По рекам Ла-Плата и Парана
По рекам Ла-Плата и Парана
Наступил рассвет, а «Мирадор» не пришел. Вместо него пришла радиограмма от Додерос:
«Мирадор» выйдет, как только начнется ожидаемая прибыль воды. Телеграфируйте, когда пройдете канал Мартин Гарсия».
Целый день прошел в составлении анкет для Розарио. Шутка ли! Надо было не только каждого человека измерить, взвесить на весах, написать всю его биографию, биографию родителей и прародителей (в анкете есть вопрос: какие фамилии носили ваша мать и бабушка до замужества и где они родились?), но в добавление к фотографии каждого еще и описать портрет: длину носа, ширину рта, цвет волос, глаз, кожи. И все это надо было сделать на испанском языке. Затем к каждой анкете нужно было приложить отпечаток всех десяти пальцев.
К ввечеру подошел «Мирадор» — большой, сильный, красивый и очень чистый буксирный катер.
Закрепили буксир, подняли якорь и двинулись по морскому каналу в сторону Буэнос-Айреса.
Утром подошли к поворотному пловучему маяку на банке Чико и к пловучей лоцманской станции, с которой должен был к нам приехать новый лоцман для реки Параны.
Однако, ни на призывные свистки «Мирадора», ни на наш сигнал, ни на радио никто не отозвался. Пришлось стать на якорь.
Часов в десять утра подошел катер с лоцманской станции, взял нашего лаплатского лоцмана и сказал, что все лоцманы разобраны, на станции нет ни одного свободного и очередной лоцман приедет к нам только вечером.
Уже было совсем темно, когда тот же катер привез к нам маленького, круглого, очень подвижного брюнета в черном костюме, черной соломенной шляпе, с бриллиантом в галстуке и с двумя новенькими кожаными чемоданами. Это оказался лоцман для Параны, итальянец, сеньор Карузо.
Ему отвели каюту третьего помощника, который временно поселился вместе с четвертым.
Сеньор Карузо заявил, что до рассвета сниматься не стоит, так как самое трудное место — канал Мартин Гарсия — нужно проходить обязательно днем.
Наступила ночь на 1 января 1927 года.
У нас готовились к встрече нового года. Решили встретить новый год всем вместе и пригласить сербов и хорватов с «Мирадора».
Мы сразу же подружились и ухитрились довольно свободно объясняться, хотя, правда, это была смесь русского, церковно-славянского, итальянского и испанского языков с добавлением английских слов в особо затруднительных случаях. Впрочем, молодым морякам, в особенности если они весело настроены, не надо много слов для того, чтобы поговорить по душам:
— Камарадо !
— Камарадо!
И ударят друг друга по плечу и разразятся хохотом. Потом угостят друг друга папиросами или сигарами. Потом начнут каждый показывать свое судно.
— Боно?
— Боно!
И опять хлопнут друг друга и опять захохочут.
Помещение учеников и команды приняло праздничный вид. Борта и койки были завешаны флагами, столы покрыты скатертями и уставлены пирогами, большими кусками жареного мяса, закусками из саутгемптонских запасов и свежими фруктами. Была и мадера, по бутылке на четырех человек.
«Мирадор» ошвартовался борт о борт. Все помылись, почистились, приоделись и после седьмой склянки сели за ужин.
Было весело, шумно, сербы чувствовали себя прекрасно.
За несколько минут до полночи наш струнный оркестр собрался за занавеской из флагов и с последним ударом, восьмой склянки грянул «Интернационал». Все встали.
После «Интернационала» начались дружеские тосты.
Праздник кончился вечером самодеятельности, в котором приняли участие и гости. Один из механиков «Мирадора» оказался виртуозом на гитаре и сыграл несколько прелестных хорватских народных песен.
Разошлись после двух часов, а в шесть начали сниматься с якоря.
Вечер посвежел. Мы поставили в помощь буксиру марселя.
Мы все еще шли, почти не видя берегов. Слева, сзади чуть-чуть маячил Буэнос-Айрес, и спереди, справа скорее чувствовался, чем виднелся низкий берег. Однако, обставленный баканами фарватер был не широк и час от часу становился извилистее.
Сеньор Карузо, должно быть, никогда не водил парусных кораблей и, стоя на баке, танцовал{18}, махал руками к бесился, когда уже бороздивший килем о дно «Товарищ» не сразу слушался положенного на борт руля.
Мы скоро перестали ожидать команд Карузо и, подходя к бакану, означавшему поворот в ту или другую сторону, сами заблаговременно перекладывали руль. Таким образом, к моменту, когда Карузо начинал махать руками, руль был уже положен в нужную сторону.
Все шло гладко почти до самого вечера. Но вот в одном узком, и мелком месте «Товарищ», несмотря на положенный право на борт руль, медленно пошел влево. Карузо начал кричать, махать руками вправо и рулевым «Товарища» и «Мирадору». «Мирадор» тянул вправо изо всех сил, став почти перпендикулярно к «Товарищу». Толстый проволочный буксир натянулся, как струна, и лопнул. И «Товарищ» неудержимо покатился влево, в сторону песчаной банки.
Карузо схватился за голову и полным отчаянья и ужаса голосом простонал:
— О, террибеле моменто!
— Из «Гугенотов» запел, — сострил кто-то на баке.
Завели новый буксир, попробовали оттащить «Товарища» за нос, за корму. Но все было тщетно. Корабль прижало всем левым бортом к песчаной банке.
«Мирадор» вызвал на помощь по радио второй буксир.
Наутро пришел «Обсервадор».
Оба парохода впряглись в «Товарища». Страшно было смотреть, как вытягивались стальные, толщиной в руку, буксиры и как точно приседали и вдавливались в воду пароходы. Но восточный ветер дошел уже до силы шторма, вода прибывала, и в два часа дня мы тронулись с места под крики всех команд.
Теперь нас тащили уже два парохода.
Теперь уже нас тащили дальше два парохода.
Дорого взяли Миановичи за буксировку, но наверно они не ожидали, что им придется пустить в работу два самых больших буксирных парохода.
В четыре часа мы прошли узкий канал между островком Мартин Гарсия и отмелью. Здесь мы расстались с «Мирадором». Дальше нас повел «Обсервадор».
К вечеру мы вошли в реку Парану.
Парана — не широкая, но глубокая река с сильным течением и бурной пенистой водой. Перекатов нет и банок не много. Берега ее не высоки, но обрывисты и сплошь заросли лесом. Кое-где виднеются домики фермеров, пристани, лодки. Встречаются речные и морские пароходы, идущие из Санта-Фе и Розарио. В общем уныло, однообразно.
В десять часов вечера стали на якорь и простояли до рассвета. С рассветом тронулись дальше.
Теперь сеньор Карузо совершенно успокоился и весело болтал за нашими завтраками и обедами.
5 января, после захода солнца, мы увидали огоньки Розарио, а часов в десять вечера в виду города отдали якорь.
Карта плавания от Мурманска до Розарио.