Александр Моторин. Святые апостолы Андрей и Петр в русской христианской историософии

Александр Моторин. Святые апостолы Андрей и Петр в русской христианской историософии

Русская христианская историософия включает Россию в состав вселенской, кафолической Церкви, опираясь на исторические предания и богословские построения. Ключевое в этом смысле предание, окончательно закрепленное к XII в. и отраженное в «Повести временных лет», в летописях, а также в государственной идеологии со времен Владимира Мономаха, гласит о Крещении Руси самим апостолом Андреем Первозванным. Предание повествует о сквозном, скрепляющем крещении страны с юга на север по пути «от греков к варягам», с благословляющим освящением мест будущих столиц – Киева и Новгорода (причем Новгород, согласно имперской историографии, стал впоследствии колыбелью российской государственности).

Достоинство любого народного предания определяется его древностью и достоверностью – двумя взаимосвязанными качествами. Достоверность является основанием древности, то есть сохранности в веках. Древность свидетельствует о духовной силе народа, способного неопределенно долго поддерживать и воспроизводить свое самосознание в череде поколений. Древность придает достоверности особую крепость и внушительность. Всякое подлинное предание обладает устойчивостью против рассудочной критики и обрастает в череде веков внушительным сводом письменных и вещественных подтверждений, развитой системой ссылок на его содержание в научных, художественных, публицистических произведениях.

Именно таким является предание о Крещении Руси самим апостолом Андреем Первозванным. Предание утверждает идею богоизбранности и призванности русского народа в числе первых крещеных народов. Эта идея стала прочным основанием всей многовековой государственной историософии России как православной державы.

В наиболее общем, лишенном местных подробностей виде предание отражается в «Повести временных лет» (XII в.). Этот основной свод древнерусских исторических свидетельств описывает посещение апостолом Андреем даже крайнего севера Руси вплоть до Ладожского озера («озера великого Нево»).

Летописное повествование подтверждается значительным числом современных ему и более ранних византийских упоминаний о проповеди апостола Андрея в пределах Руси, причем не только южной, но и северной[240]. Византийские исторические источники стали особенно доступными на Руси в эпоху Владимира Мономаха благодаря династическому браку, приведшему к рождению этого великого князя. Греки после столкновения с сыном Ярослава Мудрого Владимиром, правившим в Новгороде, в знак примирения выдают за его брата, Всеволода Ярославича, дочь императора Константина Мономаха. От их брака рождается Владимир Мономах. Этот великий князь, а в дальнейшем и его сродники всячески усиливают почитание апостола Андрея как крестителя своей родины: в его честь возводятся храмы (Всеволод Ярославич заложил в 1086 г. в память о проповеди апостола в Киеве церковь), его именем называются наследники рода. Наиболее известный из них, Андрей Боголюбский вводит на Руси с 1164 г. праздник Покрова, видимо, не только в знак своей победы над волжскими болгарами, но и в память о соименитом, себе блаженном Андрее юродивом, который считался таинственно связанным с апостолом Андреем не только совпадением имен, но и своим обратным хождением из варяг в греки (в первой половине X в. некий славянин Андрей, по некоторым данным новгородец, оказывается в Византии и, став блаженным, удостаивается в конце концов узреть чудо Покрова Пресвятой Богородицы).

Крещение от апостола Андрея, просвещавшего по преимуществу земли будущего «Второго Рима» – Византии, осмыслялось на Руси как изначальная предвосхищающая привязка Отечества к греческому имперскому православию. Эта привязка не только не исключала, но и предполагала вселенский размах русской христианской историософии в рамках концепции Рима как подвижной на земле, во времени, но неизменной в своем вечном духовном достоинстве столицы христианской вселенной, ойкумены. Историософски это осмыслялось как духовно-символическое продолжение намеченного еще в евангельском повествовании следования апостола Петра за своим братом Андреем, которого Христос призвал первым: так и на Русь вслед за духовным покровительством апостола Андрея приходит небесное покровительство его брата Петра, знаменующего собой тот камень, на котором строится вселенская Церковь с ее духовным центром – Римом.

Намечается обращенность Руси к покровительству св. Петра еще во второй половине IX в., так сказать, в предыстории – в годы одновременно происходившего христианского просвещения славян и создания русской государственности.

Уверенность Руси в своем «римском» достоинстве созревала постепенно, подпитываясь чередой красноречивых «случайностей» и осознанных поступков выдающихся представителей народа. Так, еще прежде, чем св. Владимир Креститель принял из Византии православие, отвергнув другие верования, просветители Кирилл и Мефодий способствовали созданию церковнославянского языка, приняв за его основу речь византийских (солунских) славян, которые сознавали себя истинными «ромеями» («римлянами»)[241]. Так что впоследствии Русь стала основным оплотом славяно-«ромейского» церковного языка. В Херсонесе, где крестился св. Владимир в 988 г., те же святые Кирилл и Мефодий ранее чудесным образом обрели мощи священномученика Климента, папы Римского (I в.), знаменитого ученика и сподвижника апостолов Петра и Павла. Св. Климент был посвящен апостолом Петром в епископы Рима. И вот этот преемник апостола Петра завершает жизненный путь в Херсонесе (Корсуне), где и совершается Крещение Руси, причем часть мощей св. Климента, обретенных просветителями славян Кириллом и Мефодием, отправляется в Рим, а часть (включая и главу) остается в Херсонесе, и потом св. Владимир забирает их в Киев и полагает в Десятинной церкви.

Другой древний источник русского православия, Новгород, получил первого епископа из Херсонеса, а поскольку православие еще в апостольские времена пришло в Херсонес благодаря св. Клименту, то и в Новгороде в древнейшие времена был построен храм во имя этого римского папы, ознаменовавшего своей судьбой перенос на Русь римского первоверховного, «Петровского», апостольского достоинства.

Для напряженного символического мировосприятия, свойственного христианству вообще и русскому христианству в частности, стало весьма значимым обратное звучание (и соответствующее значение) именно славянского слова «Мир»: «Рим». Эта чисто славянская игра слов служила для русского мистического сознания еще одним подтверждением вселенского, «римского» достоинства Русской церкви и державы. Уже в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона (XI в.) Русь, подобно Риму, предстает неким средоточием мира: она «ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли»[242].

Как известно, уже с XI в. главные города Древней Руси подчеркивают в своем облике «римские», византийские черты: в Киеве и Новгороде уже были воздвигнуты храмы Святой Софии – по образцу главного храма Константинополя, или Второго Рима. К софийскому виду относятся Успенские соборы во Владимире, в Москве – так как праздник Успения Богородицы связывался с поклонением Святой Софии Премудрости Божией.

Обычным явлением были браки, связывавшие русских князей с родами византийских императоров. Н. М. Карамзин отметил знаменательное совпадение: в канун Крещения Руси Владимир Великий взял из Византии в супруги Анну, а в канун падения Второго Рима император Мануил женил своего сына на дочери великого князя Василия Дмитриевича, Анне, внучке Дмитрия Донского, положившего начало освобождению России от татар.

То ли Владимир Великий, то ли Владимир Мономах, внук византийского императора Константина Мономаха (по устойчивому преданию, скорее, он), получил из Византии знаки императорской власти: шапку Мономаха и другие регалии[243]. Есть основание считать, что Ярослав Мудрый был удостоен от византийского императора наименования цезаря (кесаря, царя), когда во всей Европе кроме него таковыми считались только правитель Священной Римской империи Конрад и правитель Византии Константин Мономах[244].

Первоначальное стремление Руси сравниться со Вторым Римом, уподобиться ему – впоследствии, в эпоху его ослабления и падения, перерастает в желание быть единственным носителем христианско-мистического, «римского» типа государственности и духовности.

Когда в 1453 г. византийский Рим был сокрушен исламской Турцией, это падение было воспринято на Руси как итог заблуждения по следам Первого Рима, духовно повредившегося еще ко времени его завоевания варварами. С этих пор Московская Русь осознает себя Третьим Римом – Римом последним до Конца Света – в надежде на свою неизменную верность православию, то есть истинному христианству.

Представления о Третьем Риме обобщил и развил псковский старец Филофей в 1510-1520-е гг. в посланиях к великому князю Василию III и дьяку Мунехину. По выражению Филофея, «ромейское царство» уже незаменимо до Конца Света и «неразрушимо, потому что Господь в римскую власть записался»[245], – имеется в виду, что Христос по Рождестве попал под перепись населения, устроенную императором Августом (разумеется, по Промыслу Божьему). Старец внушает «благочестивому царю»: «внимай, <…> что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать»[246].

Даже католическая Европа с 1473 г. на некоторое время признала Москву единственной законной наследницей власти восточной Римской империи. Это произошло при заключении брака Ивана III и Софьи Палеолог, последней преемницы престола Византии[247]. Так что когда Иван IV (Грозный), внук Ивана III и Софьи Палеолог, принял по совету митрополита Макария титул «царя», то тем самым он естественным образом применил к жизни учение о «Москве – Третьем Риме», вполне сложившееся во времена его отца, великого князя Василия.

В течение XVI–XVII веков учение о Третьем Риме развивается, питаясь рядом знаменательных событий. В 1613 г. на царство всенародно избирается род Романовых, то есть «Римских», – в переводе коренного значения слова с латинского на русский. В мистическом восприятии предвестием этого избрания стало чудесное открытие мощей св. Антония Римлянина, который, согласно его житию, в XII в. таинственно прибыл в Новгород Великий из самого Рима, будучи православным и спасаясь от притеснений католиков. Мощи открылись в царствование Федора Иоанновича, последнего из рода Рюрикова, при котором было учреждено и патриаршество на Руси. С патриаршеством глава Русской церкви стал равночестен, по древним православным правилам, папе Римскому[248].

Русский патриарх принял поставление от патриарха царьградского в 1598 г. Православные патриархи признали учение о Москве как Третьем Риме, они признали также особое покровительство московского патриарха над «апостольским престолом Константина града», как сказано в соборном постановлении первосвятителей[249].

Проявившееся уже в XI–XII вв. стремление русской историософской мысли подчеркивать свое «римское» церковно-государственное достоинство – при Петре I, в начале XVIII в., обрело завершение и в некотором роде логическое совершенство. Петр окончательно воссоединяет предания о просвещающем и освящающем духовном покровительстве апостолов Андрея и Петра над русской землей. Целым рядом символических указов и действий император оказал равное почитание братьям-апостолам.

Основывая новую столицу России, Петр Великий сознательно повторил деяние Константина Великого, перенесшего столицу Римской империи. Это подчеркивалось именем города: Санкт-Петербург – «Град Святого Петра» – Первоверховного апостола, проповедовавшего в Первом Риме и получившего от самого Христа название «Камня» (Мф 16:18). В облике новой русской столицы изначально подчеркивалась «каменность», «скальность», многообразно отраженная в художественной литературе. Цитаделью Петербурга стала Петропавловская крепость, а духовным оплотом столицы – находящийся в крепости и основанный одновременно с нею Собор святых апостолов Петра и Павла.

Царь Петр вполне осуществил свой замысел, символически провозгласив в 1721 г. Россию империей и себя императором.

Вместе с тем первый император России столь же последовательно оказывал почитание и апостолу Андрею. В частности, он воздвиг на Васильевском острове в Петербурге собор во имя св. апостола Андрея. «В 1703 г. при основании Санкт-Петербурга, в день Святой Троицы, царь Петр положил в основание Петропавловской крепости золотой ковчежец с мощами апостола Андрея, который стал краеугольным камнем новой российской столицы. Город, названный именем апостола Петра, был основан на мощах его брата», – пишет о. Геннадий Беловолов[250].

По воле Петра небесным покровителем российского военного флота стал апостол Андрей, и на знамени флота стал изображаться Андреевский крест. Морской флот – это средство утверждения всемирного достоинства любой державы.

В качестве высшей награды России Петр I учредил орден Андрея Первозванного с начертанными на нем по концам Андреевского креста латинскими буквами: S A P R, означающими Sanctus Andreas Patronus Russiae («Апостол Андрей – Покровитель России») и со словами на обратной стороне: «За веру и верность».

Утверждая вселенское достоинство русского православия, Петр I одновременно и вполне логично снимал жесткие духовные границы между Россией и Западом, между основными исторически сложившимися ветвями христианской церкви. Он призывал учиться у Запада всему лучшему, не стесняясь находиться в состоянии ученика. Тем самым были открыты пути для плодотворного взаимного общения христианских церквей и государств. Движение России в направлении, заданном и освященном еще апостолом Андреем, продолжается до сих пор.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.