В. Василевский ЖИЗНЬ — ПОДВИГ

В. Василевский

ЖИЗНЬ — ПОДВИГ

Давно отгремели залпы сражений. Но время не в силах стереть из нашей памяти страницы воинской славы. Великий подвиг советского народа складывался из ратных подвигов миллионов людей. До сих пор какое-либо событие вдруг осветит неожиданным светом судьбу одного человека. Отбросит этот свет свои лучи в прошлое и вновь (в который раз!) заставит нас с благоговением думать о тех, кто в грозную годину с оружием в руках не щадил себя во имя нашего сегодняшнего счастья.

* * *

…Это было двадцать лет назад. Шел январь 1945 года. Наши части теснили врага с польской земли.

К вечеру в подразделении появился заместитель командира батальона капитан Решетников. Солдаты занимались своим делом. Кто еще раз протирал автомат или высвобождал в вещмешке место под боеприпасы, кто просто отдыхал перед боем.

— Что, письмо на родину написал? — поинтересовался заместитель комбата, заметив, как младший сержант Патраков свертывал треугольником лист бумаги.

— Так точно, товарищ капитан.

— Небось, невесте?

— Нет, матери… Жив-здоров, мол, не волнуйся. А Гитлеру скоро будет крышка.

Офицер уважал этого рослого красивого сержанта, отличавшегося большой храбростью.

— Насчет Гитлера ты верно сказал, — заметил капитан, — а вот повоевать нам с тобой еще придется.

На передовой, как всегда перед большим сражением, стояла зловещая тишина. Лишь изредка на флангах раздавался сухой треск одиночных винтовочных выстрелов.

— Друзья! — обратился к солдатам капитан Решетников. — Перед нами поставлена задача: завтра овладеть деревушкой, что впереди, и принять участие во взятии Кракова.

Командир разъяснил исключительную важность и сложность предстоящей операции.

— Будем бить врага, как повелевает воинский долг и присяга, — выразил общую мысль Иван Патраков.

— Товарищ капитан, — обратился боец, который был ближе других к заместителю командира батальона. — У нашего помкомвзвода завтра праздник.

— Какой?

— День рождения.

— Это здорово! Сколько же тебе стукнет, младший сержант?

— Двадцать, товарищ капитан.

— Да, круглая дата, — офицер задумался на минуту, но тут же добавил: — Ну, что ж… Вот возьмем Краков и тогда по всем правилам отметим…

— Есть товарищ капитан, перенести именины, — приложив руку к ушанке, шутя отрапортовал Патраков.

В ночь перед боем младший сержант Иван Патраков не сомкнул глаз. Тишина навевала дорогие сердцу воспоминания. В мыслях он был далеко-далеко. Там, за Уральской грядой, на берегу озера раскинулась маленькая деревушка Патраково, где он родился и рос. Ваня рано, с пятнадцати лет, познал труд. Сначала в колхозе пристроили его учетчиком к механизаторам в бригаду, а потом сам научился управлять трактором. Здесь в сороковом году вступил в комсомол.

На второй день войны отец ушел на фронт. Минул год. Помнит Иван тот вечер, когда возвращался домой после сева. Шел полем и вдруг больно кольнуло сердце, когда увидел бегущих навстречу мать и младшую сестренку Валю. «Что случилось?»

— Ой, Ваня, отца убили… — обливаясь слезами, сказала мать, протягивая какую-то серую бумажку: «Похоронная».

— Не плачь, мама, — утешал он ее, — я отомщу за него.

Добровольцем ушел Иван Патраков на фронт. Воевал на Ленинградском, где сложил голову отец. Служил в разведке. Достал первого «языка». Получил первую медаль «За отвагу». Потом первое ранение. После выздоровления — снова на передовую. В разведке под Выборгом тяжело ранило. Почти пять месяцев пролежал в госпитале. Поправился. И вот завтра снова в бой.

Ночь прошла спокойно. Но едва на востоке занялась утренняя заря, как сотни стволов обрушили свой огонь на врага. Земля ожила, застонала. В воздухе стоял сплошной гул, вверх взлетали комья мерзлой земли, исковерканное железо и бетон. Снег почернел от копоти и гари. Стало трудно дышать. С полчаса длилась артиллерийская подготовка.

Потом по цепи пронесся приказ командира:

— Приготовиться к атаке!

— За Родину, вперед! — раздался голос политрука.

— Впе-р-е-е-д!

Сотни людей в едином порыве с автоматами наперевес устремились к траншеям врага. Впереди — холмистая равнина без единого кустика, лишь темными пятнами на белом снегу то тут, то там зияли воронки от снарядов и мин. Противник яростно сопротивлялся. Бешеным огнем ощетинились уцелевшие огневые точки. Немецкая артиллерия вела беспорядочный огонь по наступающим цепям наших войск.

Бежавший рядом с Иваном Патраковым молодой пулеметчик упал на землю, тот, что напомнил вчера о дне рождения. Тяжело в живот ранило командира взвода.

— Вперед, братцы! — успел крикнуть капитан Решетников, находившийся в атакующей цепи, и тут же свалился замертво, сраженный осколками разорвавшейся поблизости мины.

«Эх, капитан, видно не суждено нам отметить мое двадцатилетие», — подумал Иван.

— Вперед!..

Уже недалеко немецкие траншеи. Иван Патраков швырнул в ту сторону противотанковую гранату и, сходу перескочив через одну из траншей, побежал дальше, Вот и вторая линия обороны. Дальше дзот. Патраков видел, что его амбразура дышала огнем. Немецкий пулемет сеял смерть. «Надо заставить его замолчать», — мелькнуло в сознании помкомвзвода. Он выдернул чеку и метнул гранату туда, в амбразуру дзота.

— Получай, гад!..

В этот момент Иван почувствовал, как полоснуло огнем. Он как-то сразу обмяк, и, не сделав больше ни шага, рухнул на землю. Перебиты ноги, правая рука. Пуля, прошив комсомольский билет, едва не задела сердце. В помутневшем от боли сознании билась леденящая душу мысль: пришел конец. Истекая кровью, Патраков потерял сознание. И не слышал Иван, как после взрыва брошенной им гранаты товарищи вновь поднялись в атаку, смяли сопротивление врага, заняли безвестную ему деревушку под Краковом. Сколько пролежал Патраков на снегу — никто не знает. Подобрали его поляки из той деревни, на которую наступал батальон. Думали захоронить вместе с убитыми солдатами, да оказалось, что в этом бездыханном, израненном теле чуть слышно билось сердце. Жизнь еле-еле теплилась. И тогда доставили Ивана крестьяне в один из армейских госпиталей.

Младший сержант Патраков считался безнадежным. Девять пулевых ран. Большая потеря крови. Неизбежна газовая гангрена. Одна за одной следуют тяжелейшие операции. Сначала отняли правую ногу, через три дня — левую, еще через неделю — ампутировали правую руку. Неделями не отходили врачи от Патракова и вернули, да что вернули! Вырвали его жизнь из цепких объятий смерти.

Долгое время Патраков был прикован к больничной койке. Солнце заглядывало в окна палаты почти каждый день. И Ивану порой казалось, что жизнь, по существу, не изменилась. Но стоило сделать малейшее усилие — попытаться перевернуться с боку на бок, как раны начинали нестерпимо ныть и в глазах исчезало все: и солнце, и палата, и товарищи, лежавшие рядом. Казалось, что обрывается сама жизнь… И так долгие мучительные месяцы, пока всем в госпитале не стало ясно, что безнадежный будет жить. Но как жить? Какую выбрать цель в жизни? Хорошо сказано — цель жизни. Чтобы научиться ходить на протезах, требуются долгие месяцы и даже годы… Годы!

И если вы спросите у этого человека, кто были ему незаменимыми помощниками и учителями в большом труде, кто закалял его волю, он, не задумываясь, скажет: люди. Люди в белых халатах, с помощью искусных и заботливых рук которых он остался жить. Нет, не только жить!

Упорство вело к цели. Он нашел свое место в строю!

* * *

Давно бывший воин Иван Патраков вернулся в свою родную деревню, в свой родной колхоз «Заветы Ленина», что находится у нас в Зауралье. В госпитале он хорошо научился владеть левой рукой. Государство обеспечило его пенсией, транспортом. Но не привык он сидеть без дела. Вот почему Патраков пришел в правление и попросил:

— Дайте мне работу.

Нашлось место в бухгалтерии. Стал председателем ревизионной комиссии. Комсомольцы избрали его своим вожаком. Потом ему поручили учет труда колхозников в бригаде, а зимой поставили фуражиром. Он всегда среди людей, и люди ценят и уважают его за боевые дела на фронте, за его труд в наши дни. Он нужен людям!

Мы сидим с ним в уютной квартире и неторопливо ведем беседу о делах давно минувших дней. Хозяину сегодня исполняется сорок. Выглядит он моложе своих лет. У него открытые серые глаза и волевое лицо.

Патраков охотно знакомит меня с фотографиями военных лет, много рассказывает о товарищах по оружию. Показывает свои боевые реликвии.

У Ивана Александровича хорошая жена, подруга школьных лет. Растут прекрасные дети.

— Каковы наши планы? — переспросил меня хозяин дома и тут же ответил: — Детей надо сделать настоящими людьми.

Я не сомневаюсь, у таких родителей не может быть иначе: детям есть с кого брать пример.

— А вот это, — говорит Иван Александрович, протягивая мне потертую на изгибах, сложенную вчетверо бумажку, — мать получила после того памятного боя, в день моего рождения.

Этой бумажке ровно двадцать лет.

Читаю:

«Гражданке Патраковой Ксении Лукьяновне, проживающей в дер. Патраково Чинеевского сельсовета.

Извещение.

Ваш сын, младший сержант, командир отделения Патраков Иван Александрович, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив героизм и мужество, погиб 19 января 1945 года».

Да, всякое бывает на войне. Но нет, Иван Александрович Патраков выжил! Это человек, сильный духом. Такие всегда в строю!