Особое задание

Особое задание

 — Какая тишина… А воздух! — сказал Кузьмин, полной грудью вдохнув прохладу ночи.

Над светлеющим горизонтом догорала последняя неяркая звезда. Приближался рассвет. Кустарники на окраине аэродрома тонули в молочном тумане.

 — Эх и погодка! — продолжал восторгаться Кузьмин. — Даже трава от росы пригнулась. А высота — «миллион километров». Меня еще отец учил, что обильная роса к хорошей погоде.

«Сегодня будет жарко, вылетов шесть-семь придется сделать», — подумал я.

Наверное, и Кузьмин подумал о том же.

 — При такой погоде, — сказал он, — мы не одного фашиста на тот свет отправим. Только бы дождя не было. Только бы…

Несколько минут мы шли молча. Но доброе настроение, с которым Кузя сегодня проснулся, не позволяло ему молчать, и он пустился вспоминать детство. Высокая некошеная трава хлестала по голенищам сапог, обильно смачивая их росой. Из-под куста вспорхнул потревоженный жаворонок.

 — Разбудили… Свернем в сторону, у него, наверное, здесь гнездо, — Кузьмин стал обходить предполагаемое жилье птахи, забыв, что осенью они никаких гнезд не вьют.

Со стоянок доносился стук молотков. Это ремонтники восстанавливали наши самолеты.

 — Работают на славу, — сказал я. — Молодцы механики: подгонять не надо, сами понимают. А мой Васильев так и считает, что воюет вместе со мной. Когда я сбиваю самолет, он рисует на борту звездочку и своим друзьям говорит, что это мы за Ленинград сбили. Он ведь ленинградец.

Когда мы подошли к самолетам, Васильев доложил, что ремонт заканчивается.

 — Благодарю за службу, товарищи!

 — Служим Советскому Союзу, — послышалось в ответ.

 — Разрешите продолжать? — спросил Васильев и снова принялся за работу.

С северной стороны аэродрома послышался шум По-2.

 — Рано проснулся «кукурузник». Еще солнце не взошло, а он уже в воздухе, — пошутил Кузьмин.

Из-за леса вынырнул самолет. Он шел на малой высоте.

 — Начальство летит! — сказали мы почти одновременно, заметив на киле голубую полоску.

 — Наверняка что-то важное, раз сам прибыл, — добавил Кузьмин.

Как только По-2 срулил с полосы, к нему подошли командир и комиссар полка. Прибывший генерал принял рапорт и направился на командный пункт.

 — Пошли и мы туда, Кузя. Видишь, связной за нами бежит.

Я не ошибся. Связной передал нам приказание явиться на КП.

Генерал, не дослушав наших докладов о прибытии, начал сразу же ставить задачу.

 — Полетите на разведку, — говорил он. — Ваша задача определить на участке Валуйки — Алексеевна железнодорожный перегон с наиболее интенсивным движением поездов или станцию со скоплением эшелонов. Нужно перекрыть этот путь не менее чем на трое суток. После разведки пойдете со штурмовиками наносить удар. Все ясно?

 — Так точно, — ответил я.

 — Выполняйте, да поосторожней, не зарывайтесь, — уже другим тоном, по-отцовски, добавил генерал. Мы поспешили к самолетам.

 — Все в порядке, товарищ командир, — доложил Васильев. — Ремонт закончен, машина к полету готова. Боялся, что не успею. Когда увидел, что вы пошли на командный пункт, у меня аж сердце екнуло. Однако успели.

Через пять минут мы с Кузей взлетели и взяли курс на запад.

Скоро линия фронта. Не однажды приходилось ее перелетать. И на малой высоте, и на большой, и за облаками, и под ними. Испытали мы здесь и однослойный и трехслойный огонь. Но никогда я так не тревожился, как сегодня. Не за свою жизнь, нет. Просто хотелось как можно лучше выполнить задание. Понимал, что оно очень важно. Ведь не зря сам генерал прилетел.

Линию боевого соприкосновения решил перейти южнее города Павловска на Дону. Всходило солнце. Розоватые лучи играли на влажной листве деревьев, на крышах домов прифронтовых деревень. Вот и передний край. Сейчас фашисты начнут наводить орудия и откроют огонь.

Над землей — серая полоска тумана. Резко снижаюсь, чтобы скрыться за ней от наблюдения с земли. Кузьмин без сигнала понял маневр. На предельной скорости, чуть касаясь туманного покрывала, уходим в глубь территории, занятой противником.

Полоска тумана внезапно кончилась, и тотчас захлопали зенитки. Маневрируя между разрывами, набираем высоту. По мере приближения к железной дороге обстрел усиливается.

Показалась Алексеевка. Станция почти пуста. На путях разбросаны вагоны — результат недавнего налета наших штурмовиков. Однако дорога работает. «Значит, восстановили», — отметил я про себя и лег на курс Алексеевка — Острогожск. Черные султаны разрывов появлялись то слева, то справа.

На перегоне показался длинный состав. Он шел в сторону фронта. Дым, вырываясь из паровозной трубы, расстилался над вагонами и, словно зацепившись за придорожные телеграфные провода, долго не расходился. В одном месте рельсы сбегают в глубокую выемку. А что, если?.. Несколько секунд раздумья — и принимаю решение: атаковать состав в момент выхода паровоза из выемки.

Поезд быстро бежит между холмов. Не спускаю взгляда с намеченной точки встречи паровоза с реактивными снарядами.

 — Еще рано, рано, — повторяю про себя, словно боюсь сорваться раньше времени. Минута, другая, третья… Пора! Энергично развернув самолет, круто пикирую до бреющего полета. Лишь бы не ошибиться, не промахнуться. Под самолетом все слилось в сплошной серый фон. С эшелона не стреляют. А может быть, я просто не замечаю?

Паровоз выскочил из выемки. В это время мой самолет находился от него на расстоянии не больше четырехсот метров. Бросаю сектор газа. Левая рука легла на кнопки сбрасывателя реактивных снарядов. Нажим ладонью — и впереди, совсем близко, под паровозом блеснули вспышки разрывов.

Самолет проносится над дорогой. Увеличиваю левый крен, теперь мне видно, что делается на дороге. Черное тело паровоза, окутанное паром, лежит на насыпи. На него, вздымая серую пыль, наползают вагоны, доверху заполняя выемку.

Кажется, только сейчас сделал первый вздох после атаки, вспомнил о боевом друге. Где он? Кузя летел в двухстах метрах позади.

Дело сделано! От радости хочется кричать, петь… Маневрируя, пробиваемся сквозь шквал зенитного огня и берем курс на свою территорию. Какая удача! Выполнили задачу, которую должны были решить штурмовики. Движение по обходной железной дороге на фронт остановлено.

На аэродром мы сели, не сделав даже традиционного круга. Быстро подрулили к стоянке. Нас встретил генерал, с нетерпением ожидавший результатов разведки.

 — Ваше приказание выполнено, товарищ генерал… — И я подробно доложил о вылете.

Генерал внимательно выслушал и, отступая от всякой официальности, взволнованно произнес:

 — Да знаете ли, что вы сделали, дорогие мои?

 — Знаем, товарищ генерал. Потому и делаем, что знаем, — восторженно ответил Кузьмин за нас обоих.

 — За отличное выполнение задания представить к правительственной награде, — приказал генерал командиру полка.

Он тут же отдал распоряжение произвести фотографирование разбитого поезда.

К обеду были получены снимки. Мы с Кузьминым превратили в груду обломков эшелон из нескольких десятков вагонов с танками и солдатами.

 — Хорошо получилось, — говорил Кузьмин. — И как это ты догадался атаковать? А зенитки что делали! Думал, собьют.

 — Неужели? Знаешь, во время атаки, кроме паровоза, ничего не видел, — сказал я и в свою очередь спросил: — А почему ты отстал во время атаки?

 — Не хотел пропустить поезд, — объяснил Кузя. — Я сразу понял твой замысел и для полной гарантии решил отстать. Если бы ты промахнулся, атаковал бы я. А все же хорошо получилось. Удачно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.