В руках у Карлоса

В руках у Карлоса

В то воскресное утро Вена только начинала пробуждаться ото сна.

Улицы еще не были запружены машинами. Но уже открылся Кристкиндлмаркт, рождественский рынок. Открылись и кафе на Ринге, где можно было спрятаться от холода и, просматривая свежую газету, пить горячий кофе.

Было 11 часов утра 21 декабря 1975 г. Оставалось всего четыре дня до Рождества.

Вдоль улиц тянулись гирлянды праздничных огней, в витринах магазинов были выставлены кукольные сцены, изображавшие Рождество. В холлах отелей стояли нарядные рождественские ели, а на стенах лавок красовались большие картонные буквы, гласившие: «С Новым годом!»

На втором этаже дома 10 по Карл-Лейгер-Ринг, который ОПЕК делила с канадским посольством и с австрийской штаб-квартирой «Тексако», в большом конференц-зале (без окон, но со стеклянной стеной, отделявшей зал от холла), 11 министров нефти, их заместители, секретари и сотрудники центральных органов ОПЕК начали свою очередную встречу.

В повестку дня были включены вопросы о перепадах цен и о квотах, а также об учреждении специального фонда ОПЕК, откуда развивающиеся страны могли бы получать беспроцентные займы.

Однако уже в первой половине дня программа встречи претерпела самые неожиданные изменения.

В понедельник Ямани должен был выступать с речью в Англии, поэтому он хотел лишь убедиться, что все идет по плану, и сразу же покинуть совещание. Он намеревался вернуться к себе в отель как можно раньше, собрать вещи, сделать несколько телефонных звонков и улететь из Вены не позднее середины дня.

По в то утро дебаты проходили особенно интересно. Два министра затеяли исключительно жаркий спор. Ямани посмотрел на часы и увидел, что стрелки подходят к 11.40. Подумал, что вообще-то ему пора бы идти. Но схватка была настолько увлекательной, что он решил немного задержаться.

Если бы он уехал пятью минутами раньше, то благополучно попал бы в Англию к запланированному выступлению.

Если бы он ушел, как собирался, и, по своему обыкновению, не сел в лифт, а стал спускаться по лестнице, то, видимо, был бы убит.

Ибо ровно в 11.40 в главный подъезд здания уверенной походкой вошли пятеро мужчин и одна женщина — в длинных пальто, в шапках и со спортивными сумками в руках.

Они прошли через небольшой холл, мимо группки журналистов и двух австрийских полицейских, и стали быстро подниматься по лестнице.

Ничего не подозревая, один из полицейских любопытства ради вежливо поинтересовался, куда они идут.

Гости не стали тратить времени на ответы. Не оборачиваясь, все они перешли на бег.

И когда они взбежали на второй этаж, началось нечто поистине ужасное.

Бандиты, возглавляемые человеком с усами и бородкой, в коричневой кожаной куртке, светло-сером свитере с глухим воротником, брюках цвета хаки, коричневых туфлях и коричневом берете, вытащили из-под пальто оружие и открыли беспорядочную пальбу.

Один из них, немец по национальности, бросился к коммутатору и, угрожая служащему револьвером, отключил телефонные линии.

Полицейский, стоявший на втором этаже, схватился было за свой карабин, но человек в берете удержал его руку.

Девушка в серой шерстяной шапочке, надвинутой на глаза, подбежала к полицейскому, что-то крикнула, приставила ему к подбородку револьвер и нажала на курок.

Четверо бандитов устремились через холл второго этажа к конференц-залу. Стрельба не прекращалась.

Навстречу девушке бросился иракский охранник.

Она его застрелила.

Перед ней возник молодой ливиец.

Девушка убила и его.

Один из террористов, прикрывавший своих товарищей сзади, задержался у лестницы и швырнул вниз ручную гранату — на случай, если кому-нибудь вздумается их догонять.

Как раз в это время человек в берете и его друзья ворвались в конференц-зал.

Размахивая автоматами и револьверами, бандиты принялись стрелять в потолок; в зале поднялся крик и началась общая паника.

Светильники были разбиты; стало темно, и весь зал мгновенно наполнила пороховая вонь.

Ямани бросился под стол, за которым происходило заседание.

— Вначале я подумал, что это европейцы, выступающие против повышения цен на нефть. Я решил, что они хотят нам отомстить.

Человек в берете пронзительно кричал, приказывая всем лечь на пол. Остальные продолжали палить в потолок.

До тех пор пока главарь не взял ситуацию под свой контроль, его спутники не прекращали стрельбы.

Участники совещания оказались в безвыходном положении. Одни лежали на полу, другие прижались к стене в углах, третьи спрятались под столами. Всюду валялись опрокинутые стулья. Столы были сдвинуты, в воздухе кружились бумаги. Некоторые из находившихся в зале молились вслух. Некоторые не могли сдержать слез и громко рыдали. Одна из секретарш, полностью утратившая самообладание, раскричалась так, что человек в берете выпустил ее из зала. Но вообще-то все случилось настолько молниеносно, что большинство людей, находившихся в зале, были попросту ошеломлены и молча, с замиранием сердца следили за происходящим.

— Когда стрельба стихла, на короткое время воцарилась мертвая тишина. Потом я услышал, как кто-то спросил по-английски: «Ну что, нашли Ямани?» Внутри у меня все оборвалось.

Один из террористов опустился на четвереньки и пополз вдоль зала, освещая фонариком каждого лежащего. Он заглядывал под все столы и наконец наткнулся на Ямани, причем приветствовал его ироническим жестом.

— Он сообщил остальным, что нашел меня. Внезапно я понял, что сейчас меня убьют, что моя жизнь пришла к концу.

Захватив конференц-зал, террористы почти сразу же разместили в каждом из его углов динамитные заряды. Все необходимые приспособления они принесли в своих спортивных сумках. В течение двух минут зал был опутан проводами.

К этому времени венская полиция уже была уведомлена о случившемся. К дому с воем сирен съезжались полицейские машины. Первым делом полиция оцепила близлежащий квартал. После этого заняли свои позиции коммандос из антитеррористического подразделения, разместившись вдоль улицы и на крышах соседних домов.

В тот момент, когда коммандос приблизились к главному подъезду, террористы, охранявшие вход и коридор, бросили еще несколько гранат — под лестницу и в шахту лифта. В завязавшейся перестрелке один из террористов был ранен.

Когда обе стороны укрепились на удобных для себя позициях, человек в берете потребовал, чтобы его раненый приятель был доставлен в больницу. Полиция, со своей стороны, настаивала на выдаче всех раненых заложников.

Согласие было достигнуто; полиция забрала раненого террориста и вместе с ним кувейтца, у которого было прострелено плечо. После этого полицейские отошли на прежние позиции. Началось длительное ожидание.

Как только удалось отыскать канцлера Австрии доктора Бруно Крайского, который на уик-энд уехал кататься на лыжах, ему сообщили об осаде. Узнав, что одиннадцать министров ОПЕК захвачены в качестве заложников и что уже погибло три человека, Крайский вернулся в Вену, чтобы провести экстренное заседание кабинета.

Человек в берете поручил иракскому атташе быть посредником в переговорах между ним и полицией.

И сам сообщил иракцу:

— Вы наверняка обо мне слышали. Я — Карлос.

Это было правдой. Штаб-квартиру ОПЕК захватил человек, за которым полиция всей Европы охотилась как ни за одним другим преступником.

Ильич Рамирес Санчес, родившийся 12 октября 1949 г. в Каракасе, кареглазый шатен с одутловатым лицом, 5 футов 11 дюймов ростом, был сыном состоятельного адвоката, долгое время поддерживавшего самые тесные связи с венесуэльской коммунистической партией. Отец Санчеса был настолько предан идее коммунизма, что двух других своих сыновей назвал Владимиром и Лениным.

В детстве Ильич был необщительным и застенчивым ребенком, страдал полнотой. По слухам, он постигал основы своего ремесла в 1966 г. в лагере Монтанзас, находящемся в холмистой местности вблизи Гаваны; там его обучали искусству подрывной и террористической деятельности кубинские и советские агенты. Спустя несколько лет он был направлен и Москву, в институт Дружбы народов имени Патриса Лумумбы, где должен был прослушать шестимесячный курс советской коммунистической теории, предназначенный для радикально настроенных студентов из стран третьего мира. Но еще до окончания курса Ильич был отчислен русскими за антисоветскую деятельность экстремистски-левацкого толка.

Вскоре после возвращения Ильича в Венесуэлу у него начались неприятности с полицией Каракаса. Он был обвинен в организации студенческих волнений и на два месяца упрятан за решетку.

Из Венесуэлы он перебрался во Францию, где участвовал в беспорядках в Марселе.

Затем след Ильича обнаруживается в Лондоне, где жили в ту пору его родители. Какое-то время он работал, преподавая испанский язык в школе секретарей в Мейфере. Представляясь богатым молодым экономистом, он сблизился с кругом здешних респектабельных латиноамериканцев, часто посещал приемы и вечеринки. В это время он решил взять псевдоним и стал называть себя Карлосом Рамиресом.

Примерно тогда же он завязал контакты с Народным фронтом освобождения Палестины (НФОП). Это та самая группировка, которая взяла на себя ответственность за убийство израильских спортсменов на Олимпийских играх в Мюнхене в 1972 г. и за резню в аэропорту Тель-Авива в том же году. О том, как обучали Карлоса инструкторы из НФОП, мы почти ничего не знаем, известно только, что он проходил подготовку в одном из лагерей в Иордании или в окрестностях Бейрута. Но это, возможно, лишь слухи.

Впрочем, не так уж важно, где обучался Карлос.

Важно, чему он обучался.

Курс он, очевидно, окончил с отличием, поскольку в течение нескольких следующих лет руководство НФОП доверило ему участие по меньшей мере в шести крупнейших операциях, осуществленных этой организацией в Европе. Среди них были такие, как взрыв магазина-аптеки в Париже (двое убитых и 34 раненых), нападение на французское посольство в Голландии, обстрел из базуки самолета в парижском аэропорту Орли и убийство в Лондоне Эдварда Сифа, главы фирмы «Марк и Спенсер». Последняя акция носила особенно дерзкий характер. Карлос пробрался в дом Сифа, находившийся в северной части Лондона, настиг хозяина в туалете и застрелил его из 9?миллиметрового револьвера, после чего преспокойно скрылся.

К моменту убийства Сифа имя Карлоса мало что говорило даже знатокам. Только спустя два года полиция случайно обнаружила револьвер, который он использовал для убийства, а сотрудники скотленд-ярдовского подразделения по борьбе с терроризмом нашли бумагу, которая впоследствии получила название «списка приговоренных к смерти» — написанный от руки перечень лиц, которых Карлос намеревался убить. В него были включены видные английские бизнесмены лорд Сейнсбери и лорд Гудмэн, драматург Джон Осборн, певица Вера Линн, член парламента Тони Бенн, диск-жокей Дэвид Джекобс, скрипач Иегуди Менухин и уже упомянутый Эдвард Сиф.

Числился там и шейх Ахмед Заки Ямани.

Саудовцы были поставлены в известность, и два сотрудника секретной службы Саудовской Аравии прибыли в Ливию и потребовали, чтобы Каддафи арестовал Карлоса. Но Каддафи заявил, что такого не знает, и саудовские агенты вернулись домой ни с чем.

Весной 1975 г., действуя по наводке информатора из НФОП, сотрудники французской контрразведки совершили налет на дом 9 по улице Тулье, в студенческом квартале 5?го округа Парижа. К двери подошел сам Карлос. В завязавшейся перестрелке были убиты два детектива и наводчик из НФОП. Террорист сумел бежать.

Карлоса искали во Франции и в Испании, но он, судя по всему, вернулся в Лондон, где и скрывался в течение нескольких месяцев, подготавливая нападение на ОПЕК.

Из Лондона Карлос отправился в Багдад; известно, что там он встречался с представителями НФОП.

Наконец он проследовал в Швейцарию, где вместе с сообщниками спрятал коммюнике для прессы (об этом будет речь ниже) и внес в свой план последние коррективы.

Спустя более чем два с половиной года после захвата штаб-квартиры ОПЕК один из террористов в интервью немецкому журналу «Шпигель» сообщил, что их шестерка прибыла в Вену 19 декабря. По его хвастливому признанию, все они были так нагружены револьверами, автоматами и гранатами, что «с трудом поднялись по ступенькам», когда в воскресенье утром садились в пустой трамвай, чтобы ехать на Карл-Лейгер-Ринг.

Охарактеризовав Карлоса как исключительно тщеславного человека и рассказав, что он несколько раз в день принимает душ, а потом пудрит себя с головы до ног, бандит заявил, что общее командование операцией осуществлял Вади Хаддад, палестинский террорист, в настоящее время считающийся убитым.

До этого высказывалось предположение, что Карлос действовал под руководством доктора Жоржа Хабаша, лидера НФОП, неоднократно говорившего журналистам, что, расколов ОПЕК, он сможет нейтрализовать любую интригу прозападных членов этой организации (подразумевались Саудовская Аравия и Иран), которые могут склониться к заключению мирного соглашения с Израилем в ущерб интересам палестинцев.

Но в упомянутом интервью получили подтверждение слухи о связях Карлоса с другой, менее известной группировкой — Северным фронтом Сопротивления, пользовавшимся мощной поддержкой Сирии, Ирака и Ливии и решительно протестовавшим против «капитулянтской позиции», которую занимали Саудовская Аравия, Иран и даже арафатовская Организация освобождения Палестины в вопросе мирного урегулирования.

В этом случае — если, конечно, верить человеку, которого интервьюировал «Шпигель», — «план нападения на ОПЕК исходил от одного из арабских президентов».

Хотя террорист не назвал имени, не было сомнений, что он имел в виду своего кумира — ливийского полковника Каддафи. Таким образом, Хаддад лишь выполнял поручение, полученное сверху.

Первоначально Хаддад намеревался похитить папу. Но потом сообразил, что похитителей папы не станет укрывать ни одно арабское государство. Тогда его взор обратился на Махди ат-Таджира. В начале 1975 г. Хаддад составил список богатейших международных бизнесменов и на первое место в нем поместил Таджира, намереваясь получить за бахрейнца в качестве выкупа не менее 25 миллионов долларов. Но этот план был отвергнут Карлосом, который навел справки и выяснил, что Таджир (чье личное состояние, по слухам, достигало 13 миллиардов долларов) постоянно окружен телохранителями.

Когда неназванный «арабский президент» предложил захватить всю верхушку ОПЕК и, если удастся, убить Заки Ямани, Хаддад и Карлос получили наконец задание, которое их вполне устраивало.

…Но вернемся в Вену, где Карлос и его люди, игравшие на очень крупные ставки (вне зависимости от того, кто именно финансировал операцию), забаррикадировались в конференц-зале.

Они разделили заложников на четыре группы.

Те, которых Карлос назвал «друзьями», — алжирцы, иракцы и ливийцы были помещены прямо перед входом, вдоль стеклянной стены, отделявшей зал от библиотеки.

«Нейтралов» — нигерийцев, кувейтцев, эквадорцев, венесуэльцев и габонцев — он собрал в середине зала, напротив «друзей».

Все служащие ОПЕК располагались непосредственно за входом, у передней стены, справа.

Дальше всего от входа, затиснутые в дальний угол, образованный стеклянной перегородкой и задней стеной, разместились «враги» — саудовцы, иранцы, египтяне и катарцы.

Все заложники были связаны, рты им заткнули кляпом. Кроме того, вокруг «врагов» были разложены динамитные шашки, и один из террористов уселся напротив, с садистской ухмылкой поигрывая двумя концами провода.

Всегда придававший большое значение саморекламе, Карлос послал полиции записку, в которой объявил, что он и его шайка входят в организацию, называющуюся «Оружие арабской революции». Ранее о существовании такой организации не слыхал ни один человек в мире.

Полиция сообщила новость репортерам, и они тут же оповестили об этом мир.

Последовало не менее спешное заявление ООП, отрицавшей всякую связь с террористами.

За этой акцией, направленной на подрыв ОПЕК, указала ООП, без сомненья, стоит американский империализм и сионизм.

НФОП хранил молчание.

Через посредника-иракца Карлос передал австрийским властям, что требует предоставить ему самолет, на котором он и заложники могли бы вылететь в любую страну света, какую он назовет. По его словам, предпринятая операция должна была сорвать заговор на высшем уровне, который имел целью узаконить сионистское присутствие в Палестине. Карлос сказал, что намерен «противостоять этому заговору, нанести удар по тем, кто его поддерживает, и применить революционные санкции ко всем лицам и партиям, которые в нем замешаны».

Одновременно власти получили от Карлоса письмо на семи страницах, в котором были изложены его идеи. О местонахождении письма сообщил неизвестный, позвонивший по телефону в пресс-центр Организации Объединенных Наций в Женеве — оно было спрятано в мужском туалете, находящемся в этом здании.

Это и было коммюнике, оставленное Карлосом в Женеве перед отъездом в Вену.

Кто именно уведомил прессу о существовании коммюнике, осталось тайной. Звонивший мог принадлежать ко многим международным террористическим организациям, с которыми поддерживала контакты банда Карлоса, — японской «Красной армии», немецкой группе Баадер-Майнхоф, турецкому Народно-освободительному фронту, баскским сепаратистам или какой-то из фракций палестинского освободительного движения. Ясно было одно: даже если бы Карлосу не удалось захватить заложников и остаться в живых, его знакомый все равно сообщил бы о письме.

Карлос, таким образом, не сомневался, что его голос будет услышан в мире и при неудачном исходе операции.

Заявление Карлоса представляло собой типичную громогласную прокламацию террористов, в которой подробно перечислялись побудительные мотивы их действий. Иран был заклеймен как «активный пособник империалистов», а президент Египта Садат назван «одним из главных предателей». В то же время расточались похвалы Ираку, Сирии и палестинцам, названным «прогрессивными силами», которые добиваются права самостоятельно распоряжаться нефтяными ресурсами «на благо арабского народа и других народов третьего мира».

Карлос прежде всего потребовал, чтобы его письмо было прочитано по австрийскому радио.

Потом он сказал:

— Нам должен быть предоставлен автобус с зашторенными окнами, который завтра в 7 часов утра отвезет нас в венский аэропорт. К этому времени там должен стоять самолет «Дакота?9» с заправленными баками и экипажем из трех человек, которые доставят нас и заложников в указанное мной место.

Кроме того, он потребовал передать ему два каната, по дюжине метров каждый, пять пар ножниц, несколько мотков клейкой ленты, сто бутербродов и побольше фруктов — «столько, сколько удастся раздобыть».

Говоря в основном по-английски, но пересыпая свою речь арабскими и особенно щедро испанскими фразами (роль переводчика исполнял венесуэльский министр нефти), Карлос пригрозил, что, если его требования не будут выполнены, он застрелит сначала заместителя Ямани, а потом заместителя Амузегара. Если требования не будут выполнены и после этого, он убьет самого Амузегара, а потом Ямани. Если и это не принесет результата, он взорвет здание и уничтожит всех, кто в нем находится.

Австрийское правительство начало обдумывать ответный ход.

С того времени, как бандиты ворвались в здание, и примерно до двух часов дня Ямани никак не мог понять, кто они и чего хотят. Ему было трудно допустить, что это палестинские коммандос: ведь их главарь не был арабом.

Девушка была немкой, сообщники называли ее Надой. Позже в ней опознали 25?летнюю Габриэлу Крохер-Тидерман, бывшую студентку-социолога, члена западногерманской террористической организации «Движение второго июня». Помощник Карлоса сказал, что он ливанец и что его зовут Халид. Еще один бандит был палестинцем, его звали Юсеф. Раненый террорист был немцем. О последнем из шестерки Ямани говорит, что по его легкому акценту можно было узнать уроженца Северного Йемена.

Некоторые из арабов, участвовавших в конференции ОПЕК, вначале решили, что на них напала израильская ударная бригада. Говорят, один из них прямо спросил об этом Карлоса, на что тот ответил: «Жаль, но я и вправду похож на еврея».

Охваченный вполне понятным страхом, Ямани пытался успокоиться, непрестанно повторяя отрывки из Корана.

— В какой-то момент двое террористов вышли из зала, и их сменили двое других, в том числе девушка, которой на вид было за двадцать.

С легкой усмешкой она сказала своему боссу: «Я убила двоих». Тот ответил: «А я одного». Потом девушка спросила: «Где Ямани?» Он указал на меня. Когда нам сообщили, что это Карлос, я испытал шок. Я знал о существовании списка приговоренных к смерти. И знал, что во время налета на парижскую квартиру Карлоса весной этого года французская полиция обнаружила бумаги и документы, которые содержали детально разработанный план моего убийства. Карлос и его банда были детально осведомлены обо всех моих передвижениях и о моем образе жизни.

У них даже был список мест, которые я обычно посещаю в разных городах.

Около 4 часов дня Карлос увел Ямани в соседнюю комнату, чтобы поговорить с ним наедине.

Карлос уселся за стол. Ямани взял стул и сел напротив. В комнате было темно.

Карлос сказал по-английски: «Вы будете казнены».

И, помолчав, добавил, что их действия не направлены лично против Ямани.

— Мы вас уважаем, — сказал Карлос. — Но вы будете казнены, потому что наша акция направлена против вашей страны.

Ямани сразу же почувствовал, что с Карлосом можно столковаться.

— В самом деле, когда человеку говорят: мы вас уважаем и любим, но собираемся вас казнить, это звучит не совсем обычно. И я сказал: «Объясните, что вам от меня нужно». Я сказал: «Говорите прямо, без выкрутасов».

Карлос ответил:

— Какие еще выкрутасы? У меня в руках револьвер, и я могу вас убить сию же минуту. Что мне нужно? Да ничего. Вы полностью в моей власти.

Ямани признал, что его жизнь находится в руках Карлоса. Но, сказал он террористу, в его словах нет логики.

— Как ни странно, в этот момент я почти успокоился. Я уже не был так напуган, как поначалу, потому что понял, что имею дело не с сумасшедшим. В это трудно поверить, но Карлос держался в высшей степени хладнокровно. Да-да, он сохранял полное самообладание. И совсем не походил на сумасшедшего. У меня не было впечатления, что этот человек способен сделать нечто необдуманное. И я мог поручиться, что он не собирается убивать меня прямо сейчас.

…Пусть не сейчас, но, как явствовало из плана, который обрисовал Карлос, в конце концов Ямани непременно будет убит.

— Если австрийцы не согласятся выполнить мои требования и не дадут самолет, — сказал Карлос, — я начну убивать заложников.

Он даже назначил время, когда будет казнен Ямани, — шесть часов вечера.

— Надеюсь, — сказал он, — вы на меня не в обиде. Такой умный человек, как вы, поймет, что мы руководствуемся благородными целями и намерениями.

— Почему вы думаете, что я на вас не в обиде? — поинтересовался Ямани. — Нет, вы все же хотите меня к чему-то принудить.

Карлос засмеялся.

— Зачем мне вас к чему-то принуждать? Если я кого-то и принуждаю, так это австрийское правительство, — чтобы выбраться отсюда.

Если австрийцы дадут самолет, сказал Карлос, они полетят в Ливию, где неарабские министры — за исключением Амузегара — будут отпущены на свободу. Там же, в Триполи, будут освобождены министры Алжира и Ливии. Затем самолет отправится в Багдад, и там будут отпущены министры Ирака и Кувейта. Конечным пунктом путешествия станет Аден.

— Там-то, в Адене, — пообещал Карлос, — мы убьем вас и Амузегара.

После этого он отвел Ямани обратно в конференц-зал, где им вместе предстояло ожидать, что ответят австрийцы. В случае их отказа Ямани расстался бы с жизнью уже через час.

Он взял ручку и бумагу и начал писать последнее письмо Таммам, матери и детям.

— Что и говорить, ожидание смерти — ужасная и мучительная вещь. Но человеческая душа устроена очень странно. Когда настало пять часов вечера, а австрийское правительство еще не обнародовало коммюнике, Карлос подошел ко мне и, улыбаясь, напомнил, что меня ожидает.

Но к этому моменту мое настроение изменилось, и в сердце у меня больше не было страха. Я думал уже не о себе, а о моей семье, о детях, о родственниках, о других людях, за которых чувствовал ответственность. Я написал им прощальное письмо, в котором изложил мою последнюю волю.

Несколько позже Карлос развязал всех заложников и поднял их с пола. Он разрешил им сесть на стулья и сказал, что они могут разговаривать и даже ходить по залу — все, кроме «врагов». Если кто-нибудь из «врагов» посмеет встать со стула, предупредил Карлос, он тут же будет застрелен.

Ровно в 17.20 венское радио начало передавать декларацию Карлоса. А правительство сообщило, что предоставляет в его распоряжение самолет.

Для Ямани это означало временную отсрочку.

Взвесив все обстоятельства, австрийцы сочли единственным приемлемым вариантом капитуляцию. Они объяснили мотивы своего поведения в кратком пресс-релизе:

— В здании находятся взрывные устройства, ручные гранаты и много оружия. Как ясно из поведения террористов, они без раздумий пустят все это в ход. Разрешая им покинуть здание вместе с заложниками, мы, по-видимому, уменьшаем опасность. Мы вынуждены идти на риск.

Но, даже согласившись на требования Карлоса, Крайский выдвинул два обязательных условия. Во-первых, сказал он, должны быть освобождены все австрийцы. Во-вторых, все иностранные заложники, которые следуют вместе с террористами в самолет, должны письменно заявить, что делают это добровольно.

Террористы согласились, но выдвинули встречное условие: их раненому товарищу, которого отвезли в больницу, должны были разрешить улететь вместе с ними.

В этот момент иранский шах объявил, что отдаст приказ уничтожить самолет Карлоса, если тот окажется в воздушном пространстве Ирана.

Все это едва ли утешало заложников, хотя знание, что они останутся в живых по меньшей мере до завтрашнего утра, когда самолет сядет в Северной Африке, было все же лучше, чем полная неизвестность.

Напряжение в конференц-зале несколько спало. Принесли еду. Полицейские постарались как следует и ожидали, что ее хватит на всех.

Но среди прочего они прислали гору бутербродов с ветчиной. А мусульмане, как известно, ветчины не едят. Поэтому за едой пришлось посылать вновь.

Ранее на этот вечер был запланирован прием на пятьсот персон, который ОПЕК собиралась дать в ресторане отеля «Хилтон». Кто-то в конференц-зале, вспомнив об этом, предложил полицейским принести еду оттуда. И они доставили большую часть того, что предназначалось для пятисот человек, в зал, где находились 70 заложников и пятеро захвативших их террористов.

В ту ночь некоторые из заложников, несмотря на постоянное шипение и треск, издаваемые радиоприемниками террористов, ухитрились заснуть.

Но не Ямани.

Его стул стоял на некотором расстоянии от стены, и ему не на что было склонить голову. Он не мог заснуть, даже если бы захотел.

Как выяснилось, это было благом.

Террорист, державший в руках разведенные концы проводов, которыми приводилось в действие взрывное устройство, начал засыпать. Ямани заметил, что глаза у него слипаются и концы провода сходятся ближе и ближе.

Он подозвал Карлоса:

— Этот парень взорвет нас всех.

Карлос тут же прикрикнул на подручного и велел ему уйти. После этого он заизолировал концы проводов и заверил Ямани, что теперь бояться нечего.

Но Ямани по-прежнему не мог спать.

Утром атмосфера снова изменилась. Измученными людьми овладело безразличие, казалось, многие смирились со своей судьбой.

На рассвете прибыл австрийский почтовый автобус, остановившийся возле заднего выхода. Все окна автобуса были наглухо зашторены.

В 7 часов утра Карлос начал выводить через заднюю дверь заложников, группу за группой. Чтобы заполнить автобус, ему понадобилось около получаса. И тут обнаружилось, что для всех заложников не хватает места. Поэтому Карлос освободил весь персонал ОПЕК и некоторых членов делегаций.

Автобус, в котором находились группа Карлоса и более сорока заложников, направился в аэропорт, сопровождаемый машиной «скорой помощи», везшей раненого террориста, и двумя машинами полиции.

Прибыв в аэропорт, Карлос обменялся рукопожатиями с представителями австрийских властей. Он улыбнулся и приветственно помахал рукой перед камерами телевидения, которое вело прямую трансляцию с места события.

Когда «Дакота?9» австрийской авиакомпании поднялась в воздух, Карлос объявил, что они получили приглашение из Алжира и, вместо того чтобы направиться прямо в Триполи, теперь летят туда.

Спустя некоторое время он прошел между рядами кресел и уселся рядом с Ямани.

— Дело в том, что Алжир революционная страна, — сказал он, — и я не мог отказаться. Правда, я не сотрудничаю с алжирцами, но они не станут мешать моим планам.

Ямани спросил, как долго они пробудут в Алжире.

— Два часа, — ответил Карлос. — Там я отпущу некоторых заложников — тех, кого собирался освободить в Триполи, а потом мы полетим в Ливию.

— Удивительно, — вспоминает Ямани, — но, когда мы сидели рядом и разговаривали, могло показаться, что между нами возникла своего рода дружба. Едва ли он стал бы так откровенничать, если бы не знал, что мне предстоит умереть. Например, он сказал, что считает сирийцев отступниками и что на них нельзя полагаться. По словам Карлоса, в 1970 г. он участвовал в гражданской войне между королем Иордании Хусейном и вооруженными отрядами палестинцев, но после этого начал разочаровываться в арабах. Не понимаю, сказал он, как иорданцы могут любить своего короля. Его это, по-видимому, очень огорчало. Он сообщил мне, что был знаком с внуком короля Фейсала. Знаете, я до сих пор считаю, что Карлос говорил мне правду, — ведь совсем нетрудно делиться своими тайнами с человеком, который никогда их не выдаст.

Он рассказал Ямани о том, что их ожидает в Ливии.

— В аэропорту Триполи, — сказал Карлос, — нас встретит ливийский премьер-министр. Там будет стоять «Боинг?707», на котором мы сможем совершить беспосадочный перелет в Багдад. В Багдаде мы освободим некоторых министров. Следующая остановка — Кувейт, там будут освобождены остальные заложники. Исключая вас и Амузегара. Ну а потом полетим в Аден.

И вновь подтвердил свое намерение убить Ямани и Амузегара в Адене. Оттуда, сказал Карлос, он собирается вылететь в одну из африканских стран.

По-видимому, опьяненный своим успехом — ведь, что ни говори, ему удалось остаться в живых и взять в заложники министров ОПЕК, — Карлос вел себя как кинозвезда. Он даже дал одному из заложников автограф: «В полете Вена Алжир Карлос 22.12.75».

Кроме того, он попросил венесуэльского министра нефти отправить по почте письмо, адресованное его матери, сеньоре Рамирес Санчес.

Но тремя часами позже, когда самолет совершил посадку в аэропорту Алжира Дар аль-Бейда, игривое настроение, владевшее Карлосом, бесследно улетучилось.

— Карлос начал нервничать, — вспоминает Ямани. — Он велел всем опустить шторки на окошках и предупредил: любой, кто попытается их поднять, пока самолет находится на земле, будет застрелен на месте.

Все, застыв, наблюдали, как Карлос расставляет вдоль салона остальных террористов. Они направили на заложников дула автоматов — на тот случай, если полиция или военные попытаются захватить самолет штурмом.

Карлос открыл заднюю дверь и, вооружась автоматом, занял место рядом с ней.

Внезапно он проскрежетал:

— Назад!

Все, кто был в самолете, похолодели от ужаса.

— Назад! — крикнул Карлос еще раз. Он обращался к алжирскому министру иностранных дел, который подошел к самолету и начал было подниматься по заднему трапу.

Министр ретировался.

Следующие 15—20 минут Карлос беседовал с Белаидом Абдассаламом. Алжирский министр нефти получил разрешение покинуть самолет и передать властям заявление террориста.

Через несколько минут министр вернулся, чтобы лично проводить Карлоса в аэропорт.

Когда главарь банды удалился, заднюю дверь заперли. Снова началось ожидание.

В отсутствие Карлоса террористы вели себя более нервно, они заметно волновались. Ямани все время опасался, как бы один из них от усталости и перевозбуждения не выкинул чего-нибудь такого, после чего ситуация станет полностью неуправляемой.

— Мы очень долго сидели в глубокой тишине, скованные страхом.

Карлос беседовал с алжирцами значительную часть дня. Как выяснилось позже, те уговаривали террориста отпустить всех заложников. При этом условии они были готовы выполнить любые его требования. Но Карлос не согласился. Тогда Абдассалам попросил, чтобы Карлос дал слово не причинять вреда ни Ямани, ни Амузегару. Но Карлос вновь ответил отказом, хотя цинично пообещал «сделать все, чтобы не причинить им вреда». Далее алжирцы предложили, чтобы Карлос отпустил всех заложников в Багдаде, а сам вернулся в Алжир, где ему будет предоставлено убежище. Эта идея ему понравилась. Хорошо, сказал он. Но добавил: «Если только в Багдаде я не получу приказа следовать в Аден».

Вернувшись в самолет вместе с алжирским министром иностранных дел, Карлос освободил всех неарабских заложников, за исключением Амузегара.

Отпустил он и Абдассалама.

После этого, вновь поручив охрану самолета своим нервничающим сообщникам, он возвратился в аэропорт, чтобы продолжить беседу с алжирцами.

Заложники провели весь день в самолете, стоявшем на взлетной полосе.

Изнемогая от голода и духоты в неудобных, притиснутых друг к другу креслах, Ямани и его товарищи по несчастью молча молили небеса, чтобы до возвращения Карлоса ничто не вывело их стражей из равновесия.

Он вернулся около пяти часов вечера, сопровождаемый Абдассаламом. Несмотря на возражения Карлоса, алжирский министр нефти наотрез отказался покинуть своих арабских коллег.

Задняя дверь была закрыта, и пилот получил приказ лететь в Триполи. Теперь на борту было 20 заложников, включая шестерых министров.

Как только самолет поднялся в воздух, Карлос разрешил поднять занавески.

Перед отлетом на борт была доставлена еда, и теперь все могли утолить голод. Пока Ямани ел, Карлос, усевшийся рядом, завел с ним разговор и дал понять, что алжирцы пытались спасти его и Амузегара.

До Ливии было два часа лету.

В пути Карлос написал еще одно письмо и передал его одному из помощников Ямани. Оно было адресовано приятелю Карлоса, с которым тот учился в одной студенческой группе в Лондоне. Теперь этот приятель работал в министерстве Ямани. Именно это письмо впоследствии помогло окончательно установить личность Карлоса — на основании его почерка и отпечатков пальцев.

Впервые после воскресного утра, когда началась вся эта заваруха, террористы по-настоящему расслабились и держались гораздо более спокойно.

Карлос, видимо, был полностью уверен в себе: когда самолет сел в Триполи, заложников уже не брали под прицел автоматов и даже разрешили не опускать занавески.

Но, когда Карлосу сообщили, что майор Джеллуд еще не прибыл в аэропорт, он приказал держать двери самолета запертыми.

Снаружи дул промозглый ветер, шел дождь. Внутри было тесно и душно, в воздухе стоял тяжелый запах.

Заложники провели в закрытом самолете еще полтора часа.

Когда Джеллуд наконец приехал в аэропорт, на встречу с ним отправился ливийский министр нефти, сопровождаемый Халидом, главным помощником Карлоса.

В течение следующего часа, пока Карлос дожидался их возвращения, дверь самолета оставалась открытой; всем было разрешено передвигаться по салону и, не спрашивая позволения, ходить в туалет.

Ямани спросил Карлоса:

— Почему на переговоры не отправились вы?

— Так уж устроены ливийцы, — ответил Карлос. — Они настояли, чтобы переговоры вел араб.

Халид вернулся вместе с ливийским министром и майором Джеллудом, который стал прохаживаться вдоль салона, разговаривая с заложниками. Но, подойдя к Ямани и Амузегару, Джеллуд ограничился самым холодным приветствием. Он, правда, пожал им руку, но при этом смотрел в сторону. Затем он уединился с Карлосом в переднем отсеке. Джеллуд сказал Карлосу, что ему и заложникам придется некоторое время подождать в аэропорту Триполи. И что им предоставят «Боинг?737», который находится в аэропорту Тобрук.

Но Карлос знал: на «Боинге?737» долететь до Багдада без посадки нельзя. Нужно будет заправляться на полпути, возможно в Дамаске. В дискуссии зазвучали острые ноты, Карлос не скрывал своих чувств; Джеллуд даже не пытался его успокоить. Карлос требовал, чтобы ливийцы вели себя честно и сделали свою часть работы.

Джеллуд сказал, что попытается получить «Боинг?707» у международной компании или у другой арабской страны. Карлосу не осталось ничего лучшего, как смириться и ждать.

— Мы сидели и самолете, по которому хлестал дождь, — вспоминает Ямани, — и наблюдали за Карлосом, который все заметнее нервничал. То же можно было сказать и о других террористах. Все они явно теряли присутствие духа. Они были крайне утомлены: ведь никто из них за все это время не сомкнул глаз. Девушка разрыдалась. Халиду стало плохо, у него началась рвота. Карлос сел рядом со мной и, пытаясь скрыть свое беспокойство, завел разговор о себе. Он рассказывал о своем детстве, о годах учебы, о своей семье, о своих любовных похождениях.

Когда время подошло к полуночи, а обещанного «Боинга?707» не было и в помине, Карлос разразился гневной речью против ливийцев:

— С этим народом нельзя иметь дело. Они обо мне просто забыли!

Он объявил, что принял решение перелететь в Тобрук, взять там «Боинг?737» и лететь на нем в Багдад. Хотя этот самолет мог долететь до Багдада только при сильном попутном ветре, Карлос сказал, что хочет попытать удачи.

Но австрийский пилот отверг план Карлоса, сказав, что у него нет карт, на которых был бы отмечен Тобрук, и что он не знает этот аэропорт.

Ливийцы обещали дать карты.

Пилот сказал, что не сможет адаптировать их к навигационной системе «Дакоты?9».

Осознав безвыходность ситуации, Карлос сказал, что не остается ничего другого, как вернуться в Алжир и раздобыть «Боинг?707» там.

Перед отлетом из Триполи он освободил еще десятерых заложников, включая Абдассалама и двух членов саудовской делегации.

Когда их выводили из самолета, один из саудовцев обернулся и сказал Карлосу:

— Ради всего святого, пощадите Заки Ямани!

Тот со смешком ответил:

— Здесь, в Триполи, я получил инструкции от моего начальства: мне приказано не причинять никакого вреда ни ему, ни иранскому министру. Теперь-то уж точно могу обещать, что с ними ничего не случится.

Но в его глазах читалась неприкрытая издевка и сарказм.

Оставив в самолете четырех министров — Ямани, Амузегара, кувейтца Казими, иракца Карима — и еще шестерых заложников, Карлос велел пилоту возвращаться в Алжир. Пилот выбрал маршрут, и самолет покинул Триполи.

Но на полпути Карлос отказался от первоначального плана. Мрачный, выведенный из равновесия «предательством» ливийцев, он велел пилоту изменить курс и лететь в Тунис. Он сказал, что от тунисцев помощи можно ждать скорее, чем от алжирцев.

Пилот связался по радио с Тунисом, чтобы получить новые ориентиры, и попросил разрешения на посадку.

Тунисские власти ответили отказом.

Придя в бешенство, Карлос приказал во что бы то ни стало посадить самолет в Тунисе.

— Они не посмеют нас остановить, — прорычал он летчику. — Садись, говорю тебе!

Но тут аэродром погрузился в темноту. Все сигнальные огни были разом выключены.

О посадке не могло быть и речи. И «Дакота?9» взяла курс на Алжир.

Карлос приказал опустить занавески на окнах, а после посадки в алжирском аэропорту вновь поручил охрану заложников своим приятелям и отправился на переговоры.

Он отсутствовал очень долго.

Террористы уже не скрывали своего беспокойства.

Самолет напоминал пороховой ящик, готовый взорваться в любую минуту.

Когда Карлос наконец поднялся на борт, его лицо кривилось в растерянной усмешке. Ямани сразу понял, что дела у бандитов идут неважно и что он старается это скрыть.

Карлос направился прямиком к Ямани и Амузегару и, подойдя вплотную, сказал:

— Не знаю, как и быть. Но я демократ, а вы оба понимаете, что такое демократия. Сейчас я проведу совещание с моими товарищами, и мы вместе решим, как поступить с вами. Я сообщу вам о нашем решении.

Совещание проходило в переднем отсеке самолета.

Ямани и Амузегару не оставалось ничего иного, как молча наблюдать происходящее.

Когда террористы закончили дискуссию, Карлос подошел к Ямани и Амузегару:

— Мы решили освободить вас в середине дня. Теперь вашей жизни ничего не угрожает, — сообщил он заложникам.

— Почему только в середине дня? — поинтересовался заместитель Ямани.

— До этого времени я хочу поддерживать напряженность, — ответил Карлос. Он предложил выключить внутреннее освещение. — Вы можете спокойно спать, ваша жизнь вне опасности.

В этот момент Габриэла, не скрывая злобы, пронзительно крикнула Карлосу:

— Сволочь, чтоб ты сдох!

Ямани понял, что этой ночи ему не пережить.

— Я не сомневался, что они решили казнить нас прямо в самолете.

Один из бандитов предложил Ямани и Амузегару кофе, другой принес сласти, третий дал подушки, чтобы им было удобнее спать.

Освещение было сведено до минимума, пилот и его помощники покинули самолет.

— Воцарилась удушливая тишина, — вспоминает Ямани. — Как перед бурей. Я понимал, что моя жизнь кончится здесь, в самолете. Теперь это было абсолютно ясно.

Но тут алжирцы вызвали Карлоса наружу, сказав, что хотят с ним встретиться. Он ушел и отсутствовал два часа.

Ямани сидел в своем кресле, ожидая смерти.

До сих пор Ямани не может понять, как алжирцы догадались, что Карлос солгал, пообещав отпустить его и Амузегара в середине дня, и что он назначил их казнь на семь часов утра. По его предположению, они каким-то образом успели установить подслушивающие устройства и слышали, как Карлос совещался со своими сообщниками. Карлоса вызвал из самолета руководитель алжирской службы безопасности. Он сказал:

— Мы знаем ваши планы. Мы поставили в известность президента, и он велел передать: если вы убьете Ямани, мы уничтожим вас всех.

Карлос отказался поверить, но руководитель службы безопасности позвонил президенту Бумедьену и передал трубку Карлосу.

По некоторым сведениям, Карлос в какой-то момент сказал алжирцам:

— Если я их отпущу, то не получу остатка денег, которые мне причитаются.

То есть намекнул на возможность сделки с Бумедьеном.

Ямани это доподлинно не известно. Точно он знает одно: Карлос вернулся в самолет взбудораженным и злым.

Он сказал остальным бандитам, что собирается делать, отдал необходимые распоряжения, а потом, пройдя вдоль всего салона, разбудил тех немногих заложников, которые спали.

После этого Карлос остановился перед Ямани и Амузегаром. Голосом, исполненным нескрываемой ненависти, террорист объявил, что он и его друзья приговорили Ямани и Амузегара к смерти и что этот приговор является окончательным.

— На этот раз вам удалось избежать гибели, но знайте: наши руки дотянутся до вас всюду, где бы вы ни находились. И мы приведем наш приговор в исполнение быстрее, чем вы можете предположить.

Затем он в течение нескольких минут осыпал бранью двух министров и политику, которую проводят их правительства.

Кончив свой монолог, Карлос объявил, что он и остальные террористы покидают самолет и, как только они уйдут, все могут считать себя свободными.

После этого Карлос и его люди вышли из самолета.

Ямани и остальные заложники несколько минут не двигались, предполагая, что за ними кто-то придет. Но этого не произошло, и, поднявшись с мест, они вышли наружу. Алжирский министр иностранных дел встретил их у аэропорта и провел в зал ожидания.

Ровно в 5 часов 45 минут по местному времени пытка кончилась.

Но не совсем…

Алжирские власти разместили заложников в одном зале ожидания. Карлос и его банда находились в соседнем зале.

Они видели друг друга через стеклянную перегородку.

Палестинец Халид сказал, что хочет поговорить с Ямани, и охранники провели его в зал, где находились заложники.

— Хочу предупредить, — сказал Халид, — вы будете убиты куда скорее, чем ждете, Карлос не оставит вас в живых.

Пока Халид говорил, Ямани следил за выражением его глаз.

— Зрачки у него были расширены и все время бегали. Он то и дело оглаживал грудь правой рукой. И очень нервничал, как будто собирался что-то сделать и никак не мог решиться.

Наступило общее замешательство, и тут алжирский министр иностранных дел тоже почувствовал опасность.

Быстро отреагировав, он протянул Халиду стакан сока.

Это отвлекло Халида на несколько мгновений, которых оказалось достаточно, чтобы сотрудники алжирской службы безопасности окружили его и, обыскав, обнаружили под курткой подвешенный на ремне револьвер.

Позже, во время допроса, Халид заявил:

— Я хотел привести в исполнение смертный приговор, который мы вынесли преступникам.

Ямани считает, что эти слова были чистой правдой.

Он не изменил своего мнения и сейчас.

Таммам, Хани и Маха прилетели в Алжир из Швейцарии, чтобы поскорее встретиться с Ямани. Они вместе улетели в Иорданию, где находился в то время король Халед, а оттуда направились домой, в Джидду, где Ямани, как героя, встречала огромная толпа и множество телерепортеров.

С момента захвата заложников до возвращения Ямани в Саудовскую Аравию прошло четверо суток, в течение которых он ни на минуту не сомкнул глаз.

Позже Ямани еще раз, уже на родной земле, приветствовал Халед, подаривший своему министру новехонький «роллс-ройс».

По вполне понятным причинам следующий приезд Ямани в Вену состоялся не скоро.

— Австрия — открытая страна. Местные власти не ограничивают въезд и выезд. Существует неформальное правило, если угодно — нечто вроде джентльменского соглашения между правительством и террористами, которые не совершают в пределах Австрии своих актов. Но дважды это правило нарушалось — на этот раз группой Карлоса, а еще раньше, я помню абсолютно точно, террористы напали на поезд, в котором прибыли евреи из России. Так что джентльменское соглашение работает со сбоями. И Вену нельзя считать вполне безопасным местом.

Ямани не утверждает, что венская полиция подставила ОПЕК под удар. Но напоминает, что ОПЕК ставила вопрос о дополнительных мерах безопасности еще до нападения Карлоса.