Польские истории
Польские истории
Советская армия, форсировав Днепр, с ожесточёнными боями освободила столицу Украины – город Киев, перешла государственную границу и оказалась в Польше.
Однажды я, с музыкантами нашего полка, что бы, не ночевать под открытым небом, бродили недалеко от расположения наших войск в поисках постоя. И в лесистой местности, увидали настоящий средневековый замок. Толстые каменные стены. Башни по углам со шпилями на них. По периметру ров с водой. Перейдя по мосту через него, мы постучали в дверь рядом с тесовыми воротами. Через минуту послышался лязг мощного открываемого засова. В появившуюся щель просунулся седой старичок лет семидесяти. В чёрной атласной жилетке с бабочкой на белой рубашке и коротких штанах чуть ниже колен. На ногах одетых в белые чулки красовались чёрные лакированные туфли. Мы ещё подумали: - Представляем себе, как выглядит хозяин замка, если у него слуга так одет.
- Что Вам угодно, господа? – Прозвучал вопрос на русском языке.
- Мы не господа, а Советские солдаты! Ищем место для ночёвки, думаем ваш домик подойдёт.
- Проходите, будьте так любезны, я всегда рад гостям, особенно из России.
Старичок, с нарочитой учтивостью и улыбкой, сделал шаг в сторону, пропуская в распахнутую дверь солдат.
Пока мы шли за старичком по алее ведущей к замку не переставали удивляться.
- Какая кругом красота. На аллеях чистота, газоны покошены, на клумбах всевозможные цветы, просто рай. Сколько же нужно работников, что бы за таким хозяйством ухаживать?
- В связи с приходом Красной армии, – говорит Старичок.
- Не Красной армии, а Советской! – поправили его солдаты.
- Прошу прощения, так быстро всё меняется. Так вот, с приходом Советской армии я прислугу отпустил и теперь всё приходится делать самому!
- Так выходит, хозяин замка - Вы? – Нашему удивлению не было предела.
Вообще нас всё удивляло, вроде и земля такая же, как у нас, и деревья, и трава, и дома, и люди. Но всё равно что - то не так. Может быть культура, обычаи.
Пока мы восхищались, подошли к парадному входу. Старичок, по хозяйски, открыл дверь и пригласил войти. Удивляясь, вошли в просторный, огромный зал. Мраморный пол и колонны, драпированные темно красной парчой стены и всюду зеркала. Лестница на второй этаж тоже из мрамора, а в центре зала, стоял белый «Беккер» - концертный рояль. Я приятно обрадовался увиденному, ведь мне давно хотелось овладеть игрой на фортепиано. Я попробовал что - то изобразить из программы первого курса общего фортепиано музыкального училища, но моя игра была довольно слаба. Ребята сразу обступили рояль со всех сторон, но я не мог ничего толкового им предложить, кроме модных песенок тех лет. Шлягер у меня получался отлично.
- Это моя дочь играет на нём. Я специально купил его в Германии, и пригласил лучших учителей музыки. Вообще, она получила образование дома, на уровне европейских университетов высшего класса.
- Доченька! Будь так добра, спустись, пожалуйста, и сыграй для наших гостей!
Мы ожидали увидеть маленькую девочку, но открыв рты, смотрели, как грациозно спускалась по лестнице прелестная девушка. На вид ей было лет восемнадцать, движения изящны, аристократичны. Подойдя к роялю, она села за инструмент. Тёмно синее, длинное, бархатное платье, удачно контрастировало с её жёлтыми волосами, и подчёркивало голубизну глаз. Брови – тоненькие две ниточки, губы – алые как лепестки розы. Пальцы тонкие, изящные, казалось, даже клавиатура рояля для них будет очень груба. Как будто ангел спустился с небес, явив нам само совершенство.
- Добрый вечер, господа, что бы вы желали послушать? – её голос звучал не менее приятно, словно хрустальный колокольчик.
- Артур, будь так любезен, принеси, пожалуйста, из библиотеки опусы Бетховена, Моцарта, Штрауса и Баха.
К нам вышел юноша под два метра ростом. Так же молод и красив как его сестричка.
Мы уже было схватились за автоматы, когда старичок остановил нас:
- Не волнуйтесь, это мой внук! Ему всего двадцать лет. Он для Вас не представляет никакой опасности. Я выкупил его свободу у Гитлера, и в Войско Польское я его тоже не отпустил, поэтому внук не воевал.
Хозяин не переставал удивлять нас своей семьёй.
- А, где же его мать? Почему он с Вами?
- Его мать сидит за роялем! Так что вся семья в сборе, кроме зятя. Он в Южной Америке по делам бизнеса. А моя жена умерла в начале войны. Так что, вся семья на месте.
Мы открыли рты, от того, что услышали.
- Как, эта девушка – мать Артура? Мы думали, она – его сестра. Она так молодо выглядит.
- Господа, моей дочери – сорок два года. Мы специально не напрягали её мозг запоминанием разной учебной информации. Ни математикой, ни другими науками, ни музыкой. Языки она знала с детства, так было принято в нашей семье. Потому что в нашей семье все, кроме меня, свободно говорили не нескольких языках, французском, немецком, латинском, польском, английском и русском. Только чтение, и понимание, потому что, запоминание старит человеческий организм. А мы с женой всегда хотели, что бы дочь как можно дольше оставалась ребёнком, хотя бы внешне. И наша цель была достигнута.
Она поставила на пюпитр опус Бетховена и попросила нас выбрать, что ни будь из его произведений. Мы ткнули пальцем в оглавление, наугад. Она открыла нужную страницу и спросила:
- Кто мне будет ассистировать, поможет перелистывать страницы?
Вызвался я, стал слева от неё, а она начала играть. Она читала все ноты, все мелизмы, все знаки, все нюансы. Словом, всё, что было написано в нотах. Исполнение было виртуозным. Я только листал страницы и восхищался игрой. Затем поставили Моцарта, Штрауса, Баха, всё прочитывалось исполнительницей на раз. Закрыв ноты, мы попросили сыграть, что ни будь от себя, она ответила, что по памяти ничего не умеет. Но, не смотря на это, мы все остались довольными от этого концерта.
По приглашению хозяина бойцы прошли в столовую комнату и расселись за длинным столом. Внук принес из подвалов вина, из кухни, вареную птицу, овощи. Анжелика – мама, внук - Артур и дедушка, так же сели и ужин начался. Первый тост мы подняли за хозяина, второй за победу Советской армии, третий за прекрасную дочь и маму Анжелику. Потом пили за музыку, и за исполнительницу. Когда немного расслабились, хозяин поведал происхождение этого замка.
- Я родился в России ещё при царе. Рано осиротел, но мне повезло, меня взял на работу, один богатый фабрикант, наверное, из жалости. Сначала я был у него посыльным. По его просьбе, приняли учиться в церковно - приходскую школу. Потом изучив производство, стал десятником в цеху, и наконец, управляющим всего завода. Когда грянула Большевистская революция, хозяин эмигрировал на запад. Так как в России у меня ни кого не было из родственников, он забрал меня с собой. За что я очень ему благодарен. Поселился в Польше, приобрел этот замок шестнадцатого века. Постепенно расширяя свой бизнес и сеть заводов по Европе, мой фабрикант стал одним из ведущих поставщиком мануфактуры на мировом рынке. В начале тридцатых годов, умирая, он завещал мне нотариально, весь свой бизнес, со всем миллиардным состоянием. Вы спросите: - Почему мне? – да очень просто, у него не было детей, племянников, никаких наследников. Он был одинок, так же как и я. А производство я знал и не допустил развалить его бизнес. Поэтому – мне! Теперь у меня девять заводов, по всему миру. В Европе, в Южной и Северной Америке, даже в Австралии. Есть даже заводы, на которых я не бывал ни разу.
- Что же вы производите? – спросили мы.
- Тесьму! От трёх миллиметров, до трёх метров! К вашему сведению, я выполнял личный заказ Фюрера! Да, простят меня советские воины. Бизнес есть – бизнес!
- А что же вам Гитлер заказывал?
- Парашютные стропы для лётчиков «Люфтваффе» и авиадесанта!
- Так что Гитлер сам лично приезжал к вам?
- Да, и сидел за этим столом, и пил вино, которое Вы только что хвалили. Я не считал, его пребывание в моём замке, таким уж выдающимся событием. Но, тем не менее, это – факт!
Пили и ели до глубокой ночи. Анжелика и Артур, простились и ушли спать. Нам выделили гостевой флигель во дворе. Он являл собой выдающийся образец, архитектуры тех лет. В нем было все, что понадобилось бы любому изысканному гостю - холл, бар, ванная, туалет и другие удобства. Хозяин разместил всех, даже ещё остались места. Если бы взвод ночевал во флигеле, он спокойно поместился бы в нем. Все музыканты засыпали под впечатлением. Ещё долго в голове звучала музыка, перед глазами стоял образ Анжелики, и всех просто поразил рассказ старика. Я запомнил этот эпизод из жизни русских эмигрантов навсегда.
По случаю перехода границы, всем солдатам и офицерам выдали новое обмундирование. Европа всё – таки! И советские солдаты должны выглядеть с иголочки. Через некоторое время командиры стали замечать, что шинели у бойцов становятся кротче, были до пяток, а теперь стали как куртки. Что солдатики делали? Отрезали от подола шинели полосу шириной сантиметра два и меняли у полячек на водку и самогон. Из полос получались хорошие фитили для керосиновых ламп. Таким образом, ребята помогали польскому населению, а сами ходили пьяными.
Затем было форсирование Вислы и освобождение Варшавы. Теперь у меня – младшего сержанта Бирюшова на груди красовалось три медали. «За отвагу», «За освобождение Севастополя» и «За освобождение Варшавы».
Бывало, к нам на передовую приезжали с концертами известные певцы, артисты, музыканты. Но в основном мы своими силами давали концерты, для своего и соседних полков. «Зенитная самодеятельность» всем нравилась и славилась на всю дивизию. Между боями во время затишья, собирался наш оркестр и репетировал.
Был такой случай. Однажды, я расписал ноты одной песни и разносил по землянкам музыкантам, что бы они подготовили свои партии на вечернюю репетицию. Подхожу к Мише Напорскому – кларнетисту из Ростова на Дону и говорю:
- Миша, посмотри, пожалуйста, свою партию.
Он взял расчерченный от руки тетрадный листок, (нотную бумагу на фронт, почему то не завозили), смотрел минут пять в него, после чего помял его тщательно. Я естественно возмутился.
- Что же ты, сделал? Через час репетиция!
- Гриша, не волнуйся – всё будет в порядке!
И направился под кустики… Поразительно!!! Репетировал Миша безукоризненно. Когда я останавливал оркестр и просил продолжить с такой - то цифры, он безошибочно вступал, в нужном месте, с нужной ноты. Короче, замечаний в его сторону не было. Вот так память - фотографическая.
Ещё на Висле, к нам в полк зенитной артиллерии, попал из штрафного батальона один солдат - Проскуряков Пётр. Он тоже играл на баяне. По просьбе музыкантов он поведал свою историю, за какие грехи, он попал в штрафбат?
До войны он жил и работал в России (тогда была одна страна – СССР), сейчас не помню, в каком городе. Был продавцом в промтоварном магазине. Он рассказал: - однажды к нам в магазин завезли крючки с петельками в наборе. Знаете, такие крючочки, изогнутые из проволочки замысловатым образом, которые пришиваются на нижнем белье. Одни наборы продавались по три копейки, а другие по пять. По иронии судьбы, я каким - то образом перепутал ценники, и те наборы, которые по три копейки, продавались по пять, а те, что по пять естественно наоборот. Но что самое обидное, покупателям больше нравились, которые по три, и платили пять, наверное, качество было лучше. В общем, где то через год, крючки, которые по три закончились. А когда приехала ревизия с проверкой, то оказалось что у меня по накладным, навара вышло около ста тысяч рублей, а это статья, в особо крупных размерах с конфискацией. Возбудили уголовное дело, потом был суд, дали мне двадцать пять лет лагерей. И поехал я в Сибирь, на лесоповал. После двух лет работ на свежем воздухе к нам в зону приехал комиссар, он объявил, что началась война с фашистской Германией, и кто согласен воевать за Родину, смыть позор и кровью искупить свою вину перед народом, с того будет снята судимость и вернётся доброе имя и конфискованное имущество. Я быстро дал согласие, ведь мне - то трубить ещё двадцать три года. Меня записали, и в сорок втором я уже воевал в штрафбате.
Говорят, в штрафбате долго не живут, максимум два – три месяца, а то и меньше. Ерунда, я провоевал без малого два года.
Это случилось накануне освобождения Киева. Нас – штрафников, пригнали к Днепру и поставили задачу: - штрафбату переправится на правый берег, закрепиться и подготовить плацдарм для основных сил. Но первым должны пойти разведчики из числа добровольцев и расчистить, желательно без шума, всему батальону дорогу. И я снова вызвался идти в числе первых. Разведка в составе двенадцати человек под покровом ночи вплавь и при помощи подручных плавсредств, (брёвен, толстых веток, пустых фляг, накачанных автомобильных камер) переправилась на тот берег и вплотную подползла к окопам немцев. Сняли часовых, а затем, соблюдая тишину, вошли во вражеские землянки, блиндажи, траншеи, окопы и одними ножами вырезали до батальона «фрицев». Двести семьдесят фашистов нашли последний приют в нашей земле. Это, получается в среднем по двадцать два, с лишним, немца на каждого. Когда переправились основные силы штрафников, они нас не узнали. Руки были по локоть в крови, в самом прямом смысле, маскхалаты и лица забрызганы кровью, вражеской кровью. Разведка выполнила свою миссию без потерь и без единого выстрела. После этой операции, меня направили в тыл. Потаскал по допросам немного особый отдел, видать добрый и понимающий следователь попался. Поспрашивал, что да как, и таким образом я попал к вам – зенитчикам. А тут - оркестр, я так давно не держал в руках баян.
После его рассказа единодушно все сказали:
- Так за такие дела надо Героя давать, или минимум - орден!
- А нам так и объявили. Если бы мы были не зэки, то получили по званию Героя Советского Союза! А так, считается, мы смыли кровью свою вину перед народом, перед страной. И с нас, всего лишь сняли судимость. Так я отсидел два года вместо двадцати пяти.