23. Роль Сталина в войне 1941–1945 гг

23. Роль Сталина в войне 1941–1945 гг

Есть еще такой вариант легенды, пытающейся обелить Сталина: «Да, Сталин совершал ошибки перед войной, да, он растерялся в первые дни войны, но потом он оправился и показал себя выдающимся полководцем, благодаря которому мы, в конечном счете, победили».

Это тоже фальсификация, что я надеюсь доказать.

Сталин предвоенного и Сталин военного периода был один и тот же Сталин — ограниченный, некомпетентный, не умеющий широко и глубоко мыслить, никому не доверяющий диктатор. Как в дни мира, так и в дни войны он приписывал себе чужие заслуги, а за свои просчеты, ошибки и преступления заставлял расплачиваться других. Неограниченная власть позволяла ему никогда ни за что не отвечать. Так было до войны, во время войны и после войны. Поэтому «исправить» его «ошибки» чаще всего было невозможно.

Так было, например, с разработкой плана стратегического развертывания вооруженных сил СССР. Разрабатывая в 1940 году этот план, генштаб, возглавляемый маршалом В. М. Шапошниковым, предусматривал, что главным направлением в войне с Германией будет район севернее реки Сов.

«Соответственно в плане предлагалось развернуть наши главные силы в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, т. е. на участке Северо-Западного и Западного фронтов». (Василевский).

Сталин же был уверен, что враг вначале попытается захватить у нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы, то есть, прежде всего, Украину, и приказал переработать стратегический план согласно этому его прогнозу. Переработали. Согласно новому плану, главная группировка наших войск была сосредоточена на юго-западном направлении, и это причинило большой ущерб нашим позициям в начальный период войны. На это указывает в своих воспоминаниях Г. К. Жуков:

«В плане были стратегические ошибки. Вследствие этого пришлось в первые же дни войны 19-ю армию и ряд частей и соединений 16-й армии перебрасывать на западное направление с Украины.

…И. В. Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако указанное предположение Сталина не учитывало планов противника на молниеносную войну».

Почему Сталин решил, что Гитлер прежде всего ринется на Украину? Потому что этот «великий полководец» мыслил устаревшими догмами, опираясь на привычные примеры прошлого, не умея самостоятельно проанализировать современную обстановку.

В 1917–1918 годах Германия, длительное время находившаяся в блокаде, действительно больше всего нуждалась в русском хлебе и сырье, и поэтому при первой возможности двинула свои войска на Украину. Но в 1941 году у Гитлера были другие задачи: молниеносно сокрушить СССР, а для этого надо было нанести удар по центрам Советского союза — Москве и Ленинграду. А сырья и продовольствия в 1941 году у Германии, не в пример 1918 году, хватало; на нее работала вся Европа, да и Сталин помог своими предвоенными поставками.

За эту недальновидность, ограниченность, тупую диктаторскую самоуверенность Сталина тяжело расплатились миллионы советских людей. Среди них были и люди, расстрелянные по личному приказу Сталина за его, Сталина, вину.

Кто был повинен в том, что уже к полудню 22 июня наша авиация потеряла около 1200 самолетов, что в течение первых двух-трех недель войны западные военные округа потеряли до 90 % танков и более половины танкистов, что в июне-сентябре 1941 года Красная Армия потеряла более трех миллионов человек убитыми и пленными (только на Западном направлении, согласно сообщению немецкого генерала Типпельскирха, с 22 июня по 1 августа 1941 года взято в плен 755 тысяч человек, захвачено 6000 танков и 5000 орудий)?

На чьей совести эти чудовищные цифры, взятые нами не только из статьи генерала Григоренко, но и из официальных советских источников (фильм «Война в воздухе»; «Коммунист» № 17 за 1966 г., стр.49 и др.)?

Как явствует из всего, написанного ранее, главный, если не единственный виновник — СТАЛИН. И именно он, а не кто-либо другой, приказал расстрелять за эти потери советских генералов, которых он обвинил в предательстве. Так, вскоре после начала войны были арестованы и расстреляны ныне посмертно реабилитированные: командующий Западным военным округом Д. Г. Павлов, начальник штаба Западного военного округа В. Е. Климовских; начальник оперативного управления того же округа В. Н. Семенов; командир механизированного корпуса С. И. Оборин; командующий 4-й армией Коробков — и другие.

Никто иной, как Сталин — это, опять же, видно из приведенных выше данных — повинен в том, что миллионы советских солдат и офицеров в самом начале войны были обезоружены, окружены и попали в плен. И именно по приказу Сталина наша страна была единственным государством, бросившим на произвол судьбы своих соотечественников, оказавшихся в плену. Именно Сталину принадлежат чудовищные, беспрецедентные слова: «У нас нет пленных, есть предатели».

Чтобы скрыть от народа свои преступления, Сталин не только расстрелял ряд советских генералов, не только предал миллионы оказавшихся в плену солдат и офицеров, — он и его окружение создали еще одну легенду — о так называемом «подавляющем техническом превосходстве» германской армии в начальный период войны.

Но, как свидетельствуют и советские, и зарубежные источники, легенда эта ничего общего с действительностью не имеет. Фактическое соотношение сил отнюдь не было столь разительным в пользу Германии, как об этом пишут советские историки.

Вот таблица о соотношении советской и германской боевой техники к началу войны, приведенная генералом Григоренко:

Тех, кто не склонен доверять «диссиденту» Григоренко, отсылаем к официозному советскому изданию — к «Истории Великой Отечественной войны». Данные о вооруженности противоборствующих сторон к моменту нападения фашистской Германии на СССР в обоих источниках полностью совпадают — один к одному. Только генерал Григоренко делает к своей таблице примечание, свидетельствующее о добросовестности автора.

«В составе наших военно-воздушных сил, — пишет он, — имелось 2700–2800 боевых самолетов новейших конструкций, которые во многом превосходили немецкие. По количеству танков мы превосходили противника примерно в четыре раза, но все пишущие делают акцент на том, что только 9 % было машин новых образцов — это тоже 1700–1800 танков».

Если бы эти новейших конструкций самолеты и танки не были застигнуты врасплох, расстреляны и уничтожены на приграничных аэродромах и полигонах, если бы к моменту нападения немецкой армии они были сосредоточены на решающих направлениях, а не разбросаны по всем частям, если бы танки и самолеты вместе со стрелковыми частями были вовремя приведены в боевую готовность — наступление немецкой армии неминуемо захлебнулось бы с первых дней войны и, во всяком случае, сразу получило бы мощный отпор.

Но в том-то и дело, что фашисты не встретили организованного сопротивления Красной Армии на рубежах нашей страны, ибо ее к этому сопротивлению не готовили. Причины были все те же: уверенность Сталина в незыблемости подписанного им с Гитлером пакта о ненападении и вытекающие отсюда ошибки в определении срока начала войны и запрет вовремя ввести в действие план стратегического развертывания войск на границах. Вот почему не только не были использованы, но прямо были загублены огромные потенциальные возможности наших вооруженных сил. Впрочем, об этом прямо (правда, не называя Сталина) говорится и в «Истории Великой Отечественной войны». (т. II, стр. 49)

«Запоздалая разработка плана прикрытия, несвоевременный ввод его в действие, а также медлительность советского военного командования в сосредоточении и развертывании Красной Армии в условиях непосредственной угрозы войны привели к тому, что группировка советских войск к моменту нападения немецко-фашистской армии оказалась не соответствующей требованиям обстановки.

Этим в значительной мере можно объяснить то, что огромные возможности, которыми располагали советские вооруженные силы, не были использованы в полной мере для успешного отражения удара врага».

* * *

Так все-таки, научил ли чему-нибудь Сталина провал его стратегии и тактики, которыми он руководствовался в предвоенный период? Проявил ли он себя в ходе войны как — не скажу выдающийся, но хоть сколько-нибудь вдумчивый — полководец?

Нет, и этого не было. И после того как война началась, Сталин продолжал некомпетентно и неуклюже вмешиваться в непосредственное руководство военными действиями, сплошь и рядом мешая генеральному штабу и командующим фронтами.

Так, в первый период войны, в условиях разгрома советской обороны, разъединения и окружения крупных частей Красной Армии и быстрого продвижения немецких армий вглубь советской территории, все советские военные специалисты предлагали единственно возможную тактику: отвод войск из-под ударов врага и сосредоточение их на новых рубежах. Сталин же безапелляционно и необоснованно требовал невозможного — немедленного развернутого наступления по всей линии фронта. Это не только не помогало войскам выйти из окружения, но, наоборот, вносило неразбериху и сумятицу в управление войсками.

Вот что, например, вспоминает Г. К. Жуков:

«Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.

— Что это за директива? — спросил я.

— Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главных направлениях, притом с выходом на территорию противника.

— Но мы еще точно не знаем, где и с какими силами противник наносит свои удары, — возразил я.

— Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное…» (стр. 25I).

Директива № 3 была нелепа, безграмотна, а главное — совершенно бессмысленна: выполнить ее было невозможно. Она требовала от отступавших по всему фронту от границы, потерявших всякую связь друг с другом, командованием и генштабом, потерявших значительную часть вооружения и частично окруженных противником войск немедленного перехода в наступление и выхода на вражескую территорию. Ни о чем, кроме потери чувства реальности самой опасной потери для полководца, — такая директива не свидетельствовала. Но Сталин не только подписал ее, он со свойственной ему манерой перекладывать ответственность на чужие плечи потребовал, чтобы ее подписали не согласные с нею руководители генштаба. И те, повинуясь приказу, подписали.

Гибельное вмешательство Сталина в оперативные дела сказалось также при решении вопроса об отводе войск из Киева.

Уже в августе 1941 года в районе Киева под угрозой окружения находилась крупная группировка войск Юго-Западного фронта — свыше пяти армий, несколько сот тысяч воинов. Начиная с 20 августа, маршал В. М. Шапошников, генералы Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Кирпонос, Тупиков и другие компетентные военные специалисты ставили перед Сталиным вопрос об оставлении Киева и отводе войск за Днепр. Однако Сталин категорически запретил оставлять Киев. 7-го сентября командующий Юго-Западным фронтом генерал Кирпонос направил в адрес генштаба и командования тревожное донесение о реальной опасности окружения всей группировки. Но никакие попытки Василевского и Шапошникова убедить Сталина в необходимости отвода войск успеха не имели.

«При одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев, — писал А. М. Василевский, — Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание».

Потерпел неудачу и Жуков, также настаивавший перед Сталиным на оставлении Киева и отводе войск за Днепр. В результате Сталин отстранил Жукова от поста начальника генштаба. Киев мы, конечно, все равно потеряли, но одновременно потеряли и всю киевскую группировку войск, окончательно окруженную немецкими войсками.

Когда Сталин разговаривал по прямому проводу с командующим Юго-Западным фронтом Кирпоносом, еще можно было спасти сотни тысяч советских воинов. Но Сталин исходил не из интересов советского народа, не из соображений сохранения человеческих жизней, не из азбучной для всякого специалиста военной логики. Его волновали только соображения личные, престижные. Он требовал вот сейчас, сию минуту доказать справедливость его довоенной концепции насчет того, что война будет вестись на чужой территории, хотя она уже реально велась на нашей земле, и гибли наши люди.

Еще до войны, в 1936 году, Л. Д. Троцкий в книге «Что такое СССР» писал:

«Нынешняя официальная формула внешней политики, широко разрекламированная не только советской дипломатией, которой позволительно говорить на условном языке своей профессии, но и Коминтерном, которому полагается говорить на языке революции, гласит: «Ни пяди чужой земли не хотим, но не уступим и вершка своей земли». Как будто дело идет о простом столкновении из-за чужой земли, а не о мировой борьбе двух непримиримых социальных систем». (стр.147).

Как явствует из предвоенной политики Сталина, он вовсе не считал эти социальные системы непримиримыми и охотно шел на сговор с фашизмом. В результате он ослабил нашу армию, ухудшил позиции наших войск и облегчил врагу условия для захвата большой территории с богатыми землями и мощными промышленными предприятиями. И теперь он хотел заставить забыть об этом приказами, требовавшими немедленного продвижения вперед.

Большинство историков признает, что именно Сталин был виновником тяжелых поражений нашей армии в начальный период войны. Те, кто пристально анализируют ход войны, считают также, что Сталин играл отрицательную роль и во многих дальнейших военных событиях. Это признают даже официальные советские авторы. Так, в статье, напечатанной в «Военно-историческом журнале» (№ 10 за 1965 г. стр. 33) говорится:

«Историк не может не отметить, например, того большого вреда, который принесла нашей стране и армии разработанная еще перед войной Сталиным концепция, основанная на двух догмах: «ни пяди своей земли не отдадим врагу» и «будем вести войну на территории противника». Под влиянием этих догм Сталиным были отвергнуты различные предложения некоторых военных относительно создания на западе нашей страны глубоко эшелонированной обороны. Стратегический план возможной войны, как его представлял Сталин, исключал возможность прорыва противником нашей обороны и сколько-нибудь значительного углубления на советскую территорию.

Поэтому ни промышленные предприятия западных районов, ни население не были подготовлены к возможной эвакуации. Это создавало возможность окружения и крайне мешало использованию войсками естественных рубежей (реки Неман, Августовского канала и пр.). Поэтому, хотя для защиты границы были дислоцированы 12 армий, этих сил оказалось мало для отражения концентрированного по отдельным направлениям немецкого наступления».

А вот что говорит о сталинском руководстве военными действиями «История Великой Отечественной войны»:

«Требование Ставки во что бы то ни стало удержать занимаемые рубежи, даже в условиях фланговых обходов и охватов, осуществляемых противником, а также отсутствие у некоторой части командного состава Красной Армии необходимого опыта в руководстве крупными соединениями часто являлись причиной того, что группировки советских войск не выводились вовремя из-под ударов врага. Обычно это заканчивалось тяжелыми боями в окружении и влекло за собой большие потери в людях и в боевой технике». (т. 1, стр. 58).

Можно ли списать все это со сталинского счета, ибо мы победили? Можно ли, как это делают некоторые историки сталинской школы, приписать Сталину честь этой победы? Что думают об этом люди, которые этой победы добились?

Характерна сдержанная формулировка Г. К. Жукова, когда в его мемуарах всплывает вопрос о полководческих заслугах Сталина. Жуков задает себе риторический вопрос: «Действительно ли Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно-стратегических вопросов?» Но далее, не отвечая на поставленный им вопрос, он пишет:

«Лично Сталину приписывали: (подчеркнуто мной — Авт.) ряд принципиальных разработок, в том числе о методе артиллерийского наступления, о завоевании господства в воздухе, о методах окружения противника, о рассечении группировок врага и уничтожении их по частям и т. д.

Все эти важнейшие вопросы военного искусства являются плодами, добытыми на практике, в боях и в сражениях с врагом, плодами глубокого размышления военачальников и самих войск». (стр. 297)

Сказано осторожно, но недвусмысленно. Достаточно такого выражения, как «лично Сталину приписывали…», чтобы в прах разлетелась сочиненная угодливыми подхалимами легенда о «десяти ударах товарища Сталина», якобы обусловивших победу Советского Союза над фашистской Германией. К этому можно только добавить, что такое «приписывание» происходило по указаниям самого Сталина.

Еще более откровенную оценку Сталину как полководцу дает в своих воспоминаниях маршал Советского Союза Бирюзов:

«Не Сталин преподносил нам готовые рецепты, где, когда и как ударить противника. Планы этих ударов создавались коллективным умом многих людей больших и малых военачальников. А осуществлялись они волей и несгибаемым мужеством всего советского народа, воодушевленного идеями защиты социалистического отечества». (Бирюзов, «Советский солдат на Балканах», стр. 56).

«Анализируя сейчас факты военных лет, — продолжает Бирюзов, убеждаешься, как далеко он стоял от армии. Сталин был Верховным Главнокомандующим, но войска никогда не видали его на фронтах, и сам он ни разу не лицезрел солдата в боевых условиях. Больше того, в самый тяжкий начальный период войны действующая армия не получала даже оперативных документов, подписанных самим Сталиным… Только тогда, когда советские войска стали одерживать одну победу за другой, появились приказы за подписью Сталина». (там же, стр. 247).

Как видим, тот же почерк: от ответственности за просчеты и провалы уклониться, а чужую славу присвоить себе. Да и некомпетентное, необоснованное вмешательство в оперативные дела Сталин позволял себе в течение всей войны, от чего неоднократно гибли и попадали в окружение советские воины.

А Р. А. Медведев утверждал, что не было раздела Польши, и одобрял действия Советского Правительства, связанные с присоединением части Польши к СССР.

Примером такого преданного отношения к Сталину является Якир, который, будучи арестован, был уверен, что Сталин ничего не знает о том, что творится. Умирая, он выкрикивал: «Да здравствует Сталин!»

На расположении запасов вблизи государственной границы настаивали, в частности, Г. И. Кулик, Д. З. Мехлис, Е. А. Щаденко. Мотивировали они, как вспоминает маршал Василевский, это тем, что «агрессию удастся быстро отразить», и «война во всех случаях будет перенесена на территорию противника».

Известно, что в сталинских лагерях длительное время сидели такие выдающиеся ученые-конструкторы как С. Королев, А. Туполев и многие другие.