14
14
4 декабря в моей землянке допоздна засиделись Сеня Скрипник, начальник штаба Василий Федорович Гусев и порученец Петр Истратов.
Обсуждали события на фронте и у нас в районе, потом ужинали.
Наконец разошлись. Я погасил лампу, ослабил ремни, стянул сапоги и вытянулся на нарах.
Сон пришел мгновенно, но спал недолго: поднял резкий стук в дверь.
Вскочил с нар, нашаривая снаряжение:
— Кто там? Входи!
Заскрипела дверь, по ногам полыхнуло холодом, тревожный голос Николая Кузьменко глухо отдавался в сыроватом нутре землянки:
— Товарищ капитан!.. Это я. Решил разбудить... Связная из Житковичей!
По внезапному появлению Кузьменко, по его тону я догадался: беда.
— Что случилось? Говори!
— Горева арестовали, товарищ капитан. Семьи подпольщиков хватают...
Ночным лесом поскакали мы на южную заставу.
Женя Матвеец, невысокая девчушка лет восемнадцати, обутая в большие валенки, сидела возле жестяной печурки в землянке, где жили сестры Кирбай и другие женщины отряда.
Никто не спал.
Мы поздоровались с Женей, я попросил ее пойти в другую землянку, где никто не мог помешать нам.
Женя накинула вытертую плюшевую шубку, серый пушистый платок, пригнув голову, шагнула через порог...
Она говорила по-русски чисто, лишь изредка, когда особенно волновалась, употребляя белорусские слова и как-то приятно «цокая».
Видно было, девушка очень устала, пятнадцать километров по ночному лесу дались ей нелегко.
Тем не менее рассказывала Женя о событиях минувшего дня, не сбиваясь и не перескакивая с одного случая на другой.
Поздним вечером к ней прибежала жена Степана Татура, рабочего механизированного лесопункта, и сообщила,
[151]
что на мехпункт явились Иосиф Гарбуз и Николай Корж. На обоих лица нет. Говорят, что инженер Горев арестован, вместе с ним схвачены жена и сын, идут аресты семей всех подпольщиков. Гарбуз и Корж спаслись чудом, успели предупредить почти всех членов группы, но смогут ли те выбраться из города — не знают.
Сбор подпольщиков они назначили в хате у Татура и теперь спрашивают, что им делать.
Долго размышлять не приходилось.
— Передай Гарбузу и Коржу, чтобы собрали людей и вышли к завтрашнему вечеру в рыбхоз «Белое»... Ты ведь сама там живешь?
— Там, товарищ капитан.
— Вот и отлично. Пусть придут к тебе. За ними явятся наши партизаны и проводят на базу... Впрочем, может, тебе не дойти нынче обратно?
Женя встала:
— Дойду, товарищ капитан. Лучше меня никто дорог тут не знает, запутаются еще, а люди ж погибнуть могут!
— Ты хотя бы ужинала сегодня?
— Та какой там ужин... Я пойду! Времени жалко.
Я приказал Жене остаться, поужинать и выпить горячего чаю. После этого девушка ушла.
— С мехпункта пойдешь домой — смотри в оба! — напутствовал я Женю. — В своей хате днем не оставайся. Сиди у соседей. Явятся подпольщики — увидишь. А немцы придут — немедленно уходи в лес.
— Та не беспокойтесь, товарищ капитан. Не в первый раз! Мне бы только до мехпункта поскорей добраться!
Она махнула рукой и зашагала по лесной дороге — маленькая, совсем еще девочка, похожая в толстой шубейке и платке на сказочный колобок.
Если бы знать тогда, что недолго осталось жить нашему верному, нашему трогательно-женственному колобку! Остановили бы, вернули, послали кого-нибудь другого!
Но ни я, ни мои товарищи не беспокоились за Женю — опытная, находчивая, неприметная — не пропадет...
Вечером следующего дня группа наших партизан под командованием Василия Гусева направилась в рыбхоз «Белое». К полночи добрались до поселка, подошли к хате Матвеец. Павел Кирбай, входивший в группу, заметил прижавшегося к стене человека. Окликнул. Его узнал по голосу Корж, стоявший часовым.
В хате Жени Матвеец ждали партизан осунувшийся,
[152]
измученный думами о семье Иосиф Гарбуз, Степан Татур с женой, подпольщики Назаренко, Фетисов, Матюнин, Барабашев и Цигикалов, а также жена арестованного подпольщика Детковского и маленькие дети, сын и дочка, схваченного полицаями Хомченко.
А Жени Матвеец дома не было. Только мать ее тряслась от рыданий, вновь и вновь бросаясь к людям, выплакивая свою страшную беду, рассказывая, как схватили и зверски били ее дочку.
Оказывается, Женя, устав от тридцатикилометрового ночного похода, явилась прямо домой и легла спать. Она выполнила наш приказ — предупредила подпольщиков, собравшихся на мехпункте, но позаботиться о самой себе, поберечься сочла, видимо, зазорным, ненужным.
Бежать, когда в хату ввалились жандармы, было уже поздно...
Нет ничего страшнее, несправедливее, убийственнее ненужных, ничем не оправданных жертв.
И не сразу приходишь в себя, узнав, что они принесены...
Встретив житковичских товарищей, мы позаботились о размещении их на заставе, обещали немедленно узнать о судьбе семей и судьбе не вышедших в лес подпольщиков.
Выяснилось, что первым об аресте инженера Горева узнал подпольщик Матюнин, служивший в казачьей части. Командир сотни послал Матюнина в полицию с каким-то донесением, и тут подпольщик увидел, как полицаи Кацюбинский, Юзик Кирбай и Князев втащили в коридор окровавленного, потерявшего сознание Горева, впихнули в помещение его жену и сына.
Горева тотчас потащили в кабинет Германа, а Матюнин вышел прочь и побежал оповещать о страшной новости остальных товарищей. Это ему удалось. Уже через два часа все подпольщики знали об аресте своего руководителя и в следующую ночь не ночевали дома. Корж и Гарбуз, как самые близкие Гореву и известные партизанам лица, почувствовали, что ответственность за судьбу остальных товарищей лежит на них.
Гарбуз отправился в город, чтобы дать адрес мехпункта семьям подпольщиков, а Корж — группе Назаренко и Матюнина.
Гарбуз успеха не добился, чуть не попал в засаду, еле спасся сам, а Корж успел предупредить Назаренко, сказал, что надо немедленно уходить в лес.
[153]
Корж недоумевал, почему не пришли на мехпункт некоторые товарищи, своевременно извещенные о грозящей им опасности, — Василий и Николай Ярмош, Григорий Коровченко?
Его очень тревожила судьба отца, матери и двух сестренок.
Гарбуз был молчалив, сидел, уронив лицо в большие ладони: он уже знал, что его жена схвачена гестапо, а дети исчезли из дому.
Впоследствии мы узнали, что жена Гарбуза и вся семья Коржа уничтожены гестаповцами, что Василий Ярмош, Женя Матвеец, Детковский и Хомченко замучены и расстреляны.
Расстреляли фашисты и инженера Горева вместе с четырнадцатилетним сыном Игорем.
Григорию же Коровченко удалось спастись, но он заблудился в лесу и пристал к ковпаковцам, а Николай Ярмош бежал из-под стражи и попал в отряд любанских партизан.
Удалось нам узнать и то, как был арестован Горев.
В полдень 4 декабря на квартиру руководителя житковичских подпольщиков нагрянула полиция.
Собственно, обыска следовало ожидать. О Гореве ходил слух, что он бывший крупный советский инженер, член партии. Устраивая в то время повальные обыски по всему городу, полиция должна была прийти и к нему.
Горев оказался дома. В его квартире и сарае ничего не нашли. Но помощник начальника житковичской полиции Кацюбинский обратил внимание на стог сена возле забора. К стогу вела тропка, а сено стояло нетронутым. Полицаи разворошили стог, и на снег полетели шашки тола, магнитные мины, листовки... Горева избивали на глазах семьи, пока он не свалился. Все остальное известно.
Кто был виноват в провале группы Горева?
Как могло случиться, что Горев нарушил наш запрет и хранил тол и мины поблизости от своего дома?
Как удалось немцам и полиции буквально в один день и час приступить к арестам подпольщиков?
Эти невысказанные вопросы я читал в глазах и самих подпольщиков, и своих помощников.
Надо было дать ответ на эти вопросы и самому себе. Если нельзя помочь погибшим, то можно принять меры к тому, чтобы в будущем такие провалы не повторялись.
Поэтому я вновь и вновь расспрашивал вышедших в
[154]
лес житковичских товарищей об их работе, об организации руководства подпольем, о связях внутри группы и связи с партизанами, о приемах привлечения в группу Горева новых людей.
И то, что казалось загадочным, вскоре перестало быть загадкой.
Мысль о возможном предательстве отпала, как явно нелепая. Отпала и версия о том, что Горев или его сын могли не выдержать допроса, признаться в своей деятельности, назвать имена товарищей.
Это было большим облегчением для всех нас: больно сомневаться в людях.
Причины гибели подполья в Житковичах оказались одновременно и более простыми, чем думали сами подпольщики, и гораздо более сложными, чем могло показаться на первый взгляд, так как их было несколько, этих причин, и одна из них обусловливала и усугубляла другую.
Впрочем, по порядку...
В сентябре сорок второго года, когда инженер Иосиф Гарбуз приехал в рыбхоз «Белое», чтобы разыскать партизан-десантников, самостоятельно возникшая группа Горева насчитывала шесть человек: самого Горева и его сына, лейтенанта инженерных войск Николая Коржа, вернувшегося из окружения к семье, Иосифа Гарбуза и рабочего мехпункта Степана Татура с женой.
В те же дни в группу вошла и Женя Матвеец, назначенная связной с партизанами.
Все подпольщики знали друг друга, часто встречались, причем неоднократно приходили на работу к Гореву, чтобы советоваться с ним и получать указания, передаваемые из отряда через Женю Матвеец.
Иногда Женя Матвеец не могла прийти к Гореву. Тогда она шла к Иосифу Гарбузу или находила в городе Николая Коржа, и указания командования передавались подпольщикам через них.
Впоследствии, выполняя приказ о расширении разведывательной сети, Горев, Гарбуз и Корж, составившие руководящую тройку, привлекли в группу вышедшего из окружения лейтенанта Григория Коровченко, дядю Николая Коржа — Николая Ярмоша, двоюродного брата Коржа — Василия Ярмоша, рабочих Детковского и Хомченко, а впоследствии и группу советских военнопленных, завербованных немцами, но мечтавших искупить свою вину
[155]
перед Родиной, перейти линию фронта или бежать к партизанам.
Агитировали военнопленных Гарбуз и Корж. Прослышав, будто некоторые из них интересуются партизанами, наши решили прощупать таких людей.
Спустя некоторое время Гарбуз и Корж довольно близко познакомились с бывшим летчиком Назаренко, Матюниным и Григорием Цигикаловым.
По заданию подпольщиков эти военнопленные выполнили несколько диверсионных актов на железной дороге.
По делам службы Матюнин часто бывал в житковичской жандармерии. Здесь он увидел однажды некоего Прилуцкого, жителя деревни Юркевичи, передававшего гауптману Дринкелю какие-то списки, и узнал, что следующее посещение Прилуцкого назначено на определенный день.
В тот день предатель не дошел до города. В лесу его встретили Назаренко, Матюнин и Цигикалов, уже осведомленные о том, что немцы пытались арестовать Павла Кирбая. Они застрелили Прилуцкого, обнаружив у него пистолет системы «Вальтер» и списки жителей Юркевичей, «Белого» и Сукачей, сочувствовавших партизанам.
Они же уничтожили вблизи военного городка шефа немецкой организации ТОДТ.
Случай с Павлом Кирбаем насторожил подпольщиков, но, убедившись, что никого из горожан не трогают, Горев, Корж и Гарбуз посчитали, что опасность группе не грозит.
Подпольщики продолжали расширять сеть, усилили диверсионную деятельность, строили даже планы военного захвата города и уничтожения немецкого гарнизона и местной полиции.
Сознание, что дела идут успешно, что немцы и полицаи все время остаются в дураках, постепенно ослабляло и без того невысокую бдительность руководства группы.
Однажды Николай Корж, устроившийся по заданию командования отряда в городскую управу (он добывал для партизан паспорта и необходимые справки), пришел на службу со свежими номерами газеты «Правда». Вскоре ему понадобилось выйти за табаком, и он вышел, забыв газеты во внутреннем кармана пальто.
[156]
Возвратись, Корж обнаружил, что молоденькие сотрудницы управы, до того относившиеся к нему презрительно, плачут и восторженно глядят в его сторону. Оказалось, они пошарили по карманам немецкого прислужника и дезертира, каким считали Коржа, и внезапно обнаружили советские газеты!
— Теперь мы знаем, кто вы на самом деле! Простите за прошлые подозрения! — всхлипывали девушки.
Корж отругал их за самовольство, взял слово молчать и успокоился.
Девушки на Коржа не донесли, больше того, они же предупредили его в день ареста Горева, что гестаповцы приходили и в управу, искали паспортиста, но факт оставался фактом: Николай Корж допустил непростительный промах.
Сотрудницы управы из самых лучших побуждений могли рассказать о Николае родным и подругам, те — своим родным и своим подругам, и слух о подпольщике, обрастая, подобно снежному кому, подробностями, рано или поздно докатился бы до ушей тех, кому не следовало об этом знать...
О том, как хранил Горев листовки и взрывчатку, уже известно.
Узнав все это, мы в штабе отряда пришли к выводу: группа Горева не могла не провалиться.
В самом деле, почти все члены подполья знали друг друга в лицо и по фамилиям, почти все знали руководителей и в случае необходимости сами отправлялись к Гореву, Коржу или Гарбузу посоветоваться.
Горев, вынужденный для маскировки своей деятельности работать в немецком учреждении, никак не ограничивал личные связи и свои функции.
У него просто не хватало времени для того, чтобы обстоятельно продумывать каждый шаг группы, каждую акцию. Он не столько руководил работой, сколько сам занимался и разведкой и диверсиями.
Участие в агитационной работе среди военнопленных было, пожалуй, наиболее безрассудным шагом. Как руководители группы, Гарбуз и Корж не должны были лично встречаться с пленными, называть им фамилию Горева, знакомить с ним.
И дело не только в том, что среди пленных мог найтись предатель. Установив за ними слежку, гестапо сразу
[157]
же вышло бы не просто на связных подполья, а на его центр.
Ошибкой было и то, что подпольщики привлекали в свою среду главным образом близких и родных руководителей группы. В случае ареста одного из них были бы механически арестованы и многие другие, просто как родственники заподозренных.
К сожалению, о неправильном построении подполья в Житковичах мы узнали слишком поздно.
Кроме того, мы не учли, что с прибытием в район нашего действия мощного соединения С. А. Ковпака оккупанты, конечно же, будут не только укреплять оборону населенных пунктов, но и усилят работу контрразведки.
Группа Горева в последнее время, подчиняясь требованиям штаба отряда, стала действовать более скрытно, однако контрразведка могла, конечно, засечь частые встречи подпольщиков, даже не зная ничего определенного об их истинной работе, и все равно провела бы аресты.
Мы пришли к выводу, что самым правильным было бы в сложившейся ситуации немедленно вывести группу Горева в лес, а в Житковичах найти других, менее приметных людей.
Из этих новых людей надо было создать не одну большую группу подпольщиков, а несколько мелких групп, не связанных между собой. Такая структура отвечала бы самым строгим требованиям конспирации. Только в этом случае подполье в Житковичах функционировало бы нормально и было гарантировано от провалов.
Судьба группы инженера Горева стала для нас тяжелым уроком.
Но он не прошел даром.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.