Немецкие конвои не жалели патронов Васильев Борис Павлович

Немецкие конвои не жалели патронов

Васильев Борис Павлович

После взятия Севастополя в плен попали десятки тысяч людей, многие из которых не дождались освобождения. Страшные воспоминания поломанного детства, обагренного кровью времени. Вспоминая пережитое, не могу забыть, как после захвата Севастополя немцы гнали людей с мыса Херсонес, где их взяли в плен, в концлагеря Бахчисарая и Симферополя. На всем протяжении дороги оставались лежать наши убитые солдаты и гражданские. До сих дней не могу забыть убитую мать с месячным младенцем, которых тоже взяли в плен, а потом расстреляли. Они лежали сбоку дороги на остановке Дмитрия Ульянова на перекрестке к Херсонесу, а рядом – тела трех солдат, убитых при попытке сбежать из колонны военнопленных под мост.

После захвата Севастополя немцы гнали людей с мыса Херсонес, где их взяли в плен, в концлагеря Бахчисарая и Симферополя. На всем протяжении дороги оставались лежать наши убитые солдаты и гражданские. До сих дней не могу забыть убитую мать с месячным младенцем, которых тоже взяли в плен, а потом расстреляли.

И так было везде, где стояли мосты: пленные старались убежать из строя, но конвоиры не жалели патронов, горы трупов росли, перейти дорогу было нельзя, иначе ты тоже попадал в колонну. Гнали пленных очень долго, говорили, что всего в колонне было 78 тысяч человек. Даже сегодня на остановке троллейбуса № 6, напротив кинотеатра «Россия», колеса машин топчут могилу трех солдат, закопанных в воронке от бомбы. Их закапывала моя мать, которую немцы заставили отрабатывать трудовую повинность. Людей заставляли хоронить трупы, которых было очень много. А по берегам моря лежали утопленники с погибших кораблей, которых тоже надо было хоронить, и тогда мы прятали тела в бесчисленные воронки от бомб и снарядов.

Водопровода не было, воду брали из колодцев, которых было немного, в основном в Карантине, в самом низу балки. Очереди выстраивались огромные со всего города, так как другой воды не было нигде. Мы – я с дядькой, ремонтируя дом, который после бомбежек пришел в негодность, ходили, чумазые и измазанные, умываться на море, где по всему берегу лежали выброшенные волнами утопленники, раздутые до огромных размеров трупы. Чтобы дойти к воде, мы перешагивали через тела или обходили их стороной – страшно вспоминать, но делать это приходилось. Состояние наше было такое, что от чувства страха и брезгливости не осталось и следа, нужно было жить и выживать, и это было главное.

Даже сегодня на остановке троллейбуса № 6, напротив кинотеатра «Россия», колеса машин топчут могилу трех солдат, закопанных в воронке от бомбы. Их закапывала моя мать, которую немцы заставили отрабатывать трудовую повинность.

Где-то в августе 1942 года немцы вывесили приказ, чтобы все население покинуло километровую зону у берега моря. В случае невыполнения этого приказа – расстрел. Не хотелось покидать дом, а надо, иначе не жить. Некоторым пришлось жить в пещерах, в окопах – кто где смог себе найти место. А делалось это, как потом выяснилось, из осторожности – немцы хотели обезопасить себя на случай высадки десанта к ним в тыл. Когда начало холодать, немцы объявили сбор всех, кто хочет переехать в другие районы Крыма. Собравшихся сажали в вагоны и вывозили к Мелитополю, вот и мы туда попали. Вначале жили в Песчаном, в школе. Затем попали в Мордвиновку, в школу, затем нас из школы выгнали, и мы попали жить к хозяевам в селе. И там мы работали, пока нас не освободили наши войска. Затем мы вернулись в свой Севастополь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.