ИНТЕРВЬЮ С ГЭРИ ШЕЙЕМ (Songwriter Connection, ноябрь 1984)

ИНТЕРВЬЮ С ГЭРИ ШЕЙЕМ

(Songwriter Connection, ноябрь 1984)

У Фрэнка Заппы честно заслуженная репутация творческого гения. Обладающий множеством талантов, классически образованный композитор, он сделал громадный вклад в популярную музыку. Хотя его критики обвиняют его за поверхностные тексты, никто не будет оспаривать его замечательный дар к сочинению поразительных мелодий. Его поклонники исчисляются миллионами - он особенно популярен в Европе, где его музыка изучается в консерваториях и анализируется в университетах. Как и приличествует его гению, Заппа находится в постоянном движении; это откровенная музыкальная динамомашина, постоянно мечущаяся между разными проектами - сочинением музыки для нового альбома, написанием бродвейского мюзикла с участием кукол в человеческий рост, консультациями своего сына Дуизила и дочери Мун в их музыкальных карьерах. Недавно утром Songwriter Connection застал этого замечательного человека дома и имел с ним беспорядочный, раскованный и возмутительный разговор.

Простите, что разбудил Вас...

Ничего... Я знал, что нужно вставать. Просто я работал до семи утра.

Над новой композицией?

Нет, кое над чем более скучным - над комментариями к пластинке. Прежде чем ехать на гастроли, я должен закончить производство пяти альбомов [зевает]. Один из них - новый рок-н-ролльный альбом Them Or Us, комментарии к нему я закончил позавчера. Потом коробка из трёх пластинок Thing-Fish... пластинка The Music Of Francesco Zappa... первая коробка многопластиночной серии Old Masters. Для этой нужно было написать книгу. Потом альбом Булеза, который выпускает фирма Angel, и мне нужно закончить эти заметки к завтрашнему дню.

Вы всегда были очень активны в тетральной области. В одной недавней статье исполнение Вашей пьесы "While You Were Art" в Бинг-Театре Художественного Музея округа Лос-Анджелес было названо «революционным» -но едва ли это похвала.

Да, я знаю об этой статье. Кстати, он [автор] никогда не слышал эту пьесу. Я приглашал его прийти послушать, прежде чем писать статью, но то, что он написал - это совсем не о музыке, а о людях, занимающихся серьёзной музыкой и желающих прикрыть свою задницу, потому что они не смогли отличить живое исполнение от кассеты... Лос-Анджелес - это в буквальном смысле анальное отверстие мироздания. Серьёзная музыкальная сцена в Лос-Анджелесе, наверное, политизирована сильнее, чем где-либо ещё. Аромат политики в Южной Калифорнии просто отвратителен, потому что людям, занимающим важные места, чьи произведения исполняются, просто нечего предложить. Они просто мошенники. И это распространяется на уровень колледжей. Чтобы эти парни смогли сохранить свои кресла, свои должности композиторов-преподавателей, чтобы преподавать этот материал, они должны окружать себя этой аурой тайны, превосходства, невероятного артистизма, творческой силы и т. д. А на самом деле они просто подёнщики. Если бы они были сколько-нибудь хороши, они бы что-нибудь сделали. Но они заражают своих студентов всё той же самой чепухой.

Если бы Вы могли основать музыкальный колледж, каким бы он был?

Я бы не стал этого делать. [Пауза] Мне кажется, если человек хочет быть композитором или музыкантом, ему нужно идти и учиться самому. Достань книгу, где сказано, как читать и куда ставить точки, потом играй, делай своё дело, потому что чему тебя научит учитель? Ничему.

Вы считаете поп-песни скучными? Вы слушаете их? Они Вас как-нибудь интересуют?

Нет.

Совсем?

Совсем.

Тогда Вам, наверное, неинтересно и создавать поп-песни.

То есть такие, какие звучат по MTV? Нет! Это не только MTV - посмотрите на всех их подражателей. В Лос-Анджелесе вечером в пятницу и субботу с полуночи ло двух ночи примерно по семи каналам идут одни и те же клипы. Это что, потрясающе?

Ваши поклонники часто называют Вас гением. Как Вам кажется - они правы?

Ну, мне кажется, что если человек - гений, то это не имеет отношения к остальной части его личности. Слово «гений» используется некоторыми людьми в качестве оценочного суждения для определения разницы между тем, что делает один парень и тем, что делает другой парень, да? Для некоторых. как зовут того парня с перчаткой? О да. Майкл Джексон. Майкл Джексон - гений, да? Он гений, потому что продал 30 миллионов пластинок. Если сравнить меня с Майклом Джексоном, я - ничтожество. Он гений, а я ничтожество, понимаете? Так что же такое, чёрт возьми, гений? Что это значит? Однажды в одной биографической справке я написал: «Некоторые называли меня гением. Хорошо, не обижайтесь на меня за это.» По сути, я делаю свои дела, чтобы доставить себе удовольствие - и если у кого-то ещё похожий вкус, то ему это тоже доставит удовольствие, а если нет, тогда я останусь ничтожеством. Врождённая ценность музыкальной пьесы должна иметь отношение к сущности и содержанию этой пьесы. Я сочиняю много совершенно монгольского материала, но это делается специально, потому что именно такой язык нужен для того, чтобы сказать то, что говорится в этой пьесе - той аудитории, которой нужно её услышать. А в мире классической музыки процветает снобизм. Они считают, что всё сыгранное на усиленных инструментах - это дерьмо, это тупая музыка. А всё, что исходит из их мира - искусство. Я провёл последние два года в их мире, и скажу Вам, лучше бы я там не был! Речь идёт о чистом мошенничестве - особенно в американской «серьёзной музыке». Всё то, что там сегодня делается, делается по причинам, столь же жалким и ужасным, как и любая самая низкая мотивация создания песни для того, чтобы попасть на MTV. Между мотивациями подёнщиков американской «серьёзной музыки» и людей, старающихся делать хиты, нет никакой разницы. Это одна и та же жалкая мотивация, не имеющая ничего общего с созданием музыки. Это создание репутаций для определённых людей. В мире «серьёзной музыки» смысл состоит в том, чтобы сохранить свою должность, своё кресло, свою репутацию и получить очередной грант. В рок-н-ролле смысл в том, чтобы стать звездой.

Вы как-то сказали, что «люди более умны, чем воображают компании грамзаписи.»

Правильно. Но с другой стороны, люди не так умны, как сами воображают. Людьми управляют большие корпорации, потому что в Соединённых Штатах нет правительства - только бизнес. А развлекательные СМИ, в том числе радио, связаны с политикой - но прежде всего с деньгами.

Радиостанции программируют такой материал, который заставит рекламодателя думать, что это лучшее место для размещения рекламы. Вот весь смысл радио. Это не общественная служба, это бизнес. Владельцев этих станций «консультируют» люди из министерства экономики; они говорят: «Смотрите, если сделать то-то и то-то, то вашу станцию будут слушат столько-то людей, а это значит, что вы сможете поднять цены на рекламу.» А владельцам станций начхать на то, что ставить в эфир. Они прогоняют всё это через компьютер и определяют среднестатистический материал, который будет слушать наибольшее число людей. Вот здесь их расчёты терпят неудачу. Когда появилось FM-радио, там был FM-рок, и это было творческое дело, потому что тогда можно было услышать практически любой стиль музыки. А FM-приёмники были не у многих. Этот рынок считался вторичным. Люди всё ещё сходили с ума по AM-диапазону. Потом, когда они поняли, что можно иметь всё это разнообразие, они начали покупать FM-приёмники. Тогда и начался настоящий бум пластиночной промышленности. Можно было услышать практически всё, что угодно - удовлетворялись разнообразные вкусы публики. По радио можно было услышать музыку из какого-нибудь ненормального альбома, и если это был твой стиль, ты шёл и покупал пластинку. Сейчас пластиночный бизнес загнал себя в угол: для того, чтобы стать хитом, любой альбом должен продаться в количестве 30 миллионов. Если ты продаёшь от 50 до 100 тысяч, тебя никто не уважает, никто не обращает на тебя внимания. Ты - дерьмо. Тогда как если бы это происходило в 60-е, ты мог оставаться в бизнесе, идти по своему художественному пути, делать ту музыку, какую хочешь. И ты мог быть уверен, что всегда найдётся какая-нибудь ненормальная радиостанция, которая запустит это в эфир. Когда люди начали покупать FM-приёмники, за дело взялись форматники. Они начали применять к FM-радио логику и технические приёмы AM-радио. Они высушили и заморозили всё на свете. То есть начали без конца крутить один и тот же набор песен, тем самым создавая иллюзию, что больше ничего вообще не существует. А если больше ничего не существует, ты станешь одним из тех, кто покупает 30 миллионов экземпляров одной пластинки. То есть скажем прямо - это конец. И лучше не станет, потому что пока владельцы станций слушают советы министерства экономики, и пока в этом участвуют вкусы министерства экономики, вы не услышите по радио ничего интересного.

Опять наступило средневековье, и никто об этом даже не догадывается. Более того - никому нет никакого дела, потому что то, что в Соединённых Штатах считается развлечением, настолько низко, и действует на таком тупом уровне. В эфир транслируются все эти шоу награждений премиями, и за посредственность людей награждают огромными суммами денег и невероятными восхвалениями - иной раз просто глазам не веришь.

Недавно своей музыкальной постановкой Thing-Fish Вы заставили многих поднять брови.

Я уже написал это как бродвейский спектакль - кстати, именно к этому альбому я писал комментарии. Я пытался раздобыть денег для бродвейской постановки. Не смог. Всё, что Вы услышите об этом альбоме - это то, что это набор из трёх пластинок с записью музыки к спектаклю. Всё это должно было идти под фонограмму. Всё шоу было записано на цифровой плёнке. Я так всё спланировал, что все сигналы осветителям, декораторам, всё остальное - всё должно было храниться на цифровой плёнке, так что шоу должно было идти само собой. Потом выводишь танцоров, танцующих под эту музыку. Это было бы потрясающе, но стоило пять миллионов долларов, а я смог собрать только около 400 тысяч. Так что я сказал - забудем, я сделаю что-нибудь ещё. Понимаете, если бы сюжет был поскучнее, всё было бы нормально, но у меня был очень неоднозначный сюжет. Там были вещи, которых Бродвей никогда не видел.

Когда Вы работаете над пьесой, Вы пишете на бумаге или всё хранится в Вашем компьютере?

Я уже много месяцев ничего не делал с ручкой и бумагой. Всё в компьютере.

Вам нравится работать с таким современным аппаратом, как Синклавир? Находите ли Вы в нём какие-то ограничения, по сравнению с музыкальными инструментами?

Я его использую главным образом для композиции. У него есть некоторые огромные преимущества, а пару недостатков нам удалось устранить, написав кое для чего собственные программы.

Я понимаю, что у Вас работают программисты. Наверное, это экономит много времени.

Да. Вообще-то весь музыкальный монтаж я делаю сам - я сам загоняю туда материал, а для тех вещей, которые уже написаны на бумаге, но которые я хочу преобразовать в машинный вид, у меня есть парень, который это набивает. Он получает повременную зарплату. Как только это оказывается в машине, остальные операции по составлению композиций делаю я. Это всё равно, что иметь музыкального секретаря.

Вам кажется легче сочинять музыку на компьютерах, чем иметь дело с личностями студийных музыкантов?

Личности никогда не были проблемой. Нужно принимать во внимание физические ограничения человеческого тела. Все инструменты также имеют фиксированный диапазон - ограничения по высоте звука. Что здорово в Синклавире -это то, что он снимает все эти проблемы. Если вам нужно, чтобы туба сыграла высокое до - пожалуйста. Если нужно, чтобы флейта спустилась до ноты «до» ниже басового ключа - нет проблем.

Интересно, как бы применял синтезатор какой-нибудь классический композитор типа Баха.

О, ему бы это, наверное, понравилось, потому что ему приходилось каждую неделю мучить орган.

Бах, кажется, не обращал внимания на физические ограничения своих певцов - его фразы слишком длинные, чтобы певцы с общепринятой практикой дыхания могли к ним легко приспособиться. Так как Вы не меньший перфекционист, чем Бах, Ваши стандарты для музыкантов столь же требовательны.

Ну, я не даю людям ничего такого, с чем они не могут справиться. Я просто прошу кого-то сделать то-то и то-то. Если, нанимая этого человека, я сделал правильный выбор, его отношение будет такое: «Конечно, подумаешь - давай попробуем», даже если это нелепейшая вещь в мире.

Но я, опять-таки, стараюсь выяснить, могут они сделать определённые вещи или нет. Возможные дела - это те, что попадают в концерт или на пластинку. Если на пластинке вы слышите странные звуки или что-то кажется невероятно трудным, может быть, так оно и есть. На самом деле для кого-то другого это может быть невозможным, но для людей, которых я нанял, чтобы это сыграть, это возможно. Знаете, из репы не выжмешь кровь. Я не изучал Баха, и я бы не сказал, что я без ума от его музыки. Не то чтобы я её терпеть не могу, но я не буду выходить из себя, чтобы её послушать. Я уважаю её, и понимаю, что там присутствует потрясающая математика, причём она действует - и это самое лучшее в этой музыке. И если говорить обо всех этих стариках, то из-за логики, присутствующей в музыке Баха, я, наверное, расположен к ней больше, чем к музыке Бетховена или Моцарта. До этих ребят мне нет никакого дела. Так вот - подлинное искусство никогда не терпит неудачу. Каким бы поганым не было искусство 80-х, оно идеально для публики 80-х, потому что оно столь же фальшиво, как его потребители. Его делают пустые люди, исполняют пустые люди, потребляют пустые люди. Человеческие существа, каковы бы ни были их недостатки, любопытны. Если дать им что-то неизвестное, всегда найдётся человек, который скажет: «Это очень интересно, узнаем об этом побольше.» Если же им давать снова и снова одно и то же, включается другой механизм - рефлекторная реакция. И тогда они говорят: «Это хит, я слышал его миллион раз, я буду его потреблять, потому что когда я его потребляю, и он есть у меня дома, я - крутой парень.» И когда этот механизм вступает в действие, другим совершенно пренебрегают. Нет нового материала для людей, которые говорят: «Э, это интересно, надо посмотреть». Нет ничего интересного. Но именно такова сегодняшняя музыка, разве не понятно? Ты от неё не отстраняешься, ты обращаешься с ней так, как она того заслуживает. Вы знаете журналиста, который написал статью про "While You Were Art"? Он вынужден писать о вещах, которые ему вообще не нравятся, потому что ими интересуется газета, и там говорят - побольше чернил, побольше чернил! Я сказал ему: «Блядь, как ты можешь смотреть себе в лицо, когда бреешься?» Он ответил: «Я не смотрю. Я отращиваю бороду.» По крайней мере, честно. Я даже не пошёл на исполнение "While You Were Art", потому что знал, что там будет, мне даже не хотелось там находиться. Но там был мой программист. Рядом с ним сидел Карл Стоун - человек, нанятый Олимпийским Комитетом для подборки современных пьес для радиопередач. Он сказал: «Эти ребята прекрасны! А Фрэнк их слышал?» Ни один человек из публики ни о чём не догадался. Ни один из рецензентов Los Angeles Times и Herald Examiner не догадался. Также они не поняли, что присутствовали при одном из великих моментов современной музыки.

Мне кажется, что эта вещь, хотя и не наделала столько шума, как «Весна священная», на премьере которой люди в клочья рвали сиденья своих кресел, всё же не менее важна - как заявление о состоянии современной американской музыки. Это, блядь, окончательный итог. Вся остальная шумиха, связанная с нею, усиливается или углубляется тем фактом, что публика, потреблявшая эту вещь, не могла отличить звучание шипящей кассеты, пропущенной через дешёвый усилитель, от живого исполнения. Эта индустрия - это закрытый ящик. Всякий, кто хочет к ней принадлежать, становится содержимым ящика. А сам ящик - ниже всякой грязи.

Как Вам кажется - людей, которым нравится находиться в этом ящике, можно назвать состоявшимися?

Это относительно. Ты можешь иметь все внешние признаки довольства и отрастить бороду, чтобы не надо было смотреть себе в глаза. Мне кажется, что в этом бизнесе работает много людей, которые так или иначе отрастили бороды и никогда не задумывались над тем, кто они, что они из себя представляют, чем они на самом деле занимаются и какой долговременный эффект их поведение может оказать на музыку как форму искусства. Потому что они занялись музыкой не как формой искусства - для них это был бизнес. Никто никогда не начинал заниматься рок-н-роллом потому, что думал, что будет продавать немного альбомов и долго оставаться в этом бизнесе. Все, кто приходил туда с какой-нибудь песней, были убеждены, что их песня - это величайший хит всех времён, и что они будут следующими Beatles, девушки будут их обожать... всё такое. Вот что приводит людей в этот бизнес, а не надежда на работу. долгосрочную работу.

Вам когда-нибудь казалось, что какая-то Ваша песня - это хит?

Мне кажется, что всё, что я пишу - это хиты. Мне кажется, "The Radio Is Broken" - это хит. Мне кажется, "Jazz Discharge Party Hats" - это хит. Вот такой я больной. Но я, по крайней мере, пользуюсь своим воображением. Было здорово, когда можно было использовать свой разум для выдумывания удивительных, забавных вещей. Дети этим уже не занимаются. За них это делают химические вещества. Те непостижимые вещи, что происходят с ними в этом оцепенении, они принимают за фантазию. И все их фантазии уже проявлены в кино и телевизионных спецэффектах. Дальше идти некуда. Американская публика оказалась в фантазийном ящике.

Перевод ©2007 26 августа.