Страсти по Эмме Эккерт

Страсти по Эмме Эккерт

Зимой 1980 года Роми Шнайдер начала сниматься в фильме «Банкирша» Франсиса Жиро, где исполнила роль Эммы Эккерт, деловой женщины, совершившей блестящую карьеру в Париже 20—30-х годов. В основу фильма Франсис Жиро и его сценарист Жорж Кончен положили биографию немки из Эльзаса Марты Ханау.

Она появилась в Париже в начале 20-х годов и сразу занялась предпринимательской деятельностью. Уже в конце десятилетия Марта стала президентом собственной ссудной кассы и сколотила большое состояние на спекуляциях акциями компании «Королевский бензин». В эпоху тотального господства мужчин она не побоялась бросить им открытый вызов. За это влиятельные конкуренты засадили её в тюрьму.

Роми, привыкшая с малых лет существовать в условиях жесткой конкуренции, относилась к своей героине не просто с пониманием, но и с глубокой симпатией. Вдохновляло её и то, что Марта Ханау покорила Париж, не будучи парижанкой. «Я очень много читала книг и статей о Марте Ханау, — писала она. — Должна сказать, что от некоторых её поступков волосы встают дыбом, но её человечность подкупает, или, лучше сказать, несмотря на стремление любой ценой подняться на самый верх, эта маленькая женщина не переставала быть человеком.

Чтобы достичь цели, Эмма пускала в ход всю силу воли, ум, практицизм. Она обладала невероятной способностью обольщения. Удастся ли мне показать это всё на экране? Мне бы хотелось, чтобы Эмма Эккерт стала симпатичной фигурой. Именно к этому я стремилась»[104].

Судя по фильму, Франсис Жиро не разделял устремлений своей актрисы. С Мартой Ханау он проделал тот же трюк, что и с марсельским адвокатом Жоржем Сарре в «Дьявольском трио», заполнив экран мыслимыми, а чаще всего немыслимыми событиями и приключениями. Здесь свалены в одну кучу лесбийская связь Марты и её пылкий роман с мужчиной, издание антифашистского журнала и шашни с Бенито Муссолини, страсть к роскоши и защита интересов простого народа.

Известно, что Марта Ханау тихо скончалась в тюрьме вскоре после её водворения туда. Но авторов фильма это удовлетворить не могло. Появился побег героини из тюрьмы, автомобильная авария, второй побег из тюрьмы, реабилитация властями и, наконец, драматичная смерть от руки наёмного убийцы. Конечно, такая героиня не могла спокойно умереть в своей постели, её смерть должна была стать общественным событием!

Эмма привыкла руководствоваться правилами, принятыми в мире бизнеса и политики. Не менее охотно носила она и мужские костюмы — брюки, жилеты, пиджаки, рубашки. Любила щегольнуть короткой стрижкой, и это в то время, когда женщинам полагалось украшать свои головы пышными кудрями, локонами, шляпками!

Полвека назад соотечественница Роми Шнайдер, Марлен Дитрих, облачилась в смокинг в фильме «Белокурая Венера», и это вызвало шок. В рецензиях на фильм ни о чём не писалось так много, как об этом смокинге. Эмма Эккерт жила в эпоху, предшествующую появлению на экранах «Белокурой Венеры». Своими дерзкими манерами и ухватками она производила на окружающих такое же впечатление. Костюм Эммы Эккерт подчёркивал её решительный, властный, воистину мужской характер. В одном из эпизодов картины Эмма оказывается за решёткой и попадает в одну камеру с проститутками. Эмма так знаменита, что даже эти оторванные от политики дамы наслышаны о банкирше и её склонности к женскому полу. Одна из них протягивает руку к щеке Эммы и мгновенно оказывается на полу. Не такова Эмма, чтобы выдерживать насмешки панельных девок! В рукопашной схватке знатная банкирша ведёт себя как истинное дитя Парижа и одерживает победу. Впервые за свою долгую актёрскую карьеру Роми Шнайдер участвовала в экранной потасовке и делала это с большим азартом.

Роми Шнайдер создаёт характер женщины необузданной, не привыкшей считаться ни с какими условностями. Ну и пусть у любовника есть жена — Эмма любит его! Ну и пусть общество презирает лесбиянок, а Эмма любит их! Наплевать на женщину, помогшую ей войти в высшее общество, сегодня Эмма смеётся над ней и делает её посмешищем в глазах всего света! А эта великолепная махинация с акциями компании «Королевский бензин»! Может ли быть более яркое свидетельство характера сильного, рискованного, натуры беспощадной и дерзкой?

Взгляд, улыбки, полуулыбки, наклон головы, пауза, молчание — из этих полутонов складывались женские образы в фильмах Сотэ. Снимаясь в них, она должна была всё время сдерживать себя, чтобы не разрушить прозрачную ткань фильма. Сценарий Жиро и Кончена в силу его перегруженности событиями самого невероятного толка давал возможность играть без всяких полутонов, резко и нахраписто. Эмма Эккерт в изображении Роми Шнайдер — человек, привыкший жить на пределе возможностей. Лихорадочно горящие глаза, презрительное выражение лица, хриплый, издевательский смех. Такой предстаёт Эмма Эккерт на экране. Если героини Сотэ покоряли мужчин спокойным достоинством и женственностью, то Эмма привыкла укрощать людей как непокорных скакунов, другие ей были просто неинтересны.

Своей яростной, заострённо эмоциональной игрой Роми Шнайдер заставляет верить, что её героиня может всё — саботировать работу французских банков, перелететь в личном самолете из Парижа в Ниццу и встретить там в роскоши Рождество, проникнуть к французскому президенту и потом использовать полученный автограф в качестве рекламной афиши, наконец, вырваться из тюрьмы и умереть, глядя прямо в глаза убийце. Она позволяла себе смягчаться, только когда оставалась наедине со своим приёмным сыном. Этот тоненький мальчик с серьёзным, даже каким-то старческим лицом и улыбкой, в которой не было ничего беззаботно-детского, хорошо понимал приёмную мать и в самые сложные моменты пытался подставить ей свое хрупкое плечо. Его она оберегала от жизненных неурядиц. Точно так же относилась к своим детям и сама Роми Шнайдер. Но жестокая действительность не хотела щадить этих детей, они становились жертвами страстей, которые бушевали вокруг.

Враги убивают Эмму на глазах приёмного сына, и он смотрит на смерть матери взглядом умудрённого человека, давно ожидавшего этой развязки. И сын Роми, Давид, тоже жил на свете с ощущением трагедии, которая должна неминуемо разразиться над их домом, и она произошла, причём была многоактной.

Благодаря Роми Шнайдер некогда знаменитая банкирша вновь оказалась в центре внимания общественности, дерзкая, бесстрашная, готовая до конца сражаться с противниками и происками судьбы. Несмотря на все несуразности сценария, а может быть, и благодаря им Роми удалось создать женский образ, не вызывающий симпатии, но поражающий своей неординарностью, мощью. Увы, этот фильм служит ещё и неопровержимым свидетельством того, что свежесть и молодость навсегда покинули актрису.

По ходу действия Роми приходится играть семнадцатилетнюю Эмму, и это, пожалуй, самые неубедительные эпизоды во всём фильме. В «Групповом портрете с дамой» тоже немало сцен юности героини. Эти две картины разделяют всего четыре года, но как очевидны произошедшие изменения! Число морщин на лице мало беспокоило Роми Шнайдер. «Я не принадлежу к тем, кто с утра до вечера разглядывает себя в зеркале. Есть актрисы, которых заботят только лицо и фигура. Морщинки меня не беспокоят. По-моему, главное должно исходить от сердца или головы, а не прекрасных глаз или совершенного носа»[105] — писала она. Поразительный факт: как актриса она достигла совершенства, лишь когда её прекрасное лицо перестало излучать покой и безмятежность. Короткий период с 1978-го по 1980 год стал вершиной в её творческой биографии и был отмечен созданием трёх выдающихся женских характеров. Скромная Мари, оберегающая от людей свой внутренний мир и следующая по жизни только ей одной ведомым путём. Умная, бесстрашная Катрин, идущая до конца в неравной борьбе со средствами массовых коммуникаций, унизившими её человеческое достоинство. Несгибаемая Эмма, уничтоженная своими противниками, но так и не покорённая ими. Эти три разные роли наглядно показывают, как широк был творческий диапазон Роми Шнайдер, как выросло её профессиональное мастерство, как много ей удалось свершить в искусстве. Теперь она могла играть всё — и тонкую психологическую драму, и фильм действия. Прошло время, когда режиссёры стремились максимально использовать её обаяние и эффектную внешность. Если бы Лукино Висконти посмотрел эти три фильма, он бы, возможно, изменил своё представление о её месте в кино. Недаром Бертран Тавернье, не только талантливый режиссёр, но и проницательный критик, предрекал ей будущее великой трагической актрисы. Она бы могла стать ею, если бы умела усмирять свои нервы. Во время съёмок «Банкирши» она записала в дневнике слова, звучащие как крик отчаяния: «Ты встаешь утром и говоришь себе: «Сегодня я не буду нервничать». Приходишь в павильон и трясёшься от страха. Это непереносимо ни для меня, ни для других. Увы, я не суперпрофи, а до сих пор ещё ребёнок. Я не могу жить так бестрепетно, как Марта Ханау»[106].

С Роми творилось что-то неладное. Во время перерывов она закрывалась в своем вагончике, никого не хотела видеть. На двери вагончика постоянно висела записка: «Доступ только моим друзьям — Дэни, Жан-Клоду, Франсису и некоторым другим. Я отдыхаю и никого не желаю видеть». Два года назад во время съемок «Простой истории» она устроила приём для всего коллектива. Она купалась в счастье и стремилась поделиться им с другими людьми. Члены же этой съемочной группы старательно обходили свою ведущую актрису, не зная, какую ответную реакцию могут вызвать у неё их слова и жесты. Фильм снимался в старинном замке, и Франсис Жиро захотел представить своей актрисе его владелицу. Однако у Роми это естественное желание вызвало резкую ответную реакцию, она не хотела видеть ни одного нового лица и заявила об этом гостеприимной хозяйке.

Большую часть времени она проводила в комнате с опущенными тёмными шторами, которые изолировали её от окружающего мира, ничего не читала, ничего не делала. Можно ли было сыграть в этом подавленном состоянии безмятежность духа, свойственную юной девушке, только вступающей в жизнь?! Будь она трижды Сарой Бернар, это было бы ей не по силам.

Тем не менее она старалась создать достоверный образ, не позволяла себе играть формально, пыталась поймать вдохновение, без которого не могла работать на съёмочной площадке. В сцене в тюрьме Эмма должна была снять с ноги гипс, мешавший совершить побег. Роми так волновалась, настолько вошла в роль, что порезала руку и сорвала ноготь. И, даже не зная всех этих подробностей, испытываешь невольное волнение, почти физическое осязание боли, когда видишь героиню, пытающуюся встать на больную ногу и падающую на пол от болевого шока.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.