ГЛАВА 16 Необходимость осторожности, при кораблевождении. Три часа у руля за двадцать три дня. Прибытие на Кокосовые острова. Любопытная глава из истории общества. Приветствие от детей, островитян. Чистка и окраска «Спрея» на берегу. Благословение Магомета за банку джема. Кокосовые острова — райское

ГЛАВА 16

Необходимость осторожности, при кораблевождении. Три часа у руля за двадцать три дня. Прибытие на Кокосовые острова. Любопытная глава из истории общества. Приветствие от детей, островитян. Чистка и окраска «Спрея» на берегу. Благословение Магомета за банку джема. Кокосовые острова — райское место. Рискованное приключение на маленькой, лодке. Вперед, к острову Родригес! Меня принимают за антихриста. Губернатор успокаивает общественное мнение. Лекция. Монастырь в горах.

До Кокосовых островов Килинга оставалось всего лишь пятьсот пятьдесят миль, но этот небольшой отрезок пути требовал точного соблюдения курса, иначе я мог бы пройти в стороне от атолла.

12 июля, находясь около сотни миль юго-западнее острова Рождества, я увидел высоко в небе антипассатную облачность, шедшую с юго-западного направления навстречу ветру, который за последние дни сильно ослабел. В то же время шла крутая зыбь с юго-запада. Иногда сильные порывы ветра налетали с юго-запада, что могло объясняться зимними штормами в районе мыса Доброй Надежды. Я стал брать больше на ветер и, учитывая влияние течения, брал поправку двадцать миль в сутки. Поправка оказалась достаточно верной, и я точно вышел по курсу на Кокосовые острова. Первым подтверждением близости земли было появление ранним утром белой крачки, которая уверенно покружилась над судном и деловито полетела на запад. Здешние островитяне называют крачку «лоцманом Кокосовых островов». Несколько позднее я очутился среди множества птиц, ловивших рыбу и дравшихся из-за добычи. Теперь мне не надо было больше заниматься вычислением курса, и, взобравшись на мачту, я заметил верхушки кокосовых пальм, словно выраставших из воды. То, что я увидел, не было для меня неожиданным, и тем не менее все мое существо было словно пронизано ударом электричества. Спустившись с мачты, я уселся на палубе и дал волю обуревавшим меня чувствам. Тем, кто сидит на сухопутье в гостиных, это несомненно покажется признаком слабоволия, но ведь я рассказываю о чувствах человека, путешествующего в одиночестве.

Я не коснулся штурвального колеса, и «Спрей», двигаясь по течению и рассекая волны, с абсолютной точностью вошел в фарватер пролива. Даже в военном флоте не плавают с большей точностью. Тогда я расположил паруса наивыгоднейшим образом, встал у штурвала и подгонял «Спрей» на протяжении нескольких миль, покуда в 3 часа 30 минут пополудни 17 июля 1897 года не стал на якорь после двадцатитрехдневного перехода от острова Четверга. Пройденное расстояние составляет по прямой линии две тысячи семьсот миль. Это было еще лучше, чем при плавании по Атлантике; просто великолепный переход! За двадцать три дня я провел за рулем в общей сложности около трех часов, включая время, потраченное на подход к Кокосовым островам. Вся моя работа сводилась к тому, что я закреплял руль и пускал «Спрей» вперед, независимо от того, был ли ветер боковым или дул в корму; во всех случаях «Спрей» держался заданного направления. Однако ни разу за все время плавания «Спрей» не закончил перехода с такой точностью, как на этот раз*.

* Мистер Эндрью Дж. Лич сообщал 21 июля 1897 года через губернатора Сингапура мистера Киннерсли на имя статс-секретаря по делам колоний Джозефа Чемберлена о посещении атолла кораблем «Ифигения»:

«Покинув районы океанских глубин с их темно-синей окраской воды, мы вошли в район кораллов, сильно отличавшийся от других мест. Блистающая окраска воды была прозрачной на глубину тридцати футов и переливала то пурпуром, то небесной синевой, то зеленью со сверкающими на солнце ослепительно белыми гребнями волн. Вода окружала поросшие пальмами острова, но проливы между ними, особенно с южной стороны, были неразличимыми. Белый прибрежный песок и еще более белый прибой и, наконец, самая лагуна размером семь или восемь миль с севера на юг и пять или шесть миль с востока на запад — все это представляло собой незабываемое зрелище. Несколько погодя нас встретил Сидней Росс — старший сын мистера Джорджа Росса, и вскоре, сопровождаемый врачом и еще одним офицером, мы съехали на берег.

Когда мы подошли к пристани, то увидели возле нее вытащенный на берег для чистки «Спрей» из Бостона — парусное судно вместимостью в 12,7 брутто-регистровых тонн, принадлежавшее капитану Слокаму. Он прибыл на этот остров 17 июля после двадцатитрехдневного перехода от острова Четверга. Этот своеобразный путешественник-одиночка, отплыв из Бостона два года назад, добрался до Гибралтара, оттуда к мысу Горн, прошел Магелланов пролив, достиг островов Общества, оттуда — Австралии и, пройдя Торресовым проливом, прибыл на остров Четверга».

По описанию адмирала Фицроя, Кокосовые острова находятся между 11° 50 и 12° 12 южной широты и 96°51 и 96°58 восточной долготы. Острова были открыты в 1608–1609 годах капитаном Вильямом Килингом, служившим в Ост-Индской компании. Южная группа состоит из семи или восьми островов и островков, образовавшихся из коралловых рифов и ставших настоящими островами. На северных островах нет гаваней, они редко посещаются судами и не имеют существенного значения. Южная группа островов является странным мирком, имеющим своеобразно романтическую историю. На берег этих островов море выбрасывало обломки

разрушенных ураганами кораблей, стволы деревьев, пригнанные течением из Австралии или выброшенные людьми с несчастливых в плавании судов. Однажды течение притащило камень, крепко оплетенный корнями росшего на нем дерева.

После открытия капитаном Килингом островов они никем не посещались, и только в 1814 году там появился известный капитан Джон Кланис-Росс, шедший в Индию на корабле «Борнео». Два года спустя капитан Росс вернулся на здешние острова, привезя с собой жену, детей, тещу миссис Даймок и восемь знающих ремесла матросов. Они прибыли сюда, чтобы стать собственниками этих островов, но обнаружили здесь некоего Александра Хэйра, превратившего этот маленький атолл в своеобразный рай, где он поселился с гаремом туземных женщин, вывезенных с берегов Африки. Как это ни странно, но Хэйра и его гарем доставил сюда родной брат капитана Росса, который и не предполагал, что Джон Росс собирается поселиться на этих островах. Так Хэйр очутился здесь вместе со всем, что ему принадлежало.

В свой предыдущий приезд капитан Росс поднял английский флаг на острове Хорсбург, который входит в южную группу островов. Когда Росс прибыл сюда через два года, обрывки флага продолжали развеваться над островом и матросы — спутники Росса — решили вступить во владение всем тем, что здесь находилось, включая женщин из гарема Хэйра. Вполне понятно, что усилий сорока женщин и одного возглавлявшего их мужчины было явно недостаточно, чтобы сбросить в море восемь упрямых матросов*.

* В отчетах, опубликованных в Финлеевском «Сейлинг Директори» и описывающих эти события, имеются хронологические противоречия. Я описываю эти события на основании рассказов внуков старого капитана и документов, хранящихся здесь.

Для Хэйра наступили тяжелые времена… Ни он, ни капитан Росс не могли быть добрыми соседями: слишком малы были острова и слишком большая разница в характере людей. У Хэйра была уйма денег, и он мог бы отлично жить в Лондоне, но, побывав губернатором на острове Борнео, он больше не мог довольствоваться пресной жизнью, свойственной цивилизованному обществу. По этой причине он и очутился вместе с сорока женами на этом атолле, где его потеснил капитан Росе и его настойчивый экипаж. В конце концов ему пришлось вместе со своим гаремом перебраться на небольшой остров, прозванный Тюремным, где Хэйр уподобился Синей Бороде и запер своих жен. Однако пролив, отделявший остров от остальных, был узким и мелководным, а восемь шотландских матросов носили высокие сапоги, и это обстоятельство повергло Хэйра в уныние. Пытаясь прийти к соглашению, он угощал пришельцев ромом и прочими деликатесами, но это привело только к ухудшению отношений. На следующий день после празднования дня Св. Андрея мистер Хэйр был выведен из терпения и, давно/уже не разговаривая с капитаном Россом, послал ему записку следующего содержания:

«Дорогой Росс! Когда я послал вашим матросам ром и жареного кабана, то был уверен, что они будут держаться подальше от моего цветника».

Оскорбленный капитан Росс рявкнул в ответ: «Эй, вы, на Тюремном острове! Вы, Хэйр, должны знать, что жареной свинины и рома недостаточно, чтобы составить рай для матросов…»

Как впоследствии рассказывал Хэйр, капитан Росс ревел с такой силой, что его можно было расслышать на острове Ява.

Все это беззаконие окончилось тем, что женщины сами оставили Тюремный остров и попросили убежища у Росса. Что касается Хэйра, то он переехал в Батавию, где и умер.

— Дети пришли приветствовать вас… — объяснил мне мистер Росс, когда ребята всех возрастов и размеров сотнями выстроились возле пристани.

Население этих мест отличается застенчивостью, но вместе с тем и стар и млад обязательно приветствуют каждого прохожего.

— Jalan, jalan?! (Вы гуляете?) — спрашивают они мелодичными голосами. — Не пойдем ли вместе? — следует в ответ.

Длительное время после моего прибытия здешние дети со страхом и подозрением посматривали на «судно с одним человеком». Дело в том, что много лет назад ветром унесло в море местного жителя, и ребята намекали друг другу, что, может быть, этот человек из черного превратился в белого и теперь вернулся на парусной шлюпке. Дети внимательно следили за каждым моим движением, а особенно за тем, чем я впитаюсь. Однажды я очищал и смолил наружный борт у ватерлинииq после чего сел за роскошный обед с черносмородиновым джемом. Тут дети не выдержали и обратились в паническое бегство, громко вопя: «Капитан ест смолу!» Вскоре они убедились в том, что «смола» съедобна и что я привез ее в достаточном количестве.

Однажды, угощая сообразительного малыша галетой, густо намазанной джемом, я увидел, что его заинтересовала моя поврежденная рука и он прошептал «chut-chut», т. е. что меня укусила акула. С той поры ребята считали меня героем, и, право, у меня не хватало пальцев для цеплявшихся за них ясноглазых малышей, желавших всюду следовать за мной. До описанного мною случая, когда я протягивал руку и говорил «иди сюда», они боязливо отбегали к соседнему дому и кричали «dingin» (холодно) или «ujan» (скоро дождь пойдет). Видимо, теперь было решено, что я не возвратившийся дух прежнего чернокожего, и с тех пор я приобрел на острове множество друзей, которые больше не ссылались на дождь или холод.

Некоторое время спустя я пытался спустить «Спрей» на воду, но выяснилось, что он плотно сидит на песке. Дети хлопали в ладоши и кричали, что «kreting» (краб) держит «Спрей» за киль. А маленькая девочка лет десяти-двенадцати, по имени Офелия, написала в вахтенном журнале следующее:

Сто человек сильных и крепких

Прыгают возле брашпиля, эй-хо!

Канат лопается на куски,

А судно ни с места…

Тут ребята рассказали новость:

Большой краб держится за киль.

Так это или не так, но было решено, что магометанский мулла Сама-Эмим за банку джема попросит Магомета благословить мое путешествие и освободить киль судна от краба, При следующем же приливе «Спрей» очутился на плаву.

22 июля прибыл английский военный корабль «Ифигения» и вместе с ним судья Эндрью Лич с судейскими чиновниками, совершавшими инспекционную поездку по колониальным владениям пролива, к которым относятся Кокосовые острова. Представители правосудия ездили разбирать жалобы и судебные дела, если только таковые имелись. Они увидели «Спрей» вытащенным на берег и привязанным к кокосовым пальмам.

На Кокосовых островах не было слышно каких-либо жалоб с тех пор, как отсюда выехал Хэйр. И если на Земном шаре есть райское место, то это Кокосовые острова. Так как судейским чиновникам нечего было разбирать, то было решено отметить встречу большого военного корабля с маленьким «Спреем». Вместо судебного заседания были устроены танцы, и на них явились все офицеры, которые имели возможность съехать на берег. Островитяне собрались от мала до велика, и губернаторский холл был переполнен. Каждый, кто мог держаться на ногах, танцевал, а ребятишки целыми грудами лежали по углам и довольствовались зрелищем. Моя маленькая приятельница Офелия танцевала с судьей.

Две скрипки пилили и пилили прекрасный старый мотив «До утра мы не уйдем». И мы так и поступили…

Местные женщины на Кокосовых островах не выполняют тяжелых работ, как это я видел в других местах, где побывал. Сердце обитательницы Огненной Земли радостно забилось бы при виде царя природы — мужчины, влезающего на кокосовую пальму. Но, помимо умелого лазания по кокосовым пальмам, здешние островитяне строят великолепные лодки. Пожалуй, я нигде не встречал такого умения строить лодки, как здесь. Под пальмами здешних островов я видел отличные станки, а визг ленточной пилы и стук наковальни слышались с утра до ночи. Первые шотландские поселенцы оставили здесь не только сильную кровь северян, но передали по наследству трудовые навыки. Никакое благотворительное общество не сделало столько добра каким-либо островитянам, сколько сделали благородный капитан Росс и его сыновья, унаследовавшие от него предприимчивость и бережливость.

Адмирал Фицрой, посетивший на «Бигле» эти места, где многое необычно, отмечал, что на здешних маленьких островах крабы едят кокосовые орехи, рыба ест кораллы, собаки ловят рыбу, люди ездят на черепахах, а раковины являются опасными ловушками для людей. К этому он добавил, что морские птицы садятся на ночлег на деревья, а множество крыс устраивает жилье на вершинах пальм.

Занимаясь переоборудованием моего судна, я решил нагрузить «Спрей» знаменитыми гигантскими раковинами-тридакнами, которые водились в ближайшей бухте. Именно в этом случае на глазах всех обитателей деревни «Спрей» едва не лишился своего экипажа и вовсе не потому, что я сунул ногу в предательскую раковину-ловушку, а из-за беспечного отношения к плаванию через бухту на лодке.

Мне приходилось пересекать океаны; я совершил кругосветное плавание, но никогда так близко не сталкивался с неизбежностью гибели, как на этот раз. И все из-за того, что я целиком положился на другого человека, а он — этот обычный смертный — во всем положился на меня. Как бы то ни было, но я очутился вместе с одним беспечным африканцем на неустойчивой лодочке, шедшей под ветхим парусом. Когда мы были посередине пролива, неожиданный порыв ветра сорвал парус и понес лодку в открытое море, где нас ожидала неминуемая гибель. С подветренной стороны перед нами был безбрежный океан, и я с ужасом обнаружил, что в лодке нет ни весла, ни гребка. Правда, у нас был якорь, но длины каната едва хватило бы, чтобы привязать кошку, а, кроме того, под нами была большая глубина. К счастью, у нас был шест, я, применив его в качестве весла и используя каждый благоприятный порыв ветра, мы добрались до мелководья, а оттуда до берега. Хорошо, что все так окончилось. Я рисковал быть унесенным ветром в сторону африканского берега, находящегося в тысячах миль отсюда. Не имея в запасе ни капли пресной воды, да еще находясь в обществе тощего и голодного спутника, экипаж «Спрея» мог бы вскоре бесследно исчезнуть. Излишне говорить, что подобная участь меня не устраивала.

Раковины-тридакны были впоследствии привезены на устойчивой лодке, и тридцать раковин заменили три тонны цементного балласта, который пришлось выбросить за борт, чтобы найти место для раковин. 22 августа краб, удерживавший «Спрей» за киль (а может быть, это было и нечто другое), исчез, и судно вышло в море, подняв все паруса и взяв курс домой. Взбираясь на гребни волн, бушевавших возле атолла, «Спрей» оставил позади опасные рифы. Задолго до наступления темноты я потерял из виду Кокосовые острова с тысячью безгрешных обитателей, насколько могут быть безгрешными простые смертные. Я говорю «потерял из виду», но сохраняю к ним сильнейшую привязанность.

Море было бурным, и «Спрей», шедшего крутой бейдевинд, сильно заливало. Я взял направление на остров Родригес, расстояние до которого составляло тысяча девятьсот миль. Однако, учитывая снос морским течением, я взял побольше на ветер. Несколько дней кряду «Спрей» шел с зарифленными парусами. Вполне понятно, что я очень устал от непрерывной качки и от сырости, так как становился насквозь мокрым при каждом выходе на палубу. В этих трудных условиях мне зачастую казалось, что «Спрей» идет слишком медленно. На пятнадцатый день плавания показания лага расходились миль на полтораста с моими теоретическими подсчетами, и я на всякий случай стал посматривать вперед, стремясь увидеть землю. В тот же день, незадолго до захода солнца, я увидел впереди груду облаков, неподвижно стоявших над одним местом, в то время как другие облака шли своим направлением. К полуночи «Спрей» очутился перед чем-то темным, как раз там, где я видел неподвижные облака.

Мне еще предстоял, судя по отсчету лага, большой путь, но все же ошибки быть не могло — передо мной находился высокий берег острова Родригес. Тогда я вытащил из воды мой патентованный лаг, который волочил за судном не столько по необходимости, сколько по привычке, приобретенной задолго до того, как я изучил «Спрей» и его возможности. И хотя на протяжении всего плавания «Спрей» доказал, на что он способен, я всегда был начеку и был готов помочь моему судну в малейших случаях затруднений. Я давно заметил, что проявляющие чрезмерную доверчивость и всезнающие капитаны чаще всего становятся виновниками гибели судов и людей. Что же касается расхождения в показаниях лага с моими подсчетами, то такие случаи нередки, особенно после встреч с большими рыбами. Две из четырех лопастей вертушки лага были погнуты и сломаны, что, видимо, было работой акул.

Убедившись в точном местоположении моего судна, я лег отдохнуть и предался размышлениям. Когда наступил день, я обнаружил, что нахожусь на траверзе острова в трех милях от сурового, потрепанного непогодами, затерянного далеко в Индийском океане клочка суши. Наветренная сторона была крайне негостеприимной на вид, но с подветренной стороны имелась отличная гавань, и я взял круче к ветру, чтобы туда попасть. Вскоре появился лоцман, который через узкий проход в коралловых рифах ввел «Спрей» во внутреннюю гавань.

Курьезно, как на здешних островах многие факты считаются вымыслом, а вздор выдается за действительность; так случилось и на этот раз. За несколько дней до моего прибытия. здешний священник рассказал прихожанам притчу об антихристе, и когда островитяне увидели белоснежный «Спрей», появившийся у берегов на гребне волн, и единственного на нем человека, они заголосили во всю мочь: «Помоги нам, боже! Это он приплыл на лодке…» Хотя такое пришествие антихриста было наименее правдоподобным, все же эта весть тотчас же облетела остров. Местному губернатору пришлось немедленно приехать, чтобы выяснить причину возникшего в городе волнения. Особенно волновалась одна почтенного возраста женщина, которая, услышав о моем прибытии, забаррикадировала двери и не выходила на улицу восемь дней, пока я находился на острове.

Губернатор Роберте и члены его семейства не разделяли страхов населения и прибыли с визитом на «Спрей», стоявший у причала. Тем самым они показали пример прочим обитателям острова. Сыновья губернатора сразу овладели имевшейся на «Спрее» плоскодонкой, и его превосходительству губернатору, помимо всех знаков оказанного мне гостеприимства, пришлось раскошелиться на постройку такой же плоскодонки.

Первый день пребывания на этой обетованной земле напоминал волшебную сказку. Много дней подряд мне пришлось рассматривать карту и высчитывать возможные сроки прибытия на остров Родригес, который я считал конечным пунктом длительного перехода, ставшего еще более тягостным из-за отсутствия многих необходимых мне вещей, которыми здесь меня могли снабдить вволю. И вот, наконец, мое судно прибыло и надежно ошвартовилось у пирса острова Родригес.

В первый же вечер, проведенный на берегу, я очутился в мире салфеток и граненого стекла, в то время как мне все еще чудились обрывки полотенца из сурового полотна и кружки с отбитыми ручками. Вместо швыряния по морским волнам, как это было до сих пор, я сидел в ярко освещенной комнате и в окружении блестящих собеседников обедал с губернатором острова.

— Аладдин!… — вскричал я. — Что стоит твоя лампа? Знаешь ли ты, что подаренный в Глостере рыбачий фонарь показал мне гораздо больше интересного, чем когда-либо освещал твой старый коптящий светильник!

Следующий день я провел в порту, принимая посетителей. Миссис Роберте с детьми прибыла первой, чтобы, по ее выражению, «подать руку «Спрею». Теперь меня больше никто не боялся, за исключением старухи, настаивавшей на том, что в трюме «Спрея» сидит антихрист, если только он уже не сошел на берег. В тот же вечер губернатор устроил для всех развлечение, пригласив «разрушителя Вселенной» рассказать о себе. И он с удовольствием подробно поведал обо всех опасностях мореплавания и, как подобает слабым смертным, приукрасил свой рассказ. Пользуясь каким-то приспособлением, он при помощи света и тени показал на стене изображение мест и стран, которые он посетил в пути и которые не им были созданы, а зрители, будь то дикари или другие, хором восклицали: «Волшебный мир! Волшебный мир!»

Когда все было закончено, его превосходительство губернатор произнес благодарственные слова и роздал несколько золотых монет.

На следующий день я сопровождал губернатора и его семью в поездке в Сан-Габриэль, расположенный в гористой местности в глубине острова. Настоятель монастыря Сан-Габриэль принял нас с королевскими почестями, и мы прогостили до следующего дня.

Прощаясь со мной, настоятель сказал:

— Капитан! Я обнимаю вас независимо от того, какую веру вы исповедуете. Желаю вам успеха в пути, и пусть наш спаситель Христос всегда будет с вами…

— Дорогой аббат! — мог я только ответить на слова этого доброго человека. — Если бы все служители религии были бы так же либеральны, то насколько меньше было бы пролито крови в этом мире.

На острове Родригес можно запастись любым количеством отличной и чистой воды, так как губернатор Роберте построил в горах резервуар, откуда проложены трубы до пристани. Глубина у причала была в высокую воду пять с половиной футов. В прошлые годы здесь пользовались только колодезной водой, что порой вызывало различные болезни. На острове можно купить по умеренной цене любое количество говядины. Здесь много хорошего и дешевого картофеля; отлично выдерживавший хранение картофель я купил по 4 шиллинга за большой мешок. Из фруктов здесь было полным-полно гранат и, платя 2 шиллинга за мешок, я нагрузил столько, сколько мог навьючить на осла. Кстати сказать, сад, в котором росли гранаты, был создан самой природой.