Глава 10. Геллермания и после

Глава 10. Геллермания и после

10 сентября 1983 года западногерманская газета «Бильд» вышла с заголовком на первой странице, набранном аршинными буквами: «Новая лихорадка Ури Геллера: 1000 погнутых вилок». Статья начиналась так: «Не начал ли гнуться ваш столовый прибор в четверг вечером, когда Ури Геллер снова появился на германском телевидении?».

Первый взрыв явления, которое английская пресса впоследствии окрестила «геллерманией», произошел в ФРГ в начале 1972 года, когда я впервые посетил эту страну перед поездкой в США.

Как вы помните, мне удалось тогда проделать несколько необычных вещей, таких, как остановка эскалатора в магазине и кабельного вагончика фуникулера прямо в воздухе. В январе 1974 года произошла повторная «эпидемия» лихорадки Геллера после моего появления в телевизионном шоу Уйма Телке, во время которого, как писали, «начала гнуться вся Западная Германия», так же как за два месяца до этого вся Великобритания, а впоследствии и еще двадцать с лишним стран.

С эпидемией удалось справиться лишь в начале 1978 года, когда газета «Нью саэнтист» от 6 апреля 1978 года, основываясь на некоторых данных, о которых я расскажу чуть позже, объявила, что «миф Геллера окончательно разрушен».

Тем не менее он, кажется, вновь возродился из пепла, невзирая на то, что с 1975 года моя деятельность заметно изменилась, вобрав в себя целый ряд новых направлений, возможно в ущерб публичным выступлениям, которых я за последние пять-шесть лет действительно провел не так уж много. Хотя, если судить по грудам газетных вырезок, скопившихся у меня, интерес к ним по-прежнему не ослабевает.

Мое появление в 1983 году на западногерманском телевидении в шоу-программе Томаса Готшалка было вполне типичным. Студентка из Хельборна держала наручные часы своей матери перед экраном во время моего представления, и они, не ходившие до этого тринадцать лет, начали тикать. В Фрей-бурге были возвращены к жизни еще более старые часы. Их хозяин во время второй мировой войны был на фронте, и эти часы остановились во время ожесточенного боя. С тех пор он хранил их как талисман. И вот, сорок лет спустя, они вновь заработали.

Правда, были и другие случаи: один немец, боюсь, очень пожалел, что включил телевизор во время моего шоу. На следующий день этот житель Западного Берлина пришел в полицию с жалобой на то, что я согнул в его доме свыше пятидесяти ножей и вилок и птичью клетку. «Я хотел бы получить компенсацию», — заявил он.

Для того чтобы добиться таких результатов, мне вовсе нет необходимости появляться на экранах телевизоров или на сцене. Как я не раз убеждался, эффект воздействия на публику через газету бывает ни чуть не меньшим. Так, например, в нью-йоркской газете «Стар» от 14 апреля 1984 года читателям предлагалось выяснить: «Обладаете ли вы поразительными способностями самого неподражаемого человека в мире?» Было бы точнее, если бы газета спросила так: «Выясните, в какой мере в вас развиты те же способности, какие есть у Ури Геллера». Вот в этом случае это была бы правда. Мои способности поразительные и выдающиеся не больше, чем у любого другого. Просто я использую их значительно чаще. И когда могу, охотно показываю другим, как это делается.

В газете предлагалось проверить наличие энергетических сил тремя путями. Во-первых, читатели должны были положить свои сломанные часы, будильники или какие-нибудь приборы, работающие на батарейках, на мою фотографию в газетах и сконцентрироваться в течение 15 минут, начиная с трех часов дня в воскресенье. По желанию можно было положить рядом ключи или кухонные приборы. После этого они должны были взять в руки карандаши и постараться нарисовать на специально отведенном чистом пространстве в газете телепатический образ, который я буду проектировать на них.

«Ваш мозг и ваша воля создадут энергию, способную на чудеса», — сказал я читателям «Стар» и добавил, что я сам буду в отведенное для эксперимента время на борту реактивного самолета на расстоянии в 30 тысяч футов от одного побережья до другого.

Вот типичный ответ читателя:

«Моя семья решила, что я спятил, так как они не верят в телепатические силы. Поэтому мне пришлось подняться в спальню для проведения эксперимента. Я положил две пары сломанных наручных часов и ложку на фотографию Ури. Одни часы начали тикать сразу же, а другие пошли примерно через 15 минут после окончания эксперимента. Я взглянул на ложку — она согнулась посередине. Теперь моя семья на знает, что думать».

* * *

Группа людей в Пенсильвании положила не менее 15 пар сломанных часов на мою фотографию, и коллективным усилием они заставили ходить 4 из них, при этом согнув пару ложек и разломав пополам одну вилку. Одна женщина из Техаса вернула к жизни свои ходики с кукушкой. В Северной Калифорнии семидесятилетней даме удалось запустить шесть часов из одиннадцати, в том числе те, которые не ходили 35 лет. Но, пожалуй, больше всех преуспела психолог из Флориды, сообщившая, что стрелки всех ее одиннадцати старых часов двигались во время эксперимента и к тому же согнулся ключ. В одной семье телепатическим внушением починили радиоприемник, магнитофон и часы. В другой — четверо часов, освещаемое зеркало для макияжа и тостер.

Газета продолжила этот грандиозный эксперимент, предложив трем читателям из провинции Нью-Йорк и Нью-Джерси прийти в редакцию, чтобы встретиться со мной и показать свои способности при свидетелях. Всем троим удалось согнуть ложки под углом в 90°. Две ложки продолжали гнуться сами по себе после того, как их положили на стол. А корреспондент газеты Томми Рейнхолд подтвердил, что все это время я не дотрагивался до них и даже не подходил близко.

* * *

Миссис Бонни Харнден прислала описание своих довольно любопытных впечатлений во время эксперимента:

«Я почувствовала сильный прилив энергии и покалывание, пронизывавшее меня с головы до ног. И с этого момента я твердо знала, что у меня все получится. Ручка ложки, которую я держала, действительно загнулась. А я сидела, смотрела на нее и никак не могла поверить, что это на самом деле произошло».

* * *

Телепатические эксперименты тоже принесли интересные результаты. Картинка, которую я нарисовал на небе, изображала простую лодку с мачтой и треугольным парусом. Из 855 читателей, приславших свои рисунки в редакцию, 64 человека нарисовали лодку, а еще 195 человек нарисовали отдельные части лодки и что-то относящееся к ней. Но самого удивительного успеха добилась 16-летняя девушка из Ла Миранды, штат Калифорния, которая произвела почти точную копию моего рисунка. Она рассказала о том, как это вышло:

«Я была одна на кухне, когда открыла газету с фотографией Ури Геллера, и еще ни о чем не успела подумать, как изображение парусной лодки буквально вспыхнуло в моем сознании. Сначала я не придала этому значения. Но образ лодки продолжал возвращаться ко мне, и через два дня я его отправила в газету».

Еще один массовый эксперимент подобного рода состоялся в Англии при помощи читателей газеты «Ньюс оф зе уорлд», которым предстояло 3 февраля 1985 года в 15.30, собрав вокруг себя столовые приборы и сломанные часы, соответствующим образом настроиться и сконцентрироваться на моей фотографии. А вот второй эксперимент мы решили изменить: вместо того чтобы попытаться повторить мой рисунок, читатели должны были определить, в каком месте я нахожусь в это время. Я выбрал Стоунхендж — древний каменный амфитеатр, построенный, по мнению специалистов, свыше трех тысяч лет назад. Это, вероятно, самое известное после Биг Бена место в Англии. Поэтому, конечно, не было ничего удивительного в том, что полторы тысячи читателей угадали совершенно правильно. Здесь могло быть простое совпадение. Тем не менее мы с журналистом Стюардом Уайтом были приятно удивлены и количеством точных ответов, и присланными в редакцию откликами. Вот как он написал об этом в газете от 10 февраля:

«Эффект Геллера начался прямо у стен Стоунхенджа. Когда Геллер начал концентрироваться в 15.30, три девушки проходили вдоль круговой ограды. Одна из них, 25-летняя Донна Смит, сказала мне: „У меня такое чувство, что Ури должен быть где-то здесь“.

Вытащив „Ныос оф зе уорлд“, она показала мне двое сломанных часов, прижатых к фотографии Геллера. Донна сказала: „Я собираюсь попробовать починить их, но, как вы видите, они не работают“. Буквально через минуту она закричала: „Боже мой, я не могу поверить, это невозможно!“

Обе пары часов начали тикать. Она уверяла нас, что они не работали целую вечность».

Похожие истории происходили по всей Британии. Одна из них произошла в поезде с хорошо известной ведущей музыкальных программ Энн Найтингейл. В ее версии события развивались следующим образом:

«У меня есть старые часы, которые после очередного ремонта соглашаются ходить только в том случае, если завести их на полный завод и затем долго трясти. Но все равно через некоторое время они снова останавливаются. Я постоянная читательница „Ньюс оф зе уорлд“ и решила проделать с ними этот эксперимент. Часы были заведены до упора, но тем не менее не шли, когда я садилась в поезд. Сидя в вагоне-ресторане, я узнала время у мужчины, расположившего напротив меня. Он сказал, что уже 15.30, и я постаралась быстро сконцентрироваться. Я думала о фотографии Ури Геллера, держа часы в руке, и вдруг они пошли. Я горю желанием рассказать всем моим слушателям в ближайшее воскресенье о том, что часы и до сих пор продолжают работать. Это невероятно».

* * *

Увы, не все происходит гладко во время подобных экспериментов. Миссис и мистер Холт из Гайда описали удачный случай сгибания ножа, но, к сожалению, в то же время их стиральная машина вышла из строя и из нее полилась вода. До 15.30 она прекрасно функционировала, а затем категорически отказалась работать.

Журналисту Стюарду Уайту, надо сказать, и самому не повезло:

«Мой магнитофон и магнитофон другого корреспондента нашей газеты стали вдруг выделывать необъяснимые вещи. Мой самостоятельно выключился. А из другого в этот же момент абсолютно непостижимым образом вообще выскочила магнитная лента».

Он сделал вывод: «Кажется, нет ничего невозможного, когда рядом Ури Геллер».

Слава Богу, действие этих сил не всегда разрушительно. Во время интервью в оксфордской студии Би-би-си в ноябре 1986 года ведущий программы Дэвид Фримен достал маленький транзистор, который не работал, по его словам, двадцать лет. Несмотря на то что он только что вставил новые батарейки, радиоприемник не издал ни звука, только едва слышно потрескивал. Я пообещал, что постараюсь отремонтировать его. И слушатели программы стали свидетелями того, как я это сделал.

Еще один заслуживающий внимания положительный результат был зарегистрирован во время массового эксперимента, который я проводил для газеты «Сан» в 1987 году. Как сообщалось на первой полосе номера от 28 августа, «В Британии продолжались всеобщие „перегибы“, после того как Ури Геллер своей сверхъестественной силой вовлек миллионы читателей „Сан“ в гигантский эксперимент». В дополнение к обычному набору последствий — ложки и вилки гнулись, а сломанные часы начинали ходить — очень значительное событие произошло в одной семье из Эшфорда, в который пятилетний мальчик с рождения не говорил ни слова. Итак, в 15.00 — время начала эксперимента — ребенок вдруг начал разговаривать со своей матерью. Какие лучшие доказательства могут быть относительно положительного влияния телепатического эффекта.

Так старый миф о Геллере продолжал существовать девять лет спустя после объявления о его полном разрушении. И здесь я должен сказать, что его существование вообще никогда не зависело от настроения популярной прессы. Наиболее важные и весомые заключения были сделаны в «качественных» изданиях, которые, несомненно, внесли свой вклад в развитие этой проблемы. Обзорные статьи обо мне печатались в «Саэнс ньюс», «Саэнс дайджест», «Попьюлар фотографи», «Нью са-энтист» и «Дер Шпигель», крупные статьи появлялись в «Бизнес уик», «Форбс», «Эсквайр», «Физике тудей», «Нэйче» и в журнале американской медицинской ассоциации «Тудейз хелс». Моя деятельность освещалась даже такими специальными изданиями, как журнал по защитной технологии «Комбат армс», в австралийском деловом журнале «Райджес» и «Компьютер уорлд», в приложениях ко многим ведущим газетам мира, начиная от «Уолл стрит джорнэл» до «Файненшнл тайме».

* * *

Я испытывал мучительное внутреннее противоречие накануне отъезда в Италию на первые публичные выступления вне Израиля в 1971 году. Дело в том, что этому предшествовала кошмарная история, связанная с широко распространенной поддельной фотографией, на которой я был изображен в компании Софи Лорен. Я уже писал подробно об этом инциденте, дав ему исчерпывающие, на мой взгляд, объяснения. Тем не менее мои противники продолжали бесконечно вспоминать этот случай как пример моей предполагаемой бесчестности. Поэтому я был искренне благодарен человеку, из-за которого, собственно говоря, и влип в эту переделку, но который в то же время нашел в себе мужество публично признать свою вину. 20 декабря 1985 года он сделал следующее заявление:

«Всем, к кому это может относиться!

Я, Рени Хирш, взявший в свое время на себя роль временного покровителя Ури Геллера, полностью отвечаю за создание фотомонтажа Ури Геллера и Софи Лорен и появление этой фальшивки в израильской прессе. Ури не имел ни малейшего представления об этом, до тех пор пока не увидел фотографию на первой странице газеты. Я сделал это поле того, как Софи Лорен отказалась фотографироваться на встрече с Ури, которая действительно имела место. Что касается Ури, то если бы он знал заранее, то был бы, безусловно, против такого дурацкого фокуса. Я полностью осознаю ущерб, который нанес Ури в начале 70-х годов, и очень об этом сожалею.

Рени Хирш».

Спасибо тебе, Рени, за то, что ты соскоблил немного грязи с мифа Геллера. Разумеется, я встречался с Софи Лорен, которая очень благожелательно принимала меня у себя дома, но, к сожалению, отказалась фотографироваться у кого-либо, кроме своего личного фотографа, не оказавшегося в тот момент под рукой. Любая знаменитая актриса в ее положении поступила бы точно так же.

Я на всю жизнь запомнил эту историю не только из-за скандала — в день встречи с Софи Лорен я впервые осознал, что благодаря своим необычным способностям у меня открывается возможность войти в мир знаменитых и прекрасных людей.

Вскоре во время поездки по Западной Германии в 1972 году я использовал эту возможность на полную катушку. В Израиле не очень-то часто сталкиваешься со «сливками общества», и об их жизни я в основном знал по иллюстрированным журналам и знаменитым фильмам о Джеймсе Бонде, которые я очень любил и пересмотрел по нескольку раз.

Во время недолгого пребывания в Германии я не только подружился со многими замечательными людьми, но и пережил увлекательное любовное приключение с одной весьма значительной особой. Это случай преподал мне урок на всю жизнь.

У нее было все: она была сказочно богата, по-настоящему красива и имела очень большие связи. Она была в восторге от моих загадочных способностей, а я — от всего того, чем обладала она. Мне не пришлось тратить время на теоретическое изучение того, как веселятся люди из высшего общества в Западной Германии. Мы путешествовали на ее стареньком «Феррари» от одного сверкающего празднества к другому, и я встречал там всевозможных знаменитостей, включая двух моих кумиров — футболистов Мюллера и Беккенбауэра. Она возила меня в дорогие рестораны, где банками заказывала черную икру столь же небрежно, как я, бывало, просил стакан воды. А потом совала мне под столом пачки банкнот, чтобы все видели, что расплачиваюсь я.

Купаясь в ее плавательном бассейне под сопровождение музыки группы Муди Блюз, нередко составлявшей нам компанию, и наблюдая за неторопливыми движениями слуг, готовящих очередное изысканное блюдо, я чувствовал себя новым членом очень избранного круга. Но, едва вкусив удовольствий и роскоши, я вдруг отказался от этого своего невольного членства. Вот как все это произошло.

Однажды она повезла меня в свой фамильный замок, который выглядел прямо как из сказки. И я не представлял себе, что люди могут жить в таких местах в реальной жизни, а не в диснеевских фильмах. Но ее семья жила там, и жила веками. Этот замок должен бы стать новой декорацией для нашего романа. Вместо этого поездка привела меня к финальному занавесу.

А виновато во всем оказалось мое пристрастие к спорту. В замке не было бассейна, зато нашелся старый пыльный стол для настольного тенниса. Я быстренько установил его с помощью одной из служанок. Но, как назло, мы нигде не могли найти ракеток. Служанка сказала, что когда-то они были на чердаке. Я вызвался пойти туда и поискать, пока она протрет стол.

С факелом в руке я поднялся по ступенькам и обнаружил то, что можно обнаружить на чердаке старинного замка: груды коробок, кромешную темноту и огромное количество пыли. Я посветил факелом во всех направлениях, но не увидел ничего похожего на теннисные ракетки.

Один угол чердака, на беду, привлек мое внимание. Там были всевозможные регалии: медали, обмундирование, трофеи и несколько фотографий в рамках. Я наткнулся на маленький музей третьего рейха. Приглядевшись к одной из фотографий, я разглядел двух мужчин и девочку, сидящую у одного из них на коленях. По возрасту она как раз подходила к теперешней моей знакомой, а один из мужчин, судя по всему, был ее отец. И совершенно никаких сомнений не было в том, кто второй мужчина.

Как описать чувство израильтянина, который обнаруживает, что живет под одной крышей с человеком, имеющим отношение к подобным вещам? Она ни в чем не была виновата и не могла отвечать за то, что сделал ее отец, получая при этом награды из рук хорошего друга — фюрера. Она принадлежала к новому поколению обновленной и изменившейся страны, которая тепло приняла меня и помогла сделать имя. Мне не хотелось копаться в темном прошлом, но, как бы то ни было, настало время двигаться дальше.

Я позвонил капитану Эдгару Митчеллу и сказал, что готов выехать в США. Именно он и Андриа Пухарич были главными инициаторами и организаторами моей поездки в Америку. Но кто знает, когда бы я туда выбрался, если бы не эти случайно обнаруженные мной фотографии.

Этот эпизод научил меня тому, что на чердаках даже самых уважаемых членов общества независимо от того, насколько они богаты и знамениты, можно порой найти то, что они хотели бы скрыть от посторонних глаз. Это заставило меня быть осторожным даже с прекрасными людьми. Тем не менее я должен честно признаться, что, по мере того как я сам становился человеком респектабельным, мне все больше хотелось, чтобы все об этом знали. И вот в какой-то момент я стал таким же азартным транжирой, каким раньше был обжорой. Для начала мне пришлось заиметь изготовленный по спецзаказу «Кадиллак», разумеется, для того, чтобы показать своим друзьям, чего достиг. Затем мне пришлось приобрести золотые часы фирмы «Ролекс», бумажники и кейсы фирмы «Гуччи», шелковые рубашки по сто фунтов стерлингов каждая, около двухсот галстуков «Гермес», которые никогда не надевал, и так далее вплоть до носков ручной работы. Я завалил все углы своей квартиры дорогими подарками себе самому и Ханне, делая их точно, с такой же ненасытностью, с какой пожирал плитку за плиткой швейцарский шоколад во время периода моего обжорства. К счастью, мое транжирство окончилось так же внезапно, как и обжорство, но на сей раз уже не по моей инициативе.

В 1979 году я наконец женился на Ханне, с которой знаком был уже почти двенадцать лет, с той самой поры, как мы впервые встретились, когда я выздоравливал от ран, полученных во время Шестидневной войны 1967 года. Мне кажется, мы были словно помолвлены каким-то провидением, хотя никто из нас никогда не заводил разговоров о свадьбе. Все произошло само собой естественно и просто, а главное — вовремя. Я стал уставать от суеты, от беготни из аэропорта в гостиницу, оттуда на телестудию или в театр, а потом снова в гостиницу и снова в аэропорт, чтобы летать куда-то еще и прокручивать весь этот круг заново. Я стал терять связь с нормальной жизнью и простыми вещами, которые всегда так были важны для меня. А кроме того, я терял связь с самим собой и мне просто жизненно необходимы были уединение и покой.

Свадьба была очень простой и скромной — без публичного оглашения и многочисленных гостей. Я сразу понял, что у меня самая великолепная жена на свете.

Однажды, где-то на юге Франции, мы проходили мимо одного из самых дорогих и роскошных магазинов, напичканных всевозможными штучками от Пьера Кардена, Ив Сен-Лорана и т. д. и т. п. Я вдруг решил, что нам нужен чемодан, и мы зашли внутрь. Я попросил великолепный чемодан, изготовленный фирмой «Гуччи», затем еще один, потом другой и так до тех пор, пока не скупил чемоданы всех размеров, которые были в магазине.

Ханна взглянула на меня открыто и застенчиво, как свойственно ей. «Зачем мы покупаем все это? — спросила она. — Только для того, чтобы все увидели нас в аэропорту с дорожными чемоданами „Гуччи“? Кому и что ты хочешь доказать?»

Я взглянул на нее, и вдруг мы оба дружно рассмеялись. Больше ничего не нужно было говорить. Так закончился мой «покупательный» кутеж. Отныне мы дарили друг другу простые, недорогие подарки ко дню рождения. Я носил мои любимые рубашки с короткими рукавами до тех пор, пока они откровенно не изнашивались. Мне больше ничего и никому не нужно было доказывать. Я езжу на своем «Кадиллаке» 1976 года и сегодня, десять лет спустя, и за это время накатал лишь 26 тысяч миль пробега (сам пробежал за те же годы наверняка больше).

После десяти лет почти непрерывных выступлений я чувствовал себя измотанным, изношенным человеком. Мне хотелось отгородиться от всей мышиной возни и раствориться в своем мирке, где мы с Ханной могли бы обосноваться и начать нормальную семейную жизнь. Я был достаточно обеспечен, чтобы провести остаток своей жизни не работая. Теперь я мечтал вернуться в свою скорлупу и хоть ненадолго испытать душевный покой. К тому времени я уже приобрел несколько домов в небольшом квартале в Мехико, квартиру в Тель-Авиве, загородный домик в Японии, похожий скорее на кирпичную хижину, чем на привычный дом, и тайное укрытие в Европе. Кроме того, у меня были дом и квартира в Нью-Йорке и Коннектикуте, которые я купил для своей матери. Мы с Ханной попеременно жили то там, то здесь, жили комфортабельно, но просто. Ежедневные занятия бегом, плавание и хорошая доняя пища благостно отразились как на физическом, так и на душевном состоянии. Я какое-то время держался на особой вегетарианской диете и, обнаружив, насколько положительно влияет она на мои телепатические способности, поклялся остаться верным ей навсегда. И поскольку Ханна вскоре стала лучшим вегетарианским кулинаром в мире, мне совсем не трудно было выполнить свою клятву.

Когда Колин Уилсон колесил со мной по Испании, собирая материал для своей книги «Феномен Геллера», опубликованной затем в 1976 году, он как-то предрек мне, что следующим этапом моей жизни станет глубокое самоизучение. В то время я даже не задумывался об этом. Но он оказался совершенно прав.

Я, разумеется, не стал полным отшельником. Время от времени выступал в телевизионных шоу, давал газетные интервью и заключал деловые соглашения, некоторые из которых я уже описывал. Но теперь я радовался тому, что их стало меньше, а перерывы между ними — больше. Диву даюсь, как некоторые звезды сцены, такие, например, как «Роллинг стоуне», могут вести свою бешеную гонку уже в течение двадцати с лишним лет. Мне за глаза хватило и тех пяти-шести лет знаменитости, проведенных в таком темпе.

Самый печальный день в моей жизни настал 22 октября 1979 года. Мы с Ханной совершали обычную пробежку вокруг футбольного поля на Вилла Боргезо в Риме, когда моя секретарша примчалась из нашего отеля с трагическим известием о том, что несколько часов назад в Тель-Авиве скончался мой отец.

Странно, но я ничего не почувствовал в тот момент, когда он уходил из жизни, хотя за три года до этого мне снилось именно то место в комнате, окна которой смотрели на Средиземное море, где он так долго болел и умер…

Я заранее знал, что Ханна родит мне сына и дочь, именно в том порядке. В больнице в Нью-Йорке специалист, проводивший Ханне сканирование во время беременности, сказал нам, что скорее всего родится девочка. Но я знал, что он ошибается, и сказал об этом. Вскоре пришла пора вести Ханну в больницу. По дороге я включил радио и услышал голос Элтона Джона, поющего песню «Даниэль». Мы восприняли это как хорошее предзнаменование.

Тем не менее роды были трудные. Когда мы с Шипи с нетерпением ждали в больнице, ко мне подошел врач и сказал, что если Ханна вот-вот не начнет рожать сама, ему придется делать кесарево сечение. Позднее я узнал, что причина затруднения состояла в так называемой проблеме отрицательного резус-фактора, то есть, иными словами, кровь Ханны оказалась несовместима с кровью Даниэля. Мне сказали, что это может привести к болезни ребенка, а иногда даже к его смерти.

«Если есть какая-то возможность применить ваши способности, — сказал врач, — то сейчас самое время для этого».

Я сконцентрировал настолько сильно, насколько мог, и закричал: «Откройся! Откройся! Откройся!»

Из-за двери выглянули головы любопытных, заинтересовавшихся тем, что происходит. «Просто очередной заждавшийся будущий папаша, — должно быть подумали они. — Они иногда ведут себя очень странно».

Спустя пять минут доктор Масуд Катами — врач, принимавший роды, — вышел ко мне и сказал: «Боже мой, Вы сотворили чудо!» «Большинству детей резус-фактор приносит много неприятностей, — сказал он корреспонденту из нью-йоркской „Стар“ в интервью 31 марта 1981 года. — Но Даниэль был действительно в прекрасной форме. Меня это сильно удивило». Он не собирался прямо говорить, что мои способности как-то повлияли на ход событий, но тем не менее косвенно признал это. «Это было похоже на чудо, — добавил он, — мы встретились с довольно редким и удивительным случаем».

Со вторым «чудом» он столкнулся двумя часами позже, когда Ханна уходила из больницы с ребенком на руках, написав расписку о снятии ответственности с администрации в связи с ее столь необычным ранним уходом.

Позже Ханна вспоминала забавный эпизод, который произошел с ней в Израиле задолго до нашей свадьбы. Она шла на вечеринку со своими друзьями из родного городка Дживатаима. Шел сильный дождь, и ей пришлось перепрыгивать через огромную лужу, образовавшуюся вокруг решетки водостока. Один из ее друзей заметил темный предмет, застрявший в решетке, и попросил Ханну посмотреть, что это. Она выловила из лужи пластинку с записями Элтона Джона песни «Даниэль».

Конечно, бывают разные совпадения. Со мной они случаются гораздо чаще, чем можно было бы ожидать. Бывают среди них и самые обычные. Например, в 1985 году я обратился в две разные конторы с просьбой позаботиться о продаже квартиры и дома моей матери. Квартиру купила женщина с напевной корейской фамилией Хонг, и почти одновременно дом был продан другим агентом человеку с такой же, согласитесь, довольно необычной фамилией. Другие совпадения более необычны. Возьмите хотя бы случай с Питером Стерлингом, который в апреле 1985 года прилетел из Австралии в Лондон, чтобы обсудить со мной одно важное дело.

Он велел своей секретарше заказать номера в гостинице для себя, жены и троих детей. Та, разумеется, много раз делала это раньше и как обычно позвонила в гостиницу, где они всегда останавливались. Все номера были заняты. Тогда она обратилась в другой отель. Тоже все занято. По всей видимости, в Лондоне проходила какая-то крупная конференция.

Секретарша терпеливо продолжала искать гостиницу и сделала более двадцати звонков, прежде чем смогла найти подходящие места для семьи Стерлингов в гостинице, где они никогда прежде не останавливались. Так получилось, что у нее не оказалось моего адреса.

Через несколько дней Питер позвонил мне и сообщил, что он в городе и собирается подъехать ко мне. Я дал ему адрес дома, по которому находилась моя квартира. Вход в него располагался по боковой улице, и ее название было ему незнакомо. Я заверил Питера, что любой лондонский таксист знает дорогу и охотно довезет его.

Через пять минут раздался звонок в дверь. Как выяснилось, Питер вышел из своей гостиницы, остановил проезжающее такси, забрался в него и, только после того как машина тронулась, дал водителю мой адрес. Водитель тотчас развернулся на 180 градусов и высадил его на том самом месте, где Питер поймал машину.

В телефонном справочнике Лондона около 850 гостиниц, и, может быть, это тоже чистая случайность, что его секретарша нашла ближайшую к моему дому гостиницу, расположенную буквально в соседнем здании, только с другим названием улицы и другим телефонным коммутатором. Так или иначе, визит Стерлинга был очень запоминающимся. А вот как описывает еще одно происшествие жена Питера, Мерлин, его, по-моему, уже сложнее назвать простой случайностью:

«Питер попросил Ури согнуть большую монету, чтобы привезти ее в Австралию и показать маловерам и скептикам. Мы обошли несколько магазинов и вернулись с изумительным серебряным совереном 1890 года выпуска. Монета обошлась нам в 25 фунтов стерлингов. На одной стороне была изображена королева Виктория, а на другой-святой Георгий с драконом. Монета была увесистой — три миллиметра толщиной и четыре сантиметра в диаметре. Эддон (Берд), коллекционер старинных монет, сказал8 что, по его мнению, она слишком хороша, чтобы ее гнуть. Это не остановило Питера, и он отдал соверен Ури, пообещавшему постараться выполнить его просьбу».

Мерлин дальше подробно описывала, как мы все ходили в индийский ресторан, где бурно обсуждали возможности телепатических сил. А под конец рассказала, как они с Питером зашли ко мне попрощаться накануне своего отъезда:

«Уходя Питер спросил Ури, удалось ли ему согнуть монету. Ури сказал: „Нет, где она? Я сейчас это сделаю“. Мы втроем стали ее искать. Ури выглядел расстроенным и озабоченным. Он взял свой пиджак и проверил все карманы. И тут он вспомнил, что забыл наш соверен в ресторане. Мы стояли в прихожей и обсуждали потерю монеты, как вдруг сильный шум в кухне напугал нас, он был похож на звук разбившегося стакана.

Мы бросились на кухню узнать, что это было, но там никого не было, а вход был только со стороны прихожей, так что мы бы видели, если бы кто-то входил и выходил. Питер и Ури быстро осмотрели помещение и, не заметив ничего необычного, вернулись ко мне озадаченные.

Я же под действием какой-то невидимой силы вдруг направилась прямо к раковине — в ней лежала согнутая монета.

Мужчины подбежали ко мне, и мы все запрыгали от радости по поводу внезапного и столь чудесного возвращения монеты. Я помню, Ури посмотрел на нее и сказал: „Хорошо, что она уже согнута. Теперь мне не нужно этого делать“».