Идея

Идея

В начале зимы 1966 года в жизни Тура Хейердала произошла новая судьбоносная случайность. Он прочитал статью в январском издании специального журнала «Америкэн Антиквити», издаваемого Археологическим обществом США. Статью под названием «Диффузионизм и археология» написал американский археолог Джон Роуи{524}. Именно с ним консультировался Рафаэль Карстен, прежде чем выступить и назвать путешествие на «Кон-Тики» шарлатанством. Роуи в тот раз не мог понять, как кто-то может тратить время на то, чтобы сидеть на плоту, когда в науке столько других неисследованных интересных вопросов.

Роуи был специалистом по Древнему Перу. В статье он перечислил не менее шестидесяти сходных черт между древними культурами внутренней части Средиземноморья и доколумбовой культурой Перу. Одна из этих черт особенно привлекла внимание Тура Хейердала. Речь шла о лодках, связанных из тростника. Египтяне плавали на тростниковых лодках по Нилу. То же самое делали инки — на озере Титикака и вдоль побережья Перу.

Хейердала этот список навел на размышления. Однако его поразил тот факт, что его разработал такой ученый, как Роуи. В той части научного мира, где диффузионисты сражались с изоляционистами, Роуи был явным приверженцем изоляционизма. Другими словами, он выступал в поддержку той точки зрения, что, пока Колумб не показал европейцам дорогу в Новый Свет, американские культуры развивались без влияния извне. Неужели Роуи позволил диффузионистам, которые утверждали, что сходство между культурами объясняется их распространением посредством путешествующих людей, привлечь себя на их сторону?

Нет, этого не случилось. Как и Роберт Саггс, Роуи считал, что мир диффузионистов больше похож на научную фантастику, чем на науку{525}. Когда он показывал сходные черты между Египтом эпохи фараонов и Перу эпохи инков, то делал это для того, чтобы продемонстрировать, как диффузионисты ошибаются. В обеих культурах использовали тростниковые лодки, но это не означало, что такое судно пересекало Атлантику. И пока никто не подтвердил, что тростниковые лодки египтян годятся для плавания через океан, невозможно говорить о влиянии. Скорее, наоборот, это доказывает, что даже культуры с множеством сходных черт развивались независимо друг от друга.

Той же осенью должен был снова состояться международный конгресс американистов, на этот раз в Буэнос-Айресе. Его организаторы хотели устроить дуэль между изоляционистами и диффузионистами и попросили Хейердала «пригласить докладчиков на симпозиум за и против трансокеанских контактов с Америкой в доколумбову эпоху». Роуи пригласили, но он не приехал{526}.

Дебаты велись в первую очередь о развитии древних культур Перу и Мексики. Как и раньше, одно утверждение противоречило другому, но Туру Хейердалу пришлось поддержать изоляционистов по одному вопросу. Он признал, что, «по меньшей мере, тот народ, владевший культурой мореплавания, который пришел из-за моря и научил индейцев строить каменные стены и писать на бумаге, должен был научить их и судостроению»{527}.

Ученые заявляли, что бальзовый плот не может пересечь открытый океан, поскольку бревна пропитаются водой и утонут. Теперь эксперты говорили то же самое о тростниковых судах. Раньше они ошибались. Не ошибаются ли они опять?

На бальзовом плоту люди могли уплыть только из Южной Америки, поскольку бальза не растет в других частях света. Но тростник растет везде, в том числе и в долине Нила, где его называют папирусом. Поэтому тростниковое судно, по крайней мере теоретически, могло приплыть в Южную Америку.

Тур вспоминал тростниковые лодки, которые он видел сначала на Титикаке, потом на острове Пасхи. Он не забыл ту лодку в форме полумесяца, которую Арне Скьогсвольд нашел вырезанной на животе моаи. И если тростниковый корабль смог пересечь Тихий океан из Перу на остров Пасхи, то он наверняка сможет пересечь и Атлантику{528}. Он не сомневался, что «древние строители пирамид в Перу» научили первых поселенцев острова Пасхи строить суда из тростника{529}. Эти строители пирамид жили у озера Титикака, и теперь ему снова захотелось посетить это озеро.

Тур Хейердал называл крупные океанские течения реками. Они сыграли большую роль в планировании его экспедиций на «Кон-Тики» и «Ра»

Тур взял с собой в Буэнос-Айрес Ивонн, и, как только конгресс закончился, они сели на самолет. В путешествие на Титикаку Тур взял с собой Хельге и Анне Стине Ингстад, чтобы показать им, что «не только викинги могли строить элегантные суда»{530}. Супруги Ингстад принимали участие в конгрессе, где они впервые рассказали о своих сенсационных находках у Ланс-О-Мидоу на Ньюфаундленде. С помощью археологических раскопок они обнаружили фундаменты жилищ и предметы, свидетельствующие о том, что викинги добрались до Америки на своих судах примерно за пятьсот лет до Колумба. Изоляционисты всегда относились к этому со скептицизмом, если не сказать отрицали существование часто упоминаемой викингами страны Винланд, и Тур надеялся, что они пересмотрят свою позицию, поскольку теперь есть доказательства, подтверждающие наличие контактов через Северную Атлантику. Однако, как оказалось, не в этот раз. Они в целом признали доказательства, но сочли, что индейцы выгнали викингов из страны прежде, чем они успели оставить о себе долговременную вещественную память. Поэтому, по мнению изоляционистов, культура Америки оставалась не тронутой «заразой» извне.

Возбужденный Тур Хейердал стоял на берегу озера Титикака и смотрел на суда, построенные из тростника тотора. Они представляли собой «совершенную симметрию и элегантность обтекаемых форм». С парусами, сделанными из того же тростника, «они рассекали воду с огромной скоростью». Эти суда нисколько не изменились за четыреста лет, когда их впервые увидели и описали испанцы. Тростниковая лодка пережила, таким образом, четыреста лет европейского влияния, и Тур пришел к выводу, что ее ценность в качестве плавсредства нисколько не уменьшилась.

Данный вывод располагал к серьезным размышлениям. То, что культура нашла дорогу на остров Пасхи и другие близлежащие острова Тихого океана, «было только ветвью, может быть, даже только верхушкой дерева. Но где же находятся корни? Здесь, в Америке? Или по другую сторону Атлантики?»{531}

Теории Тура Хейердала не имели бы ценности, если бы он не был твердо убежден в том, что культура — это нечто распространяющееся. Легенды, каменные статуи и каменные сооружения на островах Восточной Полинезии привели его в Перу к доисторическим культурам Анд. Оттуда следы повели его дальше, «в древние культурные центры, которые лежали заброшенными в зарослях джунглей» между Перу и Мексикой{532}. И откуда высокоразвитая мексиканская культура майя получила импульсы? Ниоткуда, говорили изоляционисты. С другой стороны океана, утверждали диффузионисты.

Хейердал лично не принимал участия в тех жарких дебатах в Буэнос-Айресе. Как ведущий симпозиума он должен был занимать «нейтральную позицию». Кроме того, ему не нравилось все, что было похоже на научную ссору. Он даже не отдал должное уровню дискуссии. Те, кто утверждал, что между Египтом и Перу имеется связь, не имели никаких убедительных объяснений, каким образом осуществлялось сообщение через Атлантику{533}. И пока разговор шел только о гипотезах, Хейердал предпочел воздержаться от поддержки какой-либо точки зрения.

Тем не менее он не мог освободиться от мыслей, вызванных содержанием статьи Джона Роуи. Хотя американский археолог приводил свои аргументы в поддержку противоположных взглядов, Хейердал принял его шестьдесят пунктов как знак, что Перу получило определенные импульсы из Средиземноморья. Но это подразумевало, что кто-то должен был переплыть Атлантику. И поскольку доказательств этому не было, он решил отправиться в плавание сам.

Он хотел сделать это на тростниковом судне. Такого же типа, которым пользовались древние египтяне.

Однако потребовалось значительное количество времени, прежде чем экспедиция всерьез начала готовиться. Только в конце 1968 года Хейердал предпринял первые шаги. Он начал свои исследования тростниковых судов в Пергамон-музее в Берлине. Этот музей имел самую крупную в мире коллекцию древностей. Затем он взял с собой профессиональных фотографов в многочисленные поездки, чтобы задокументировать историю тростниковых судов. На стенах гробниц фараонов в Долине царей он нашел хорошо сохранившиеся картины, иллюстрировавшие, как египтяне строили тростниковые суда. В бывшей французской колонии Чад он встретил людей из племени будума, которые до сих пор строили лодки из тростника для плаваний по крупному озеру с таким же названием. В Мексике, куда он отправился вместе с бывшим рекордсменом по прыжкам на лыжах с трамплина и кинооператором Турлейфом Шелдерупом, он посетил индейцев, которые могли показать ему последние остатки тростниковых судов, использовавшихся там, однако традиция их изготовления попала под пресс современного развития общества. Вместе с Шелдерупом Хейердал вернулся еще раз на озеро Титикака.

Египетские древности. Тур Хейердал хотел построить «Ра» настолько похожим на трех-четырехтысячелетние древние папирусные суда, насколько это было возможно

Во время путешествия в Египет Хейердал, к своему разочарованию, понял, что папирус больше не растет на берегах Нила. Чтобы найти оригинальный материал, требовавшийся для постройки экспедиционного судна, ему пришлось отправиться на озеро в Эфиопии, где не только рос папирус, но и традиции постройки судов были еще вполне живы. Озеро называлось Тана, там находился исток Голубого Нила.

На некоторых островах озера Тана жили чернокожие коптские монахи, и для них тростниковые лодки были единственным связующим звеном с внешним миром. Тур констатировал, что если тростниковые суда на озере Чад имели только нос и не имели кормы, то монахи с озера Тана сохранили изначальную египетскую форму, при которой и корма, и нос заканчивались красиво загнутым концом. Для Тура это было «новой встречей» с древним тростниковым судном, будто путешествие «назад сквозь время, к мирным временам на заре истории»{534}.

Монахи хорошо приняли Тура. Они показали ему некоторые острова. Тур заметил, что папирусные лодки вытаскивали на берег и оставляли там, если ими не пользовались. Это делалось для того, чтобы их высушить.

Тур никогда не сомневался, что «Кон-Тики» удержится на плаву. Путешествие основывалось на знании о том, что люди плавали из Перу в Полинезию на плотах, построенных из бальзы. Насчет тростникового судна он был уверен меньше. Хейердал не знал, плавали ли египтяне через Атлантику. Поэтому он не был полностью уверен в том, что судно, построенное из тростника, сможет выдержать такое путешествие. Он спросил монахов: как долго может продержаться на плаву судно, сделанное из папируса с Таны?

Ответ оказался не очень обнадеживающим. Судно, если его оставить в воде, пропитается водой и сгниет за пару недель. Оно не утонет, но потеряет несущую способность. Если его высушивать после использования, то оно продержится примерно год.

С «неуверенным чувством» Тур вернулся в Египет. Две недели? Он рассчитывал, что потенциальное путешествие займет два-три месяца. Он должен был спросить себя: «А стоило ли вообще пытаться в Атлантике?»{535}

Сомнения не рассеялись, когда он вернулся в Каир. По инициативе посла Норвегии Петтера Анкера египетский министр культуры и туризма созвал совещание местных экспертов. Хотя в Египте папирус больше не рос, в стране был свой Институт папируса. Вокруг стола собрались археологи, историки и музейные работники. Они дали слово эксперту из Института папируса. Он кратко и твердо заявил, что папирусное судно утонет через две недели. Один археолог напомнил, что древние папирусные суда плавали по Нилу, и он был уверен, что тростник растворится, как только лодка Хейердала попадет в соленую воду. Директор известного Каирского музея, где выставлена надгробная маска Тутанхамона, считал абсурдной саму идею и не мог представить себе папирусное судно в море.

Тем не менее никто не противился Хейердалу в реализации его проекта. На выходе заместитель министра по туризму взял норвежца за руку: «Вы должны построить это судно. Мы окажем вам всю возможную поддержку. Нужно напомнить миру, что Египет не только воюет»{536}.

За год до этого, в 1967-м, Израиль нанес Египту сокрушительное поражение в так называемой шестидневной войне. Египет ответил закрытием Суэцкого канала для всякого сообщения, а вдоль берегов египетская армия по-прежнему находилась в полной боевой готовности. Военные самолеты постоянно поднимались в воздух, и звук мощных моторов раздавался над пирамидами. Заместитель министра надеялся, что папирусный проект с участием гражданина мира в главной роли поможет возобновить в стране туризм.

В отеле Тура ожидало письмо. Он не придал ему значения, просто взял его с собой в номер. Там он сел на кровать и начал вертеть конверт в руках. Он по-прежнему не нажал на кнопку. Он все еще не пустил колеса в ход. Еще не поздно повернуть назад. Он мог собрать вещи и отправиться обратно в мирную Колла-Микьери. В любом случае проведенная работа не оказалась бесполезной. Он мог предъявить самостоятельную научную работу по истории тростниковых судов, документированную с помощью фильма и собственных полевых наблюдений.

Уже наступил октябрь. Если он хотел отправиться в путь в мае 1969 года, как он надеялся, то у него оставалось только семь месяцев. Это немного, но достаточно, если только он примет решение.

Значение имел не только вопрос времени. У экспедиции были трудности с деньгами. Если он даст сигнал на старт, это обойдется в кругленькую сумму. Как обычно, он планировал написать книгу о путешествии, но мог ли он теперь рассчитывать на щедрый аванс? Он в это верил, хотя еще не обсуждал своих планов ни с одним издательством. Опасаясь, что пресса встретит проект недоброжелательно, Тур все время пытался сохранить его в тайне. Он боялся, что утечка информации приведет к недопониманию цели экспедиции{537}. На этот раз он не хотел ничего доказывать, как с путешествием на «Кон-Тики». Он хотел кое-что найти. Он хотел убедиться в том, сможет ли вообще лодка, построенная из папируса, плавать в море{538}. Доказывать что-либо — это совсем другое, нежели убедиться в чем-то, и он опасался, поймут ли журналисты разницу. У него были и свои собственные сомнения. И если проект снова получит негативное освещение в прессе, то критики опять набросятся на него, как ястребы.

Однако на очереди стоял следующий вопрос: если получится реально пересечь Атлантику на папирусном судне, какие выводы сделает из этого Тур Хейердал?

На самом деле существовала только одна проблема. Кто построит судно? Сам он мог махать топором и построить плот из круглых бальзовых бревен. Но как сплести древнее судно из папируса?

Он открыл конверт. В нем лежала мятая бумажка. На ней было написано по-французски: «Дорогой Тур из Италии! Помнишь ли ты Абдуллу из Чада? Я готов приехать к тебе и построить большой кадай вместе с Омаром и Мусой. Мы ждем от тебя известий, а я работаю плотником у пастора Эйера в Форт-Лами. С уважением, Абдулла Джибрин»{539}.

Тур улыбнулся. О чем он переживал? Если Абдулла может, то сможет и он! Абдулла, неграмотный человек тридцати трех лет от роду из внутренней Африки, который никогда не видел моря, проявил готовность построить судно из тростника и отправиться в качестве члена команды в путешествие, если только власти Чада выпустят его из страны!

Тур встретил Абдуллу, когда он был в песчаном и выжженном солнцем городе Бол у озера Чад. Бол являлся центром строительства кадаев, как на местном языке назывались тростниковые суда. Абдулла немного владел французским и предложил свои услуги в качестве переводчика. Во время пребывания там Тур спросил двух братьев, не сделают ли они ему маленький кадай. Их звали Омар и Муса. Быстрыми движениями они нарезали нужное количество тростника, и, прежде чем солнце склонилось к закату, лодка была готова. Тура поразило, насколько она была похожа на те лодки, которыми пользовались индейцы с озера Титикака.

Для лучшего результата. Тур Хейердал испытывает тростниковую лодку, или кадай, на озере Чад и просит трех местных мастеров ехать с ним в Египет, чтобы строить «Ра»

Абдулла принес весла, и они отправились в плавание. Тур был удивлен плавучестью и устойчивостью, судно вело себя как «надутая резиновая лодка». Он еще больше удивился, когда Муса рассказал, что он «строил кадай, который был такой большой, что перевозил восемьдесят голов крупного рогатого скота через открытое озеро»{540}. Он также сказал, что кадаи могут находиться в воде много месяцев и не тонуть.

Тур посвятил братьев в свои планы построить папирусное судно в Египте. Он спросил Омара и Мусу, не могут ли они приехать и помочь ему, если он решит осуществить свой план. Братья, которые никогда не бывали за пределами Бола, запрыгали и затанцевали от радости, особенно когда узнали, что, может быть, и Абдулла тоже отправится с ними. Тур попросил их быть наготове. Он даст им знать, когда придет время.

Они ждали, но, поскольку Тур так и не решился, они ничего от него не слышали. Абдулла потерял терпение и отправился в Форт-Лами. Там он обратился к писарю, который помог написать ему письмо для Тура.

В гостиничном номере Каира, пока он читал письмо от Абдуллы, Тур принял решение{541}. Он построит лодку из тростника и поплывет через Атлантику.

Он решил не обращать внимания на слова египетских экспертов по поводу плавучих способностей папируса, поскольку у них не было ничего, кроме предположений. Он больше доверял своим друзьям из Чада. Они строили лодки согласно древней традиции, и на практике именно они были экспертами по папирусу. К тому же они пользовались другим, более эффективным методом строительства, чем монахи на озере Тана, поскольку они строили лодки, которые могли держаться на плаву в течение многих месяцев и из того же типа тростника.

Сам папирус он все же не мог добыть в Чаде, поскольку там не было ни шоссе, ни железной дороги или других транспортных путей. Тростник нужно было брать у монахов с озера Тана и везти на грузовиках около 700 километров к порту Массава на Красном море. Оттуда груз должен был отправиться в Египет.

Посредством агента в Аддис-Абебе Тур заказал 150 кубометров папируса. Египетский грузоперевозчик взял на себя обязательство по доставке тростника на пристань Массавы к 30 января 1969 года{542}. Тур отправил известие Абдулле и попросил его прибыть в Каир вместе с Омаром и Мусой в середине февраля. Он рассчитывал, что к тому времени тростник будет на месте и можно начать строительство судна.

Методичный Тур Хейердал снова в работе. Шаг за шагом и такими темпами, что у любого захватило бы дух, он готовил экспедицию. Когда он принимал решение отправиться в путешествие на «Кон-Тики» и до того момента, как он вступил на плот, прошло всего шесть месяцев, и все это несмотря на то, что ему пришлось отправиться в глубь джунглей Эквадора, чтобы нарубить нужных деревьев. Теперь у него снова были сжатые сроки для постройки тростниковой лодки, а строительный материал предстояло доставить издалека.

В конце октября он покинул Каир. По-прежнему многое нужно было сделать, но во время ожидания тростника Колла-Микьери оставалась лучшей оперативной базой для дальнейшей работы. Кроме того, там была Ивонн, готовая помочь в качестве неутомимого секретаря экспедиции. Тур нуждался в ней так же, как он в свое время нуждался в Герд Волд во время подготовки экспедиции на «Кон-Тики».

Семейный визит. Ивонн привезла в Египет дочерей, чтобы они увидели пирамиды и как папа строит лодку из тростника

В середине ноября агентство Рейтер отправило сообщение, что Тур Хейердал был в Египте и изучал папирусные суда. «Афтенпостен» тут же ухватилась за новость. Событие появилось на первой полосе под названием «Потомки папирусных судов Древнего Египта все еще на службе»{543}. Тур рассказал о тростниковых лодках в Эфиопии и Чаде, Перу и Мексике и о том, что он готовит по этой теме книгу и фильм. В интервью по телефону он также сообщил, что «третий, и последний том, научного труда об острове Пасхи» написан и готовится к печати. Но о предстоящей экспедиции он не сказал ни слова.

Через десять дней в Колла-Микьери появился журналист «Афтенпостен» Хеннинг Синдинг-Ларсен. Он хотел написать большую статью об истории папирусных судов. Синдинг-Ларсен как никто другой среди норвежских журналистов освещал все дела Тура Хейердала и был одним из тех немногих, кто вызывал у капитана «Кон-Тики» полное доверие. Еще в 1938 году он написал рецензию на книгу «В поисках рая», в которой Тур описал свое путешествие вместе с новоиспеченной супругой Лив на остров Фату-Хива. Если другие рецензенты больше интересовались романтической стороной путешествия, то Синдинга-Ларсена интересовала встреча Хейердала с «туземцами и их памятниками», а также этнографическая ценность материала. Тур приветствовал Синдинга-Ларсена в Колла-Микьери «стаканом вина, которое он приготовил сам из собственного винограда»{544}.

Потягивая вино и наслаждаясь видом Средиземного моря, гость поражался красотой места. Он чувствовал, будто путешествует на воздушном корабле, поддерживаемом слабым ветром{545}. Тур хотел показать ему окрестности, и они отставили вино. Пока они бродили в оливковых рощах, Тур взял его в путешествие в древние времена. Медленно приоткрыл он и другую дверь. Взамен на обещание Синдинга-Ларсена хранить молчание он посвятил сотрудника «Афтенпостен» в тайну. Тур рассказал, что хочет отправиться через Атлантику на папирусном судне. Когда придет время для официального объявления, «Афтенпостен» в награду за молчание получит эксклюзивные права на материал.

Синдинг-Ларсен отправился в Осло, имея в своем блокноте мировую сенсацию. Он выполнил обещание. Журналист сделал только то, для чего, собственно, приехал. Он написал большую, на целую полосу, статью по истории тростниковых судов. В статье он назвал Тура Хейердала «Одиссеем Тихого океана»{546}.

В 1968 году Тур праздновал необычное Рождество. 22 декабря он приземлился в Каире вместе с Ивонн и детьми. Сам праздник они отметили будучи гостями норвежского посольства. На второй день Рождества они отправились на машине к пирамидам вместе с послом Петтером Анкером в качестве гида. На третий день Рождества Аннетте, Мариан и Беттине катались на верблюде.

Для Тура поездка была далеко не только отпуском. Он встречался с руководителем министерства культуры и туризма и другими известными персонами. Вопрос о месте для строительства тростникового судна все еще не был решен. Было бы естественным строить его около моря. Но этого Тур не хотел. Он являлся не только ученым, но также мастером создавать шумиху вокруг своих экспедиций. И поскольку целью проекта было воссоздание древних времен, то и тростниковая лодка должна была создаваться в древней атмосфере. Он спросил египетские власти, нельзя ли строить лодку в песках около пирамиды Хеопса, самой древней и самой высокой пирамиды в Гизе.

Йон Линг был в то время министром иностранных дел Норвегии. Он занимал пост в правительстве четырех партий Пера Бортена как один из представителей правых. Линг, кроме того, являлся двоюродным братом Тура Хейердала. Еще в самом начале Тур обратился в министерство иностранных дел за письмом-обращением к властям Египта. Йон Линг подписал письмо к своему египетскому коллеге, где он просил оказать необходимую помощь известному норвежскому этнографу и ученому Туру Хейердалу.

То радушие, с которым египетские власти все время принимали Хейердала, указывало на то, что египетский министр иностранных дел отправил письмо по инстанциям. В канун Нового, 1969 года министр туризма удовлетворил желание Тура Хейердала. При условии что он не будет копать песок, он получил разрешение строить тростниковое судно перед пирамидой Хеопса{547}.

Двумя неделями ранее Тур Хейердал решил, как будет называться тростниковая лодка.

Она получит название «Ра»{548}.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.