Глава девятая В СТАНЕ РЕФОРМАТОРОВ

Глава девятая

В СТАНЕ РЕФОРМАТОРОВ

Второе пришествие

Смена руководства страны привела к серьезным изменениям и в жизни Николая Константиновича. 2 октября 1965 года он был назначен председателем Госплана СССР. На этот раз надолго. Его второе пришествие в Государственный плановый комитет продлилось почти ровно 20 лет. Своего рода рекорд — и личный (ни на одной другой работе он не проработал дольше), и государственный (ни один человек не руководил Госпланом столько времени ни до, ни после Байбакова). Только вдумайтесь — 20 лет!

«Возвращайся в Госплан!»

С детства он хотел быть нефтяником. Родился в Баку, окончил Азербайджанский нефтяной институт, работал на промыслах, в 33 года стал нефтяным наркомом… Даже в хрущевских административных метаниях «тихой гаванью» для него стал Государственный комитет по нефтяной промышленности. После того как на октябрьском Пленуме 1964 года первым секретарем ЦК КПСС был избран Л. И. Брежнев, а председателем Совета Министров СССР — А. Н. Косыгин, Николай Константинович был уверен: «Восстановят отраслевые министерства, и все пойдет своим чередом — родная отрасль, любимое дело». Он не ждал крутых поворотов, но судьба распорядилась иначе.

Телефонный звонок, вызов в Кремль, радушный прием, беседа за чашечкой чая… И вдруг:

— Возвращайся в Госплан! — объявил Брежнев так, словно вопрос был давно решен.

Байбаков напомнил, что на этой должности он уже работал, но был освобожден как не справившийся.

— Иди и работай! — с нажимом повторил Леонид Ильич и дружески добавил: — А о твоих способностях не тебе судить.

Косыгин поддержал. «У тебя за плечами богатый опыт… То, что нужно для Госплана».

Стало ясно: ему не предлагают — ставят в известность. Обычная практика тех лет! Но идти в Госплан не хотелось: бумажная работа, к тому же недовольство всех и вся — ведомственные склоки, постоянный партийный пресс. Он знал, что это такое! Но знал и другое — «надо»! Солдат не обсуждает приказы. Кто-то должен был взвалить на себя этот груз. И раз выбрали его, значит, он не вправе отказаться…

Реформа

А в это время в стране стартовала большая экономическая реформа. О чем идет речь?

«Косыгинская» — такое название закрепилось за экономической реформой, провозглашенной на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1965 года. Официальная формулировка — «совершенствование планирования и усиление экономического стимулирования промышленного производства». По сути — попытка ввести отдельные рыночные регуляторы в нерыночную планово-распорядительную среду или, как тогда говорили, выдвинуть вперед экономические методы управления в противовес начавшему превалировать административному подходу.

Зачем? Этот вопрос волновал многих… «На кой черт нам реформа?! — со свойственной ему грубоватостью восклицал секретарь ЦК КПСС Н. В. Подгорный, когда обсуждался проект нововведений. — Мы плохо развиваемся, что ли?» Скептики реформы удивлялись: наша система проверена временем и уже показала, на что она способна: обеспечила беспрецедентную индустриализацию огромной державы, победу в Великой Отечественной войне, невиданное по срокам и масштабам восстановление народного хозяйства. А теперь?

А теперь, объясняли сторонники реформы, ситуация изменилась. Сложившаяся система хозяйствования все чаще давала сбои. Экономика росла, ширилась, усложнялась. Когда в стране тысяча заводов и тысяча фабрик — это одно, а когда этих фабрик и заводов уже десятки и сотни тысяч? Невозможно все учесть, спланировать. Незаинтересованность работников в результатах своего труда, материалопожирание, слабое реагирование на достижения научно-технического прогресса, плохо развитая сфера потребительских услуг… Очевидно, механизм должен был саморегулироваться. Но как?

Поиск решений начался еще в начале 1960-х годов. 9 сентября 1962 года в самой главной газете тех лет, «Правде», была напечатана статья «План, прибыль и премия» профессора Харьковского инженерно-технического института Евсея Либермана. Статья была необычной. В ней говорилось о том, что существующую систему планирования надо перестраивать, что предприятия должны не просто выполнять плановые показатели, а быть в них напрямую заинтересованы, что надо уйти от строгой регламентации их работы. Развернувшаяся в печати экономическая дискуссия и эксперименты на ведущих предприятиях позволили сформулировать основные принципы реформы 1965 года.

Что же предлагал Косыгин и его сторонники? Их замысел был прост. Социалистическое предприятие — вот то звено, ухватившись за которое, по ленинскому выражению, можно было вытащить всю цепочку проблем. Во главу угла экономической реформы 1965 года была поставлена не отрасль, не группа отраслей, не народное хозяйство в целом, а так сказать, его атом — предприятие. Вся реформа была направлена на повышение роли и свободы деятельности предприятия, на развязывание творческой инициативы и повышение ответственности как руководства предприятия, так и его трудового коллектива.

На деле это выглядело так. Во-первых, путем уменьшения числа планируемых, спускаемых сверху показателей была существенно увеличена производственная самостоятельность предприятий. Государство отказалось от детальной регламентации и предоставило производственным единицам право решать большинство вопросов самостоятельно. Наряду с натуральными показателями, важнейшими индикаторами их работы становились прибыль и рентабельность.

Во-вторых, из части заработанной прибыли на каждом социалистическом предприятии образовывались три фонда, средствами которых завод или фабрика распоряжались самостоятельно: 1) фонд развития производства; 2) фонд материального поощрения и 3) фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства. Получалось, что чем эффективнее работало предприятие, чем большую прибыль оно получало, тем большими были его фонды и средства для дальнейшего развития производства, выплаты премий, строительства жилья, санаториев, домов отдыха. Появлялась прямая заинтересованность конкретного работника в результатах своего труда и работы предприятия в целом.

Сегодня мы не можем сказать однозначно, каковы были истинные горизонты и перспективы реформы 1965 года. Очевидно, в изначальной ее конструкции имелись серьезные противоречия. Так, например, было непонятно: как может сочетаться важная роль прибыли и нормативно устанавливаемые цены? Или каким образом предприятие должно было маневрировать ресурсами, если действовала жесткая система их распределения через Госснаб? По всей видимости, ответить на эти вопросы реформаторы планировали, как говорится, со временем — по мере постепенного продвижения реформы.

«Третьей по значению за все 48 лет существования Советского государства» — так назвал реформу экономист Александр Бирман в статье «Мысли после Пленума», опубликованной в декабрьском за 1965 год номере журнала «Новый мир». Первой реформой он считал переход к новой экономической политике в 1921 году, а второй — изменение условий хозяйственной деятельности в результате начавшейся в 1929–1932 годах индустриализации. Не вдаваясь в детали, отметим лишь, что тогда горячий сторонник реформы Бирман явно слукавил: нэп и формирование административно-плановой системы — к тому времени это были все-таки уже свершившиеся факты. А вот косыгинская реформа…

Почему Байбаков?

Это была некая общая модель. И как в любой модели имелось слишком много «допущений». Примут ли реформу предприятия? С какими проблемами предстоит им столкнуться? Как новая система отразится в целом на народном хозяйстве? Было ясно, чтобы реформа пошла, нужны реализаторы — люди дела с большим практическим опытом… Вот что имел в виду Косыгин, уговаривая Байбакова не отказываться возглавить Госплан.

Новый заместитель (а председатель Госплана СССР являлся одновременно и заместителем председателя Совета Министров СССР) подходил ему идеально. Склонный ко всему новому, но не авантюрист, основательный, умелый, взвешивающий и просчитывающий каждое свое решение, отстаивающий точку зрения, с безупречной репутацией, Байбаков как бы примирял горячих сторонников и скептиков намечавшихся преобразований. И те и другие были уверены — если Байбаков, то реформа пойдет без эксцессов.

Разделял ли Николай Константинович основные идеи реформы? Очевидно, что да. Дмитрий Владимирович Украинский вспоминал, что еще когда шла работа над структурой Северо-Кавказского совнархоза, Байбаков неоднократно высказывался в том духе, что надо расширять права предприятий. «Появился масштаб, неуправляемость какая-то, — рассказывал Украинский. — Так, например, в пищевое управление укрупненного совнархоза у нас попали Краснодарский мясокомбинат, Ростовский мясокомбинат, и такой, и такой, и такой… Они все разные — технические условия разные, оборудование разное, технология разная — как им план утверждать? Колоссальная нагрузка на центральный аппарат. Людей нужной квалификации просто не было. Николай Константинович прямо говорил о том, что в планировании нужно переходить к общим показателям». Но одно дело предлагать и обсуждать некие идеи, общие принципы… А совсем другое — воплощать эти самые идеи в жизнь. Причем воплощать где — в Госплане? В тогдашней цитадели административного управления?!

Коробов

А были ли люди, на которых мог опереться Николай Константинович в новом для него деле?

Действительно, далеко не все в Государственном плановом комитете были настроены на реформу… Столько лет планировали так, а теперь вон чего учудили — свободу, видишь ли, предприятиям! А кто за план ответит? Василий Матвеевич Иванченко, многие годы работавший в Госплане, вспоминал, что разговоры среди сотрудников велись примерно такие: «Ну, как, Иван Иванович?» — «Ничего, Петр Петрович: пережили совнархозы — переживем и эту новизну. Старое, выверенное — за него и держись!» Так думали многие, но, к счастью для Байбакова, были и другие люди.

Анатолий Васильевич Коробов — заместитель председателя Госплана СССР. Знающий, толковый, с большим опытом работы. В свое время он закончил Вятский педагогический институт, уехал в Москву, поступил в аспирантуру планового института, а после защиты кандидатской диссертации в 1938 году пришел трудиться в Госплан, где прошел первоклассную школу Н. А. Вознесенского. В 1953–1958 годах Коробов работал управляющим делами Совета Министров СССР, потом был заместителем министра финансов СССР, а в 1963 году вновь вернулся в Госплан СССР.

Когда началась подготовка реформы, Анатолий Васильевич активно включился в работу. Сведущие люди говорили: «Косыгин — инициатор, Коробов — душа реформы». Николай Константинович не мог на него нарадоваться — крупный экономист, энергичный руководитель. С таким хоть горы сворачивай… И вдруг — тяжелый инфаркт! Думали, правда, что обошлось. Но, к сожалению, ошиблись. Анатолий Васильевич умер 3 октября 1967 года, не дожив до своего 60-летия совсем чуть-чуть — всего пару месяцев! «Для меня это трагедия, — признавался близким Байбаков, — никто эту новую экономику так, как Коробов, не представлял!» Но делать было нечего, жизнь продолжалась.

Системный подход. Новый отдел

Байбаков не был бы Байбаковым, если бы не понимал: строить здание реформы, опираясь на отдельные, хотя и очень светлые личности, невозможно. Нужно нечто иное. В любом деле — большом и малом — его отличал системный подход. Условно говоря, есть некая задача — что нужно для ее решения? Так и с реформой. Что требовалось в первую очередь? Конечно, организационное оформление и кадры.

Из теории управления мы знаем, что в каждой структуре есть ключевое звено. Таким звеном в Госплане являлся отдел. Отделы были отраслевые (их восстановили после ликвидации совнархозов) и сводные. Первые отвечали за планирование по различным отраслям (машиностроение, металлургия, строительство, топливо и т. д.). А вторые — вырабатывали общую стратегию развития экономики и определяли главные приоритеты.

Как мог поступить Байбаков? Варианты были разные. Например, в рамках одного из сводных отделов создать соответствующий подотдел — потихоньку набрать людей, посмотреть, как и что… Но Николай Константинович придерживался иного мнения. Он нуждался в боеспособной единице, не опутанной сложным процессом согласования с разного рода начальниками. К тому же создаваемое подразделение должно было иметь вес! Председатель Госплана организовал специальный отдел — отдел новых методов планирования и экономического стимулирования.

В Российском государственном архиве экономики нам помогли найти комплекс документов, раскрывающих обновленную в 1965 году структуру Госплана (Ф. 4372. Оп. 66. Д. 18). Не вдаваясь в частности, укажем лишь, что согласно Постановлению Совета Министров СССР от 30 октября 1965 года был утвержден список отделов. Всего их было 63. На первом месте стоял сводный отдел народнохозяйственного плана, на втором — отдел территориального планирования и (внимание!) уже на третьем — отдел новых методов планирования и экономического стимулирования. Быть в первой тройке отделов — это говорило о многом. По крайней мере, о самых серьезных намерениях руководства Госплана.

Итак, отдел создали. Но где взять людей? Байбаков понимал — теоретики, знающие философию планирования, конечно, нужны. Но ставку решил делать на практиков — людей, поработавших на производстве. Кого-то он знал лично, других пригласил по рекомендации. Начальником отдела назначил Николая Емельяновича Дрогичинского, выходца с киевского завода «Арсенал», имевшего опыт работы в Госплане УССР. По свидетельствам тех, кто работал под его началом, это был грамотный руководитель, на своем месте. Много публиковался, особенно по системам управления. Примечательная деталь, Дрогичинский возглавлял отдел почти 15 лет! Стабильность кадров в Госплане и впрямь была поразительной.

А новый отдел стал своего рода рабочей лошадкой реформы в Госплане. Его специалисты вырабатывали различные методические указания, анализировали предпосылки перевода предприятий на новую систему, взаимодействовали с различными министерствами и ведомствами.

Механизм реформы. Междуведомственная комиссия

Как же переводили предприятия на новую систему хозяйствования? С этой целью в соответствии с решением Президиума Совета Министров СССР от 24 ноября 1965 года была создана так называемая Междуведомственная комиссия. Полное название — Междуведомственная комиссия при Госплане СССР по вопросам перевода предприятий на новую систему планирования и экономического стимулирования; сокращенно МВК.

Кто входил в состав новой структуры? Участники были солидные — представители всех главных экономических ведомств страны. А это Госплан, Министерство финансов, Государственный комитет по труду и заработной плате, Госбанк, Стройбанк, Государственный комитет цен при Госплане СССР и Центральное статистическое управление (ЦСУ). По свидетельству Дмитрия Владимировича Украинского, когда определялись по персоналиям, Николай Константинович настоял: нужны не просто чиновники, а люди, во-первых, с практическим опытом; во-вторых, способные принимать ответственные решения. Кто мог удовлетворять таким требованиям? Прежде всего, заместители руководителей ведомств. Составили соответствующий список и когда показали Байбакову, он остался доволен. «Это ж совсем другое дело, — заключил председатель Госплана СССР, — авторитетная, весомая структура!»

А механизм работы МВК был таким. По нескольку раз в месяц члены комиссии собирались на заседания и обсуждали конкретные решения по переводу предприятий или отраслей на новую систему планирования и экономического стимулирования. Вопросы были самые разные. Переводить или не переводить? Если переводить, то какие устанавливать нормативы? Какой эффект от нововведений? Если решение членами МВК принималось единогласно, то оно было обязательным для исполнения всеми службами. В Российском государственном архиве экономики хранится просто гигантский объем материалов МВК! Да, возможно, были ошибки, просчеты. Как и в любом новом деле, не все получалось. Заместителя Байбакова, Александра Васильевича Бачурина, который возглавлял МВК до конца 1970-х годов, критиковали очень многие — и в самом Госплане, и в министерствах, и на предприятиях. Но работа велась действительно колоссальная. Старались и делали, что могли.

Вперед на легком тормозе!

Крупнейший реформатор XX столетия П. А. Столыпин удивительно точно сформулировал некую оптимальную стратегию движения по пути преобразований. Он любил повторять: «Вперед на легком тормозе». Двигаться вперед нужно, но, не допуская перегибов, штурмовщины и «головокружения от успехов». Этот принцип полностью разделял и наш герой.

Революционный порыв Байбакову был несвойствен. «Знаю, — говорил председатель Госплана, — есть охотники кавалерийского наскока: р-раз — и все с ног на голову поставили. Иди потом, разбирайся…» Наломать дров в реформе — такого он не мог допустить. Действовали выверенно, последовательно, как саперы на минном поле. На предприятиях реформа стартовала с 1 января 1966 года. Но не на всех. Новую систему планирования и экономического стимулирования внедряли поэтапно.

Среди архивных документов мы нашли Протокол № 1 Междуведомственной комиссии от 27 ноября 1965 года (РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 66. Д. 714), где читаем: «В первую очередь — с 1 января 1966 года на новую систему перевести не более 30 предприятий преимущественно следующих отраслей промышленности: металлургия, машиностроение, химическая, легкая, пищевая и промышленность строительных материалов. В число первоочередных предприятий желательно включить примерно 20 предприятий гор. Москвы и Московской области, два-три предприятия гор. Ленинграда, одно-два предприятия гор. Киева, одно предприятие гор. Волгограда, одно предприятие гор. Минска, одно предприятие гор. Свердловска и одно предприятие гор. Новосибирска…» Это была самая первая прикидка, и совсем скоро ее скорректировали.

С 1 января 1966 года на новую систему перевели не 30, а 43 предприятия. К концу 1966 года их число увеличилось до 704. В 1967 году по-новому работало 15 процентов предприятий, на долю которых приходилось 37 процентов промышленной продукции. Через год — уже 54 процента предприятий, производящих 72 процента промышленной продукции. Экономическая реформа шла полным ходом. И что бы ни говорили скептики, работала…

Конкретная экономика

Директора предприятий поражались. Анна Андреевна Гриненко, 28 лет руководившая крупнейшей в стране кондитерской фабрикой «Красный Октябрь», вспоминала: «Был у нас как-то на фабрике Виктор Николаевич Соколов, один из министров. Я его провожала. Навстречу ветеран фабрики — тетя Ганя. В ботинках, в халате. Остановилась перед нами: „Анна Андреевна, ты вот говорила, что капля воды денег стоит, а у меня кранты текуть и текуть. Вода льется и льется. Сколько я уже ее потеряла? Ты что, мне премию теперь не дашь?“ Министр в изумлении буквально всплеснул руками: „Батюшки! Вот это да! Какая предметная и конкретная экономика!“».

Александр Иванович Бужинский, проработавший на заводе имени И. А. Лихачева заместителем по экономике 37 лет, рассказал нам: «В 1960-е годы у нас проводилась большая реконструкция. Развивать производство в Москве было уже невозможно. Мы строили заводы в Смоленске, Мценске, Рославле и других городах. Конечно, государство вкладывало немалые средства. Но обновлению ЗИЛа способствовала и реформа. Так, мы активно использовали собственные средства на развитие производства и включили материальное стимулирование работников — отремонтировали Дворец культуры, построили жилье, стадион „Торпедо“, детские спортивные школы, санатории — в Крыму и под Москвой, шесть пионерских лагерей, собственное высшее техническое заведение — сегодня это Московский индустриальный университет. А наша больница? Это было одно из лучших медицинских учреждений в Москве».

Оценивая годы косыгинской реформы, директор Энгельского комбината химического волокна Владимир Кузьмич Гусев отмечал: «Впервые мы, начальники цехов, инженеры, бригадиры, рабочие, почувствовали, что стали единым коллективом, заинтересованным в результатах своего труда. У предприятия появились деньги, и их начали считать». Часть средств направили на приобретение новейшего оборудования, а часть… Комбинат фактически с нуля построил свой городок (700 тысяч квадратных метров жилья), кинотеатр, семь магазинов, больницу, 12 детских садов, три профтехучилища, катки, оздоровительный лагерь. Полторы тысячи человек, высвободившихся в результате модернизации производства, прошли переобучение и получили новые специальности. Впечатляет?

Конечно, это были передовые предприятия, как тогда говорили, фонарики реформы. Но за первыми подтягивались и другие… Реформа наступала!

Жизнь людей

За короткое время страну стало не узнать. С каждым годом жизнь простых людей становилась все лучше и лучше. Вот лишь некоторые данные.

Зарплата. Если в 1964 году среднемесячный доход в стране составил 120 рублей, то в 1970 году — уже 170 рублей. Рост составил порядка 42 процентов. Люди стали не просто больше получать, а больше зарабатывать. К стабильному окладу добавились различного рода премии, выплаты за стаж, качество работы, дисциплину.

Розничный товарооборот. Очевидно, получив солидную прибавку в ежемесячном доходе, люди устремились в магазины. В 1965 году розничный товарооборот в государственной, кооперативной и колхозной торговле находился на уровне 104,8 миллиарда рублей, а в 1970 году составил уже 155,2 миллиарда рублей. Рост — порядка 47 процентов. На более конкретных товарах это выглядело следующим образом.

Одежда и обувь. Динамика поразительная. К началу реформы население страны одевалось крайне бедно. Как правило, один костюм у мужчин и пара приличных платьев у женщин. Хотя, конечно, и в те времена были столичные модники. Но в основном — серенько да простенько. А через пять лет? Люди в буквальном смысле переоделись, переобулись и изменили представление о том, что должен иметь в своем гардеробе уважающий себя гражданин или гражданка! Уже не один костюм, а два-три. Уже не пара платьев, а юбки, блузки и всевозможные кофточки. Какой выбрать фасон, качественно — не качественно, модно — не модно — у людей появился выбор! Конечно, никакая статистика не сможет передать радость женщины от покупки обновки. Но кое-что проследить возможно даже по сухим цифрам. Так, например, потребление на душу населения верхнего трикотажа выросло в два раза (с 0,9 до 1,8 изделия), а обуви на 25 процентов (с 2,4 пары до 3,0).

Бытовая техника. А в потреблении, как тогда говорили, предметов культурно-бытового назначения случился настоящий переворот. В начале 1960-х годов бытовой техники было не просто мало, она практически отсутствовала. На тысячу человек в стране приходилось 8 пылесосов, 10 холодильников, 13 стиральных машин и 22 телевизора. А в 1970 году? Показатели выросли в разы. Причем по некоторым статьям — более чем в 10 раз (например, по стиральным машинам). Наконец-то, приобретение телевизора или холодильника перестало быть событием грандиозного масштаба. Именно в эти годы в стране стали формироваться стандарты современного продуманного бытового комфорта.

Автомобили. Руководство страны конечно же понимало и притягательность такой покупки, как автомобиль. В 1966 году решили строить крупный автомобильный завод в городе Тольятти. Подготовка технического проекта была поручена итальянскому концерну «Fiat». Согласно контракту, на этот же концерн возлагались технологическое оснащение завода, обучение специалистов. Проектная мощность предприятия составляла 660 тысяч автомобилей в год, а первую линию, выпускающую 220 тысяч машин, запустили уже в 1971 году. Конечно, ВАЗ существенно изменил обеспеченность населения автомобилями (правда, по сравнению с западными странами уровень автомобилизации был несопоставим). Однако интересно, что и до пуска завода в Тольятти люди стали покупать больше машин. Если в середине 1960-х годов на тысячу человек приходилось 12 автомобилей, то в 1970 году — уже 21! Очевидно, получив солидную прибавку к зарплате, люди активнее стали использовать такую возможность вложения денег, как автомобиль.

Жилищный вопрос. Интересная картина складывается и по жилью. Оказывается, к концу хрущевского правления жилищная революция, резко улучшившая положение населения, практически выдохлась. Статистика неуклонно фиксировала уменьшение ввода жилых домов, сокращение числа лиц, получивших жилплощадь. Так, если в 1960 году в СССР было построено 109,6 миллиона квадратных метров жилья, то через пять лет — 97,6 миллиона квадратных метров. Кризис удалось предотвратить именно благодаря реформе. Уже в 1970 году ввод жилья возрос до 106 миллионов квадратных метров, что почти соответствовало лучшим показателям, на которые выходила страна в эпоху жилищной революции. Главным источником финансирования строительства становились прежде всего предприятия. Около крупных заводов и фабрик росли целые городки и кварталы. Казалось, пройдет не так много времени, и жилищный вопрос в стране действительно будет решен.

Отдых и досуг. Пожалуй, нигде, ни в одной области жизни косыгинские нововведения не дали таких положительных результатов, как в этой сфере. С началом реформы предприятия начали копить деньги и вкладывать их в строительство собственных санаториев, домов отдыха, пансионатов. Заводам-гигантам было проще, а небольшие предприятия кооперировались, строили постепенно, начиная с минимума удобств. К 1970 году произошел качественный скачок, когда рекреационные мощности были введены в строй. Если в начале 1960-х годов численность лиц, отдыхавших в подобных заведениях, составляла чуть больше шести миллионов, то в 1970 году этот показатель превысил десять миллионов человек. При этом предприятия оплачивали до 90 процентов стоимости путевок. Если до реформы у обычного трудящегося было немного шансов отдохнуть по профсоюзному направлению, то теперь его отдых и лечение в значительной мере оплачивали родной завод или фабрика. Кроме того, люди стали больше путешествовать. И хотя заграничный туризм был явлением нераспространенным, население с большим интересом стало узнавать собственную страну.

Первые итоги

Восьмая пятилетка (1966–1970) вошла в советскую историю как одна из самых успешных. Председатель Госплана СССР Байбаков мог быть доволен. Не зря он возвращался в Государственный плановый комитет. Значит, сдюжил. Не подвел тех, кто доверил ему такую ответственность. Столько работал, вкалывал — и не зря…

Тридцатого марта 1971 года открылся XXIV съезд КПСС. Сидя в первых рядах делегатов, Николай Константинович с удовлетворением слушал доклады Брежнева, Косыгина и других руководителей, которые не без гордости говорили о достигнутых успехах. «В области экономики, — констатировал генеральный секретарь ЦК КПСС, — основной итог пятилетки состоит в том, что существенно возросли масштабы, ускорилось развитие и улучшились качественные показатели народного хозяйства». Леонид Ильич подчеркивал: директивы по главным экономическим показателям успешно выполнены и перевыполнены. Восьмая пятилетка дала более высокие результаты, чем предшествующая. Впереди — новые большие свершения на пути к коммунизму. Главная задача — «обеспечить значительный подъем материального и культурного уровня жизни народа на основе высоких темпов развития социалистического производства, повышения его эффективности, научно-технического прогресса и ускорения роста производительности труда».

XXIV съезд КПСС продемонстрировал полную политическую поддержку реформы. В докладе Брежнева отмечалось: «В своей работе по совершенствованию руководства народным хозяйством партия твердо придерживается курса на правильное сочетание директивных заданий центральных органов с использованием экономических рычагов воздействия на производство… Делегатам съезда известно, что ряд мер в этом направлении осуществлен в соответствии с решением сентябрьского Пленума ЦК 1965 года „Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства“. Опыт истекших лет позволяет сказать, что, начав осуществление экономической реформы, партия правильно оценила обстановку, взяла верный курс в деле совершенствования управления народным хозяйством».

Очевидцы XXIV съезда вспоминают, что главный идеолог реформы А. Н. Косыгин был тогда буквально окрылен. Выступая с докладом, он отмечал: «Итоги восьмой пятилетки свидетельствуют о большом положительном влиянии новой системы планирования и стимулирования на эффективность производства. Мы видим, что в новых условиях резко повысилась заинтересованность коллективов предприятий в экономических результатах работы, возросла активность хозяйственных кадров, ширится участие трудящихся в решении вопросов экономики производства». Премьер подчеркивал: «хозяйственная реформа — не единовременный акт», работа продолжается, нужны серьезные шаги по ее развитию.

Казалось бы, громадные горизонты! Столько идей! Перспективы! Складывалось твердое убеждение, что реформа — всерьез и надолго. Но пройдет совсем немного времени и ситуация изменится кардинальным образом. Реформа начнет стремительно терять политическую поддержку и сдавать одну позицию за другой. Что же случилось? Почему? Как? Ответить на эти непростые вопросы мы постараемся в следующей главе.