* * *

* * *

На станции Пробуждение мы в последний раз пили горячий чай, перед тем как покинуть Большую землю. Потом проверяли оружие и лыжи, писали письма, разговаривали с бойцами дивизии, которые держали здесь оборону.

Вначале они приняли нас за пополнение. Удивились только, почему мы одеты не по «табелю» и почему у каждого из нас так много оружия. Некоторые пробовали поднимать наши квадратные вещевые мешки — и опять недоумевали: слишком тяжелы.

Из Печек и Маклаков гитлеровцы то и дело открывали минометный огонь. Но он не причинял ущерба бойцам, укрывшимся в окопах среди сугробов.

— Фрицы хотят на нас страх нагнать, а у самих поджилки дрожат, — шутили красноармейцы.

Ночью отряд построился. Нас осталось сорок девять. Пятидесятого пришлось отослать в медсанбат с острым приступом аппендицита. Санки оставили. Вещевые мешки взяли на плечи.

В двадцать два часа тридцать минут бойцы встали на лыжи и по условному сигналу двинулись мимо боевых дозоров. Капитан Шестаков и начальник разведотдела немного задержались, пропуская отряд вперед. Я тоже на минуту остановился, чтобы пожать руку полковнику Вавилову и всем, кто нас провожал. На душе было тревожно и вместе с тем радостно.

Белые фигуры одна за другой исчезали за снежным бруствером, словно растворялись на искрящемся под луной поле. Первыми пошли бывалые партизаны Михаил Ерофеев и Николай Садовников вместе с армейскими разведчиками. За ними — Фролов, Долгушин, Коржуев, Мадей, Ермолаев. Покидая Большую землю, многие на миг оборачивались. Я знал, что тоже оглянусь. [146]

Впереди на белом поле темнела небольшая деревушка Шерстневка. За ней начиналась уже оккупированная территория. А где-то далеко за спиной осталась родная Москва. Где-то моя семья, которую разметала война?

В лунном мареве утонули Хлуднево и большая братская могила однополчан... Наш отряд принял сегодня от погибших товарищей эстафету подвига. Завтра ее примут другие. Сотни солдат бригады перейдут, переползут и перелетят через линию фронта. Растекутся по всей временно оккупированной врагом территории и будут беспощадно мстить захватчикам за поруганную родную землю, за гибель тысяч советских людей.

Ракеты непрерывно взлетали справа и слева — в Печках и Маклаках. Гулко стучали дежурные пулеметы, отзываясь на каждый шорох. Страшно было врагу на захваченной им, но не покоренной земле. В бурный и крепнущий поток партизанского движения вливался еще один отряд, имя которому — «Славный». [147]