Глава четвертая В весеннюю распутицу

Глава четвертая

В весеннюю распутицу

Наступила весна третьего года войны. В начале марта на юге Украины начались обильные дожди: реки и многочисленные речушки вышли из берегов и превратились в бурные водные преграды. Преодолеть их вброд стало почти невозможно. Под водой оказались огромные поймы и прилегающие к ним низины и овраги. Все дороги раскисли. В этом жидком месиве увязали даже танки. Каждый шаг по липкому чернозему стоил больших усилий. Но даже эти невероятно трудные условия не могли остановить ваше продвижение вперед.

Гитлеровцы экстренно подбрасывали резервы, строили укрепленные полосы обороны по рекам Ингулец, Ингул, Южный Буг и Днестр, приспосабливали к обороне населенные пункты. Зная об этих мероприятиях, командование 3-го Украинского фронта заранее готовило Березнеговато-Снигиревскую операцию с целью разгрома противника в междуречье Ингульца и Южного Буга. 46-й армии предстояло в ней действовать на главном направлении, развивая удар на Новый Буг. В полосе армии предполагалось ввести в прорыв 23-й танковый корпус генерала Е. Г. Пушкина. 6-й гвардейский стрелковый корпус, в состав которого входила наша дивизия, получил задачу наступать в первом эшелоне 46-й армии на ее правом фланге в общем направлении на Казанку.

С конца февраля началась тщательная подготовка к грядущим боям. Мы получили значительное пополнение личного состава, подбросили нам и артиллерию, и средства связи. Поменялось и командование. Вместо отбывшего к новому месту службы П. Я. Тихонова во главе 20-й гвардейской стал генерал-майор Николай Михайлович Дрейер, который до назначения к нам был заместителем командира 6-го гвардейского стрелкового корпуса.

Николай Михайлович принадлежал к старой когорте прославленных кавалеристов гражданской войны, имел богатый боевой опыт, высокий интеллект, природный военный талант.

Он родился 7 ноября 1891 года в городе Тифлисе в семье офицера. В двадцать лет успешно окончил кавалерийское училище и, получив офицерское звание, начал службу в царской армии. Дрейера возмущало, что во главе армии поставлены бездарные генералы, обрекшие ее на поражение и бессмысленные жертвы в войне, поражали неорганизованность в снабжении войск и казнокрадство чиновников. Он уважал солдат, переносивших неимоверные тяготы и лишения армейской жизни, не давал глумиться над ними, и однажды, защищая солдат, он сгоряча зарубил одного помещичьего сынка. Военный трибунал приговорил Дрейера к расстрелу, но революция помешала привести приговор в исполнение.

2 марта 1918 года Николай Дрейер добровольно вступил в ряды Красной Армии, вскоре его назначили начальником полковой школы, а затем — командиром эскадрона и командиром полка. Он храбро сражался против Дутова, Антонова и многочисленных банд басмачей, защищая молодую Советскую Россию. 14 ноября 1923 года Н. М. Дрейер стал командиром кавалерийского дивизиона школы имени ВЦИК, которая охраняла Кремль — сердце революции. Николай Михайлович воспринял это назначение как самую высокую награду и мечтал увидеть В. И. Ленина. Но 21 января 1924 года узнал: Ленин умер. "Чувство было такое, рассказывал он нам, — словно мы вдруг осиротели. Мужественные кремлевские курсанты и командиры, прошедшие через пекло многих фронтов и боев, зарубившие сотни беляков, не знавшие страха стальные конники плакали".

В тридцатые годы Николай Михайлович служил заместителем командира кавалерийской дивизии, которой в то время командовал Г. К. Жуков, а в сорок первом снова сражался с врагом. 12 октября 1941 года в боях на Можайском шоссе был тяжело контужен, почти ослеп. Летом 1942 года врачи признали "годен к нестроевой". Но разве мог боевой генерал смириться с такой судьбой? Назначенный заместителем командующего 4-й резервной армией по тылу, он после ряда настойчивых просьб возвратился на строевую службу и получил назначение заместителем командира корпуса. И вот теперь принял нашу 20-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Сначала мы все внимательно присматривались к новому комдиву и даже побаивались его. Однако генерал Дрейер умел ценить хороших работников, и вскоре весь коллектив управления дивизии почувствовал его твердую руку и повседневное внимание. Он любил людей, умел располагать их к себе не окриком, а разумными требованиями и добрым советом. Оперативность работы штаба повысилась. А уж если Дрейер приказывал, то все исполнялось не только быстро, но и абсолютно точно. Отдавая распоряжения, он никогда не забывал проконтролировать выполнение. Этого требовал и от нас.

Готовясь к наступлению, командование 46-й армии еще в конце февраля провело ряд частных операций по захвату плацдармов на западном берегу реки Ингулец. В одной из них принимала участие и 20-я гвардейская дивизия. В ночь на 27 февраля она форсировала реку и захватила плацдарм в районе Рабочего поселка и хутора Марьинский. Противник в течение трех суток предпринимал яростные контратаки, но сбросить наши части с плацдарма не смог. Все его контратаки были успешно отбиты, и в начале марта 6-й гвардейский корпус начал подготовку наступления с этого плацдарма.

Корпус имел задачу прорвать оборону противника в районе Карачуновки, ударом в направлении Зеленый Гай, Казанка разгромить противостоящего противника и к исходу первого дня наступления овладеть рубежом Зеленый Луг, Тихий Приют. По решению командира корпуса генерала Котова боевой порядок строился в два эшелона. В первом эшелоне наступали 48-я гвардейская и 353-я стрелковые дивизии, во втором — наша 20-я гвардейская.

Приказ командира корпуса на наступление был получен утром 5 марта. Предстояло в ночь на 6 марта передать участок обороны Карачуновка, хутор Марьинский частям 353-й стрелковой дивизии и к утру 6 марта сосредоточиться западнее Екатериновки, чтобы быть в готовности развить успех 48-й гвардейской стрелковой дивизии в направлении Зеленый Гай, Тихий Приют и отразить контратаки противника с направления Анастасьевка, Зеленый Луг.

Генерал Дрейер и полковник Лимонт 4 марта участвовали в рекогносцировке командира корпуса и хорошо уяснили задачу дивизии. Поэтому комдив заранее продумал свое решение и к моменту получения приказа корпуса штабом были подготовлены все предварительные распоряжения частям на смену. Прочитав приказ, Дрейер уточнил детали своего решения и сразу же объявил его руководящему составу. Оно сводилось к тому, что дивизия должна наступать в двухэшелонном построении. В первом эшелоне 57-й и 60-й гвардейские полки, а во втором — 55-й, которому ставилась задача продвигаться на левом фланге дивизии за 57-м полком и быть готовым развить его успех и отразить контратаки противника слева. На усиление полков первого эшелона придавалось по одному артиллерийскому дивизиону 46-го артполка. В резерв выделялся 15-й истребительно-противотанковый дивизион.

55-м гвардейским в связи с болезнью подполковника Климова временно командовал заместитель командира полка подполковник И. С. Шевелев. Это обстоятельство было учтено генералом Дрейером, и полк поставили во второй эшелон.

Объявив решение, Николай Михайлович приказал мне к 12 часам вызвать на высоту 110,0 для проведения рекогносцировки всех командиров полков.

— Борис Антонович, — обратился он к Лимонту, — я беру на рекогносцировку Основского, Бологова и Карцева, а вы с операторами и начальниками служб займитесь разработкой боевых документов.

Вечером 5 марта, возвратись с рекогносцировки, я подключился к разработке боевых документов, и в 22 часа они были утверждены комдивом. В ночь на 6 марта большинство офицеров выехали в полки, чтобы помочь организовать смену и вывод войск в новый район сосредоточения. Меня же комдив направил на КП 48-й гвардейской стрелковой дивизии, поручив уточнить все вопросы и сигналы взаимодействия. К утру 6 марта части дивизии, сдав свой участок обороны, организованно и скрытно произвели перегруппировку и были готовы к выполнению боевых задач. В 7 часов, когда еще не рассеялась предрассветная мгла, войска первого эшелона армии после сорокапятиминутной артиллерийской подготовки ринулись в атаку.

Шел мокрый снег, пронизывающий ветер затруднял наше наблюдение за полем боя. Однако его напряжение мы чувствовали по грохоту разрывов, нескончаемому треску пулеметов и автоматов, гулу моторов танков. Враг яростно сопротивлялся, и все же наши войска упорно продвигались вперед.

Ближе к полудню командир корпуса вызвал к себе генерала Дрейера. Тот взял меня с собой. Генерал Котов кратко обрисовал обстановку, в частности заметил, что, хоть противник пока и сопротивляется и даже контратакует правый фланг корпуса, резервы его на исходе. К тому же на левом фланге 48-й дивизии наметился успех. Введенный в бой полк ее второго эшелона прорвал первую позицию и завязал бой за вторую. В полосе 36-го стрелкового корпуса введен в бой 23-й танковый корпус генерала Е. Г. Пушкина, что значительно осложняет положение неприятеля.

— Настала пора и вам вступить в дело, — сказал Котов. — Разверните полки на рубеже железной дороги и ударьте из-за левого фланга 48-й дивизии в направлении Зеленой Балки. Задача — завершить прорыв главной полосы обороны противника и к утру 8 марта овладеть населенными пунктами Тихий Приют и Зеленая Балка.

Задав несколько вопросов, чтобы уточнить задачи, генерал Дрейер приказал мне дать частям сигнал на выдвижение, а командиров 57-го и 60-го стрелковых и 46-го артиллерийского полков срочно вызвать на НП дивизии. Я быстро связался по телефону со штабом и передал распоряжение комдива.

Вернувшись на свой НП, мы нашли там невысокого майора средних лет. Увидев комдива, он четко представился:

— Товарищ генерал! Майор Тесленко прибыл в ваше распоряжение на должность командира 55-го гвардейского стрелкового полка.

Так у меня состоялось знакомство с майором Моисеем Федотовичем Тесленко, который прибыл к нам из. соседней 353-й стрелковой дивизии с должности заместителя командира стрелкового полка. Генерал Дрейер, используя свободную минутку, решил побеседовать с ним, а я направился в землянку Основского: надо было срочно нанести на карту обстановку, полученную задачу, подготовить проект приказа войскам на наступление.

Вскоре на НП прибыл начальник штаба, а затем и командиры полков. Командир дивизии лично поставил им боевые задачи, дал указания по боевому обеспечению и взаимодействию.

К середине дня 7 марта стрелковые полки первого эшелона дивизии развернулись на линии железной дороги и после короткого, но мощного артиллерийского налета перешли в наступление. Удар частей дивизии был для врага настолько неожиданным, что он почти без боя в панике бросил вторую позицию обороны и начал откатываться на Тихий Приют. Продвигаясь в дождь, но липкой грязи, гвардейцы, не давая врагу передышки, решительными действиями прорвали главную полосу его обороны и стали развивать наступление в направлении Зеленой Балки.

Наша небольшая оперативная группа во главе с командиром дивизии двигалась верхом на лошадях за 57-м гвардейским полком. Ночь была темной, вновь повалил снег с дождем. Часа в три мы услышали со стороны Зеленой Балки все нарастающий гул боя. Остановились и спешились. Дрейер приказал связаться с полками и выяснить обстановку. Радист К. А. Шляхтич, ехавший с нами, быстро развернул радиостанцию и вышел на связь. Командир 60-го полка Щеденко доложил:

— Полк на подступах к Зеленой Балке встретил сильное огневое сопротивление противника. До батальона пехоты контратакуют правый фланг. Организую отражение контратаки.

Связались с И. А. Гугиным. Он доложил:

— Передовой батальон попал под сильный артиллерийский огонь противника со стороны села Тихий Приют. Развертываю главные силы для удара по селу.

Обстановка становилась все напряженнее и сложнее. Снаряды врага стали рваться и в районе расположения нашей группы.

— Вызовите сюда Тесленко. Будем вводить в бой 55-й гвардейский полк, приказал мне Дрейер, а затем, обращаясь к Основскому, добавил: — Подготовьте артиллерийский налет по Зеленой Балке и дайте заявку в корпус на подавление артиллерии противника в районе Тихого Приюта.

Вскоре прибыл Тесленко. Первоначально комдив решил ввести 55-й полк в бой левее 57-го полка для удара во фланг опорного пункта противника в Тихом Приюте, но потом обстановка резко изменилась. Группа разведчиков 25-й разведроты дивизии во главе со старшиной А. Г. Сиротиным незаметно для врага проникла в центр села Тихий Приют и внезапно открыла огонь по скоплениям фашистов. Огонь автоматов, взрыв гранат и громкое "Ура!" в ночной мгле сделали свое дело. Враг, не зная, откуда ему угрожает опасность, в панике метался по селу, но везде его настигали пули разведчиков. В это время в село с востока ворвался батальон капитана И. Я. Пелевина, а с юго-востока батальон майора В. С. Чистякова.

Решительными действиями батальонов 57-го полка к 6 часам утра 8 марта был разгромлен опорный пункт врага в Тихом Приюте. Лишь мелким группам фашистов удалось бежать в Макаровку. В этом ночном бою только разведчики Сиротина — И. П. Капустин и П. П. Герасименко истребили более двадцати гитлеровцев. Группа захватила орудие и автомашину.

Начальник разведки майор Золотарев доложил комдиву, что группа Сиротина овладела центром Тихого Приюта, а на окраине села ведут бой батальоны Гугина. Теперь наиболее опасным и сильным опорным пунктом врага стала Зеленая Балка. Поэтому командир дивизии решил развернуть 55-й полк правее полка Гугива и нанести удар по Зеленой Балке с юга. Одновременно приказал Щеденко главными силами полка нанести удар с востока, с тем чтобы окружить и уничтожить гарнизон противника в Зеленой Балке. Ровно в четыре часа утра 8 марта артиллерия произвела мощный огневой налет по опорному пункту врага, вслед за которым ринулись в атаку батальоны. Они разгромили гарнизон противника и к 7 часам утра освободили населенный пункт Зеленая Балка.

В этом бою офицеры 55-го полка показали пример решительных и инициативных действий. 3-й батальон капитана П. Е. Зуева одной ротой, умело демонстрируя атаку на село с фронта, основными силами обошел село и атаковал его с юга. На и этот удар носил отвлекающий характер. Главные силы 55-го полка Тесленко повел в обход опорного пункта с запада, чтобы с выходом в тыл отрезать пути отхода противнику и ударом с трех сторон разгромить его. В это же время 60-й полк отбил контратаку противника справа и частью сил начал обходить Зеленую Балку с севера, а главными силами ворвался на ее восточную окраину. Во время боя в селе был окружен и взят в плен штаб одной из вражеских частей.

Успешно действовал в тот день и командир 55-го полка майор М. Ф. Тесленко, продемонстрировав умение правильно оценивать обстановку, находить наиболее целесообразные пути решения поставленной задачи. М. Ф. Тесленко был человеком уравновешенным, хватким и смелым. Руководство подразделениями осуществлял целеустремленно, без суматохи, окрика и нажима на людей. В полку все исполнялось точно, толково и быстро. В минуты опасности он вел себя мужественно, проявляя выдержку и самообладание. С первых дней по-хорошему начали складываться у него отношения со штабом, и особенно с его начальником капитаном Олегом Сергеевичем Ивановым, хорошим организатором, грамотным, распорядительным офицером.

После долгих и трудных боев частям дивизии был предоставлен короткий отдых. К утру 8 марта наша оперативная группа остановилась в Зеленой Балке, куда позднее переместился командный пункт дивизии. Пока радист развертывал радиостанцию, мы вошли в домик, приютившийся на окраине села. Керосиновая лампа тускло освещала единственную просторную комнату. В углу под образами крестилась старая женщина, кланялась ликам печальных святых, умоляя богородицу и Николая угодника уберечь мужа и сына от пули и снаряда и навести погибель на врага. Увидев нас, старушка стала приглашать за стол.

— Сейчас, сынки, погодите, — говорила она. — Отрою яму с картошкой, огурчиками… — И вдруг, вспомнив что-то, открыла крышку подпола и крикнула: — Эй, хлопцы, вылазь, вже наши пришли.

К нашему удивлению, из подпола выбрались дети.

— Это мои внучата. Они ховались от германца, — как бы оправдываясь, говорила старушка.

Угостив нас вареной картошкой, старушка начала кормить внуков. А нас ждали дела. Прежде всего нельзя было допустить, чтобы отходящие части врага успели закрепиться на реке Ингул. Этот рубеж выглядел довольно грозно. Ингул имеет высокие и крутые берега, на них (в полосе наступления дивизии) ютился целый ряд населенных пунктов, которые противник мог легко приспособить к обороне.

Для ускорения темпов преследования генерал Дрей7 ер решил шире использовать передовые отряды в составе усиленных стрелковых полков. Причем с целью сокращения сил личного состава полки направлять для действия в передовые отряды поочередно, заменяя их другими на заранее определенных рубежах.

В 12 часов 8 марта дивизия возобновила преследование противника, имея впереди 55-й гвардейский стрелковый полк. Противник поспешно отступал. На обочинах дорог лежали перевернутые орудия и минометы, вблизи населенных пунктов чернели так и не занятые траншея с пулеметными гнездами. Но и для нас это было трудное наступление. Гвардейцы шли проселочными дорогами, если можно было в такую распутицу назвать их дорогами, а то и по колено увязая в грязи. Они несли на себе личное оружие и пулеметы с комплектом боеприпасов, гранаты, противогазы, лопатки, вещевые мешки с сухим пайком и нехитрым солдатским имуществом. Каждому были вручены запасные гранаты, патроны, а некоторым — мины к 82-мм минометам.

Позади остались освобожденные Макаровка, Михайловка, Ново-Благовещенск, а к 24 часам 8 марта противник был выбит из Вербовки и Козловки. К 12 часам следующего дня части продвинулись на 23 километра и подошли к районному центру — городу Казанка.

С возрастанием темпа преследования стало труднее управлять войсками. Для штаба дивизии это, конечно, не было неожиданностью — такое случалось и раньше. Но в условиях мартовского наступления сорок четвертого года все усугублялось еще и распутицей.

Офицеры оперативного отделения и штаба артиллерии во главе с майором К. Ф. Глушичем сутками не отходили от рации и телефонных аппаратов, однако не всегда могли получить нужные сведения об обстановке, о положении и состоянии наступающих частей дивизии. К тому же наши штабные машины, дивизионные радиостанции застревали в грязи и не могли своевременно перемещаться за нами, а подразделения проводной связи не успевали прокладывать и развертывать узлы связи при частой и быстрой смене КН.

В период преследования для обеспечения более оперативного, четкого и непрерывного руководства частями управление дивизии делилось на два эшелона. Командир дивизии с небольшой оперативной группой, обычно на коне, двигался непосредственно за полками. При нем было две-три переносные радиостанции. Однако и основной командный пункт во главе с начальником штаба также должен был перемещаться за боевыми порядками полков и обеспечивать непрерывную связь с командиром дивизии, полками и штабом корпуса, а передвигаться в условиях распутицы ему было не на чем. Автомобили с радиостанцией дальней связи и самым необходимым оборудованием застревали. Тут на выручку и пришел капитан Софрыгин, находчивый и инициативный офицер.

Вблизи населенного пункта Козловка немцы бросили пять пар волов с крытыми повозками. Софрыгин с двумя бойцами поймал и привел их в Козловку, где размещался штаб дивизии. Вот он и предложил перемещать на этих волах узел связи, несколько радиостанций, секретную часть оперативного отделения.

— Немного медленно, зато надежно. Нигде не застрянут, — совершенно серьезно произнес Софрыгин.

Сначала над этим предложением посмеялись, но затем пришли к выводу, что предложение дельное. А вскоре не пять, а десять пар волов перевозили средства связи и имущество штаба по непролазным в весеннюю распутицу дорогам. Этому примеру последовали и артиллеристы. Волы упрямо тянули тяжелые орудия и в нужный момент обеспечивали возможность наносить огневые удары по врагу.

* * *

В весеннюю распутицу особенно сложно было организовать материально-техническое снабжение войск. Тылы дивизии растянулись, управление тыловыми подразделениями из-за отсутствия радиосвязи крайне затруднялось. Водители автомашин выбивались из сил, чтобы обеспечить своевременный подвоз всего, что было необходимо для ведения боя. И все же заместитель командира дивизии по тылу подполковник И. А. Юрьев со своим аппаратом делали все возможное и, казалось, невозможное для того, чтобы обеспечить части боеприпасами и продовольствием. Иногда выручала нас смекалка водителей. На подступах к Южному Бугу по приказу начальника штаба я выехал в штаб тыла, который размещался в саду одного села в пятнадцати километрах от командного пункта дивизии. В районе складов я увидел груженные боеприпасами машины. Рядом на земле расположились усталые водители, о чем-то тихо переговариваясь. Я поинтересовался, кто они и откуда. Лейтенант Б. С. Блинов доложил, что его взвод с боеприпасами прибыл из Кривого Рога.

— Как же вы сумели по такой грязи провести машины? — спросил я.

— Мы по 3–5 машин соединяли жесткими сцепками в поезд, — пояснил Блинов, — они, буксируя и одновременно толкая друг друга, двигались со скоростью 10–15 километров в час. Кроме того, воспользовались "автострадой". Отступая, немцы полностью разрушили железную дорогу от станции Веселиново до станции Ивановка. Рельсы вместе со шпалами сбросили под откос, а мы использовали насыпь…

* * *

Когда мы подходили к Казанке, поступило распоряжение генерала Котова связаться с 23-м танковым корпусом и согласовать действия по овладению городом. Танковый корпус, введенный в прорыв с утра 9 марта, встретил в районе Казанки упорное сопротивление противника, превратившего город в мощный опорный узел сопротивления. Когда наша оперативная группа прибыла на НП генерала Пушкина на высоту 114,0, корпус вел бои на окраине города, отрезав все пути отхода противнику на запад. Ознакомив нас с обстановкой, Е. Г. Пушкин сказал:

— В корпусе нет мотопехоты, а вести бой в городе одними танками — дело сложное. Необходима ваша помощь, прикрытие пехоты. Нужно как можно быстрей выбить врага из каменных зданий и ворваться в центр города. А в поле мы его раздавим гусеницами, расстреляем из пушек и пулеметов.

Генерал Дрейер принял решение развернуть 57-й и 60-й полки в садах на восточной окраине, выделить от каждого батальона по две штурмовые группы, которые придать танкистам, а главными силами, после артиллерийского налета, нанести удар по центру города. Было уже около 13 часов, когда я закончил передачу боевых распоряжений частям. В 13.20 артиллерия произвела огневой налет и начался штурм города. Штурмовые группы вместе с танками и орудиями, выделенными для стрельбы, прямой наводкой подавляли огневые точки врага и выбивали его из каменных зданий. Тем временем главные силы полков, очищая улицу за улицей, ворвались в центр города. Сопротивление противника было сломлено, и он начал пробиваться на запад, но тут путь ому преградили наши танки. Вскоре остатки вражеского гарнизона сдались в плен, и к 16 часам 9 марта город был полностью освобожден от фашистов.

Дивизии было приказано развивать наступление на юго-запад в направлении Андреевна, Софиевка, с ходу форсировать реку Ингул и овладеть плацдармом на ее западном берегу.

С утра 10 марта части продолжали преследование. В районе крупного населенного пункта Андреевна противник силою до полка попытался задержать наше продвижение вперед. 55-й полк, действуя впереди в качестве передового отряда, обошел этот опорный пункт с флангов и решительной атакой разгромил гарнизон врага. Дерзко и стремительно действовал батальон капитана Н. У. Бинденко, который первым ворвался на северо-восточную окраину и, не давая врагу опомниться, быстро овладел центром села. Мужество и находчивость проявили пулеметчики батальона старший сержант М. П. Подгорнов и рядовой К. Ф. Мозоль. Заняв выгодные позиции на центральной улице, они буквально прижали врага к земле, не дав ему сосредоточиться для контратаки.

После взятия Андреевки части дивизии с ходу овладели населенными пунктами Семеново-Васильевка, Новоселье и к исходу 11 марта, пройдя за сутки более 35 километров, вышли на рубеж в пяти километрах западнее Нового Буга. Люди устали до предела. Понимая это, командир дивизии решил дать частям отдых и одновременно организовать тщательную разведку обороны противника на западном берегу Ингула. После передачи необходимых распоряжений полкам, доклада штабу корпуса и информации соседей об обстановке оперативная группа комдива переместилась из Нового Буга и заняла НП на высоком кургане. Командный пункт дивизии в это время развернулся на западной окраине Нового Буга.

Генерал Дрейер, всматриваясь в правый берег реки, с нетерпением ждал сведений от разведки. Ночь выдалась хмурой. Противоположный берег казался неприступным. Раскинувшиеся там по обе стороны дороги селения Софиевка и Оленовка светили тусклыми огоньками своих хат. Доносился лай собак.

— Что-то долго молчат наши разведчики, — озабоченно произнес Дрейер, глядя в сторону Ингула.

Но вот командир взвода конной разведки лейтенант В. А. Фролов доложил, что Софиевка и Оленовка заняты кавалеристами генерала В. С. Головского из конно-механизированной группы Плиева. Им приказано удерживать эти населенные пункты до прихода стрелковых войск, а потом догонять дивизию, ушедшую на юг. По мосту через Ингул переправиться можно. Разведрота прошла западнее Софиевки и обнаружила противника, занимавшего оборону на высоте 110,0 в населенном пункте Пелагеевка. Услышав это, Николай Михайлович оживился.

— Отлично! Мы должны немедленно воспользоваться преподнесенным Плиевым подарком, — сказал он и тут же отдал распоряжение: левофланговому 55-му полку двигаться в Софиевку, сменить там кавалерийский полк и обеспечить переправу всех частей дивизии.

— Срочно поднимите оперативную группу, поедем в Софиевку, — приказал мне Дрейер. — Проинформируйте Лимонта об обстановке и моем решении, передайте, чтобы к утру он переместил КП в Софиевку.

К утру 12 марта 20-я гвардейская дивизия полностью переправилась на западный берег Ингула и начала расширять плацдарм, захваченный кавалеристами генерала Головского.

Конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева, круто повернув на юг, вышла в район Березнеговатого и Снигиревки и перехватила пути отхода главных сил 6-й армии немцев на запад. Враг начал предпринимать яростные контратаки то на одном, то на другом направлении, стремясь прорваться за реку Южный Буг. Но с фронта и флангов его накрепко охватили соединения 46-й и 8-й гвардейской армий, а с тыла конно-механизированная группа и 6-й гвардейский стрелковый корпус 46-й армии.

Во второй половине дня 12 марта в штаб на имя командира дивизии пришла поздравительная телеграмма Военного совета 46-й армии, в которой указывалось: "Военный совет фронта поздравляет руководимые Вами войска и лично Вас с новой одержанной победой над врагом. Умелыми и решительными действиями Ваши войска прорвали укрепленную оборону противника на реке Ингулец и нанесли немцам большие потери в живой силе и технике. Освободили от немецко-фашистских оккупантов десятки населенных пунктов, продолжают успешно развивать наступление. Наши боевые успехи высоко оценены в приказе Верховного Главнокомандующего от 9 марта 1944 года. Военный совет фронта выражает твердую уверенность в том, что войска нашей армии с честью оправдают доверие Верховного Главнокомандования и в дальнейшем добьются новых побед в боях за освобождение нашей родной Украины".

Эта поздравительная телеграмма была, сразу же доведена до всего личного состава, что еще выше подняло наступательный порыв гвардейцев. И они, несмотря на бездорожье и грязь, наступали днем и ночью, не давая врагу закрепиться на выгодных рубежах.

Развивая наступление с захваченного плацдарма, части дивизии к исходу 16 марта освободили десятки населенных пунктов. К этому времени левофланговые соединения 37-й армии, встретив упорное сопротивление противника, значительно отстали. Образовался большой разрыв, и генерал Котов приказал нашей дивизии занять оборону на рубеже высота 113,7, хутор Шевченко, Пулевичев, чтобы прикрыть левый фланг корпуса.

Между тем кольцо вокруг значительных сил 6-й армии гитлеровцев под Березнеговатым и Снигиревкой. сжималось все сильнее. Войскам фронта удалось их рассечь и громить порознь. Уцелевшие вражеские части поспешно отступали к Южному Бугу, видимо рассчитывая закрепиться на его западном берегу и остановить продвижение наших войск.

В течение трех суток части дивизии, прикрывая левый фланг корпуса, непрерывно отбивали — контратаки танков и пехоты противника, стремившихся отбросить нас к югу и обеспечить планомерный отход своих войск. Наконец части наших соседей стали подтягиваться к городу Вознесенску, и наша дивизия получила приказ с утра 20 марта продвигаться в направлении Ново-Григорьевка, Вознесенск.

Развернув в линию все три полка, под прикрытием огня артиллерии и минометов дивизия атаковала противника в Григорьевке. Атака была настолько стремительной, что враг не сумел оказать серьезного сопротивления и начал отходить на запад. Не давая передышки, гвардейцы неотступно преследовали противника и к 6 часам утра 21 марта вышли на рубеж поселка Раковский и Богдановский. На этом рубеже соединение было выведено во второй эшелон корпуса. Это было связано с тем, что по решению командующего войсками 3-го Украинского фронта 6-й гвардейский корпус в составе 20-й гвардейской и 195-й стрелковой дивизий передавался в оперативное подчинение 37-й армии и должен был перегруппироваться в ее полосу.

Для дивизии выпала нежданная передышка. Командование и штаб немедленно воспользовались ею для приведения частей в порядок, пополнения людьми, ремонта боевой техники и вооружения. Проводилась партийно-политическая работа, основным содержанием которой стало разъяснение обращения Военного совета 37-й армии ко всему личному составу. В обращении говорилось: "Перед нами Южный Буг, к нему устремились бегущие немцы. Они ищут спасения за выгодным водным рубежом. Мы должны разбить и эту их надежду". Во всех частях с большим подъемом прошли партийные и комсомольские собрания, на которых прозвучал призыв показать при форсировании Южного Буга личный пример мужества и отваги, мобилизовать весь личный состав на быстрое выполнение ответственной боевой задачи. Словом, развернулась большая и напряженная работа, о которой в донесении штаба говорилось, что части дивизии приводят себя в порядок и готовятся к форсированию Южного Буга.

К утру 23 марта 37-я армия освободила пригород Вознесенска Натягайловку и наша дивизия получила приказ к исходу дня сосредоточиться в районе лагерей северо-восточнее Натягайловки, где приступить к подготовке и форсированию Южного Буга.

Утром 24 марта в дивизию приехал командующий 37-й армией генерал-лейтенант Михаил Николаевич Шарохин. Соединение впервые вошло в состав его армии, и он решил детально познакомиться с ним. После доклада генерала Дрейера о состоянии дел Шарохин расспросил о боевом пути дивизии, кто и сколько времени командует полками, сколько коммунистов в дивизии и в стрелковых ротах, а также какова обеспеченность дивизии материально-техническими средствами, особенно боеприпасами. Затем он кратко проинформировал об обстановке на фронте, о предстоящих задачах армии и дал конкретное указание по подготовке к форсированию.

Говорил он спокойным, отточенным языком военного. Каждая фраза была весомой, содержала глубокий смысл. Мы с восхищением смотрели на командующего, ибо им нельзя было не любоваться. Есть люди обаятельные и внешне, и внутренне. К числу таких принадлежал и М. Н. Шарохин, интеллигентный, душевный человек, собранный, умный и опытный генерал.

По решению командующего намечалось в ночь на 26 марта с ходу без артиллерийской подготовки форсировать Южный Буг передовыми соединениями корпусов, захватить плацдарм на западном берегу и обеспечить переправу главных сил армии. От 6-го гвардейского корпуса для выполнения этой задачи была выделена 20-я гвардейская. После отъезда командующего все усилия были направлены на заготовку переправочных средств. В те годы на вооружении корпусных саперных частей, тем более дивизионных, не было понтонных и других переправочных средств. Приходилось использовать подручные. Саперные и стрелковые подразделения искали бочки из-под бензина, связывали и готовили из них понтоны, чинили разбитые лодки, пилили доски, готовили плотики из камыша. В общем делали все возможное, чтобы обеспечить части переправочными средствами. Забегая вперед, скажу, что к началу форсирования мы все же не смогли заготовить необходимое количество этих средств.

Вечером 24 марта дивизия получила приказ командира 6-го гвардейского стрелкового корпуса, в котором предписывалось: "С наступлением темноты 25 марта 20-й гвардейской дивизии форсировать реку Южный Буг в районе поселка Натягайловка с ближайшей задачей овладеть поселком Красный, хутором Мельничевка и к утру 26 марта выйти на рубеж отм. 64,2, отм. 13,7".

Получив этот приказ, комдив сразу же вызвал полковников Лимонта, Ооновского, майора Карцева и меня. Пока мы с начальником штаба наносили полученную задачу на карту, генерал Дрейер уточнил у Карцева, сколько имеется переправочных средств и сколько на них одним рейсом можно переправить людей и техники. По докладу Карцева наши переправочные средства могли обеспечить форсирование одного стрелкового полка, а на легких переправочных средствах одним рейсом можно переправить только один батальон с легким оружием. Для переправы артиллерии дивизии нужны были тяжелые паромы.

Оценив обстановку, генерал Дрейер принял решение форсировать реку первоначально силами 60-го гвардейского полка, который должен был захватить плацдарм и обеспечить переправу главных сил дивизии. Форсирование начать передовым отрядом полка без артиллерийской подготовки в расчете на внезапность. Бой полка на противоположном берегу поддержать всей артиллерией дивизии.

После объявления комдивом решения штаб дивизии занялся детальным планированием действий. Тщательно продумывали все: время, необходимое полку на выдвижение в район ожидания, а оттуда — к реке; когда и на чем подвезти к реке переправочные средства, время посадки людей передового отряда на лодки и плотики; порядок переправы главных сил полка; возможные варианты боя на плацдарме и его поддержки огнем артиллерии; порядок и время переправы главных сил дивизии, организацию связи и управления.

На рассвете 25 марта командир дивизии с группой офицеров штаба и командиром 60-го гвардейского полка верхом на конях выехал на рекогносцировку. Небо было покрыто густыми серыми облаками, не предвещавшими хорошей погоды. Оставив лошадей во фруктовом саду и скрываясь за плодовыми деревьями, мы прошли по берегу реки до крайних домов Натягайловки. Южный Буг был здесь полноводным и довольно широким. Что делать, весна… Бурлила мутная вода, стремительно бегущая к Черному морю. Река представляла серьезное водное препятствие, преодолеть которое было тем более трудно, что противник заранее занял подготовленную оборону на правом берегу. Положение усугублялось еще и тем, что мы не имели точных данных о его составе и системе огня. Из информации штаба корпуса было известно только, что на участке форсирования реки обороняются части механизированной дивизии немцев, встретиться с которой нам пришлось впервые.

Правый берег Южного Буга в районе Натягайловки был низким, ровным. А дальше шла, вырастала гряда холмов, разделенных глубокими балками. Но где обороняются основные силы противника: вблизи берега или по холмам установить не удалось. Отсутствие данных о системе огня противника сильно тревожило нас. Командир дивизии уточнил свое решение и поставил боевую задачу 60-му гвардейскому полку. Отдал распоряжение Карцеву о доставке переправочных средств и обеспечении форсирования, Лимонту — об организации разведки противника, управления и связи; а мне — о выборе и подготовке НП. Вторая половина дня ушла на подготовку к боевым действиям и выполнение распоряжения комдива, а около 22 часов генерал Дрейер с группой офицеров прибыл на НП, оборудованный в подвале каменного дома на южной окраине Натягайловки. Я доложил ему о готовности средств управления и наблюдения. Вскоре позвонил Щеденко и доложил, что передовой отряд и подразделения полка готовы к форсированию.

— Хорошо! Ждите сигнала, — ответил ему Дрейер, а мне приказал: Ступайте на берег, посмотрите, как там обстоят дела.

Вместе с ординарцем Николаем Одарюком по еле заметной в темноте тропинке мы прошли по саду и спустились к реке. У самого берега нас встретили майор А. И. Карцев, полковой инженер капитан А. Ф. Косарев и командир 26-го саперного батальона майор И. М. Пономарев. С ними прошли по берегу, осмотрели переправочные средства. Все было в полной готовности. Затем мы вместе с Карцевым направились на НП Щеденко. Прошли мимо окопов передового отряда, в которых группами сидели бойцы, о чем-то шепотом переговаривались. На противоположном берегу противник периодически пускал осветительные ракеты и изредка вел пулеметный огонь. НП командира полка находился в землянке, в шестистах метрах от реки. Здесь, помню, были и замполит подполковник В. В. Щетинкин, и помощник начальника штаба полка капитан И. С. Надточий. Ожидая команды на форсирование, они еще раз уточняли порядок посадки передового отряда на плавсредства и артиллерийской поддержки боя на противоположном берегу.

— Все готово, — доложил Щеденко, — ждем команды.

Было около двух часов ночи. Вернувшись на НП, я застал там генерала Котова. Он о чем-то беседовал с Дрейером. Доложил обо всем увиденном на берегу и о готовности к форсированию.

— Пора начинать, товарищ генерал, — сказал Дрейер Котову.

— Начнем ровно в 3 часа, как установлено командующим армией, — ответил Котов.

Точно в назначенный час генерал Дрейер с разрешения командира корпуса подал команду. Передовой отряд в составе стрелковой роты, усиленной двумя станковыми пулеметами и взводом разведчиков, как докладывал потом Карцев, быстро и организованно произвел посадку на плавсредства и отчалил от берега. Сначала на вражеском берегу все было спокойно. Но когда отряд достиг середины реки, когда начали посадку главные силы передового батальона, противник открыл бешеную стрельбу из пулеметов и минометов и одновременно произвел мощный артиллерийский налет по району форсирования. Момент внезапности был потерян. Над нашим НП с визгом и воем пронеслись тяжелые снаряды. Один снаряд попал в здание, но подвал не пострадал.

Щеденко доложил, что в результате артиллерийского налета противника значительное число переправочных средств разбито. Часть передового отряда вплавь вернулась назад. Одной группе во главе с младшим лейтенантом Корнейко на уцелевших лодках удалось переправиться на противоположный берег. Группа ведет огневой бой, но переправить другие подразделения на усиление группы не на чем.

— Доложите, сколько человек в этой группе и есть ли с ней связь, потребовал комдив.

— Состав группы уточнить трудно: связь с ней прервана. Очевидно, разбита радиостанция.

— Поддерживайте группу артиллерийским огнем и срочно готовьте переправочные средства для переброски подкреплений.

Форсирование Южного Буга срывалось. Генералы Котов и Дрейер, тщательно проанализировав обстановку, определили, что главными причинами неудачи являются слабое знание обороны и группировки противника, потеря внезапности из-за плохой маскировки, отсутствие в дивизии необходимого количества переправочных средств. Было принято решение готовиться к форсированию главными силами совместно с другими соединениями корпуса на другом участке, в районе северо-западной окраины Натягайловки, разумеется, после соответствующей подготовки. Форсирование было назначено на 28 марта. Чтобы ввести противника в заблуждение, группу смельчаков Корнейко поддерживали артиллерийским огнем и попытались усиливать, насколько это было возможно.

После отъезда комкора мы все притихли, будто чувствовали себя виновными и ждали разноса от комдива. Но он после долгой паузы спокойно произнес:

— На войне бывают и неудачи. Может, мы где-то просчитались, недооценили противника. Все это, конечно, плохо и не делает чести, но поправимо. Подготовимся лучше и форсируем реку! Я еду к Щеденко, со мной — Ооновский. Все остальные отправляйтесь на КП и начинайте подготовку к новому форсированию.

Не удалось в эту ночь переправиться через Южный Буг и захватить плацдармы и другим частям и соединениям армии, за исключением 89-го гвардейского полка 28-й гвардейской дивизии, который все же зацепился за правый берег Южного Бута в районе бугских хуторов.

О том же, как все-таки удалось добиться успеха группе младшего лейтенанта Корнейко, мы узнали после боя из рассказа его участника сержанта Н. Г. Будянского. Когда противник открыл сильный минометный и пулеметный огонь по лодкам и плотам передового отряда, командир пулеметного взвода младший лейтенант Корнейко приказал сержантам Первухину и Олейнику приналечь на весла, чтобы вырваться из-под обстрела. Вскоре лодка, в которой находился еще и сержант Будянский, достигла правого берега реки. Однако бурным течением ее снесло на 250–300 метров вниз по течению. В темноте незамеченные противником офицер и сержанты высадились на берег и стали осторожно пробираться в назначенное место. По пути встретили младшего сержанта Черненко с четырьмя бойцами, переправившимися еще на одной лодке. Всю группу из девяти человек с одним станковым и одним ручным пулеметами взял под свое командование Корнейко. Решив атаковать врага, он повел группу вперед, уничтожил одну пулеметную точку, захватил вражескую траншею и закрепился в ней. Вскоре фашисты открыли по смельчакам сильный минометный и пулеметный огонь, а затем атаковали их значительными силами.

Поставив станковый пулемет на левом, а ручной на правом фланге, гвардейцы прицельным огнем отбили первую контратаку врага с большими для него потерями. Однако, едва рассвело, гитлеровцы вновь попытались сбросить горстку храбрецов в реку, атаковав их одновременно с трех направлений. Разгорелся жестокий бой. Храбро действовал пулеметный расчет сержантов Первухина и Олейнюка, уничтоживший более полусотни фашистов. Мужественно сражались младший сержант Черненко со своим напарником. Автоматным огнем и гранатами били врага и остальные гвардейцы. В течение 26 марта храбрые воины отразили четыре вражеские атаки и продолжали удерживать захваченный клочок земли на правом берегу реки.

Поняв, что контратаками наших гвардейцев сбросить в реку не удастся, противник вновь открыл по ним огонь из минометов и орудий. Были ранены сержант Первухин и другие воины. Силы становились слишком неравными. Противник мог наращивать их за счет резервов, а у группы не было возможности даже вызвать огонь нашей артиллерии с восточного берега. Младший лейтенант Корнейко приказал беречь патроны, подпускать фашистов ближе и бить их наверняка. И гвардейцы стойко удерживали свои позиции. К вечеру, потеряв свыше сотни убитыми и ранеными, фашисты утихомирились. А ночью по приказу комдива группа добровольцев-разведчиков полка во главе с командиром взвода пешей разведки сержантом Н. Г. Бойко под сильным артиллерийским огнем переправилась на плотиках на правый берег и соединилась с обороняющимися там воинами. Разведчиков тоже было девять человек. Они доставили боеприпасы, радиостанцию, и помощь оказалась более чем своевременной. С утра 27 марта гитлеровцы после сильного артиллерийского и минометного налетов снова значительными силами атаковали защитников плацдарма. Первую атаку удалось отбить, однако в течение дня враг снова и снова бросался на горстку храбрецов. Корнейко по рации не раз вызывал огонь нашей артиллерии. Противник тоже засыпал наши позиции минами и снарядами. При очередном минометном обстреле погиб младший лейтенант Корнейко. От разорвавшегося вражеского снаряда пали Первухин и Олейнюк. Группой стал командовать коммунист старший сержант А. П. Гончаров, переправившийся на лодке вместе с рядовыми В. Г. Петровым, А. В. Пугачевым, И. М. Жабиным и П. В. Хромцовым. К исходу дня вражеская пуля сразила младшего сержанта М. С. Черненко, был тяжело ранен сержант Н. Г. Будянский. Но оставшиеся в живых герои продолжали отбивать атаки врага.

За мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Южный Буг, за захват плацдарма и ведение исключительно тяжелых боев с целью его удержания младшему лейтенанту Василию Харитоновичу Корнейко, сержанту Алексею Георгиевичу Первухину и младшему сержанту Климентию Карповичу Олейнюку было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

В то время как отважные гвардейцы группы Корнейко, истекая кровью, вели неравную борьбу за удержание плацдарма на восточном берегу Южного Буга, дивизия готовилась к форсированию реки главными силами на другом направлении.

С наступлением темноты противник, как и прежде, начал пускать осветительные ракеты и обстреливать реку и левый берег, и все же в ту ночь нам удалось переправить на плацдарм еще одну роту 60-го полка, которая несколько расширила захваченный плацдарм.

С утра 28 марта соединения 6-го гвардейского корпуса, как и все войска 37-й армии, после мощной артиллерийской и авиационной подготовки начали форсировать Южный Буг на широком фронте. Так началась Одесская наступательная операция 3-го Украинского фронта.