Разрешите попрощаться с мужем…

Разрешите попрощаться с мужем…

Женам старались не говорить, когда привезут погибших, их решили привести к гробам, когда все посторонние уйдут.

Я зашла к ним. Лида, рыдая, спрашивала:

— Их привезли? Скажите правду, Нина Ивановна, я знаю, что нас к ним сейчас не пустят, я не пойду, если нельзя, только скажите. — Я кивнула головой. Она громко застонала:

— Что же я детям скажу! О, если бы я была одна, я бы знала, что мне делать: одна таблетка из шкатулки Раи Михайловны меня бы успокоила навеки, я знаю, где они лежат. Но я не могу! Не имею права! Что же будет с Мишей и Таткой!

Я вспомнила, что, кроме Константина Александровича и меня, никто, наверное, не знал, что в шкатулке Раи Михайловны давно уже лежал безобидный сарадон.

Валя рванулась бежать вниз и потеряла сознание.

К полуночи, когда закрыли ворота, посольство относительно опустело, бедные жены погибших измучились в томительном ожидании.

Я не выдержала:

— Товарищи, все время «нельзя» да «нельзя», когда же им наконец кто-нибудь скажет «можно»! Как они только выдержали эту пытку! Нужно провести их вниз, накормить, уложить спать, ведь это не один день продлится, надо поберечь их силы.

Все, потупившись, молчали, и вдруг из угла раздался голос:

— Нельзя пускать их к гробам, нужно увести их домой и на этом закончить… Вы ничего не понимаете, их надо держать подальше от такого зрелища, чтобы поберечь не только их нервы, но и окружающих.

Я взглянула в сторону доносившегося голоса и увидела Никольскую, она сидела в своей шубе из черной обезьяны, похожая на хозяина этой волосатой шкуры.

— Александра Антоновна, я бы вам предложила пойти домой выспаться и восстановить душевное равновесие. А не выполнить просьбу жен погибших ради того, чтобы не видеть душераздирающую сцену, мы не имеем права. И так надо преклоняться перед их терпеливым ожиданием с самого утра.

Меня поддержали молчавшие до сих пор сотрудники посольства:

— Глупости вы говорите, Александра Антоновна, какое мы имеем право Лиду и Валю не пускать к праху их мужей!

Спор разгорелся не на шутку. Несколько человек принялись доказывать, что это был бы бесчеловечный поступок. Она же, со своей стороны, стала утверждать, что знает много случаев и что это помогает сохранить душевное равновесие.

Дочь палача Вышинского, прямая или побочная, великолепно усвоила только один принцип нашей действительности: можно убивать миллионы, только близких надо держать подальше от этого зрелища, чтобы это не действовало на нервы окружающих.

Оказывается, Каспаров тоже был такого же мнения. Он боялся, не хотел слышать причитания Вали, да еще, не дай бог, услышат иностранцы!

Но все остальные настояли на том, чтобы Лиду и Валю допустили к гробам до того, как их начнут бальзамировать; подготовка к этому уже полным ходом шла на кухне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.