись морем в Испанию, где производили окончательное доформирование дивизий. Бронетанковые части, артиллерия и автотранспортные части составлялись из кадровых подразделений итальянской армии и по мере готовности отправлялись в Испанию.

Из всего этого видно, какую серьезную угрозу для Мадрида и всей республики представлял вооруженный до зубов итальянский корпус интервентов.

Командование противника не случайно избрало для решающего удара на Мадрид Гвадалахарское направление. Если взглянуть на подробную карту Испании, то по своему рельефу и дорожной сети этот район был исключительно удобен для наступления. Он позволял развернуть действия всех родов войск. Надо сказать, что впоследствии, после разгрома под Гвадалахарой, итальянские генералы, пытаясь оправдать свою бездарность, выдумывали самые разные причины поражения, и в частности пытались объяснить его «неблагоприятной местностью». Однако на самом деле там проходят пять отличных шоссейных дорог, в том числе шоссе-автострада Альгара — Ториха — Гвадалахара, являющаяся частью международной магистрали Мадрид — Франция, так называемого Французского шоссе. Три шоссе подходили непосредственно к Гвадалахаре. Это позволяло противнику сосредоточить в этом пункте крупные силы. А два других шоссе, выходившие на магистраль Гвадалахара — Куэнка, обеспечивали осуществление флангового маневра и окончательной изоляции Мадрида от всей территории республиканской Испании.

От линии Ториха — Бриуэга в тыл республиканцев шли только две шоссейные дороги, разъединенные между собой труднопроходимой гористой местностью.

В первых числах марта командованию стало известно, по данным разведки и перебежчиков, что в районе Альмасан — Сигуэнса — Альгора — Ариса сосредоточились какие-то итальянские части и в последние дни наблюдается усиленное передвижение по Сарагосской дороге в направлении Сигуэнсы.

Был отдан приказ во что бы то ни стало остановить продвижение противника. Произведена реорганизация войск, участвующих в Гвадалахарской операции. Принято решение сформировать 4-й армейский корпус, командиром которого назначался Модесто. В его подчинение были переданы 11-я дивизия в составе 11-й и 12-й интернациональных бригад, 2-й бригады Пандо и 1-я ударная бригада. Руководить дивизией доверили Листеру. В корпус были также включены 12-я пехотная дивизия в составе 49-й, 50-й и 71-й бригад, возглавляемая Нино Нанетти, 14-я пехотная дивизия, куда включались вновь прибывшие 65-я, 70-я и 72-я бригады. Кроме трех дивизий в армейский корпус входили танковая бригада и два кавалерийских полка.

Проинформировав о новом приказе, Листер направил меня в штаб 2-й бригады, которой командовал бывший хирург Пандо. Штаб дивизии, как сообщал Листер, переезжал в район Ториха. Туда же должна была к утру подойти 2-я бригада Пандо. Ей предстояло с рассветом 12 марта во взаимодействии с танковым батальоном наступать вдоль Французского шоссе. Задача трудная: выбить итальянцев из Трихуэке и восстановить положение на участке 11-й интернациональной бригады. Помогать нам должны были как летчики, так и артиллеристы.

Мне было поручено помочь командиру бригады Пандо организованно и быстро провести намеченный марш.

Точно такую же задачу я получил накануне и от Малино.

Мы попрощались с Листером. Не дожидаясь провожатого, я и переводчик Марио отправились к Пандо. Когда туда приехали, бригада уже полностью приготовилась совершить форсированный марш. Все здесь продумали хорошо, до мелочей, и поэтому, как только отдали приказ начать движение, подразделения организованно тронулись в путь. К утру 2-я бригада, танковый батальон и две артиллерийские батареи сосредоточились в районе Ториха.

Комиссар дивизии Сантьяго и комиссар 2-й бригады во время подготовки частей к маршу и на марше все время находились среди солдат и офицеров. Они призывали на борьбу с итальянскими интервентами всех, кто может держать оружие, воспитывали у бойцов жгучую ненависть к врагу. Открытая интервенция регулярных итальянских войск вызывала среди бойцов республиканской армии и местного населения негодование и патриотический подъем. На митингах гремел клич: «Испания — не Абиссиния!»

Вопреки нашим ожиданиям противник ранним утром не проявлял активности. Его авиация совершала только одиночные вылеты разведывательного характера. В этих условиях, не теряя ни одной минуты, мы стали тщательно готовиться к предстоящему бою. Командиру 2-й бригады Гонсалесу Пандо удалось связаться по телефону с танкистами и артиллеристами. Я вновь встретился с Николаем Гурьевым и танкистом Барановым. Мы договорились с ними о взаимодействии между пехотой, танками и артиллерией.

Бригаду разбили на два эшелона, был выделен небольшой резерв. Первый эшелон, которому предстояло продвигаться вдоль Французского шоссе, составляли два батальона с танками, второй — один батальон. Резервный батальон по идее командования должен был прикрывать правый фланг и штаб дивизии в случае прорыва противника по дороге Ториха — Бриуэга и выхода его на тылы бригады. Кроме того, в состав бригады был включен сводный батальон 50-й бригады, которому предписывалось занять оборону в районе Торихи и удерживать ее до подхода 1-й ударной бригады.

Саперы подготовили нам наблюдательный пункт на высоте, расположенной рядом с Французским шоссе. Туда прибыли командиры, танкисты и артиллеристы. Им надлежало поддерживать наступление бригады. К 11.30 подготовка к наступлению была закончена, о чем Пандо доложил Листеру.

Подготовка к наступлению проходила в трудных условиях. Ударили холода, выпал снег, земля раскисла. Там, где не было дорог, всякое движение исключалось: ни мулы, запряженные в повозку, ни пешеходы, ни тем более автомашины двигаться не могли. Поэтому все передвижение сосредоточили на дорогах с твердым покрытием или на хорошо асфальтированных шоссе.

Ну а поскольку дорог оказалось мало, а желающих ехать много, нередко случались недоразумения. Были казусы и у нас в бригаде. Помню, накануне ночи на марше наши машины неожиданно заскрипели тормозами и остановились. Прошла минута, вторая, пятая — машины продолжали стоять. За спиной послышались гудки, крики, на шоссе образовалась пробка. Мы с Пандо вышли, чтобы узнать, в чем дело и почему прекратилось движение. Прошли метров десять вперед и среди повозок и машин увидели большую группу солдат и офицеров, которые шумно спорили, ругались, готовые взять друг друга за грудки. В кругу спорящих друг против друга стояли офицер-артиллерист и бригадный интендант. Они никак не могли договориться, чей транспорт должен пройти первым по шоссе.

— Артиллерия — это все, — доказывал артиллерист. — Она решает успех боя и операции.

— Может быть, вы начнете стрелять по противнику итальянскими спагетти? — съязвил интендант. — Кто как не мы доставим боеприпасы.

— Спагетти нам не потребуются, вы напугаете итальянцев своими повозками, — парировал артиллерист.

Потом он повернулся к своим солдатам и приказал под общий хохот:

— Снести эти колымаги на руках поближе к кювету. Солдаты дружно подняли повозки и на глазах побледневшего интенданта убрали их с дороги. Артиллеристы бросились уже было заводить свои машины с прицепными пушками, как опомнившийся интендант выхватил из кобуры пистолет и, стреляя вверх, бросился к головному грузовику, где сидел офицер-артиллерист. Мы подоспели вовремя — спор мог кончиться плохо. Комиссару бригады пришлось срочно вмешаться в затянувшуюся дискуссию слишком разошедшихся офицеров.

— Смирно! — крикнул он, и спорщики вытянулись в струнку. — После операции оба будете наказаны, а сейчас — по местам, слушать мою команду.

Он быстро распорядился, и через десять минут затор на шоссе ликвидировали. Колонна двинулась дальше.

Конечно, погода усложнила нашу задачу, но тем не менее точно к сроку все заняли свои позиции и приготовились к атаке. В 11.40 командир бригады майор Пандо получил по телефону устное приказание от командира дивизии: «После налета авиации и короткой артиллерийской подготовки в 12 часов 20 минут перейти в наступление по разработанному плану». Сразу же командиры батальонов в свою очередь получили приказ: «быть готовыми в 12 часов 20 минут начать наступление в направлении вдоль шоссе на Трихуэке с целью разгромить во взаимодействии с 11-й интернациональной бригадой наступающие части 3-й итальянской дивизии и захватить Трихуэке».

В 12 часов в воздухе появились республиканские самолеты, шедшие на разных высотах группами по 6—8 самолетов, поэшелонно с интервалом 2—3 минуты.

Смертельный бомбовый груз обрушился на боевые порядки итальянской пехоты и огневые позиции их артиллерии.

Как только республиканская авиация перенесла свои бомбовые удары и огонь из пулеметов в глубину — на подходящие резервы, открыла массированный огонь и артиллерия. Внезапный налет авиации и артиллерийский огонь заставили замолчать итальянскую артиллерию. В это время командир бригады дал сигнал, по которому пехота вместе с танками двинулась вперед. Танки — к их броне приникли небольшие группы солдат — быстро вырвались вперед и начали с ходу из пушек, а потом из пулеметов расстреливать пехоту противника.

В этот день войска итальянского корпуса также намеревались перейти в решительное наступление вдоль Французского шоссе. Поэтому они не предприняли заблаговременно никаких инженерных работ по оборудованию занимаемых участков. Республиканцы сравнительно легко опрокинули передовые подразделения и стали в упор расстреливать их. В это время вдали на Французском шоссе показалась автоколонна с пехотой противника, хвост ее скрывался в Трихуэке. Наши танкисты заметили автоколонну, свернули в сторону на проселочные дороги и расположились по обе стороны шоссе. Орудия, направленные на автоколонну, открыли огонь. Солдаты-десантники, сидевшие на танках, покинули их и стали расстреливать итальянскую пехоту из ручных пулеметов и винтовок. В это же время четыре танка на больших скоростях рванулись вперед вдоль шоссе и начали давить гусеницами автомашины и пехоту противника. Кроме того, у 78-го километра шоссе танкисты неожиданно обнаружили в лощине небольшой военный лагерь. Как стало потом известно, это был резерв 3-й итальянской дивизии, выведенный в ночь на 12 марта из боя. По нему был открыт пушечный огонь, часть противника была уничтожена, и лишь немногие успели скрыться.

Несмотря на крупный успех, наша пехота с большим трудом продвигалась вперед. Солдаты были измучены, ведь накануне бригада совершила 20-километровый ночной марш до Торихи. Затем части вышли из Торихи и заняли исходное положение для наступления в районе 77-го километра шоссе. Все это проходило в неимоверно трудных условиях. Выпавший за ночь снег растаял, почва раскисла, и солдаты с большим трудом продвигались вперед по липкой грязи. Но вот первый эшелон пехоты при поддержке танков подошел вплотную к Трихуэке. На юго-западной окраине противнику удалось задержать его сильным пулеметным огнем. Батальоны залегли, а танки отошли в тыл, чтобы пополнить боеприпасы и произвести заправку горючим.

Итальянцы, несколько оправившись, возобновили наступление, при этом в бой были введены танки с огнеметами. Часть бойцов дрогнула. Особенно тяжелой была обстановка перед фронтом 1-го батальона. Под натиском наступающих танков с огнеметами кое-где стали отходить. Возникла явная угроза для всей бригады. Наступая вдоль Французского шоссе, итальянцы могли бы охватить левый фланг бригады, войти в ее тылы. В этот исключительно ответственный момент большую роль сыграли офицеры политического отдела и комиссар бригады, которые находились в боевых порядках 1-го батальона. Они увлекли личным примером, мужеством и смелостью бойцов, залегли в укрытиях и стали расстреливать наступающего противника. После того как атака была отбита, комиссар бригады рассказал:

— Когда появились танки с огнеметами, то сначала действительно было немного страшновато: идет бронированная машина и плюет на тебя из ствола огнем. Но, когда мы увидели, что огневая струя выбрасывается всего на 15—20 метров и пламя мгновенно гаснет, мы поняли, что, если лечь в укрытие, то танк ничего не сделает. Мы так и поступили, подыскали укрытие, пристроились в нем и, когда танки прошли мимо нас, а за ними появилась пехота, вот тут-то мы и стали расстреливать их. Нашему примеру последовали многие солдаты и офицеры батальона. Так атака итальянской пехоты была отбита, а танки, которые прошли в тыл, были подбиты нашей артиллерией.

О мужестве и смелости офицеров и бойцов командир бригады доложил Листеру. Слава о них моментально разлетелась по всей дивизии. Танковая боязнь была ликвидирована.

Тем временем оперативная группа штаба бригады во главе с Пандо — вместе с ним находился и я — переходила к новому наблюдательному пункту. Неожиданно для нас за высотой, по существу из тыла, послышалась сильная стрельба. В чем дело? Кто может находиться у нас в тылу? Приказа о вводе в бой второго эшелона и резерва не было. Стало быть, за спиной действует итальянская пехота. К счастью, с нами оказалась часть взвода охраны штаба в составе 12 бойцов. Дальше двигаться оказалось невозможным, и мы, остановившись у подножья горы, выслали разведку, которая сообщила, что около батальона итальянской пехоты наступает в оливковой роще вдоль проселочной дороги. Кроме пехоты идут четыре танка и на лошадях тянут два орудия.

Я обернулся к Пандо:

— Дело плохо, под руками у нас никого нет, идти вперед к боевым порядкам первого эшелона нет смысла — можем потерять все управление бригады. Возвращаться назад тоже нельзя. Стоит выйти на ровное поле — нас сразу всех перестреляют, как куропаток, или возьмут в плен. На высоте организовать наблюдательный пункт — тоже нет возможности. С появлением на ней мы сразу будем обнаружены итальянцами. Вывод напрашивается один: всей оперативной группе с солдатами из взвода охраны обосноваться у подножья этой горы, организовать круговую оборону и немедленно ввести в бой второй эшелон и резерв без пулеметной роты, а пулеметную роту развернуть справа вдоль дороги в сторону наступающего итальянского батальона для отражения атаки.

Командир бригады согласился. Но как доставить приказ командирам батальонов? Ведь кроме подвижных средств связи у нас ничего нет: ни радиосредств, ни проводной связи.

Десятки снарядов со свистом и воем летели от Трихуэки, рвались в районе боевых порядков первого батальона. Видно было, как мелкими группами бойцы батальона, не выдержав удара противника, стали отходить в нашу сторону. Пандо вызвал унтер-офицера из взвода охраны и одного солдата, написал наскоро на маленьком клочке бумаги боевое распоряжение командирам батальонов на ввод в бой второго эшелона и резерва и передал его унтер-офицеру. Тот внимательно прочитал, свернул листок вчетверо, положил в наружный карман, вскинул винтовку за спину и вместе с солдатом пошел в тыл. Я все время наблюдал за ними. Как только они вышли на открытое поле, итальянцы заметили их и открыли пулеметный огонь. Унтер-офицер, вместо того чтобы преодолеть ползком поражаемое пространство, побежал согнувшись вперед, а солдат повернул обратно, но, не добежав метров ста до укрытия, был смертельно ранен. Унтер-офицер упал на землю. По-видимому, сообразил, что надо этот небольшой участок, который простреливается противником, преодолеть по-пластунски.

Я видел, что в этой ситуации боевое распоряжение командира может быть не доставлено батальонам, и попросил у Пандо разрешения пойти самому. Взял одного солдата, пристроил удобнее за спину свой карабин, к поясу две гранаты Ф-1 и предупредил солдата, что он должен двигаться за мной на расстоянии 100 метров, повторяя мои движения. Простившись с Пандо, мы вышли из-за укрытия. Еще из окопа я приметил более безопасный путь. Опасный участок, простреливаемый итальянцами, был небольшим — всего 150—200 метров, а потом балка. В балке вода, но идти там будет безопасно. Ползти было очень трудно. Итальянцы заметили, что кто-то движется, и открыли ураганный огонь. Тогда я пополз по-пластунски. Осталось преодолеть всего 3—4 десятка метров, но они мне казались километрами. Я ругал себя за то, что мы с Пандо сменили старый наблюдательный пункт, не организовав управление на новом НП. Упоенные тактическим успехом, увидев, что батальоны с танками пошли вперед, мы бросили старый наблюдательный пункт, с которого хотя и плохо, но все же можно было управлять частями. Что теперь делает Пандо с оперативной группой? Да и сам вот ползу по этой грязи, не зная, доберусь ли до оврага.

Спустился в овраг и увидел унтер-офицера, который только что пришел в себя. Он был легко ранен в ногу. Быстро сделал ему перевязку.

— Подойдет солдат, с ним тихонько пробирайтесь по оврагу в тыл, а я пойду на старый наблюдательный пункт к начальнику штаба.

Посмотрел на часы и удивился, что в пути нахожусь полтора часа. Кончился овраг, я вышел на дорогу и увидел, что из тыла по шоссе к фронту двигается колонна пехоты во главе с танками. Сразу на сердце стало веселее. Теперь думаю, дело пойдет. Остановил головной танк, в котором сидел наш советский доброволец Митя Погодин, и узнал, что он был в резерве у Листера и по решению последнего готовится к контратаке совместно с резервным батальоном Пандо. Я разъяснил ему обстановку и сообщил решение командира бригады:

— Ну давай действуй, а я полечу к начальнику штаба, сообщу ему решение командира бригады, и будем совместно наступать.

Пропустив батальон мимо себя, я увидел Родригеса: он с остальными офицерами штаба двигался на новый командный пункт к Пандо.

— Куда же вы идете? — обращаюсь к ним. — Надо немедленно организовать бой, ведь Пандо с оперативной группой сидит прижатый к высоте итальянцами и ждет нашей помощи.

Родригес быстро навел порядок и отправил несколько офицеров к командирам батальонов.

Теперь я был уверен, что приказ Пандо дойдет до командиров.

— Ну а нам, Павлито, надо вернуться на старый НП, — обратился ко мне начальник штаба.

В этот трудный для бригады момент Листер выдвинул из своего резерва для контратаки одну танковую роту с батальоном пехоты.

Действуя смело и решительно, танкисты быстро продвинулись вперед, разделились по группам (2—3 танка), встали за укрытия и огнем пушек и пулеметов с дистанции 500 метров начали расстреливать итальянские танки и пехоту. Резервный батальон тоже вступил в бой удачно. Положение было быстро восстановлено. Противник оставил на поле боя 6 подбитых танков и 150 человек убитыми. В этот тяжелый момент пулеметная рота, которой командовала девушка — капитан Луна, огнем своих пулеметов прижала итальянцев к земле, не дав возможности им продвинуться вперед.

Командование резервного батальона, двигавшегося за танками, узнав об активизации итальянцев на левом фланге бригады, немедленно приняло решение развернуть две роты фронтов влево от шоссе и открыть огонь во фланг итальянцев. В это же время был введен в бой второй эшелон. Итальянский батальон с двумя орудиями и четырьмя танками попал в ловушку и стал в беспорядке отходить в тыл, бросая оружие и боеприпасы. В этом бою были взяты в плен офицеры и солдаты дивизии «Литторио».

Они показали, что получили приказ совершить ночной марш и к рассвету прибыть на участок 3-й волонтерской дивизии к Трихуэке. Фактически их движение началось только утром, потому что потребовалось много времени для запуска машин и вытягивания автоколонны на шоссе. Пленные также рассказали, что налет республиканской авиации на автоколонну произвел на солдат и офицеров потрясающее впечатление. От бомбовых ударов и пулеметного огня колонна понесла большие потери. Водители от страха спрыгивали с машин на ходу, пуская их под откос, несмотря на то что в кузовах сидели свои солдаты. Некоторые грузовики сгорели, а обезумевшие солдаты разбежались.

Из показаний пленных мы узнали, что командующий итальянским экспедиционным корпусом генерал Манчини ввел 12 марта в бой свой последний резерв — свежую кадровую дивизию «Литторио». Перед ней была поставлена задача нанести удар из района Трихуэке и с ходу развить успех 3-й волонтерской дивизии. Атаку поддерживала вся артиллерия корпуса. И трудно сказать, чем бы кончился этот поединок, не появись в воздухе тридцать республиканских истребителей, пилотируемых советскими добровольцами. Атака интервентов захлебнулась. Воспользовавшись этим, 2-я бригада вновь выдвинулась к Трихуэке.

Мы получили приказ Листера, который гласил:

«Дать небольшую передышку бригаде, накормить людей, поставить задачу командирам батальонов обеспечить боеприпасами войска, подтянуть ближе к боевым порядкам артиллерию, организовать совместные действия пехоты с танками и после короткой артиллерийской подготовки в 16 час. 30 мин. всеми силами бригады захватить Трихуэке».

Приказ был доведен до солдат, унтер-офицеров и офицеров бригады. Началась подготовка повторной операции по захвату Трихуэке.

Командование итальянцев не ожидало таких решительных и смелых действий. Оно считало, что начатое им наступление, несмотря на неудачи, будет иметь успех. Кроме того, итальянцы возлагали надежды на внезапность действия танков-огнеметов. Командование противника поспешно принимало решительные меры по дальнейшему вводу в бой свежих частей дивизии «Литторио» и активизации действий 3-й волонтерской дивизии. Основные усилия враг сосредоточил вдоль двух дорог. Сначала движение войск началось из района Каса-дель-Кобо и Трихуэке. Против 2-й бригады и двух батальонов имени Пасионарии и Тельмана 11-й интернациональной бригады итальянцы бросили 3-ю волонтерскую дивизию «Черные перья» и передовые части дивизии «Литторио» в направлении на Ториха — Гвадалахара. Немного позже развернулось наступление из района Бриуэги против 12-й интернациональной бригады. Здесь сражались части 1-й волонтерской дивизии «Божья воля» и 2-й волонтерской дивизии «Черное пламя».

На высоте, у подножья которой я оставил комбрига Пандо с оперативной группой, был подготовлен наконец наблюдательный пункт, организована проводная связь. Мы с начальником штаба перешли к Пандо, который взял управление бригадой в свои руки.

Около 16 часов 12 марта артиллерия итальянцев внезапно открыла массированный огонь из орудий всех систем по огневым позициям нашей артиллерии, по нашим боевым порядкам. Итальянская пехота, которую поддерживали танки, перешла в наступление.

Через полчаса выявилась активность итальянцев и на участке 12-й интернациональной бригады. При поддержке артиллерии пехота с танками и здесь двинулась в наступление. Сильному артобстрелу подвергались батальоны имени Гарибальди и Домбровского.

На всем фронте 11-й дивизии Листера завязались ожесточенные бои. Положение становилось с каждым часом все сложнее.

Особенно тяжело пришлось ночью, когда мятежники опередили нас. Они первыми подали сигнал к бою. Это произошло настолько неожиданно, что в некоторых ротах республиканцев началась паника. Фалангисты бросили в прорыв превосходящие силы.

Они прилагали особые усилия для занятия господствующей высоты. Пулемет, установленный здесь, почему-то замолчал. Враг стал обходить наши боевые порядки с флангов. Казалось, вот-вот высота падет и враг овладеет ею.

Раздалось еще несколько оружейных выстрелов, но после точного попадания артиллерийского снаряда в цель все смолкло на кургане. Мы видели, как итальянцы вначале робко, неуверенно, а потом все смелее стали карабкаться на высоту. Слева, справа. Они словно муравьи лезли наверх. Справа, где размещалось местное кладбище, тоже бежали вражеские солдаты. Они лавировали между древними надгробными плитами и незаметно пробирались к подножью холма. Что же будет? Неужели так все пропадет. И вдруг, когда первые солдаты противника, казалось, уже поднялись на гребень, снова заговорил пулемет. Кто-то стрелял метко и зло. Короткие очереди заставили наступающих уткнуться в землю. Теперь итальянцы возлагали надежды на своих солдат, атаковавших со стороны кладбища. Их было не видно. Они могли подкрасться к отважному пулеметчику незаметно.

— Ну, камарада, — шептал стоявший со мной офицер. — Оглянись, посмотри, посмотри, пожалуйста, в сторону. — И он с досады закрыл лицо руками. Пулемет замолчал. Но только на минуту. А когда офицер открыл глаза, неизвестный пулеметный расчет, передвинувшийся к другому скату, стал поливать огнем итальянцев, прятавшихся за могильными холмами. Несколько часов продолжался поединок одного пулеметного расчета с численно превосходившим противником.

Когда наши солдаты захватили высотку, мы вместе с Пандо побежали туда. Хотелось обнять и расцеловать храбрецов.

За щитом пулемета сидела девушка и, глядя в осколок зеркальца, гребенкой причесывала густые кудри. Потом достала из кармана пудреницу и принялась припудривать ссадину на переносице.

— Ой, — смутилась она, увидев пас.

— Косметикой занимаетесь? — улыбнулся Пандо.

— Да вот синяк. Неудобно в таком виде показываться. О, Павлито! — увидев меня, вскрикнула девушка.

Ну, конечно же, это была Энкарнасион Фернандес Лупа, командир пулеметной роты.

— Ну как, не подводят «максимы»? — спросил я.

— Работают безотказно, — улыбнулась Луна. — Может быть, итальянцам они не по душе. Спросите у них.

В эти критические минуты республиканская авиация оказала нам большую помощь. Она наносила бомбовые удары и расстреливала врага пулеметным огнем. Пехота противника еле-еле продвигалась вперед; что касается вражеских танков, то они либо были расстреляны пушками республиканских танков, либо безнадежно застряли в жидком месиве из глины, воды и нерастаявшего снега. Удачно бомбовые удары нашей авиации поддержали наступательный дух республиканцев.

К вечеру противник вынужден был отходить на линию Трихуэке и Каса-дель-Кобо. Пандо — командир 2-й бригады, которая действовала по соседству с 11-й, — решил в оставшееся до темноты время воспользоваться замешательством итальянцев и при поддержке артиллерии и танков захватить Трихуэке. Батальоны с танками подошли вплотную к домам деревни, но ворваться в нее не смогли. И все-таки это был успех, на закрепление которого пришли два батальона 1-й ударной бригады.

Поздно вечером вернулся мой переводчик Марио: он все время был с пленными и допрашивал их. Марио доложил, что пленные и перебежчики в основном из дивизии «Литторио». Все они отвечают, что моральное настроение войск, особенно 3-й дивизии «Черные перья», очень плохое.

В последние три дня мятежники понесли большие потери в людях. Итальянские солдаты в непрерывных ожесточенных боях переутомились и отказываются выполнять приказы командиров, когда речь идет о наступлении.

Один из перебежавших к нам офицеров рассказал, что он уроженец Неаполя, служил в полиции, затем в январе 1937 года как доброволец был направлен в один из батальонов 3-й дивизии «Черные перья» на должность командира роты.

— В Италии, когда нас вербовали, — говорил, волнуясь, этот лейтенант, — нас убедили, что предстоит легкий поход. Поможете восстановить законную власть генерала Франко и как победители вернетесь домой. Теперь, когда мы увидели все ужасы этой проклятой войны, мы поняли, с какими сильными и мужественными людьми ведем борьбу. Мы поняли также, что они сражаются и отдают жизнь за свою землю, за свой народ. А мы за что ведем войну? Что нам нужно в этой Испании? Ровным счетом ничего. Поэтому мы решили группой перейти к вам.

Марио вместе с этим лейтенантом и другими итальянцами-перебежчиками отправился на радиоустановку. Комиссар бригады организовал их выступление для солдат противника. После этого выступления к нам перешли еще две группы итальянцев из дивизии «Черные перья».

Несколько итальянцев были взяты в плен командиром 2-го батальона капитаном Пепе и его адъютантом. Дело было так. Адъютант подготовил для командира новую землянку и, чтобы тот не плутал в лесу, решил его сам проводить. Говоря о каких-то пустяках, они незаметно подошли к блиндажу. Офицер откинул одеяло, заменявшее дверь, и спустился вниз. И тут нос к носу столкнулся с солдатами мятежников. Адъютант и комбат растерялись. Бежать — расстреляют в упор. Минуту, вторую стояли молча. Потом итальянский унтер-офицер вышел на середину и со слезами стал умолять республиканцев, чтобы их не расстреливали, а взяли в плен.

Пепе выпрямился, сделал сердитое лицо и проговорил:

— Ладно, не будем расстреливать. Бросайте оружие — отправим в тыл.

Так, два республиканца взяли в плен большую группу мятежников.

Генерал Манчини, командир экспедиционного корпуса, очевидно, понимал, что его песенка спета. Но тем не менее он шел на все, чтобы поддержать свой авторитет. Даже ценой жизни своих соотечественников. Против республиканской 11-й дивизии командование итальянского корпуса ввело в бой все четыре дивизии и испанскую дивизию мятежников «Сориа». Но все усилия интервентов продвинуться по направлению к Мадриду остались безуспешными.

13 марта республиканское командование приказало дивизии Листера повторить наступление на рубеже Трихуэке — Каса-дель-Кобо и овладеть этими пунктами.

Измученные беспрерывными трехдневными боями, бойцы дивизии валились с ног, не хватало продуктов. Но обстановка сложилась так, что мы не могли дать даже небольшого отдыха бригадам. Короткое затишье позволило бы итальянцам создать опорные пункты и узлы сопротивления в Трихуэке, Каса-дель-Кобо, Паласио-де-Ибарра.

На главном направлении — вдоль Французского шоссе — предстояло атаковать 2-й бригаде, 1-я ударная бригада наступала на Трихуэке с юго-востока. Действия этих бригад поддерживались огнем одной из артиллерийских групп.

11-я интернациональная бригада получила задание захватить Каса-дель-Кобо. Начало атаки бригады было назначено на 30 минут раньше наступления других частей, с тем чтобы отвлечь внимание противника от района Трихуэке.

12-я интербригада вела бои за Паласио-де-Ибарра.

Все утро 13 марта мы были заняты подготовкой войск к атаке Трихуэке и Каса-дель-Кобо. Было неимоверно трудно. Командиры и комиссары бригад и батальонов устали от беспрерывных боев. Даже Листер — человек-камень, обладавший неиссякаемой энергией, — и тот был измучен.

А дел свалилось много. По ночам гудели моторы грузовиков, подвозящих боеприпасы, оружие, продукты. Все это быстро распределили по бригадам, батальонам. Листер сам контролировал работу. Его можно было видеть всюду. То он забирался на грузовик и проверял, правильно ли тыловики «выполнили заказ» дивизии, то уходил в ближайшую лощину и сам ложился за щиток пулемета: надежное ли оружие выделили оружейники. Он вызвал медиков и дал им нагоняй за то, что у них плохо оборудованы лазареты, не проинструктированы санинструкторы. Он не давал покоя ни себе, ни людям. За эти дни Листер осунулся, похудел, и только из-под кустистых бровей поблескивали черные глаза. Он видел, что люди устали, и в душе жалел, что не может предоставить им отдыха.

— Что я могу сделать? — сокрушался он как-то за ужином. — Ведь скоро наступление.

— Не расстраивайся, Энрике, — успокаивал я его. — Ты все делаешь правильно.

Но однажды я увидел, как и у этого «железного» человека не выдержало сердце. Случайно проходя мимо огромного грузовика, доставившего снаряды, Листер увидел, что шофер, совсем молодой парень, заснул, ожидая дальнейших указаний. Энрике тронул парня за плечо. Тот встрепенулся и стал что-то быстро-быстро говорить, очевидно оправдываться. Листер его успокоил, легонько, подтолкнул на соседнее место и сам сел за руль.

— Дай-ка я тряхну стариной. — И повел машину к ближайшему складу.

К наступлению готовились все. Не отставала и наша бригада. Кропотливо проверялась готовность к бою каждого подразделения. Перед атакой мы с Пандо зашли в танковую роту, расположенную в небольшой оливковой роще. Командир роты на чистом русском языке доложил о готовности роты к боевым действиям. Экипажи в летних синих комбинезонах и шлемах были выстроены перед машинами. Танкисты с радостными улыбками смотрели на нас.

Лица многих из них показались мне знакомыми.

— Не ваша ли рота участвовала в боях за Университетский городок и за мост на реке Мансанарес? — спросил я танкистов.

— Да, и вас я тоже видел там, товарищ Павлито, — ответил один из них.

Я вновь встретился с боевыми товарищами и их славным командиром — советским добровольцем Дмитрием Погодиным. Многих из тех, кого я помнил, уже не было в строю. Рота стала интернациональной, в ее экипажах воевали русские, поляки, чехи, испанцы…

Мы выяснили, что настроение у бойцов бодрое, материальная часть находится в полной готовности.

Распрощались с танкистами тепло, дружески. Но едва отошли метров пятьдесят, как я услышал голос Погодина:

— Обождите! Мы остановились.

— В чем дело, что случилось?

Подбежал запыхавшийся Дмитрий:

— Экипажи упрекают меня, что не угостил вас танкистским пайком. Вы задержитесь всего на две-три минуты.

Пандо, вообще неравнодушный к еде, заинтересовался этим пайком, и мы вернулись. Были поданы стаканы, тоненькие кусочки вареного мяса на хлебе. Появилась бутыль с красноватым терпким вином. Мы подняли тост за успех.

— Ну вот, теперь будете знать танкистский паек, — шутили бойцы.

Через 20—25 минут мы были уже на своем наблюдательном пункте. Связь с батальонами первого эшелона была установлена проводная, а остальные подразделения отправляли посыльных на мотоциклах и лошадях. Начальник штаба доложил Пандо, что все войска к атаке готовы.

В точно назначенное время в небе появились республиканские самолеты. Итальянцы не ожидали появления нашей авиации в такую дождливую и туманную погоду. У противника началась паника. А тут в дело вступила наша артиллерия, которая произвела мощный огневой налет по боевым порядкам итальянцев. Пошли в наступление танки и пехота.

Танкисты с ходу атаковали карабинеров противника, оборонявших подступы к Трихуэке, и после небольшой перестрелки ворвались в деревню.

Вслед за танками в населенный пункт просочились бойцы первого эшелона 2-й бригады. Завязался ожесточенный уличный бой. Внезапная атака танков и пехоты ошеломила противника, фашисты выскакивали из траншей и в панике бежали.

Одна из трудностей борьбы за Трихуэке заключалась в том, что эта деревня представляла серьезное препятствие для действий танков. Все улицы здесь, кроме главной, где проходило Французское шоссе, были узкими, с многочисленными тупиками. В результате огня артиллерии и бомбовых ударов авиации улицы были завалены каменными глыбами.

В таких условиях действовать танкам было очень трудно. Итальянские пехотинцы, используя выгодные тактические условия, бросали на наши машины из окон чердаков и других укрытий горящие факелы, сделанные из старой ветоши, политой бензином или керосином, бутылки с горючей смесью. Танкисты были вынуждены временно покинуть Трихуэке и выйти в обход на Французское шоссе. Они расстреляли из пушек итальянские батареи, а потом гусеницами смяли оставшиеся орудия вместе с тягачами.

После того как 1-й и 2-й батальоны захватили южную и восточную окраины деревни и кое-где завязались уличные бои, командир бригады принял решение ввести в бой второй эшелон, который, совершив глубокий обход, нанес противнику основной удар с тыла. С юга штурмовать Трихуэке было нецелесообразно, так как итальянцы сосредоточили там основные огневые средства и живую силу. Капитан Гарсиа решил атаковать врага с северо-запада, со стороны деревни Вальдеаренас.

Пулеметчикам 1-го батальона приказали прикрыть республиканские войска со стороны деревни Вальдеаренас и обеспечить действия рот первого эшелона. Это решение комбата было одобрено и утверждено Пандо.

Батальон капитана Гарсиа был уже в пути, когда мы с Марио догнали его. На марше капитан пустил первой пехотную роту, усиленную пулеметным взводом. Впереди роты двинулась разведка в составе одного отделения. Она должна была следить за противником со стороны Вальдеаренас. За первой ротой на расстоянии 200 метров шел командир батальона и вместе с ним командир пулеметной роты Луна.

Появление батальона было полной неожиданностью для фашистов. Они в панике перебегали от дома к дому, всюду попадая под губительный винтовочный и пулеметный огонь республиканцев. Северо-западная и северная части деревни в течение часа были полностью очищены от итальянцев. Противник оставался лишь на юго-восточной окраине и продолжал там вести упорные бои. Мы с Гарсиа хотели было перейти в деревню, как вдруг из-за высоты показалась колонна итальянцев. Мне подумалось, что командир этой колонны не знает о том, что сейчас происходит в Трихуэке.

Итальянцы шли в колонне по четыре, без боевого охранения и без разведки. Я сказал Гарсиа:

— Капитан, вы управляйте боем батальона, а мы с Марио пойдем к Луне, чтобы предупредить ее о движении фашистской колонны.

Мы быстро спустились с высотки в расположение пулеметной роты. В двух словах рассказали командиру роты о приближающихся итальянцах:

— Надо вражескую колонну встретить по всем правилам. Поскольку они не знают о нашем существовании и совершают марш без боевого охранения, есть смысл пропустить голову колонны и, когда фашисты втянутся в огневой мешок, открыть огонь по колонне в лоб. Как только итальянцы в спешке начнут перестраиваться в боевой порядок и расходиться в стороны, откроем огонь фланговыми пулеметами. Один расчет надо оставить при себе.

Луна кивнула головой:

— Сейчас мы им устроим небольшую корриду.

Она подозвала своего заместителя и отдала приказ переместить пулеметные расчеты.

— Ты беги в первый взвод и объясни им все, как полагается, — наставляла Луна. — А я останусь здесь вместе с Павлито.

Пока Луна и ее заместитель расставляли пулеметчиков и втолковывали задачу каждому пулеметному расчету, первые подразделения фашистского батальона поравнялись с пулеметом, который должен был пропустить всю колонну, не открывая огня. Мятежники шли беспечно, не подозревая об опасности. Мундиры расстегнуты, винтовки небрежно закинуты за спину. Глядя в бинокль, как они втягиваются в приготовленную им ловушку, мы стали волноваться за наших парней: хватит ли у них терпения, выдержки? Хватило. Итальянцы больше чем наполовину втянулись в зону огня наших пулеметов.

Марио шепнул мне на ухо:

— Идут они так спокойно, точно к папе римскому на благословение.

— Ну что же, пусть идут, — добавила командир пулеметной роты Энкарнасион. — Сейчас они получат благословение, только не от римского папы, а от нас.

Но вдруг мы увидели, что итальянцы начали перестраивать свою колонну. То ли они заранее это запланировали, то ли почувствовали грозящую им опасность. Так или иначе, но теперь судьбу боя решали секунды.

— Энкарнасион, — повернулся я к Луне. — Пока они не успели принять боевой порядок, дай сигнал всем фланговым пулеметам открыть огонь.

Луна выхватила из-за пояса ракетницу и послала красную ракету.

Не успела ракета растаять в небе, как раздались длинные трескучие очереди четырех «максимов». Началось что-то невообразимое. Фашисты метались во все стороны, но повсюду их встречал губительный огонь. Одна группа во главе с офицерами стала отходить, но не тут-то было. Ловушка захлопнулась. И сзади мятежников теперь поджидали наши пулеметчики. Отчаявшись выбиться из окружения, длинноногий фельдфебель собрал часть солдат и повел их на штурм самого крайнего пулемета. Это уже была агония. Фашисты шли на пулемет, оставляя вокруг себя убитых и раненых. Страх, отчаяние толкали их вперед. Фельдфебель подбежал к пулемету, бросил гранату, и «максим» затих. Обрадованные мятежники с гиком бросились в образовавшуюся брешь, казалось, вот-вот они выйдут из окружения. Но тут случилось непредвиденное. Когда остаткам вражеского батальона почти удалось вырваться, из наших тисков, в небе появились итальянские самолеты. Командованию итальянского корпуса стало, очевидно, известно, что республиканцы зашли в тыл Трихуэке, и авиация получила приказ атаковать республиканские части.

Итальянские летчики, приняв батальон, который попал под огонь наших пулеметов, за республиканцев, стали бомбить его и обстреливать с воздуха. Сквозь грохот боя Марио прокричал:

— Вот здорово! Теперь они прилетят на аэродром и будут докладывать, что уничтожили наступающих республиканцев. Ха-ха! Сами своих же побили…

От этого батальона остались, как у нас говорится, рожки да ножки.

А я смотрел на победителей — Луну, Марио, Пандо — и радовался: какие замечательные люди сражаются за Испанию. Причем большинство из них пришли добровольцами в республиканскую армию. Все они участвовали в боях на реке Харама, где солдаты, унтер-офицеры порой в исключительно трудной обстановке побеждали во много раз превосходящего противника. Командиры и комиссары мужали на глазах. Смелость, мужество, смекалка, находчивость, хитрость росли от боя к бою. Они научились предвидеть, чувствовать и понимать цели боя, замысел своего старшего начальника и сложившуюся обстановку, реально оценивать силы противника, его группировку, вооружение, технику, возможный характер действий его резервов. Характерен в этом отношении пример командира 2-й бригады Пандо. Когда он принял решение наступать на Трихуэке не в лоб, а совершить маневр 3-м батальоном в обход населенного пункта и нанести удар батальоном в тыл противника, это было свидетельством тактической зрелости, заслуживающей похвалы. А ведь Пандо по профессии всего-навсего только врач. Грамотно воевал и командир первого батальона капитан Гарсиа, выставивший пулеметную роту для прикрытия от удара резервов противника со стороны Вальдеаренас. В результате умелого маневра одна пулеметная рота Луны почти полностью уничтожила итальянский кадровый батальон дивизии «Литторио».

Обходный маневр, удачно осуществленный батальоном капитана Гарсиа, решил судьбу боя за Трихуэке. Противник не ожидал появления республиканцев в этом месте и вынужден был отступить. Бригада смогла с малыми потерями полностью овладеть деревней. Командир бригады Пандо представил к правительственным наградам капитана Гарсиа, командира пулеметной роты Энкарнасион Луна и многих командиров и бойцов, которые особенно отличились в этих боях.

К 18 часам наша пехота вышла на указанный рубеж и у стен Каса-дель-Кобо залегла. Дальше продвигаться бойцы не имели сил: они лежали в воде и грязи, мокрые и усталые.

Начинался рассвет нового дня. И снова грянул бой, явившийся продолжением вчерашнего… позавчерашнего… Битва за республику продолжалась, и мы продолжали наступать.

Разгромленные части дивизии «Литторио», с которыми мы сражались, постепенно откатывались на северо-восток, стремясь занять выгодный рубеж для обороны, а на фронте 12-й интернациональной бригады генерала Лукача шли еще ожесточенные бои со 2-й итальянской дивизией «Черное пламя». Эта свежая дивизия имела в своем составе в четыре раза больше людей, вооружения и техники, чем республиканцы. 3-й батальон имени Гарибальди, состоявший из добровольцев-итальянцев, 4-й батальон имени Димитрова, в котором были французы, бельгийцы и одна русская рота добровольцев, с боями захватили юго-западную окраину Паласио-де-Ибарра. Уже третьи сутки шли беспрерывные бои. Дивизия «Черное пламя» по нескольку раз в день переходила в атаку, но, устилая поле сотнями трупов, откатывалась назад.

1 марта бои были особенно жестокими.

С утра наша бомбардировочная авиация нанесла три последовательных массированных бомбовых удара по боевым порядкам 2-й итальянской дивизии. Затем был произведен десятиминутный огневой артиллерийский налет. И тогда батальоны имени Гарибальди и Димитрова перешли в наступление. Трудно было разобраться, где интернационалисты, а где итальянцы дивизии «Черное пламя». Все смешалось в рукопашном бою.

Интербригадцы стояли насмерть. Если падал один, на его место становился второй, третий…

Вот какое письмо нашли друзья в кармане венгерского антифашиста рабочего Имре Шебеши: