Артиллерийский гром за Вислой

Артиллерийский гром за Вислой

1-й Украинский фронт проводил с 12 января по 3 февраля 1945 года Сандомирско-Силезскую наступательную операцию как часть стратегической Висло-Одерской операции. Обязанности командующего артиллерией фронта исполнял генерал-лейтенант артиллерии Н.Н. Семенов. Фронт был усилен 10-м артиллерийским корпусом прорыва (4-я и 31-я артиллерийские дивизии прорыва) и пятью бригадами и дивизионами.

В результате усиления к началу операции 1-й Украинский фронт имел 12 440 орудий и минометов от 76-мм и выше (без зенитной артиллерии), а также 516 пусковых рам и 526 боевых машин реактивной артиллерии.

Важной особенностью рассматриваемой операции являлось проведение в период ее подготовки крупной по масштабам перегруппировки.

В соответствии с планом операции с конца октября началось оперативное сосредоточение артиллерии, поступившей в распоряжение фронта из резерва Ставки ВГК. Перегруппировка основной массы артиллерии, прибывавшей в состав фронта из резерва Ставки ВГК, производилась на расстояние от 500 до 2000 километров. Достаточно указать, что артиллерия 21-й армии перебрасывалась из района Выборга, артиллерия 59-й армии — из района Прибалтики, а артиллерия 6-й и 52-й армий — из южных районов Украины и Молдавии.

В результате перегруппировки на 1-м Украинском фронте на главном направлении предусматривалось использовать 10 527 из имевшихся 12 440 орудий и минометов от 76-мм и выше, или около 84 %. Почти вся реактивная артиллерия была сосредоточена на направлении главного удара фронта (100 % рам и 90 % боевых машин).

Наличие большого количества артиллерии и ее решительное массирование позволили создать на участках прорыва армий высокие оперативные плотности артиллерии — 217–228 орудий и минометов от 76-мм и выше на 1 километр фронта участка прорыва.

Несмотря на отсутствие С.С. Варенцова, как всегда, слаженно работал штаб артиллерии фронта, прошедший в предыдущих наступательных операциях «школу Варенцова».

Возглавлял штаб артиллерии фронта подполковник Я.Д. Скробов.

Начав войну помощником начальника штаба артиллерийского полка, Я.Д. Скробов вырос в отличного начальника штаба артиллерии фронта, «внушавшего уважение всем, с кем он имел дело, своей распорядительностью, большой штабной культурой, соединенной с солдатской четкостью»[172].

Вот что писал о нем в начале войны К. Симонов:

«Сначала мы зашли на командный пункт, где нам сказали, что командир дивизиона старший лейтенант Скробов находится на наблюдательном (пункте. — Ю. Р.). На несколько метров выше командного пункта все уже начинало просматриваться с немецкой стороны, и мы, прежде чем идти дальше, надели на себя белые халаты, белые варежки, белые капюшоны, а пунктуальный начальник штаба дивизиона не забыл заставить нас спрятать под халаты бинокли и фотоаппараты. Чувствовалось, что маскировочная дисциплина стоит здесь на должной высоте.

Кстати сказать, с этим у нас далеко не всюду благополучно. Не потому, что люди не понимают значения маскировочной дисциплины, а потому, что ложное представление о храбрости заставляет их порой пренебрегать маскировкой из боязни, чтобы осторожность не была принята за трусость. Но здесь, в дивизионе у Скробова, видимо, презирали эти ухарские соображения и маскировались самым добросовестным образом, не желая менять этот лучший в окрестностях наблюдательный пункт.

Когда мы добрались до него, то увидели, что это, как чаще всего здесь бывает, не вырытая в земле, а воздвигнутая из камней крошечная земляночка с двумя отверстиями — для стереотрубы и бинокля. Нас встретил в ней старший лейтенант Скробов, рослый человек с грубоватым умным солдатским лицом и пристальными глазами. Он отрапортовал Еремину (комиссару полка. — Ю. Р.) и стал подробно докладывать ему события дня. Он сообщил все замеченное за этот день, каждое мельчайшее передвижение немцев, и за словами его чувствовался охотничий азарт человека, изучившего здесь каждый вершок земли и уже так давно и так повседневно охотящегося за немцами, что это превратилось у него из привычки в потребность.

…Скробов показал в стереотрубу засеченные им точки расположения немцев. Потом он показал… только что обстрелянную лощину. Оставалось лишь удивляться тому, как он точно знает весь этот однообразный угрюмый пейзаж, как отличает одну крошечную лощину от другой, один кустарничек от другого там, где, казалось бы, невозможно отличить это человеческим глазом. Но он все это видел и даже показывал черневшие на снегу пятнышки убитых лошадей и людей, которых немцы еще не успели вытащить из лощины.

Скробов понравился мне. Он докладывал комиссару полка очень спокойно, по-деловому. В нем не было никакого искательства перед Ереминым. Чувствовалось, что этот человек всецело отвечает за порученное ему дело и именно поэтому совершенно спокоен перед лицом начальства.

…Пообедав, мы еще немного поговорили со Скробовым, который показал нам свою артиллерийскую документацию, в условиях такой землянки сделанную с неслыханной тщательностью, чуть ли не на ватманской бумаге, цветными карандашами и тушью. Коротко и точно ответив на все наши вопросы, он попросил у Еремина разрешения вернуться на наблюдательный пункт.

Это был несомненный самородок, выходец из рядовых красноармейцев, ставший к тому времени, когда мы у него были, старшим лейтенантом. В нем было большое чувство собственного достоинства — неудивительное у человека, который абсолютно все в своей жизни сделал собственными руками. Он экстерном сдавал за десятилетку и потом за военную школу. Голова у него была большая, лобастая, с внимательными медленными глазами. Я подумал тогда, что такие люди всегда пробивают себе дорогу. Именно такого типа люди, даже в старое время, даже из кантонистов, случалось, выходили в генералы»[173].

Один из командиров батарей, воевавших под командованием Якова Дмитриевича Скробова, вспоминал:

«…Я закончил войну в должности начальника штаба артиллерийской бригады, и в послевоенное время продолжал службу в различных артиллерийских штабах. Тогда же, в 1941 году, я не помышлял о штабной службе, мне больше нравилось командовать. Эта работа казалась живее, интереснее, ведь все время приходилось иметь дело с людьми, быть с ними рядом. Думается, не без участия Я.Д. Скробова я изменил свое отношение к штабной деятельности. Дело в том, что Яков Дмитриевич перед войной и в начале ее служил помощником начальника штаба нашего полка по оперативной части. Он хорошо знал свое дело, аккуратно вел документацию, хотя в условиях Заполярья делать это было и нелегко.

Став командиром дивизиона, Скробов с прежней любовью и уважением продолжал относиться к штабной работе. От нас, командиров батарей, он требовал четкой отработки документации в любых условиях. Помню, пристроишься где-нибудь за валуном, в расщелине скалы или в траншее, продрогнешь, а надо изучать обстановку, выявлять огневые точки, позиции артиллерии противника. Коченеют на тридцатиградусном морозе руки, стылый ветер рвет из негнущихся пальцев карту или лист бумаги. Но нанести на карту или схему все цели необходимо абсолютно точно. Иначе батарея будет стрелять впустую. Такой точности Яков Дмитриевич требовал от каждого офицера, каждого разведчика. Те данные, которые наносил на карту или схему сам, можно было не проверять. Никаких оправданий неряшливости в отработке документации он не признавал»[174].

Как упоминалось выше, при подготовке Киевской наступательной операции подполковник Я.Д. Скробов во главе штаба 3-й гвардейской танковой армии совместно со штабом 7-го артиллерийского корпуса прорыва спланировал по двум вариантам артиллерийское обеспечение ввода в прорыв подвижной группы — 3-й гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса.

Вероятно, в это время С.С. Варенцов обратил внимание на грамотного «штабника», в хорошем смысле этого слова, и проявил заинтересованность и настойчивость в том, чтобы Я.Д. Скробов возглавил штаб 1-го Украинского фронта. На штаб артиллерии 3-й гвардейской танковой армии Яков Дмитриевич пришел с должности начальника оперативного отделения штаба артиллерии 14-й армии Карельского фронта, на которой с марта 1942 по апрель 1943 года осваивал премудрости штабной службы в оперативных штабах. Впоследствии, вспоминая бои в Заполярье, Яков Дмитриевич писал: «Мы воевали и вместе с тем учились воевать. Каждый бой на войне — школа бесценного боевого опыта»[175].

Нелишне еще раз вернуться к воспоминаниям К. Симонова. «Лет десять назад, — писал К. Симонов, — мне довелось беседовать о последних наступательных операциях этого фронта с его командующим Иваном Степановичем Коневым, который при всей его скудости на похвалы отозвался мне о Скробове как еще об очень молодом в то время, но исключительно способном артиллеристе. От командира дивизиона до начальника штаба артиллерии огромного фронта, в который входило больше десяти армий, дистанция огромного размера. Да и должность эта, разумеется, генеральская. Однако Скробов исполнял ее, находясь в полковничьем звании. До большего по молодости лет он в годы войны не дослужился; дослужился уже после войны до генерал-лейтенанта артиллерии и в свой черед и срок ушел в отставку, написав мне об этом кратко и без горечи, как о должном и необходимом: «…Ушел в отставку. Возраст и здоровье не позволяют тянуть в полную силу служебную лямку, а раз так, надо уступать место тем, кто ее может тянуть, то есть молодым. Завершив военную службу, могу сказать, что я доволен своей судьбой, судьбой военного человека, служившего Отечеству в Вооруженных Силах»[176].

Генерал С.С. Варенцов прибыл на фронт после ранения во второй половине января 1945 года к началу второго этапа наступательных действий 1-го Украинского фронта. В соответствии с директивой командующего фронтом от 18 января № 0024/оп главная группировка фронта должна была преследовать противника в общем направлении на Бреслау и с ходу форсировать реку Одер. Ведущая роль в выполнении этой задачи отводилась 3-й и 4-й гвардейским танковым армиям.

В ходе преследования огневую деятельность вела главным образом полковая и дивизионная артиллерия, которая неотступно следовала в боевых порядках пехоты и своевременно оказывала ей необходимую поддержку. Артиллерия РВГК большую часть времени совершала марши, двигаясь в походных колоннах за стрелковыми и танковыми соединениями, и только в отдельных случаях вела огонь. Резкий спад огневой деятельности в ходе преследования, обусловленный ослаблением сопротивления противника, был характерен для всей артиллерии.

Спад огневой деятельности артиллерии объяснялся и нарастанием трудностей в материально-техническом обеспечении, обусловленных стремительностью наступления, растяжкой тылов и невозможностью использовать железные дороги без предварительного восстановления и переоборудования их. Чем дальше на запад продвигались войска фронта, тем на большее расстояние приходилось подвозить автотранспортом материальные средства, так как основные базы снабжения фронта все еще оставались за Вислой. Отставание артиллерии из-за перебоев в снабжении горючим стало особенно заметным по достижении рубежа реки Варты.

С.С. Варенцов понимал, что в сложившейся обстановке необходимо снизить степень централизации управления артиллерией, то есть децентрализовать его. Поэтому в этих условиях было принято целесообразное решение по применению артиллерии. Были отданы необходимые распоряжения.

Артиллерия, следовавшая в боевых порядках пехоты и танков, решала возникшие в ходе преследования огневые задачи преимущественно огнем с открытых огневых позиций прямой наводкой. Таким способом было поражено более 50 % всех целей, подвергшихся за время преследования воздействию огня артиллерии[177]. К такому способу действий обязывали как скоротечность боев, так и необходимость экономить боеприпасы, подвоз которых по мере удаления частей от артиллерийских складов все больше затруднялся. К действиям таким способом привлекалась не только артиллерия малых и средних, но и тяжелых калибров. Например, в бою за город Грабув на реке Просна на прямую наводку была выставлена 98-я тяжелая гаубичная бригада (1-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва). Наиболее широкое применение стрельбы прямой наводкой орудиями всех калибров отмечалось в боях за Силезский промышленный район, где противник упорно оборонялся в городах и селениях с прочными каменными постройками.

Вышедшие 23 января на реку Одер соединения 5-й гвардейской и 52-й армий с ходу форсировали реку. Переправившись через нее по льду, артиллерийское сопровождение форсирования обеспечивалось как огнем прямой наводкой, так и сосредоточенным огнем частей с закрытых огневых позиций. Части 3-й артиллерийской дивизии прорыва обеспечивали форсирование Одера соединениями 5-й гвардейской армии в районе города Олау. Вместе с первым эшелоном форсирования на левый берег реки были переправлены 169-й минометный (17-я минбр) и 637-й легкий артиллерийский (15-я лабр) полки. Орудия вручную перекатывались по льду, а минометы и боеприпасы переносились на руках. К исходу 25 января на захваченные соединениями 5-й гвардейской армии плацдармы была переправлена вся полковая артиллерия, не менее 75 % дивизионной и небольшая часть артиллерии РВГК. Это сразу же придало устойчивость боевым порядкам стрелковых частей, действовавших на плацдармах.

В боях за расширение и объединение плацдармов во всех видах артиллерии широко применялась стрельба прямой наводкой. Но наряду с этим производились короткие, не более 15 минут, артиллерийские подготовки с массированием огня по важнейшим опорным пунктам противника. Управление артиллерией постепенно централизовалось в стрелковых корпусах, создавались свои артиллерийские группы.

В этот период С.С. Варенцов и штаб артиллерии фронта работали с полным напряжением сил. Много времени уходило на сбор информации о положении и состоянии артиллерии фронта, организацию всестороннего обеспечения, своевременный вывод артиллерийских соединений и частей РВГК в резерв и подготовку их к предстоящим боевым действиям. Так, на первом этапе операции, после тактического прорыва, штаб артиллерии фронта произвел маневр артиллерии на левое крыло фронта в целях обеспечения занятия Силезского промышленного района. В конце операции в интересах выполнения новых задач потребовалось произвести перегруппировку в противоположную сторону — на правое крыло. Из 59-й армии в 3-ю гвардейскую армию на расстояние более 300 километров была рокирована 17-я артиллерийская дивизия прорыва. С левого фланга на правый фланг 52-й армии был перегруппирован и 10-й артиллерийский корпус прорыва.

Висло-Одерская операция с точки зрения организации управления огнем и маневром артиллерии через посредство временных тактических артиллерийских групп общего назначения, создававшихся во всех войсковых инстанциях, от стрелкового полка до армии включительно (ПАГ, ДАГ, КАГ, ААГ), как бы завершала длительный путь напряженных поисков лучших форм и методов управления огнем и маневром крупных масс артиллерии, сосредоточиваемых на относительно узких участках фронта. Создание артиллерийских групп по организационно-тактическому признаку обеспечило более тесное взаимодействие артиллерии с пехотой и танками, повысило оперативность управления артиллерией, улучшило условия подготовки и ведения сосредоточенного и массированного огня.

Главное отличие системы управления артиллерией, созданной на 1-м Украинском фронте, от системы управления артиллерией 1-го Белорусского фронта заключалось в организации очень сильных полковых артиллерийских групп, на формирование которых направлялось от 37 % (5 гв. А) до 61 % (52 А) всей приданной армиям артиллерии РВГК[178]. Это стало возможным в результате решительного отхода С.С. Варенцова от курса на централизованное использование в масштабе армий артиллерийских корпусов прорыва (более 85 % их состава включалось в ДАГ и ПАГ). В связи с тем, что в ПАГ включалась и артиллерия вторых эшелонов, привлекавшаяся для участия в артиллерийской подготовке, в их составе находилось в среднем от 9 (13 А) до 11 (52 А) артиллерийских и минометных дивизионов различных калибров. Артиллерия стрелковых полков, за исключением 5-й гвардейской армии, в ПАГ не включалась².

Для организации армейских артиллерийских групп выделялось в среднем около 18 %. А с учетом армейских противотанковых резервов (иптабр) в непосредственном подчинении армейских командований оставалось до 25 % всей артиллерии РВГК. В каждую армейскую группу дальнего действия наряду с пушечными и тяжелыми гаубичными бригадами обязательно включалось по одной легкой артиллерийской бригаде (лабр). Состав группы — 4–5 артиллерийских бригад плюс 2–3 артиллерийских полка стрелковых дивизий второго эшелона или соседней армии, наносившей вспомогательный удар. Армейская группа делилась на корпусные подгруппы, и по одной бригаде оставалось в непосредственном подчинении у командующего артиллерией армий в качестве подручной артиллерии.

Все части полевой реактивной артиллерии, в том числе и привлекавшиеся к проведению артиллерийской подготовки, объединялись в армейских группах ГМЧ. Исключением была только 5-я гвардейская армия, в которой полки БМ-13 были подчинены стрелковым корпусам, а в армейской группе ГМЧ была оставлена 3-я гвардейская минометная дивизия М-31.

Во фронте широко практиковалось привлечение к артиллерийской подготовке среднекалиберной (85-мм) зенитной артиллерии.

В целом система артиллерийских групп на 1-м Украинском фронте выглядела более стройной, простой и более удобной для управления, нежели на 1-м Белорусском фронте[179]. Кроме того, такая система управления артиллерией обеспечивала тесное взаимодействие артиллерии 1-го Украинского фронта с пехотой и танками на всех уровнях управления, несмотря на сложные физико-географические условия.

В данной операции впервые был применен введенный в штат управления командующего артиллерией фронта дивизион управления, который обеспечил связь (по линии наблюдательных пунктов) командующего артиллерией фронта с командующими артиллерией армий, действовавших на главном направлении, а также с командирами артиллерийских корпусов. Появилась также возможность организации запасного узла связи, что повышало устойчивость и непрерывность управления артиллерией фронта. Кроме того, в распоряжение начальников связи штабов артиллерии фронтов выделялось три-четыре кабель-но-шестовых взвода, силами которых строились постоянные линии связи от временного полевого управления штаба фронта до наблюдательного пункта командующего артиллерией фронта. Наличие у командующих артиллерией фронтов своих независимых каналов связи намного увеличивало их возможности по управлению огнем и маневром больших масс артиллерии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.