На самой первой линии

На самой первой линии

Друзья мои! Перо у нас

Приравнено к штыку.

Не время нам идти в запас —

Мы числимся в полку!

Сергей Михалков

Мне часто вспоминаются мои товарищи — фронтовые журналисты, с которыми в минувшую войну было исхожено столько нелегких троп и дорог. Об одном из них, Иване Васильевиче Вострышеве, я и хочу рассказать в этом очерке.

…Зима 1941 года. Волховский фронт. Мороз сорок градусов. Немцы под огнем наших батарей поспешно уходят из Тихвина. В эти дни к нам в редакцию армейской газеты «В бой за Родину» пришел сосредоточенно-хмурый, по-граждански мешковатый военный с одной шпалой в петлицах, представился:

— Старший политрук Вострышев! Назначен в вашу редакцию начальником отдела пропаганды.

Я работал тогда литературным сотрудником в этом отделе…

Война застала Ивана Вострышева в дороге. Он ехал из Сочи, где отдыхал в санатории. Рано утром на какой-то небольшой станции возле Харькова он услышал по радио: гитлеровские войска перешли советскую границу. «Значит, на фронт! А как же больная жена? Как дети?» — и сердце больно защемило.

Он и раньше служил в армии. В запас уволен младшим лейтенантом. Не раз проходил переподготовку в военных лагерях. Выходит, не зря проходил!

Дома его ждала повестка из райвоенкомата: «Явиться 22 июня…»

— Повестку принесли четыре дня тому назад, — сказала жена. — Разве там знали, когда начнется война?

Нет, конечно, не знали. Когда в тот же день он явился в райвоенкомат, оказалось, что вызывали на очередную переподготовку. А тут вон как обернулось!

Ему сказали:

— Ждите! Пришлем другую повестку!

Ждать он не стал. Отправил детей с детским садом в город Васильсурск, записался добровольцем в Московское народное ополчение — в 292-ю стрелковую дивизию. Там его назначили командиром взвода противотанковых пушек.

Дивизия отправилась на фронт.

Но стрелять из пушек по вражеским танкам Вострышеву не довелось. Еще в пути неожиданно вызвали в политотдел дивизии и сообщили о новом приказе:

— Пойдете в редакцию дивизионной газеты! Назначаетесь ответственным секретарем. Артиллерийские офицеры у нас есть, прислали молодых из артшколы, а секретаря редакции нет.

На первых порах Вострышеву казалось, что журналист на фронте — неполноценный воин, а ответственный секретарь и тем более: всегда он привязан к типографии, должен верстать номер, вычитывать полосы. С первых же дней пребывания на фронте Иван Васильевич стал пренебрегать своими секретарскими обязанностями, ходил в полки, в батальоны, в роты. Через день-другой возвращался в редакцию со свежими материалами о боевой деятельности подразделений, о жизни и подвигах советских воинов, считая, что главное в газете — было бы что верстать и вычитывать…

Иван Васильевич Вострышев родился в 1904 году в селе Большом Болдине Нижегородской губернии (ныне Горьковской области) в семье бедного крестьянина. С детских лег родители приобщали его к труду. Уже в четырнадцать лет он работал в хозяйстве отца наравне со взрослыми. Он в поле ходил за сохой, литовкой косил луга, серпом жал рожь. Отец и мать надеялись, что их сын станет опорой семьи — землепашцем, хозяином-единоличником.

Но Октябрьская революция круто повернула жизнь, и перед крестьянским парнем открылся другой путь. Активный комсомолец и сельский корреспондент, Иван Васильевич в 1923 году поступил в губсовпартшколу и там в 1925 году был принят в члены Коммунистической партии. Окончив совпартшколу, стал работать в губернской «Крестьянской газете». Позднее, в Москве, он получил высшее образование и работал там сначала в редакции журнала «Спутник агитатора», затем в «Комсомольской правде», откуда и ушел на фронт. Таким образом, к началу войны Иван Вострышев был уже опытным газетчиком.

В августе 1941 года он вместе со своей дивизией был уже на Волхове. Начались его походы на передовые позиции за материалом для газеты. Как-то после войны Иван Васильевич рассказывал мне о своей первой вылазке на передний край:

— Рано утром, положив в карман блокнот и пистолет, я хотел было двинуться в путь. Не тут-то было! Редактор газеты приказал взять с собой карабин, гранату, противогаз… Пришлось нагрузиться. Через полчаса со всем этим вооружением на станции Будогощь я прыгал по канавам под свист и грохот немецких авиабомб…

Тяжелы и опасны дороги корреспондента солдатской газеты. В одном из своих фронтовых очерков Вострышев так об этом рассказывал:

«Шли мы по узкой лесной дороге. Впереди шагал сопровождающий нас красноармеец. За рекой стрекотали пулеметы, громыхали орудийные залпы.

Но вот лес расступился. Выбрались на поляну. Земля изрыта воронками от орудийных снарядов. Кругом — оголенные, избитые осколками деревья с расщепленными стволами, поломанными сучьями.

— Дорога смерти, — сказал боец».

«Я знал, — писал Иван Васильевич, — что здесь каждую минуту может накрыть минами, разорваться снаряд, прошить лес пулеметная очередь». Но по этой дороге шли и шли бойцы — воины Волховского фронта, защитники Ленинграда. Эта дорога — кратчайший путь на передний край, где советские люди сражаются за свободу, за жизнь. И автор справедливо утверждает: «Это „дорога жизни“».

Вот по таким солдатским дорогам и ходили военные корреспонденты, фронтовые газетчики.

Теперь Вострышев удивляется, как он, тогда уже немолодой человек, с больным сердцем, мог выдержать это испытание.

— Бывало, — делился он с друзьями, — вернешься вечером с передовой, сапоги еле стащишь с ног, утром их никак не натянешь — ноги отекли. И снова надо идти за материалом на передовую. Ничего, втянулся. Однажды во время ледохода тонул в реке. Выплыл. Думал, легкие застудил, воспаление будет. Нет, ничего, даже насморка не было. В другой раз на железной дороге под Киришами в крушение попал, из-под обломков вагона выбирался. Обошлось…

На войне Вострышев был рядовым журналистом. Таких, как он, можно было считать не десятками, а сотнями. В опасной обстановке, когда нужно было, они брали в руки винтовки или автоматы, отражали атаки врага, ходили в контрнаступление.

Помню, когда немцы прорвались на Тихвин, 292-я стрелковая дивизия вынуждена была отступить. Редакция дивизионной газеты вместе с медсанбатом стояла на лесном полустанке между Киришами и Будогощью. Из штаба дивизии передали, чтобы редакция и медсанбат выехали в город Волхов. Пока шла эвакуация раненых, надо было выслать на узкоколейку заградительный отряд, так как по этой узкоколейке на полустанок устремилась группа немецких автоматчиков. Начальник медсанбата и редактор наспех собрали человек двадцать своих работников. Командиром отряда назначили Ивана Васильевича Вострышева…

Позднее, при отступлении, было и такое: на марше заглох мотор редакционного грузовика с наборными кассами. Редактор приказал всем ехать дальше, а водителю и секретарю редакции остаться с машиной, отремонтировать мотор и потом догонять колонну. Если покажутся немцы — шрифт рассыпать, грузовик сжечь и уходить в лес.

Всю ночь дежурил Вострышев в лесу на перекрестке дорог возле грузовика, под которым водитель, завешенный брезентом, с лампой «летучая мышь» ремонтировал мотор. Когда на дороге слышались шаги и говор, Вострышев напряженно вслушивался: чья речь — русская или немецкая?

Лишь на рассвете мотор был отремонтирован, и машина смогла выехать вдогонку за колонной.

За четыре года фронтовой жизни Иван Вострышев испытал все тяготы войны, особенно в 1943–1944 годах, когда был редактором газеты 364-й стрелковой дивизии. Редакционный автобус дивизионной газеты не раз попадал под артиллерийский обстрел противника и имел немало осколочных пробоин. Товарищи Вострышева по редакции — ответственный секретарь Володин и литературный сотрудник Громов — были ранены. Вострышев лишь по счастливой случайности остался невредим.

А писать приходилось о разном.

Однажды на берегу Волхова Вострышев разговорился с рядовым бойцом Тихоном Кузнецовым, который перевозил на лодке раненых, боеприпасы и продовольствие. И увидел, что перед ним настоящий герой, незаметный и скромный. Так появился очерк «На переправе».

Трое наших бойцов-пулеметчиков — Тимофеев, Богданов и Андриянов — обороняли важный рубеж, более суток до прихода подкрепления сдерживали яростные атаки целого подразделения немцев. Этот факт лег в основу очерка «Стойкость».

О лучшем подразделении, где опытный, умелый командир личным примером воспитывает у своих солдат стойкость, мужество, отвагу, учит их искусству побеждать, в газете была напечатана статья «Командир Семен Конобеев».

Из подразделения Конобеева была привезена и корреспонденция «Отчего фриц крутится?». Вот как писал Вострышев в этой заметке об отличном снайпере Лаврове, воспитаннике Конобеева:

«Возле насыпи немцы рыли траншею. Видно было, как за снежным валом мелькали их головы и лопаты.

Младший лейтенант Конобеев лег за станковый пулемет и дал по немцам длинную очередь. Фрицы побросали лопаты и залегли, некоторые скрылись за насыпью.

Конобеев позвал снайпера Лаврова.

— Приготовься, будет работа, — сказал он снайперу.

Лавров занял позицию. Вскоре фрицы снова собрались в траншее и заработали лопатами.

Меткая очередь из „максима“ опять вызвала переполох среди немцев. И снова фрицы побежали за насыпь. Наш снайпер только того и ждал. Выстрел. Один фриц взмахнул руками и упал навзничь. Еще выстрел. Другой завертелся юлой и клюнул носом в снег.

— Отчего они крутятся? — спросил Лаврова красноармеец Спицын.

Снайпер ничего не ответил. В это время он третий раз нажал спусковой крючок, и третий гитлеровец отправился на тот свет. Двух секунд Лаврову достаточно было для того, чтобы взять на мушку четвертого, и тот тоже закрутился и упал…

Снайпер встал, стряхнул с себя снег и сказал красноармейцу Спицыну:

— Крутятся фрицы оттого, что бью их без промаха, с первого выстрела».

Просто и ясно, кратко и точно рассказал автор о боевой работе снайпера.

Как-то встретил Вострышев на командном пункте батальона немецкого солдата, добровольно перешедшего на нашу сторону. Из беседы с ним подробно узнал, как зверски расправляются гитлеровцы с советскими пленными. И рассказал об этом в статье «Убийцы».

Позднее он не раз гневно писал о зверствах врага, о воспитании ненависти к фашизму. Писал гневно, всей душой ненавидя гитлеровских захватчиков, которые принесли столько горя советскому народу. Горе нашего народа было личным горем Вострышева: его жена, как и тысячи других советских женщин, умерла, пострадав от немецкой бомбежки. Фашистские изверги заставили бедствовать его детей…

Однажды Иван Вострышев показал мне комплект редактируемой им дивизионной газеты «За Родину», кипу вырезок из армейской газеты. Это все, что он привез в вещевом мешке с фронта. Запомнились заголовки некоторых статей и очерков: «Ротная партийная организация накануне наступления», «Воспитание мужества», «Воспитание ненависти к врагу», «Голос Тани», «Изменнику — смерть!» и др.

Разумеется, это меня не удивило. Еще до войны я читал очерки и статьи Вострышева на темы идейного воспитания в журнале «Спутник агитатора» и в газете «Комсомольская правда». Удивило меня тогда, в 1942 году, другое…

Как-то на совещании редактор армейской газеты «В бой за Родину» справедливо заметил, что нет у нас в газете ни сатиры, ни юмора, ни веселых стихов и злободневных частушек. А они очень нужны были на передовой, в солдатских окопах и землянках.

Сразу же после летучки Вострышев взял у секретаря редактора фотоснимок пленного немца — оборванного, ссутулившегося, хмурого, повязанного по-бабьи платком, ушел в соседнюю комнату и вскоре вернулся со стихотворной подписью:

Греет солнце на полянке,

Вылез немец из землянки.

Фрица жизнь замучила,

Стал похож на чучело…

И далее автор просто, без выкрутасов, с тонким и злым юмором высмеял незадачливого немецкого вояку, подписав стихи: «Боец Иван Штык».

С тех пор на страницах армейской газеты с этой подписью стали часто появляться стихи, веселые, колючие, с перцем, высмеивающие немецких горе-вояк: «Как „катюша“ немцу задала перцу», «Как повар Войнов трех немцев накормил», «Песенка фрицев» и др.

В стихотворении «Бравый фриц в поход собрался» Иван Штык потешался над фрицем-мародером:

Фриц в бою горел отвагой.

«Хайль» герою-ратнику!

Он за курицей со шпагой

Бегал по курятнику.

Иван Вострышев написал и опубликовал в нашей армейской газете целую серию солдатских частушек («Частушки разведчиков», «Частушки снайперов», «Прямой наводкой» и др.), в которых, как и в упомянутых выше стихотворениях, высмеивались гитлеровские захватчики, битые советскими воинами в боях под Тихвином, в сражениях за Ленинград. Эти частушки отличаются простотой и ясностью, народным юмором. Вот, к примеру, некоторые четверостишия из «Зимних частушек»:

Снежки пали, снежки пали,

Пали — не растаяли.

Немцы охали, вздыхали —

Зимовать не чаяли.

Дед-Мороз на немцев злится,

Ходит белый — в инее.

За рекою мерзнут фрицы —

Вшивые и синие.

Фриц стоял на карауле,

На морозе мучился.

Просвистела моя пуля…

Он упал и скрючился.

Стихи и частушки Ивана Вострышева нравились бойцам подразделений, читателям нашей газеты, и нам, работникам редакции. Тот же редактор газеты на одной из редакционных летучек (Вострышева тогда не было) с удивлением воскликнул:

— Кто бы мог подумать, что в душе этого на вид скучного человека горит искра божия!..

Иван Вострышев как-то показал мне листовку, выпущенную армейской газетой накануне боя за деревню Плавницу. На одной стороне этой листовки под заголовком «Очистим восточный берег Волхова от гитлеровской мрази» разъяснялась задача наступательного боя: «Мы вышибем немчуру из Плавницы… Мы разгромим гитлеровцев на восточном берегу Волхова, погоним их дальше на запад, освободим путь к Ленинграду…» На другой стороне листовки — фотография: наши бойцы атакуют противника; на переднем плане двое со станковым пулеметом ползут вперед под огнем врага. Суровы, мужественны, непреклонны их лица. Эти не дрогнут, не побегут назад! А под снимком стихотворение Ивана Вострышева «Нашей будет Плавница»: четверостишия-лозунги, в которых автор призывает советских воинов сокрушить врага, вышвырнуть фашистскую мразь из нашего села.

Лес сосновый, луг зеленый —

Это наше, дедово.

Штык вонзи ты свой каленый

В горло людоедово!

Гнев народный — наша сила.

Миной и гранатою

Зарывай, боец, в могилу

Немчуру проклятую!

Советские бойцы читали эти стихи, а затем, спрятав листовку на груди, шли с ней в атаку на врага, чтоб вонзить «штык свой каленый в горло людоедово».

Осенью 1942 года Вострышев с Волховского фронта прислал мне на Воронежский фронт другую листовку (издание той же армейской газеты «В бой за Родину»), в которой был напечатан текст его «Волховской песни» с музыкой М. Рубаненко. Эта песня прочно вошла в репертуар ансамбля армейского Дома Красной Армии. Ее исполняли коллективы красноармейской художественной самодеятельности при дивизионных клубах, в полках и батальонах. Текст песни впервые был напечатан в армейской газете «В бой за Родину» 9 июля 1942 года.

«Любят бойцы песню. Любят старинные, любят и новые песни — наши, советские. В энском соединении сложена своя „Волховская песня“, которую любят бойцы, и в часы затишья с увлечением поют ее» — так писал А. Тимофеев в статье «Запевалы, песню!», напечатанной в газете «Фронтовая правда» 10 ноября 1942 года.

В 1943–1944 годах Вострышев, как я уже упомянул выше, редактировал газету 364-й стрелковой дивизии «За Родину». Дивизия вела тяжелые наступательные бои, преследовала противника, очищая Ленинградскую область, Эстонию и Латвию от фашистской нечисти.

Готовясь к выпуску очередного номера своей газеты, редактор все должен предусмотреть, обо всем позаботиться. Вовремя надо приехать в указанный пункт, вовремя приступить к работе. Часто бывало так, что еще утром в этом городе или селе были немцы, а в полдень, вслед за штабными машинами, сюда вкатывался редакционный автобус — и вот уже наборщики стоят у касс, газета набирается. Была она маленького формата, но выходила ежедневно. Свежий номер должен быть готов к утру, к семи-восьми часам попасть в подразделения. Ничто не должно помешать этому — ни осенняя распутица, ни зимний мороз. Редактор обязан позаботиться, чтобы в номер попала последняя оперативная сводка «От Советского информбюро», последний приказ Верховного Главнокомандующего. И передовую статью надо написать, выбрав тему, чтобы она била в цель, чтобы отвечала главной боевой задаче, поставленной перед дивизией. Просмотреть военкоровские заметки, присланные в редакцию, отобрать из них самые важные и интересные и сдать в набор. Позаботиться, чтобы в номере были рисунки, портреты воинов, отличившихся в боях. А ночью с коптящей гильзой сидеть над гранками, над газетными полосами и вычитывать, вычитывать…

Много работы было у редактора «дивизионки». Трудно ему приходилось. В то же время приятно было сознавать, что и ты, газетчик, тоже боец, помогающий ковать победу над врагом. Бывая в подразделениях, Иван Вострышев не раз убеждался, как солдаты любят свою «дивизионку», с каким нетерпением они ее ждут. И не удивительно, что именно из «дивизионки» они в первую очередь узнавали самые свежие новости о положении на фронтах Великой Отечественной войны, о боевых действиях дивизии, о героических подвигах друзей-однополчан. Видя успех своей газеты, ощущая ежедневно и ежечасно фронтовую солдатскую признательность и дружбу, Вострышев был счастлив. Как-то Иван Васильевич показал мне оригинал одной заметки, опубликованной в новогоднем номере газеты за 1944 год. Пожелтевший от времени листок. Выцветшие чернила. Написана в землянке на переднем крае в последний день 1943 года. Озаглавлена «Подарок 1944 году». Автор — снайпер старший сержант К. Шевелев. Вот что он писал:

«В это утро я встал с особенным настроением и, как только показался утренний свет, я уже был далеко за передним краем, лежал на заранее подготовленной мною огневой позиции. В этот день убить гитлеровца я считал своей почетной обязанностью. Ждать долго не пришлось. Чужеземец выскочил из траншеи для того, чтобы срубить не саженное им дерево. И тут раздался мой выстрел. Фриц упал и больше не поднялся. Это был мой 44-й подарок народу — новогодний. Записав в снайперскую книгу 44-го, я вернулся в землянку, где ожидали меня новогодние сто граммов и вкусный обед».

Этот пожелтевший, почти истлевший листок Вострышев хранит как драгоценную реликвию. К заметке бережно приколота записка снайпера редактору дивизионной газеты: «Тов. Вострышев! Поздравляю Вас с Новым, 1944 годом и желаю Вам самых наилучших успехов в Вашей трудовой деятельности. Жму Вашу руку. Ст. сержант снайпер Шевелев».

Это была награда за тяжкий газетный труд, за опасные военные дороги, за бессонные ночи над газетной полосой.

А вскоре пришла и другая награда…

— На всю жизнь запомнилось ясное майское утро 1944 года, — рассказывал мне позже Вострышев. — После жестоких боев наша 364-я стрелковая дивизия отошла на отдых. Мы лагерем расположились в лесу, залечивали раны, принимали пополнение. В это утро на лесной поляне, в окружении белых берез, выстроились офицеры, младшие командиры, участвовавшие в последних боях. Среди них и я — военный журналист. Ярко светит солнце. Командир дивизии вручает награды. Один за другим подходят к нему командиры рот и батальонов, политруки подразделений, сержанты, солдаты. «Майор Вострышев!» — вызывает комдив. Я подхожу к нему. Он смотрит на меня по-отечески тепло и ласково: «За образцовое выполнение боевых заданий…» И я получаю орден Отечественной войны II степени. Трудно передать чувство, испытанное мною при этом. Это чувство от радостного, счастливого сознания, что здесь, на фронте, в этом боевом товариществе ты равный среди равных и твой ратный труд оценен по заслугам. И тогда я подумал: «Да, осуществилась мечта великого советского поэта — к штыку приравняли перо!»

Кончилась война. В июне 1945 года Иван Васильевич Вострышев демобилизовался, вернулся в редакцию «Комсомольской правды». Съездил в Горьковскую область, привез своих детей. У военного журналиста началась мирная жизнь…

Мирная ли? Характер у Ивана Васильевича беспокойный. Ему перевалило уже за сорок, он решил учиться. Поступил в Академию общественных наук при ЦК КПСС на факультет литературы и искусства. Через три года защитил кандидатскую диссертацию. Заведовал отделом литературы и искусства всесоюзного общества «Знание». Занимался научно-исследовательской работой в Институте мировой литературы имени А. М. Горького Академии наук СССР. Писал статьи и читал публичные лекции о русской художественной литературе…

Болезнь подкосила здоровье Ивана Васильевича, когда он работал в Отделе литературы и искусства ЦК КПСС. Пришлось уйти на пенсию. Казалось, теперь все — на покой…

Но и тут военный корреспондент, старый коммунист не сдался. Прошло некоторое время, и в «Блокноте агитатора», издаваемом Главным политическим управлением СА и ВМФ, стали появляться статьи-беседы Вострышева под рубрикой «Советы агитатору». В них автор писал об искусстве говорить с массами, о силе, ясности и выразительности речи. Затем одна за другой вышли в свет брошюры, пропагандирующие художественную литературу («Художественная литература в агитации», «Великий русский сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин» и др.), статьи в газетах и журналах о русских классиках и советских писателях.

Ивану Вострышеву не сиделось в Москве. Превозмогая свой недуг, он выезжал в колхозы и совхозы Подмосковья, пристально изучал сельскую жизнь. В результате этого в шестидесятые годы одна за другой вышли в свет две его повести — «Зимой в Подлипках» и «Ласкины». В этом литературном жанре И. Вострышев выступал впервые, и надо отметить, что он не ударил лицом в грязь, написал яркие и правдивые книги о советской деревне начала шестидесятых годов. И в этих книгах он оказался верен военной теме: главным героем повестей явился демобилизованный офицер Советской Армии Константин Ласкин, вернувшийся в родное село. Ласкин в самом начале Великой Отечественной войны юношей добровольно ушел на фронт. От Тихвина с боями прошел до Берлина. Был храбрым, отважным солдатом. А хороший солдат, как говорится, и в миру воин. Вернувшись в родное село, Ласкин увидел, что колхоз в беде: во всем бесхозяйственность, низкие урожаи, кругом убытки. И по зову сердца, по долгу коммуниста демобилизованный майор решил остаться в колхозе. Он стал работать на самом отсталом участке колхозного производства — на свиноферме. Не жалел сил, не гнушался грязной физической работы. Вскоре, по заслугам оценив самоотверженный труд Константина Ласкина, колхозные коммунисты выбрали его своим секретарем, затем колхозники оказали ему доверие — он стал председателем колхоза. Ласкин — мыслящий и ищущий человек. Он мобилизует колхозных коммунистов, поднимает всех честных тружеников на преодоление недостатков и трудностей. И колхоз начинает расти и крепнуть у всех на глазах.

Повести И. Вострышева читаются с интересом. Они написаны простым, ясным и точным языком. Радуешься удачным пейзажным зарисовкам. Чувствуешь, что автор хорошо знает и любит сельскую природу.

Ивану Вострышеву далеко за шестьдесят. Казалось бы, теперь-то ему и отдохнуть пора. Но нет! Он еще полон творческих планов. Пишет новую книгу — на этот раз о минувшей войне, которую он прошел от самого начала и до победного конца.

Осенью 1969 года Иван Васильевич выезжал в Ленинградскую область, побывал на берегах Волхова, где летом 1941 года начинал свой путь военного журналиста. Бродил в районе Тихвина по местам боев. Это ему необходимо для будущей книги.

— Нужно еще забраться в архив Министерства обороны СССР и посидеть там недельки две-три, — говорит Вострышев. — Потом в Библиотеку имени В. И. Ленина… Надо читать да читать! А после этого уехать на дачу и писать, писать! — И затем тихо, с еле заметной грустинкой Иван Васильевич добавляет: — Надо спешить! Кажется, я очень поздно понял свое призвание, слишком мало сделал…