Глава 6. По ним звонит колокол

Глава 6. По ним звонит колокол

Первым стал Главный советник Ян Карлович Берзин. В мае 1937 года он был отозван в СССР и вроде бы назначен на прежнюю должность начальника Разведуправления, но к исполнению своих обязанностей практически не приступил. 29 ноября он был арестован. Он знал о развернувшихся в стране репрессиях, но не мог даже предположить, что они могут коснуться его — участника трех революций. Потрясенный арестом, Берзин сошел с ума, был помещен в тюремную психиатрическую больницу и умер там 29 июля 1938 года. Причина смерти неизвестна.

Осенью 1937 года из Барселоны отозвали Генерального консула Антонова-Овсеенко. Он тоже был арестован НКВД.

Владимира Александровича Антонова-Овсеенко привели в нашу камеру на третьем этаже Бутырской тюрьмы в феврале 1938 года. Он был нездоров, с опухшими ногами, но держался удивительно бодро. Во второй половине дня вокруг него обычно собирались все обитатели камеры, и Владимир Александрович рассказывал о своих встречах с Лениным, об Октябрьской революции, о борьбе испанского народа против фашизма. О себе он говорил очень скупо. Владимир Александрович ничего не подписал на «следствии». В его деле было триста листов. С негодованием вспоминал следователя, который предупредил его о предстоящей казни. Помнится один эпизод, рассказанный Владимиром Александровичем. Во время одного из допросов в кабинете следователя не был выключен радиорепродуктор. Следователь, озлобленный упорным отказом арестованного подписать клеветнические материалы, назвал старого революционера врагом народа.

— Ты сам враг народа, ты настоящий фашист, — ответил ему Владимир Александрович.

В этот момент по радио передавали какой-то митинг.

— Слышите, — сказал следователь, — слышите, как нас приветствует народ? Он нам доверяет во всем, а вы будете уничтожены. Я вот за вас орден получил!

…Окно нашей камеры было закрыто так называемым «козырьком» — большим железным коробом. Эти козырьки оставляли для глаз заключенных лишь узкую полоску неба. В один солнечный день в камеру через козырек проник воробей, посидел немного на подоконнике и улетел.

— Сегодня кого-то вызовут, — сказал один из заключенных.

Через четверть часа надзиратель вызвал Антонова-Овсеенко. Владимир Александрович начал прощаться с нами, потом достал черное драповое пальто, снял пиджак, ботинки, раздал почти всю свою одежду и встал полураздетый посреди камеры.

— Я прошу того, кто доживет до свободы, передать людям, что Антонов-Овсеенко был большевиком и остался большевиком до последнего дня.

Мы стояли молча, потрясенные. Дверь камеры открылась вновь. Антонов-Овсеенко направился к выходу. У самого порога он остановился, обнял товарищей, стоявших рядом.

— Прощайте, товарищи, не поминайте лихом! (Из воспоминаний Ю. М. Томского. «Новый мир», 1954, № 11, стр. 212)

Та же участь постигла Посла СССР в Испании Розенберга.

Сменивший Берзина Григорий Михайлович Штерн по возвращении в СССР был назначен на Дальний Восток на место расстрелянного кавалера ордена Боевого красного знамени № 1 Блюхера, стал членом ЦК КПСС и Депутатом Верховного Совета СССР, получил звезду Героя Советского Союза, занял пост начальника противовоздушной обороны страны и был расстрелян в 1941 году.

«Верховный» руководитель советских секретных служб в Испании Александр Орлов был вызван в Москву летом 1938 года, но…

Он хорошо знал, что там происходит, и не поехал. Его еще раз вызвали, но он опять не поехал. 12 июля дверь в кабинет Орлова открылась, и он увидел двух незнакомых ему мужчин, однако выражение их лиц было ему хорошо знакомо. Орлов отложил в сторону бумаги, и в тот же момент раздались два выстрела. Визитеры грохнулись на ковер, а Орлов, вынув из сейфа документы и большой запас валюты, бежал на самолете и эмигрировал в Канаду, затем в США. (По рассказу автору А. Спрогиса, подтвержденному шифровальщиком Лоти, Львовичем.)

В 1953 году в Нью-Йорке вышла книга Орлова «Тайная история сталинских преступлений», в которой он изложил другую версию своего бегства, более правдоподобную, а потому и более сомнительную, а сам Орлов продолжал жить как почтенный гражданин Соединенных Штатов.

Был арестован и Михаил Кольцов, который, как пишет Hugh Thomas, умер при неизвестных обстоятельствах в 1942 году. По материалам уголовного дела, Кольцов был расстрелян в 1939 году. Однако брат Кольцова, художник Борис Ефимович Ефимов, рассказал мне, что посетивший его после войны художник Михаил Храпковский видел Кольцова в июле 1942 года в тюрьме г. Саратова. По сведениям же из других источников Кольцов был расстрелян в 1942 году в тюрьме города Орла, когда при подходе фашистов возникли трудности с эвакуацией заключенных.

Хаджи Мамсуров дослужился до генерал-полковника, стал Героем Советского Союза, Заместителем начальника Главного Разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил СССР, преподавателем Академии Генштаба и умер 5 апреля 1968 года.

Сменивший Мамсурова в Испании Христофор Интович Салнынь был отозван в марте 1938 года. Работавший под его руководством Андрей Эмилев, он же Турок, который принял отряд Артура Спрогиса, вспоминает, что, уезжая в СССР, Салнынь говорил: «Я старый большевик, моя душа чиста, но со мной случится то же, что и с Берзиным». «Его арестовали недели через две после приезда, — говорит Андрей Эмилев. — Во время обыска у него ничего не нашли. При втором обыске в просверленных ножках стола у Гриши нашли старые документы, которые он хотел сохранить».

История с документами очень сомнительна. Во-первых, уезжая в Испанию, он, конечно, ничего не оставил бы в ножках стола. Во-вторых, вернувшись, он ничего не положил бы туда, так как ждал ареста. В-третьих, ножки стола высверливают спекулянты валютой, а не разведчики такого класса, как Салнынь.

А бывало и так: когда отозвали советника 5-го корпуса Ивана Григорьевича Пидголу (он же Шевченко), он задержался с выездом только на один день, а на следующий оказался убитым с маленькой дырочкой в виске. В печати сообщалось, что это был крошечный осколок бомбы. («Знамя», 1967, № 3, стр. 224)

Полковник Львович (Лоти) по возвращении в СССР тоже был арестован. Уже вовремя войны 1941–1945 в одном из лагерей для заключенных его встретил Лев Лазаревич Хургес, тоже заключенный: «Мы с Лоти работали в лагере, в цехе, изготовляющем деревянные пресс-папье. Он был начальником технического контроля. Очень строгий был. Потом всех военных заключенных, в том числе и Лоти, отделили от нас и куда-то увезли. Больше мы их не видели». Добавлю, что больше их не видел никто.

Убивший Троцкого Рамон Меркадер не успел скрыться и был арестован местными властями, осужден и, отсидев двадцать лет, в 1960 году через Кубу и Чехословакию приехал в СССР. 1 ноября 1969 года Е. Паршина видела его в президиуме торжественного собрания в московском Дворце пионеров. Он похоронен на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса.

«Генерал Эйтингон, — пишет Hugh Thomas на стр. 777, — начавший свою карьеру в Барселоне как Котов в качестве начальника контрразведки Испании, был, очевидно, расстрелян вместе со своим следующим шефом Берия в 1953 году». Это неверно. С началом Отечественной войны Эйтингон стал заместителем начальника вновь созданной Особой группы при Наркоме НКВД, возглавлявшейся генералом Судоплатовым. В задачи Особой группы входила организация и руководство подпольем и партизанским движением на занятой фашистами территории. В подчинении у Эйтингона работали Е. Паршина (организация московского подполья) и Кирилл Орловский (партизанское движение). После войны Особая группа была преобразована в Управление контрразведки. Орловский, которому во время войны оторвало кисти рук, был отправлен в председатели колхоза, а Паршина послана на нелегальную работу за границу.

Затем Берия арестовал Эйтингона, и он пробыл в заключении полтора года до разоблачения Берии. Вскоре Эйтингон был арестован во второй раз, теперь уже вместе с Судоплатовым. Они получили один 10, другой 15 лет. Похоже, что за ними ничего по понятиям того времени криминального не было, так как 10 лет дают проворовавшимся завмагам, а не генералам КГБ. Их, вероятно, просто надо было на время изолировать, пока не стабилизируется положение внутри страны. Оба потом благополучно вышли на свободу. Недавно Наум Исаакович Эйтингон умер. Он был прирожденным контрразведчиком и, что в КГБ большая редкость, очень бережно относился к своим подчиненным. Умер и Павел Анатольевич Судоплатов, издав незадолго до смерти свои мемуары.

«Генерал Вальтер Кривицкий (настоящая фамилия Гинсбург), — продолжает Hugh Thomas, — этот особо ценный свидетель коммунистического шпионажа 20–30-х годов, был найден загадочно убитым в отеле Bellevue в Вашингтоне 10 февраля 1941 года».

Советники менее высокого ранга — Артур Спрогис, Андрей Эмилев, Станислав Ваупшасов, Кирилл Орловский — дожили (нельзя сказать, чтоб спокойно) до старости и умерли в 70–80-х годах. Елизавета Александровна Паршина скончалась в Москве 14 июня 2002 года.

Испанцев в ту войну погибло около одного миллиона человек.

Эрнест Хемингуэй застрелился в 1961 году, и каким бы ни был его роман, он будит память по всем погибшим — испанцам и иностранцам, республиканцам и националистам, героям и трусам, правым и неправым.

По всем по ним звонит колокол.

1985–2006, Москва

Данный текст является ознакомительным фрагментом.