ИЗГНАННИК

ИЗГНАННИК

После заключения мирного договора американские войска покинули мексиканскую землю, оставляя после себя разрушенные и разграбленные города и селения. Историки отмечают: поражение в войне, предательство генералов, бесчинства и чудовищные преступления оккупантов, бесстыдные спекуляции ажиотистов, подобно гигантскому шоку, обессилили и обезволили все слон населения страны до такой степени, что последующие пять лет оказались самыми «мирными» в истории молодой республики: в стране в этот период не произошло ни одного пронунсиаменто.

Но Мексика только внешне казалась такой умиротворенной. Подспудно продолжали обостряться противоречия, накапливаться страсти. Всех интересовало будущее страны. Люди задавали вопрос: может ли Мексика после столь тяжелых испытаний выжить как самостоятельное и независимое государство? Церковники, помещики и спекулянты, нажившиеся на войне, отвечали на этот вопрос отрицательно. Они не верили в будущее своей родины и были озабочены только одним, как бы сохранить свою власть и приумножить свое состояние.

Иначе рассуждали патриоты — левые либералы. Они считали, что Мексика может и должна выжить, должна стать на ноги, должна добиться процветания. Каким путем? Лишив экономической и политической власти в первую очередь церковь, этот оплот реакции, предававший национальные интересы страны в угоду иностранным поработителям. Но прежде чем можно было вступить в единоборство с этим мощным и коварным врагом, патриотам следовало упорным трудом по восстановлению разрушенной страны сплотить вокруг себя все те силы, которые были готовы встать на путь обновления и прогресса.

К такому выводу пришли Хуарес и другие видные левые либералы, которых под влиянием французской революции 1848 года противники называли мексиканскими социалистами. В течение пяти лет, находясь на посту губернатора Оахаки, Хуарес неутомимо трудился, развивая экономику штата, школьную сеть, улучшая санитарные условия, строя дороги и мосты, искореняя взяточничество среди чиновников, укрепляя оборону.

Чуть ниже среднего роста, всегда чисто выбритый и одетый в скромный черный костюм, в сшитой его женой белой батистовой рубашке, повязанной черным галстуком, дон Бенито ежедневно в 9 часов утра приходил в свой кабинет в губернаторском дворце, откуда до глубокой ночи руководил делами штата, принимал многочисленных посетителей, в числе которых часто попадались ходоки от индейцев. Пунктуальность и работоспособность его вызывали насмешки местных аристократов, которые говорили, что губернатор трудится подобно простому рабочему. Всегда уравновешенный, спокойный, неизменно вежливый с подчиненными и посетителями, немногословный, предельно честный и неподкупный, Хуарес вызывал к себе доверие и уважение окружающих. Исключительно скромный в своих личных потребностях, преданный семьянин, он в то же самое время никогда и ни с кем не говорил о своих семейных делах или заботах. Казалось, что для этого человека, кроме общественной работы и политики, не существует более святого дела. В то же самое время он никак и ничем не проявлял своих личных амбиций. Его политические интересы в этот период не выходили за границы его родного штата, он не старался выдвинуться в качестве деятеля общенационального масштаба, и посторонний наблюдатель, даже очень проницательный, не смог бы тогда предположить, что несколько лет спустя именно он превратится в центральную фигуру политической жизни Мексики…

За четырехлетний период Хуарес построил в родном штате около 300 начальных школ и 8 учительских колледжей, всемерно способствуя распространению образования среди детей индейцев. В одном из своих выступлений Хуарес говорил: «Дети не ходят в школу из-за ужасающей нищеты, в которой живут их родители и с которой можно бороться, только развивая экономику страны. Стремление к знанию и просвещению присуще людям. Освободите их от ярма нищеты и деспотизма, и они сами себя просветят, даже без посторонней помощи… Воспитать женщину соответственно требованиям ее высокой и полезной миссии — значит взрастить плодотворное семя, способствующее возрождению и социальному прогрессу. Поэтому никогда не следует пренебрегать просвещением женщин».

Хуарес строго следил за тем, чтобы торговцы, домовладельцы, помещики платили положенные им налоги, что позволило ему не только исправно выплачивать жалованье чиновникам и располагать средствами на школьное и дорожное строительство, но и почти выплатить долг штата, который в 1847 году составлял 124500 песо, а четыре года спустя снизился до 8710 песо. Хуарес не только расплачивался с долгами штата, но и отчислял положенную часть доходов Оахаки в национальную казну, что до него да и долго после него по доброй воле делали считанные губернаторы.

Оздоровление финансов штата Оахака, осуществленное Хуаресом, казалось в тогдашних условиях Мексики настоящим чудом. Ведь национальный долг страны продолжал расти как на дрожжах. Бюджет национального правительства всецело зависел от местных ростовщиков и иностранных займов.

Эти успехи были достигнуты Хуаресом, несмотря на постигшее в 1850 году Оахаку бедствие — эпидемию холеры, в результате которой погибло 10698 жителей из 525-тысячного населения штата. Жертвы эпидемии были бы значительно большими, если бы Хуарес не мобилизовал все местные ресурсы для оказания медицинской помощи населению, для чего следовало преодолеть бытовавшие среди жителей под влиянием церкви предрассудки против прививок. Немало способствовал распространению эпидемии обычай захоронения умерших в церквах и прицерковных участках. Еще в 1829 году после очередной эпидемии холеры в Оахаке было открыто гражданское кладбище, но оно продолжало пустовать, хотя закон запрещал хоронить в церквах. Духовенство цепко держалось за столь доходную статью, как предоставление права захоронения на «освященной» земле церковных участков. Когда его собственная дочь Гуадалупе умерла от холеры, Хуарес демонстративно захоронил ее на гражданском кладбище. «Я лично, — пишет он в своих воспоминаниях, — свез тело моей дочери на кладбище Сан-Мигель, расположенное за городской чертой, с тем чтобы подать пример подчинения закону, который был аннулирован предрассудками, что приносило большой вред здоровью населения. С того времени и благодаря этому примеру, а также настойчивости, с которой я препятствовал захоронению в церквах, укоренилась практика захоронения умерших за городской чертой Оахаки».

Охраняя национальные интересы Мексики, Хуарес, будучи губернатором, самым решительным образом воспротивился передаче Соединенным Штатам права на строительство железной дороги через перешеек Теуантепек, западная часть которого проходит по территории штата Оахака. Мексиканское правительство уже было согласилось не только предоставить такое право США, но и разрешить им послать свои войска для охраны строительства, однако твердая позиция Хуареса, угрожавшего оказать вооруженное сопротивление ненавистным янки, и протесты других патриотов заставили правительство аннулировать ранее достигнутое с Вашингтоном соглашение по этому вопросу.

Патриотическая деятельность Хуареса на посту губернатора Оахаки вызвала недовольство местных реакционеров, которые неоднократно пытались его свергнуть, устраивая с этой целью мятежи в разных местах штата. Реакционеры не сдавались. Они рвались к власти и не только в Оахаке, но и в Мехико, надеясь вновь посадить в президентское кресло своего кумира предателя Санта-Анну.

Хуаресу удалось при поддержке населения усмирить мятежников в своем родном штате и сохранить губернаторский пост в течение всего положенного законом четырехлетнего периода. В 1852 году новым губернатором Оахаки был избран единомышленник Хуареса — Игнасио Мехия, который назначил своего предшественника директором Института наук и искусств. В этой же своей излюбленной альма матер он преподавал гражданское право и ему было присвоено звание профессора. Судя по всему, Хуарес намеревался в ближайшие годы всецело посвятить себя преподавательской деятельности. Однако развитие политических событий в стране внесло существенные изменения в мирные планы бывшего губернатора Оахаки.

В 1851 году президентом Мексики стал уже известный генерал Ариста, как и Санта-Анна игравший в период войны на руку американским интервентам. Правительство Аристы, опиравшееся на умеренных либералов, дискредитировало себя пресмыкательством перед Соединенными Штатами, финансовыми аферами, коррупцией. В начале 1853 года Ариста без особого труда был свергнут, и его место занял Санта-Анна, который провозгласил себя покровителем церкви и защитником помещичьей собственности. Старый авантюрист, выдавая себя за патриота, пообещал модернизировать армию, обучить ее современному искусству ведения войны, пригласив с этой целью офицеров-инструкторов из Испании и Пруссии. В действительности же Санта-Анна стремился превратить армию в свою преторианскую гвардию.

Захват власти предателем Санта-Анной вызвал в ряде районов Мексики восстания и активное партизанское движение, справиться с которым диктатору было не под силу. Преследование партизан стоило денег, между тем казна Санта-Анны была пуста. Церковники хотя и восхваляли диктатора, но проявляли характерную для них скупость в отношении предоставления ему денежных средств. От банкротства его спасли Соединенные Штаты, отхватив от Мексики за свою «щедрость» новый кусок территории.

Ссылаясь на одну из статей договора Гуадалупе-Идальго, предоставлявшую им право переходить границу в целях преследования воинствующих индейских племен, американские войска вторглись в пределы Мексики и заняли обширную долину Ла-Месилья, размером в 140 тысяч квадратных километров. Американцы через своего посла Гадсдена предложили Санта-Анне уступить им захваченную область за «щедрое вознаграждение». Вот как сам Санта-Анна описывает в своих воспоминаниях последовавший за этим предложением торг:

«Я, сделав вид, будто бы ничего не слышал, сказал послу:

— Мистер Гадсден, я слышу, вы говорите: «щедрое вознаграждение» и, любопытства ради, хотел бы знать, сколько же это составит. Думаю, что это больше той ничтожной суммы, которую мы получили за половину мексиканской территории.

Посол с повеселевшим лицом спросил:

— А во сколько правительство оценивает участок Ла-Месилья?

— Я оцениваю его в пятьдесят миллионов песо наличными.

Мистер Гадсден подпрыгнул в кресле и с удивлением воскликнул:

— О! Пятьдесят миллионов песо — это большая сумма!

— Дорогой сеньор, когда богач хочет что-то приобрести, он хорошо платит.

— Завтра я дам ответ, — сказал он и вышел».

На следующий день Гадсден предложил уплатить диктатору 20 миллионов песо, на что тот немедленно согласился. Санта-Анна не возражал даже, когда американский сенат снизил эту сумму наполовину. «Мое правительство, — писал не без удовлетворения этот предатель, — обсуждая решение сената снизить цену, пришло к выводу, что, хотя и не следовало оправдывать такой поступок, нельзя было не считать удачным, что за участок необработанной земли получено почти столько же, сколько и за половину территории страны».

Но американцы не только заполучили долину Ла-Meсилья за столь ничтожную сумму, они по «грязной сделке Гадсдена», как стали именовать мексиканцы договор, заключенный Санта-Анной с этим дипломатом, добились права свободного передвижения по перешейку Теуантепек, перевода через него войск, товаров и пассажиров, то есть того, против чего столь решительно возражал два года назад Хуарес и другие патриоты.

Полученные от американцев 10 миллионов Санта-Анна истратил на подавление партизанского движения и на пиры и попойки, которые он чуть ли не каждый день устраивал в обществе публичных женщин в президентском дворце, походившем при нем больше на публичный дом, чем на резиденцию главы государства. Дело дошло до того, что одна из приглашенных с улицы «дам», проведя с ним ночь, ухитрилась прихватить с собой все ордена и медали любвеобильного диктатора, в которых она потом разгуливала, вызывая восхищение и зависть своих товарок по самой древней профессии.

Но Санта-Анну, торговавшего страной оптом и в розницу, не могли смутить такие житейские «мелочи». Будучи уверенным в поддержке Вашингтона и местной реакции, он мечтал короноваться императором Мексики. Правда, печальный конец его предшественника в этом амплуа несколько его смущал, но зато его вдохновляла карьера другого авантюриста — Наполеона III, следуя примеру которого он провозгласил себя принцем-президентом, пожизненным диктатором и приказал именовать себя «светлейшим высочеством»… Не забыл Санта-Анна и о своей «знаменитой» ноге, которую он на этот раз торжественно захоронил в столичном соборе рядом с гробницами испанских вице-королей и архиепископов Мексики.

Между тем в провинциях, в том числе в Оахаке, местную власть захватили ставленники его «светлейшего высочества». Одним из первых актов нового губернатора Оахаки генерала Мартинеса было удаление Хуареса с поста директора Института наук и искусств и с должности профессора. Но этого самозванному губернатору показалось недостаточно, и он поручил некоему Максимо Ортису убить Хуареса. Ортис, в прошлом один из единомышленников Хуареса, перебежавший затем в стан реакции, нанял напротив резиденции дона Бенито дом и 9 марта 1853 года, когда Хуарес сидел со своей супругой Маргаритой на балконе, выстрелил в него, но промахнулся. Хуарес встал, ушел в комнаты, откуда вернулся с пистолетом и крикнул Ортису: «Если ты хочешь убить меня, то сделай это лицом к лицу». Ортис отказался от предложенной дуэли и поспешил скрыться из города.

По приказу Санта-Анны левых либералов смещали с постов, подвергали различным гонениям, арестовывали, высылали из страны. Такой же участи подвергся вскоре и Хуарес. 27 мая по приказу губернатора он был арестован и выслан, сопровождаемый кавалерийским эскортом, в город Халапу, штат Веракрус, причем по дороге один из солдат выстрелил в него, пытаясь убить. К счастью Хуареса, и этот убийца промахнулся.

В Халапе Хуарес был отпущен на свободу и некоторое время жил под наблюдением местных властей. В начале сентября он был вновь арестован лично сыном диктатора Хосе Санта-Анной и заточен в крепость Сан-Хуан-де-Улуа. Там он содержался в сыром каземате вплоть до 9 октября, когда ему было объявлено, что по приказу «светлейшего высочества» его высылают в Европу. Хуареса препроводили на английский корабль «Авон», который в тот же день отплыл из Веракруса в Гавану. Здесь Хуаресу удалось покинуть корабль. Он надеялся, что из Гаваны сможет переправиться в Новый Орлеан, являвшийся в то время центром мексиканской политической эмиграции в Соединенных Штатах.

Между тем донья Маргарита после ареста мужа уехала в провинциальный городок Эглу, где при помощи друзей открыла лавчонку, что позволило ей содержать семью. Узнав, что Хуарес находится в заточении в крепости Сан-Хуан-де-Улуа, она направила к нему своего брата Хосе-Марию Macy с небольшой суммой денег. Maca, не застав Хуареса в Улуа, последовал за ним в Гавану, где они оба нанялись матросами на корабль, отходивший в Новый Орлеан, куда прибыли в начале 1854 года.

В Новом Орлеане Хуареса и Macy радушно встретили проживавшие в городе мексиканские изгнанники. Они создали здесь Революционный комитет с целью свержения режима Санта-Анны и установления в Мексике демократического правительства. Президентом этой организации состоял Мельчор Окампо, левый либерал, бывший губернатор штата Мичоакан, секретарем — Хосе-Мария Мата, стойкий демократ из города Халапы.

Мельчор Окампо был весьма колоритной фигурой в либеральной партии. Приемный сын богатой помещицы из штата Мичоакан, он по тем временам получил блестящее образование. Как и Хуарес, Мельчор Окампо вначале учился в духовной семинарии, после же провозглашения независимости закончил юридический факультет в Мехико и стал адвокатом. В 1831 году его приемная мать умерла, оставив ему в наследство обширное поместье в Мичоакане. Одно время молодой Окампо управлял поместьем, применяя наиболее современные методы ведения сельского хозяйства. В 1840 году Окампо направляется во Францию, где в течение двух лет изучает естественные науки. В Париже он познакомился с трудами великих утопистов, произведениями Гюго, Бальзака и других знаменитых французских писателей, стал сторонником Прудона, ряд работ которого перевел и издал на испанском языке. Поклонник французской революции 1789 года, антиклерикал, сторонник демократических преобразований, Окампо по возвращении на родину примкнул к левому крылу либералов, одним из вождей которого он вскоре стал. Блестящий оратор и полемист, пылкий патриот Окампо верил в общественный прогресс и мечтал о счастливом будущем для мексиканского народа.

Окампо несколько раз избирался депутатом национального конгресса, а вскоре после начала американской агрессии становится губернатором Мичоакана. На этом посту он, подобно Хуаресу в Оахаке, мобилизует все средства для защиты страны от американских захватчиков. Местное духовенство ведет против него ожесточенную борьбу. Церковники и в Мичоакане откровенно сочувствовали американским захватчикам.

Окампо, как и Хуарес, являлся сторонником продолжения войны против США. Он выступил против заключения мирного договора с агрессором и в знак протеста против его подписания ушел в отставку с поста губернатора. Затем он несколько месяцев являлся министром финансов в правительстве президента Эрреры, фигурировал кандидатом в президенты от левых либералов. В 1852 году Окампо был вновь избран губернатором Мичоакана, но переворот Санта-Анны заставил его вскоре уйти в отставку. На его жизнь, как и на Хуареса, неудачно покушались агенты Санта-Анны. Потом власти арестовали Окампо и выслали в США.

Хуарес впервые познакомился с Окампо еще в столице, когда они оба участвовали в работе конгресса. Теперь они вновь встретились на чужбине. Окампо, экспансивный, вспыльчивый, быстро переходящий от энтузиазма к унынию, был прямой противоположностью Хуаресу, отличавшемуся сдержанностью и выдержкой. Эти столь различные по своему характеру люди тем не менее быстро нашли общий язык. Хуареса привлекали в Окампо его эрудиция, начитанность, бескорыстность. Окампо считал Хуареса воплощением лучших качеств мексиканского народа — стойкости, скромности, упорства. Оба они стремились превратить Мексику в передовую страну, поднять благосостояние народа, ограничить власть церковников и помещиков. Общие идеалы сблизили их. В изгнании они будут вместе трудиться, подготавливая падение его «светлейшего высочества» президента Санта-Анны.

В Новом Орлеане Хуарес вместе с молодым Масой прожил 18 месяцев. Жили они в нищете, впроголодь. Хотя Окампо располагал некоторыми средствами и настойчиво предлагал Хуаресу помощь, гордый сапотек вежливо благодарил своего друга и столь же вежливо и категорически отказывался принять ее.

Новый Орлеан в то время был одним из рабовладельческих центров Юга. Негров здесь не любили, всячески унижали, преследовали. Им запрещалось выходить на улицу после 8 часов вечера. Хуарес был вынужден соблюдать это правило. Ведь своим темным лицом кожи он напоминал негра. Полиция могла арестовать его и выдать Санта-Анне. Жил он вместе с Масой в лачуге у одной бедной негритянки на окраине города. В Новом Орлеане Хуарес заболел желтой лихорадкой. Вряд ли он выжил бы, если бы не самоотверженный уход за ним молодого Масы.

На какие же средства существовали эти два изгнанника из Оахаки, очутившиеся в чужом и огромном городе, расположенном на земле заклятых врагов их родины? Здесь Хуарес познакомился с молодым кубинским эмигрантом испанского происхождения — поэтом и журналистом Педро Сантесилией, мечтавшим об освобождении Кубы от испанского господства. Молодой кубинец привязался к немногословному Хуаресу. Зная хорошо город, он знакомил Хуареса с его достопримечательностями, обычаями и порядками, учил английскому языку, доставал книги по конституционному праву, которое продолжал изучать дон Бенито. Сантесилия помог Хуаресу и Mace наладить кустарное производство дешевых сигар. Сигары сбывал в третьеразрядных пивных и барах Maca. Хуарес не решался входить в эти злачные места, где его, приняв за негра, могли унизить, оскорбить. Временами Хуарес работал в типографии.

Хуарес глубоко переживал разлуку с Маргаритой и детьми. Письма от них приходили редко и, конечно, не по их вине, а из-за хаотического положения в стране. Иногда Хуарес днями выстаивал в порту, всматриваясь в даль в ожидании корабля из Веракруса, доставлявшего почту. Но главное, что его беспокоило и волновало, чем он жил, касалось не столько его лично и даже не его любимой семьи, а положения Мексики, ее будущего.

В Мексике не утихала партизанская борьба против режима Санта-Анны. Еще в марте 1854 года противники его «светлейшего высочества», собравшись в селении Аютля, штат Герреро, опубликовали манифест (так называемый «план Аютли»), призывая к свержению узурпатора и созыву учредительного собрания для выработки новой конституции. Командующим партизанскими отрядами, образовавшими Армию восстановления свободы, был назначен генерал Хуан Альварес, старый патриот — участник войны за независимость, индеец как и Хуарес, но в отличие от него почти не владевший грамотой. Политическим лидером движения стал полковник Игнасио Комонфорт, умеренный либерал по своим взглядам, бывший начальник таможни в порту Акапулько, уволенный с этого поста Санта-Анной. К ним примкнули влиятельные местные касики — «князьки» — Мануэль Добладо в штате Гуанахуато и Сантьяго Видаурри в Нуэво-Леоне. Касики стремились удержать власть в штатах, считая их своими удельными вотчинами. Вокруг этих людей объединились все противники Санта-Анны.

Революционный комитет в Новом Орлеане оказывал всяческое содействие повстанцам: закупал и переправлял им оружие, собирал деньги, вел пропаганду в их пользу в американских газетах, придерживавшихся аболиционистских взглядов и поэтому выступавших против Санта-Анны, игравшего на руку рабовладельцам Юга. Окампо, Хуарес и другие изгнанники резко протестовали против заключения грязной сделки Гадсдена. Они опубликовали протест и призвали местного консула Мексики присоединиться к нему.

В середине 1854 года Окампо и Мата перебазировались в пограничный с Мексикой город Броунсвилл, откуда они могли легко поддерживать связь со сторонниками «плана Аютли», действовавшими внутри страны. С их отъездом мексиканских изгнанников в Новом Орлеане возглавил Хуарес.

Все усилия Санта-Анны и его приспешников подавить восстание ни к чему не привели. К весне 1855 года значительная часть северной Мексики высказалась в поддержку восставших. Узурпатор с каждым днем терял все больше почву под ногами. В поисках средств он вновь обратился к своим североамериканским покровителям, предлагая им продать новые куски мексиканской территории. Но осуществить этого нового предательства он уже не успел. Дни его власти были сочтены.

Сведения о событиях в Мексике поступали в Новый Орлеан с большим запозданием. В марте 1855 года Санта-Анна объявил амнистию мексиканским изгнанникам, если они признают его режим. Одновременно Комонфорт призвал Хуареса приехать в Акапулько и включиться в борьбу против тирана. Дон Бенито немедленно предложил Окампо вместе вернуться на родину. Окампо медлил с ответом. Было и другое обстоятельство, тормозившее возвращение Хуареса на родину: у него не было для этого средств, а сказать кому-нибудь об этом он стеснялся. Только получив повторное приглашение Комонфорта, Хуаpec решил поведать о своих затруднениях Окампо, который собрал необходимые деньги на возвращение его и других, проживавших в Соединенных Штатах изгнанников в Мексику. В своих автобиографических заметках Хуарес со свойственной ему сдержанностью так рассказывает об обстоятельствах своего отъезда:

«Я жил в Новом Орлеане до 20 июня 1855 года, когда направился в Акапулько, чтобы предложить мои услуги в военных действиях, которые вели дон Хуан Альварес и дон Игнасио Комонфорт против тиранического правительства дона Антонио Лопес-де-Санта-Анны. Я совершил мое путешествие через Гавану и Панамский перешеек и прибыл в порт Акапулько в конце июля. Мое решение было принято в связи с заявлением Санта-Анны, согласно которому изгнанники могли вернуться на родину только при условии, если они заявят под присягой, что подчиняются и признают его тиранический режим. Как только это заявление дошло до моего сведения, я обратился к моим товарищам по изгнанию, а тем, кто жил за пределами Нового Орлеана, я написал письмо с призывом вернуться на родину, но не на унизительных условиях тирана, а для участия в революции против него с целью установления правительства, которое обеспечило бы нации справедливость, свободу и равенство. Мое предложение приняли дон Мельчор Окампо, дон Хосе-Мария Мата, дон Гуадалупе Монтенегро, дон Понсиано Арриага и все остальные. Все они решили перейти границу в районе штата Тамаулипас, я же направился в Акапулько».

Так закончилась эмигрантская жизнь Хуареса в Новом Орлеане. Это был, пожалуй, самый тяжелый и безрадостный период в его жизни. Находясь вдали от родины и семьи, во враждебном окружении рабовладельцев, люто ненавидевших Мексику, Хуарес не терял веры в будущее своей страны. Теперь, наконец, он снова на родной земле и снова может включиться в борьбу против темных сил, властвовавших над Мексикой…