Месяц сентябрь, день пятый

Месяц сентябрь, день пятый

Ночной разговор князя Дмитрия и Боброка с ополченцами. Доклад Семёна Мелика о расположении войск Мамая.

Русское войско расположилось лагерем на Березуе. В центре был разбит шатёр великого князя Дмитрия, вокруг него-шатры князей и воевод. Повсюду стояли телеги и кони, лежало оружие; прямо на земле или на повозках, укрывшись, чем пришлось, спали дружинники и ополченцы, между ними ходили стражники. Давно стемнело. Кое-где горели костры, свет от них красными бликами ложился на лица спящих воинов. Князь Дмитрий и Боброк, оба без доспехов, объезжали стан, за ними следовали семь вооружённых дружинников. Князь внимательно смотрел по сторонам, лицо его становилось всё печальнее.

— Страшно мне, Дмитрий Михайлович, — тихо произнёс князь.

— Что так, княже?

— Посмотри вокруг, что ты видишь?

Боброк посмотрел по сторонам.

— Вижу воинов, спокойно спящих, несмотря на то, что скоро их ожидает великая сеча.

— Вот-вот, великая сеча. Только мне видится, что сеча уж была, и спят они спокойно потому, что уже никогда не проснутся. Ужас меня одолевает. — Князь замолчал, понурив голову. — Сколько здоровых, сильных мужей не вернутся к своим матерям, жёнам, детям. Сколько семей осиротеет на Руси. И кто дал мне право решать судьбы этих людей?

Опять замолчали, глядя на лагерь. Тишину нарушил Боброк.

— В войске есть дружины, в них наши служивые люди, это их работа. Но много более в войске ополченцев. Пришли они добровольно и бескорыстно из всех земель русских, и движет ими неведомая сила.

— Неведомая сила, говоришь? Есть такая сила, которая заставила их покинуть родные места, покинуть семьи и встать на защиту своей Родины, своей веры, своих детей и их будущего? Силу эту вселил в них Господь, дав им землю, веру в свои силы, в добро и справедливость. Для жизни Господь дал всем людям землю, а мы с тобой, выполняя Его волю, разрешаем пользоваться этой землёй только тем, кто работает на ней на благо всех людей наших. Потому и пришли сюда к нам добровольцы. Они готовы вместе с дружинниками положить свои головы, спасая землю общую, которую дал им Господь, и правителя, который их защищает.

— Но иногда землёй пользуются и те, кто не желает служить отечеству?

— Бывает и такое. Но тогда мы берём обратно выделенную им землю. Мы поступаем справедливо, забирая землю у всяких нечестивцев, которые перестали служить отечеству, и поддавшись своей ненасытной жадности, угнетая людей наших, стали использовать общую землю только для того, чтобы множить своё богатство.

— Но ведь люди, завладевшие общей землёй и заставляющие людей наших как рабов трудиться на них, только для того, чтобы богатеть, могут нанять воинов для своей защиты или послать их на войну для захвата чужих земель, как то делает царь Мамай.

— У наёмного воина только одна цель — заработать как можно больше денег и при этом остаться живым. Наёмный воин не будет драться самоотверженно, не жалея живота своего. Так дерутся только свободные воины, защищая свою Родину, свою веру, свой дом и своих детей. Никакая сила не может заставить людей добровольно и бескорыстно идти воевать и положить свою жизнь ради спасения земли, добра и богатства, которые принадлежат какому-то человеку, который грабит и угнетает этих людей. Скорее всего эти люди добровольно поднимутся против угнетателя.

Помолчав, Боброк промолвил:

— Знать, потому игумен Сергий, ведая, что у Мамая войско поболее нашего, всё-таки вселил в нас уверенность в нашей победе над врагом коварным и благословил войско наше на битву. Господи, велика мудрость Твоя, на всё воля Твоя.

— Ты, Дмитрий Михайлович, прав — на всё воля Божия. А нам надобно продумать всё до мелочей: не ошибиться с местом для битвы, правильно расставить свои полки, победить ворога лютого и навсегда изгнать его с земли русской, чтобы защитить все племена, живущие на ней.

Дальше ехали молча. Впереди горел костёр, вокруг него сидели ополченцы. Князь и Боброк направились в их сторону. Не подъезжая к костру, Великий Князь жестом остановил дружинников. Те спешились, двое из них подошли и взяли поводья коней его и Боброка. Спешившись, князь и Боброк подошли к костру.

Возле огня сидели несколько ополченцев разного возраста, все в крестьянской одежде. В стороне были сложены кольчуги, шлемы, мечи, рогатины, топоры, палицы. Среди ополченцев особо выделялись пожилой, богатырского сложения Андрей, крепкий, с натруженными руками селянин Никола и небольшой мужичок Антип.

Князь и Боброк тихо стояли в тени, и ополченцы их не замечали.

Антип осторожно пошевелил палкой в костре и, не глядя на Андрея, сказал:

— Если бы все были такие, как Андрей, мы бы этого Мамая в бараний рог враз согнули.

— Сила есть — хорошо, но важнее смекалка, — протянул Никола.

— Такого великана, как Андрюха, никакой смекалкой не одолеешь, — пробасил ополченец, сидящий рядом с Николой.

— А вот я вам скажу, что было в нашей деревне, — начал свой рассказ Никола. — Жили у нас два Ивана: Иван Большой, великан поболее Андрея, да Иван Маленький, — посмотрев по сторонам, Никола указал на небольшого, худенького паренька, — ну вот с него будет. Однажды сижу я у себя в избе и вдруг слышу на улице крик, бабы визжат, мужики орут. Выскакиваю во двор и вижу, бежит по улице рысью Иван Маленький, а за ним Иван Большой гонится и дубиной размахивает. А дубина поболее твоей оглобли будет. И орёт Иван Большой: «Убью… убью!..».

— А пошто драка-то вышла? — спросил кто-то из сидящих.

— Да кто-то что-то Большому про Маленького брехнул, ведь подлых людишек хватает. Однако смотреть на всё это страшно было. Тут Маленький заскочил во двор и нырнул в сарайчик, что за избой в огороде стоял. А Большой следом прибежал. Мужик-то он здоровенный, силища огромная, ярость великая, и решил он Маленького одним махом прикончить. Взмахнул дубиной, стукнул по сарайчику, и стал сарайчик разваливаться.

— Вот тут и пришёл конец Маленькому. Потом его по частям из-под брёвен доставали, — вставил тот же голос.

— Не торопись. Вот я и говорю, что в драке всякое бывает, — продолжил рассказ Никола, сопровождая его жестами и мимикой. — Стоит, значит, Большой перед сарайчиком и молотит по нему, как цепом по снопу. Сарайчик уж совсем развалился, а Большой остановиться не может. И вдруг сзади кто-то его по загривку как огреет. Большой дубину выронил, глаза выпучил и ничего понять не может. Поворачивается, смотрит, а позади него Маленький стоит с поленом в руках. Большой постоял малость, почесал ушибленное место и тихо так спрашивает: «Ты чего, ты откуда?» Маленький отвечает: «Оттуда», — и показывает на сарайчик. Большой опять: «А как?» Маленький: «А вот так. Сарайчик-то мой, и я знаю, что у него есть второй ход в огород. А ты в горячке и не понял, что я тебя к себе во двор заманил, чтоб легче с тобой справиться».

Раздался общий смех.

Князь Дмитрий и Боброк тоже засмеялись, подошли ближе, и князь спросил:

— Говоришь, Маленький заманил Большого в свой двор, а потом сзади поленом огрел?

Ополченцы с любопытством посмотрели на нежданных гостей, а Никола спокойно, как будто ждал их, ответил:

— Точно, боярин, так и было.

Боброк хотел что-то сказать, но князь жестом остановил его.

— Вот я и говорю, что драться надо не только силою, но и умом, — подвел итог своему рассказу Никола.

— А чем всё кончилось? — спросил один из ополченцев.

— Большой остыл немного и говорит Маленькому: «Не серчай, я боле не буду, а сарайчик твой я поставлю». Потом они опять мирно жили, дружка к дружке в гости ходили, — ответил на его вопрос Никола.

— Никола, расскажи ещё чего-нибудь, — просили с другой стороны.

— Никола ещё много чего натрепать может, — пробасил Андрей, — да вот боярин к нам пришёл, может, он чего скажет. Ну-ка, уступите боярину место. — Несколько человек встали. — Присядь, боярин. Скажи нам, сколько ещё ворога ждать, скоро ль сеча будет?

Никола повернулся к Андрею и насмешливо сказал:

— Андрюшенька, ты как разговариваешь? Перед тобой не смерд какой, а боярин. Помягче, Андрюшенька, помягче, это тебе не дубиной махать.

Все вокруг засмеялись. Князь и Боброк тоже засмеялись и сели на освободившиеся места.

— Я что, я ничего, — пожал плечами Андрей. — По мне что смерд, что боярин — на сече все равны, и вражья стрела не разумеет, в кого попадает, а почёта тому более, кто впереди. На сечу с лютым ворогом мы идём не за бояр да князей, а за землю нашу русскую да за веру Православную.

Боброк попытался что-то сказать, но князь жестом придержал его.

— С каких земель сами будете? — спросил князь ополченцев.

— Мы рязанские, — ответил Андрей.

С разных сторон послышались голоса:

— Мы тверские.

— А мы смоленские.

— Костромские мы.

— Из Нижнего.

— Московские мы.

Князь поворачивался на голоса и пытался рассмотреть каждого, пришедшего добровольно, а не по принуждению. В нём укреплялась уверенность в правоте начатого дела, вместе с тем смутно всплывало огорчение, и он сказал:

— Из земель вы разных, да всё более из тех, из которых князья не пошли с нами на ворога общего.

Андрей посмотрел на гостя, ему показалось, что он понимает этого боярина.

— У князей наших свои интересы, — сказал он, — стол свой уберечь от князя Московского да власть свою сохранить. А нам землю да веру нашу спасать надо. Вот и пришли мы на призыв игумена Сергия да на клич князя Московского. И чтоб не сидел над нами царь иноземный.

— А что, не хотите царя иноземного? — спросил князь. — Может, тогда и без кровопролития обошлось бы.

Ему ответил Никола:

— Иноземный, он и есть иноземный, ему только земля наша нужна, чтоб грабить её, а на народ ему наплевать. Посадит везде воевод своих, тож иноземных, аль предателей-холуёв из наших, и станут они управлять народом нашим, чтоб русский мужик гнул спину на них.

Андрей уже сообразил, что беседа эта неспроста:

— Земля здесь наша и княжество наше, стало быть, и князь над нами должен быть справедливый, нашего русского рода, вот как Великий Князь наш Дмитрий Иванович.

Князь и Боброк переглянулись. Боброк хотел что-то сказать, но воздержался и только улыбнулся.

Андрей продолжал излагать то, что наболело не только у него на душе:

— Если нами будет править иноземец аль нехристь какой, так он начнёт устанавливать свои иноземные порядки и обычаи.

— А что, иноземные порядки вам не нравятся? — спросил князь.

— Упаси Бог, боярин, не надо гневить народ, так и до греха недалеко. Иноземный управитель пусть в своей иноземной земле сидит и в наши дела не суётся, мы его не трогаем, и он к нам пусть не лезет. А предатели что из наших, кои ненавидят народ да всё баламутят нас, пусть не берут греха на душу и катятся в страны иноземные. Гнать их надо, пусть там своим хозяевам служат. — Размахнувшись, Андрей воткнул нож в бревно. — У себя дома мы сами управимся, ума-разума у нас, слава Богу, своего хватает.

— У нас в общине о том же толковали, потому нас сюда и отправляли, — добавил Антип.

С разных сторон послышались голоса:

— Верно говоришь.

— Так оно и есть.

— Иноземных управителей да наших предателей гнать надо.

— На то, боярин, мы и живота своего не пожалеем, — добавил Никола.

— А коли головы свои положите, кто дома с хозяйством управляться станет, семью кормить? — продолжал спрашивать князь.

— Нас, боярин, сюда община послала, — ответил Антип. — И о семьях наших радеть община будет, а там и детки наши подрастут.

— И много вас от общины той?

— Дюжина будет, — ответил Антип.

Князь посмотрел на других ополченцев, те вразнобой ответили:

— Нас чуть менее.

— Десяток нас.

— Нас дюжины две будет.

— Мы здесь с Тимофеем да Михайлой сами по себе, — сказал пожилой ополченец. — Дружинники Князевы из Нижнего. Как услыхали, что игумен Сергий дело сие благословил, так и пошли на Москву в войско общее. Сказывают, здесь и другие новгородцы имеются.

— Коль Бог даст живыми быть да домой вернуться, ваш-то князь кормления вас лишить может, — высказал предположение Дмитрий Иванович.

Молодой крепкий парень Тимофей, почесав затылок, заметил:

— А что кормление княжье? То не он нас кормит, а мы его трудом да животом своим.

Князь посмотрел на него и промолчал.

Разговор продолжил другой ополченец:

— И у нас мужики сказывали, что видели, как приходил к нам на село старец Сергий и говорил, что объединяться надобно всем русским людям да стоять друг за друга, тогда никакой ворог не одолеет нас, и за деток своих мы спокойны будем.

— Значит, мужики хотят, чтоб народ русский объединился, а князья да бояре не хотят? — подвёл итог князь.

— Выходит так, — ответил за всех Андрей.

— И что же будет? — продолжал спрашивать князь.

— А то и будет. — Андрей посмотрел на него. — Думаю, князья поймут и захотят объединиться, а коли не захотят, на их место другие придут.

— Сами князья не уйдут, у них дружины, — заметил Дмитрий Иванович.

— В дружинах, боярин, служат наши сынки, а не княжеские да боярские. А по заповедям Христовым забота о родителях своих, вере своей да народе важнее, чем об интересах и богатствах княжеских да боярских, — уверенно сказал Никола.

— Мы тоже можем и топор, и меч в руках держать, — угрюмо проворчал ополченец, до этого молча сидевший в стороне, и палкой пошевелил в костре головешки, от которых посыпались во все стороны искры.

Князь посмотрел в его сторону, нахмурился. Заметив это, Никола, желая смягчить слова угрюмого ополченца, примирительно произнёс:

— Ты, боярин, не обижайся, небось, сам знаешь, что земля русская не на князьях да боярах держится, а на народе. Посему князь должен прежде о народе заботиться. Надо, чтоб народ жил спокойно и в достатке, чтоб за детей не тревожился, чтоб никто его не грабил — ни свои бояре да купцы, ни иноземные. Тогда и князю будет почёт, уважение и поддержка, и народ всегда за него будет.

Снова его поддержали со всех сторон:

— Добро говоришь, Никола.

— Дело говоришь.

— Мужик, он в державе главный, без него все князья ничто.

— Отчаянные вы ребята, — князь улыбнулся и качнул головой.

— Истину говоришь, боярин, отчаянные, пошто и сами пришли землю свою от ворога защищать, а не по принуждению княжескому, — подтвердил Никола.

— Спасибо вам, други мои, с такими воинами мы должны победить. — Князь и Боброк встали.

— В нас, боярин, не сомневайся, раз игумен Сергий дело сие благословил да князь Московский призвал спасать землю Русскую, мы победим, на то и живота не пожалеем, — заверил Андрей.

Князь поклонился воинам и пошёл к ожидавшим его дружинникам. Боброк последовал за ним. У костра все сидели молча.

Подъехав к шатру, князь спрыгнул с коня и подошёл к ожидавшим его Владимиру Андреевичу и Семёну Мелику. После вылазки в стан Мамая Семён Мелик пришёл к князю как был, весь в пыли и грязи, ибо хорошо понимал важность и срочность добытых им сведений.

— Заходите, — позвал князь.

Как только вошли в шатёр, он с нетерпением спросил:

— Ну что, други мои? Сказывайте.

— Мне донесли, что царь Мамай на Кузьмине гати стоит, но не спешит, поджидает Ягайло и Олега Рязанского, — поспешил ответить Владимир Андреевич.

— А что ты разведал сегодня? — спросил князь у Мелика.

Мелик поклонился ему и ответил:

— Уже Мамай на Гусин брод пришёл, одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы. Тебе же, государю великому князю, следует сейчас изготовиться, чтоб не застали врасплох поганые.

— Шатры поставили? — спросил Боброк спокойным тоном.

— Да, сам царь стоит на Красном холме, шатры поставили и костры запалили.

Князь подошёл к Мелику и обнял его за плечи.

— Спасибо, друг мой, большое дело ты сделал, иди, отдохни.

Мелик поклонился и вышел.

— Что скажете, други мои? — спросил князь и сел за стол.

— Надо утром на тот берег переходить, Мамай может раньше нас выйти на Куликово поле, — поспешил ответить Владимир Андреевич.

— А ты что скажешь, Дмитрий Михайлович?

— Думаю, что часть нашего плана выполнена. Как мы хотели, Мамай пришёл на Красный холм, — рассудительно ответил Боброк, — дальше он не пойдёт, позиция на холме удобная и, по-моему, он будет там ждать Ягайло и Олега.

— Хорошо, сделаем так, — сказал князь после некоторого раздумья. — Ты, Дмитрий Михайлович, отправь лазутчиков, чтоб следили за каждым движением в Мамаевом стане и сообщали обо всём нам как можно чаще и подробнее. Ты, Владимир Андреевич, распорядись, чтоб все князья и воеводы были у меня на рассвете. Тогда решим, что делать далее. Теперь идите.

Боброк и Владимир Андреевич вышли из шатра.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.