Эпизод четвертый Он немножко обиделся

Эпизод четвертый

Он немножко обиделся

В кафе было мало народу. Зиночка, как всегда, стояла за стойкой и работала. Д. сидел поблизости от стойки, пил кофе и в который уж раз любовался Зиночкой.

Зиночка не была красива, но она была чертовски привлекательна, дьявольски женственна и сатанински соблазнительна. Она щурила свои карие глаза и сквозь длинные, изрядно подкрашенные ресницы поглядывала на Д. ласково, но притом как бы чуть-чуть насмешливо, и немножко загадочно, и слегка лукаво. Её нежные щёчки покрывал прозрачный, лёгкий румянец. Её пухлые алые губки напоминали какой-то едва распустившийся свежий цветок. Когда она улыбалась, цветок раскрывался ещё больше и были видны белые, мелкие, ровные зубы, а на щечках возникали прелестные глубокие ямочки. Благодаря небольшому, капельку, совсем капельку вздёрнутому носику и маленькому подбородку трогательных очертаний в её профиле было что-то кокетливое и по-женски легкомысленное. У левой ноздри темнела некрупная, но и не слишком маленькая кругленькая родинка, похожая на изюмину. Как бы завершая композицию Зиночкиного лица, она придавала ему несказанное очарование. Когда-то юные красавицы специально подклеивали себе на щёчку такую изюминку. Для пикантности. А у Зиночки была своя, живая, настоящая изюминка, волновавшая всех мужчин. Рыжие, натурально-рыжие (Д. это уже знал), яркие волосы Зизи были коротко подстрижены. Плотная чёлка спускалась до самых бровей. Когда Зиночка наклоняла голову, чёлка отставала ото лба и нависала над лицом, и это неожиданно, мгновенно и очень мило преображало Зиночку. Когда же Зиночка встряхивала головой, в чёлке вспыхивали золотистые искры, и это тоже было чудесно. Причёску дополняла белая крахмальная наколка. В ушах поблёскивали небольшие золотые серёжки. Грудь и бёдра Зизи обтягивал хорошо сшитый, аккуратный и очень чистый белый халатик. Да, Зизи не была красива, но от неё было глаз не оторвать. И трудно было даже представить, как бы выглядела Зиночка, будь она по-настоящему, всерьёз красива. Невозможно было бы это представить. Просто невозможно.

Д. глядел на Зизи и время от времени вздыхал от удовольствия. Зизи работала и время от времени посматривала на Д., тоже не без удовольствия. Зизи было приятно, что он снова сидит в кафе и любуется ею. Зизи нравилась, что он всё чаще и чаще приходит в кафе. Зизи варила ему кофе получше, покрепче, и он это ценил. А он глядел на неё часами, и она это тоже ценила.

Зизи работала хорошо. Она приветливо смотрела в глаза подошедшему посетителю и кратко спрашивала: «Вам?» А потом её руки начинали быстро и ловко двигаться, открывая краники и задвижки, подставляя под них чашки, ставя чашки на блюдца, кладя рядом с чашками ложечки и фасованный сахар в обёртке и подавая всё это уже очарованному ею, уже покорённому ею, уже восхищённому клиенту. Потом клиент платил. Зизи давала сдачу. Клиент отходил и усаживался за свободный столик. К стойке подходила новая клиентка. И всё начиналось сначала – открывались краники, шипел пар, вырывавшийся из кофейной машины, чашка стукалась о блюдце, затем звякала ложечка, затем бренчала мелочь, и вполне довольный обслуживанием посетитель направлялся к свободному столику. Некоторые любители чёрного натурального кофе, чаще всего мужского пола, заговаривали с Зизи, шутили, отпускали какие-то явно излишние, необязательные, а нередко и довольно глупые замечания. А Зиночка улыбалась, раскрывая свои алые губки, и что-то отвечала, и потряхивала своей медной чёлкой, и милые ямочки появлялись на её розовых щеках. Всё это было восхитительно. И Зизи понимала это. И потому с лукавством поглядывала на Д., зная, что он уже околдован ею, что он уже пленник и, если ей захочется, она может сделать его своим верным рабом. А очарованный Д. не спускал с неё глаз, и голова у него сладко кружилась, и сердце его сильно стучало то ли от выпитого кофе, то ли от Зиночкиной неотразимой соблазнительности.

«Вы слишком много пьёте кофе. Сердце испортите», – сказала ему Зизи на прошлой неделе. И Д. подумал тогда: «А ведь правда! Раньше не случались у меня сердцебиения!»

На прошлой неделе Д. решился предпринять кое-какие шаги. Он нарочно пришёл в кафе попозже, перед самым закрытием. Посетителей уже почти не было, и когда Зиночка, как всегда, улыбаясь, подала ему чашку отлично сваренного, крепкого, пахучего, горячего кофе, он спросил её, не торопится ли она сегодня домой. Она поглядела на него как-то особенно, каким-то долгим и немножко удивлённым взглядом, а после опустила ресницы, поправила на голове наколку и ответила негромко, но отчётливо: «Не тороплюсь».

Д. подождал, когда кафе закрылось. Зизи вскоре вышла. Она была уже не в белом халатике, а в очень милом зелёненьком плащике и с зелёной элегантной сумочкой на плече. А вместо наколки её рыжие волосы прикрывал маленький и тоже весьма элегантный зелёный беретик. И Д. показалось, что её рот стал ещё более ярким, а ресницы сделались ещё более чёрными и длинными. И он осторожно взял Зизи под руку. И они пошли по улице. И Д. вдруг почувствовал, что он смущён и не знает, что говорить. А Зиночка тоже молчала и, кажется, тоже была смущена. И, помолчав, Д. спросил, не желает ли она сходить в кино – в кинотеатре «Весна» идёт новый и, как говорят, вполне приличный детектив, на что Зиночка ответила, что предпочла бы прогуляться на свежем воздухе, так как она целый день находилась в душном помещении. И они пошли по улице дальше, дыша свежим, прохладным, вечерним воздухом. И Д. спросил, не утомляет ли Зиночку работа – наверное, трудно весь день стоять за стойкой и непрестанно возиться с этими чашками, и без конца открывать эти краники, и получать деньги, и давать сдачу, и улыбаться посетителям, даже если этого и не хочется. И тут Зиночка оживилась и стала говорить, что да, да, конечно же, у неё утомительная и даже вредная работа, что ей приходится всё время стоять и ноги за день ужасно устают, что надоедает целыми днями делать одно и то же, что аппарат к тому же часто портится, а надо обязательно «делать план», что посуда то и дело бьётся и за неё высчитывают из зарплаты, а зарплата грошовая и премии совсем маленькие, что она уже пыталась подыскать себе другую работу, но из этого ничего не получилось, что иногда ей хочется плюнуть и уйти в уборщицы и она это сделает, наверное, в конце концов.

Пока Зиночка говорила, они подошли к станции метро. Тут Зиночка сказала, что, пожалуй, ей уже пора домой, что завтра рабочий день и придётся рано вставать и что провожать её не следует – она поедет на метро одна. Они попрощались, и Д. смотрел, как Зизи поднималась по гранитным ступеням, как она открывала тяжёлую стеклянную дверь и как в последний раз мелькнул её зелёный беретик уже за дверью. Ему хотелось кинуться вслед за Зиночкой, догнать её и всё же проводить до дому. Но он вспомнил, как твёрдо она произнесла «не следует», и сдержался.

И теперь он снова был рядом с Зиночкой, и аромат кофе снова щекотал ему ноздри, и Зиночкин нежный голосок ласкал ему слух, и сердце его снова гулко колотилось, и он бросал в кофе прямоугольные белоснежные кусочки сахара, и следил, как они тонули, и размешивал сахар ложечкой, время от времени пробуя – сладко ли? Как и в прошлый раз, он досидел в кафе до закрытия. Как и в прошлый раз, Зизи сказала: «Не тороплюсь».

Но теперь Д. не предложил Зиночке пойти в кино – ему самому не хотелось в кино, не хотелось сидеть два часа в тёмном зале и смотреть какую-то чушь. Они немножко прошлись по той же улице. На углу какая-то бабка продавала букетики фиалок. Д. купил три букетика и попросил бабку связать их вместе. Бабка охотно связала. Получился уже не букетик, а букет. Д. преподнёс его Зиночке. Зиночка сказала «спасибо» и с нежностью поглядела на Д. сквозь свои густые ресницы. Потом она понюхала фиалки, утопив в них свой вздёрнутый носик, и опять поглядела на Д. выразительно. Тут Д. осмелел и предложил Зиночке нанести ему визит. Зизи помолчала секунд десять или пятнадцать. После она ещё разок понюхала фиалки и сказала: «Только ненадолго».

Они вошли в квартирку Д. В прихожей зелёный плащик был снят. Беретик – тоже. Сумочка была положена на тумбочку под зеркалом. Д. распахнул дверь комнаты и повернул выключатель. И конечно, Зизи тут же бросилась к аквариуму, восклицая: «Ах, какая прелесть! Ах, какие рыбки! Ах, какие красотки! Ах, какие хвосты!» И конечно, Д. представил Зиночке своих рыбок: «Это Сильфида, это Амалия, это Харита, это Поликсена».

Дальше всё было так, как обычно и бывает в подобных случаях.

Появилась бутылка шампанского, которую Д., разумеется, давно уже припас, и какие-то фрукты, какое-то печенье.

Зиночка сказала: «Ну что вы! Я не пью совсем!» Но бокал шампанского всё же выпила и, как показалось Д., с большим удовольствием. И второй бокал она тоже выпила без отвращения. И с аппетитом съела апельсин. Заметив, что на письменном столе что-то разложено, Зизи полюбопытствовала, что это такое. Д., захмелевший и от шампанского и от Зиночки, вдруг разоткровенничался и стал вдохновенно, с пафосом рассказывать о своём заветном деле. Зиночка сначала слушала внимательно и уважительно, приоткрыв ротик и помахивая ресницами. Но вскоре ротик закрылся, ресницы застыли в неподвижности, взор Зиночкин затуманился, а ещё через некоторое время Зиночка совершенно непростительно, хотя и прелестно, зевнула, приблизив к ротику свои белые, тонкие, красивые пальчики с перламутровыми остренькими ноготками.

Д. осёкся, растерялся, умолк, насупился, но скоро взял себя в руки и спросил Зизи, не хочет ли она кофе.

– Да ну его! – сказала Зиночка с простодушной откровенностью. – Он мне уже опротивел, этот кофе! Давайте лучше чай пить.

Д. отправился на кухню заваривать чай. Когда он вернулся, Зиночка стояла у аквариума и любовалась рыбками. Д., ощущая в себе некоторую неуверенность, подошёл к Зиночке сзади и положил ей руки на плечи. Зиночка не протестовала. Тогда Д. поцеловал Зиночкины рыжие волосы на самой макушке. Зиночка отнеслась к этому спокойно. Тогда Д. повернул Зиночку, поглядел ей в карие глаза и несколько робко поцеловал её в красные губы. Зиночка не сопротивлялась. И даже обняла его за шею. И даже прижалась к нему грудью, правда, несильно. Но тут же она поспешно отстранилась и вспомнила про чай. За чаем они беседовали о каких-то пустяках. Д. старался рассмешить Зизи, и это ему удавалось. Зиночкин смех тоже был соблазнителен и нежен. При этом чёлка её легонько подпрыгивала на лбу, а на щеках появлялось сразу по две ямочки, что приводило Д. в полнейшее восхищение. И вдруг Д. спросил Зизи, не боится ли она конца света. Зизи перестала смеяться, и глаза её широко раскрылись.

– Какого… конца света? – спросила она, оторопев.

– Обыкновенного! – ответил Д. – Обыкновенного, настоящего конца света. Всемирной катастрофы.

Тут Зиночка снова засмеялась. И смеялась она на сей раз ещё громче, ещё веселее и соблазнительнее.

– Вы шутник! – говорила она, осторожно поднося к глазам платочек. – У меня даже слёзы на глазах появились. А разве он случится когда-нибудь, этот конец света?

– Судя по всему, случится, – сказал Д. – И может быть, даже скоро.

– Не пугайте меня! – улыбнулась Зиночка. – Лучше налейте мне ещё чашку чаю. Да покрепче. Я люблю крепкий чай.

А потом Д. снова стал целовать Зизи. Но не так, как в первый раз, а серьёзнее, с большим чувством. Зиночка и теперь не противилась и даже отвечала Д. на его пылкость. Чувства у Д. становилось всё больше. Не отрываясь от Зиночкиного рта, он жадно гладил её грудь и бёдра. Зизи и это ему позволила. Весьма осмелев, Д. расстегнул пуговички на Зиночкиной кофточке. Плечи Зизи обнажились. Они были гладкие, бледно-розовые. Д. принялся страстно их целовать.

– Не кусайтесь! – сказала Зизи. – Я не люблю, когда кусаются.

Совсем распаляясь, Д. попытался расстегнуть молнию на Зиночкиной юбке. Но тут Зиночка оказала активное сопротивление.

– Не надо! – говорила она, крепко ухватив Д. за руку. – Говорю же вам, не надо! Какой вы настойчивый! Какой вы нетерпеливый! Не надо! Я не хочу! Вы слышите? Я не хочу!

Д. прекратил атаку. Он немножко обиделся. Он отвернулся от Зиночки и пошёл к своему аквариуму. Зизи поправила кофточку, застегнула пуговички, подошла к Д., положила голову ему на плечо и погладила его руку своей ладошкой.

– Не обижайтесь. Куда вы так торопитесь? Нельзя же вот так, сразу…

– Давайте, я вас сфотографирую! – сказал Д. внезапно. – Вас когда-нибудь кто-нибудь фотографировал как следует? У вас есть хорошие ваши фотографии?

– Это идея! – обрадовалась Зизи. – Фотографируйте меня! Нет у меня хороших фотокарточек. А вы умеете фотографировать?

– Я всё умею! – сказал Д. с апломбом, вытаскивая аппарат из ящика письменного стола.

Д. усадил Зиночку на стул рядом с лампой, включил верхний свет и стал ползать вокруг Зиночки на коленках, щёлкая аппаратом и командуя:

– Выше подбородок! Посмотрите вверх! Улыбнитесь! Ещё улыбнитесь! Не улыбайтесь больше! Подоприте щёку рукой. Повернитесь ко мне в профиль! А теперь в фас! А теперь посмотрите на аквариум! А теперь на меня!

– Как интересно! – удивлялась Зиночка. – Меня никогда так не фотографировали! А зачем столько фотографий сразу? Очень же много.

– Их будет меньше, – говорил Д., разглядывая Зиночку и соображая, с какой бы стороны её ещё снять. – Я нарочно делаю много кадров, а после отберу из них самые лучшие.

– И всегда фотографы так делают? – изумлялась Зизи. – А я и не знала!

– Да, всегда так, – отвечал Д. и опять направлял на Зизи объектив аппарата. И он видел в видоискателе неотразимую Зиночкину улыбку, и знаменитые ямочки, и чёлку, и губки, и носик, и изюминку на щёчке. В видоискателе Зизи выглядела ещё привлекательнее. И Д. млел от восхищения.

– Почему вы называете меня Зизи? – спросила Зиночка, приняв очередную позу и глядя на Д., скосив глаза.

– Потому что вы похожи на француженку, – отвечал Д. – Помните, у Мане, его знаменитый «Бар в Фоли-Бержер»? Там за стойкой стоит девица, похожая на вас. У неё такая же чёлка. И цвет волос почти такой же. Только она печальная, а вы всегда улыбаетесь. Только вместо кофе она торгует вином и апельсинами.

Зиночка промолчала. Она не помнила «Бар в Фоли-Бержер».

На прощание Зизи позволила ещё раз обнять себя довольно крепко.

– Я отвезу вас домой на такси! – заявил Д.

– Нет, нет! – как-то испуганно возразила Зизи. – Не провожайте меня! Я сама доеду!

Поймали такси. Зиночка уселась рядом с шофёром. Шофёр поглядел на неё внимательно. Зиночка сказала, куда ехать. Д. поцеловал её тёплую, мягкую ручку. Зиночка улыбнулась ему многообещающе. Дверца машины захлопнулась. Такси отъехало. Д. стоял на тротуаре и глядел вслед машине, глядел на её красные удаляющиеся огни. Потом он вернулся домой, к своим рыбкам. Рыбки, против обыкновения, не обратили на его возвращение никакого внимания. Д. показалось, что они сердиты.

«Это из-за Зиночки, – подумал Д. – Всё же происходило на их глазах. В следующий раз надо быть осторожнее. И вообще надо ширму какую-нибудь завести. Неловко как-то».

Рядом с Зиночкиной чашкой, в которой остался недопитый чай, лежал смятый Зиночкин платочек. «Забыла!» – подумал Д. с нежностью и положил платочек на свой письменный стол.

Комментарий

Зиночка очень мила, очень. Кажется, она не слишком умна и не слишком образованна, но так ли уж необходима мудрость молодой пикантной особе? Есть даже опасение, что мудрость особе этой попросту будет вредна. Она лишит особу изрядной доли её очарования. Ибо мудрость влечёт за собою сдержанность, строгость и некоторую даже сухость. А все эти качества противостоят нежности, кокетливости, изяществу, капризности. Последние же, сливаясь воедино, образуют, как известно, качество чрезвычайной ценности – женственность. И то сказать – оставим мудрость мужчинам. Зато женщины останутся женщинами, и слава богу! Пусть украшают они вселенную своей трогательной наивностью, своей восхитительной беспомощностью и своей кошачьей грацией. Впрочем, Зизи не такая уж глупышка. В квартире у Д. она вела себя вполне разумно. Пожалуй, ей даже чуть-чуть не хватало глупости, совсем чуть-чуть. Огорчительно, конечно, что Д. приходится пить так много крепкого кофе. Но ничего не поделаешь – любовь!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.