III

Тут мы трепаться перестали, потому как Лес кончился. Стоим, молчим и на Поле смотрим. А там злаки всяческие - стеной, дальше носа ничего не понятно. Боязно как-то. Канешь туда - и ищи-свищи, ежели что. Стоим мы, значит, стоим, и тут я гляжу - Белка. Сидит, понимаешь, и глазами на нас хлопает. Главное - рожа знакомая, а вспомнить не могу - кто.

Тут Хорь тоже, видать, увидел и говорит:

- Ты ещё кто?

А Белка и отвечает жеманно:

- Астролябия.

- Кто? - Не понял Хорь.

- Я. –Говорит Белка, - а вы куда все собрались? По грибы, да? За рыбой? Можно, я с вами пойду?

- Цыц, дурёха, - говорю, - мы на дело идём. Ружьё видишь?

А сам Хоря отозвал в сторонку, да шепнул, что о Белке той весь Лес неприличные истории рассказывает. Дура она, шепчу, и гнать её надо, не прилипла покудова.

А Хорь глазками сверкнул, ножкой шаркнул и говорит:

- Не желаете, мадемуазель, скрасить наш долгий путь?

Я сел. Ну, думаю, пропало. Влипли, думаю, как есть. Тут Сова подала голос:

- Так.

Мы с Хорём, по совести сказать, о ней уже и забыли. А Сова, оказалось, дело думала и говорит, как заправский, так её, командир:

- Так. Белка пусть в разведку идёт. Ты, Хорь, с Бобром тачанку вперёд себя катите, а я к ружью сяду, абы чего.

Сказала и на короб - прыг. Голова! Ну, мы и двинулись: Белка впереди скачет, от гордости аж красная вся, Сова на белкин хвост правит, а мы с Хорём - знай, колосья валим тачанкой.

Так дружно, почитай, всё Поле прошли, да притомились и сели чего потрескать. Сидим себе, трескаем. Сова, понятно, с короба слезла, а Белка бочком-бочком и уже сидит наверху.

Я решил характер проявить.

- Эта… - говорю, - Астролябия. А ну, слазь немедля. Это ж тебе не пень какой, а тачанка!

А Белка охнула:

- Батюшки-светы!!!

Тут мы шум и услышали. До того, видать, не слыхали - потому как за ушами трещало. А шум страшный такой, нехороший, и ещё лязгает.

Хорь у нас всего повидал:

- Трактор! - зловеще так шепчет. - Во-от такенный!

Я говорю:

- Озимые, - говорю. - Теперь нам хана!

А отовсюду уже всякий сброд набежал: и мыши, и суслики, и ежи даже, и ещё не поймёшь кто. Шум уже отовсюду идёт, паника назревает в рядах. У них, видать, одна надежда - на наше ружьё.

- Благодетели! - это Крот кричит. - Век в темноте жили, но была в нас вера всегда! А?!

И все хором подтягивают.

А Сова влезла на короб и говорит:

- Хватит! Всё терпели, а нынче - хватит!

И понесло её по кочкам про волю, права и Лося - ирода. Нам с Хорём кричит - разворачивай! Развернули куда-то, а за тачанкой уж все пошли. Я кричу:

- Запевай, что ли!

И запели мы почему-то «калинку-малинку», но так мрачно и решительно, что аж вскипал гнев. А шум уже в двух шагах. Мы прям на него прём. Закрыли глаза: а-а-а! и кубарем полетели куда-то в овраг…

Когда я всё-таки глаз открыл: темно, тихо. Рядом Хорь возится, а Сову ружьём придавило.

- Ура… - кто-то из кустов пискнул.

Все кругом зашевелились, и давай «победа!» кричать, «ура!» тоже. Главное - ночь стоит, саранча стрекочет: так в овраге и лежали, вояки…